Откровения

Сколь скоротечной была эта ночь Геральт понял лишь тогда, когда на горизонте забрезжили первые призраки восходящего солнца: светло-серое марево быстро светлело, на все еще темном небе появлялись оттенки пурпурного и фиолетового. Рассвет будто подгонял сумрак ночи, что не нравилось ни ей самой, ни ведьмаку, хмуро глядевшему на восток. Что на этот счет думал молчавший Регис, чей тяжелый взгляд буравил обшарпанную древесину, из которой был вырезан стакан, сказать было нельзя. В его темных глазах ничего не читалось, а лицо сохраняло будто бы полную отреченность от всего. Но то была лишь видимость. — Хотел бы я знать, что сейчас творится у тебя на уме, но, боюсь, мое желание может показаться слишком бестактным. Геральт медленно перевел взгляд от светлеющего неба на вампира, который, чуть сощурившись, сосредоточенно смотрел прямо на него, будто бы пытаясь прочесть ворох клубившихся в чужой голове мыслей. В темных глазах, в которых отражались бледнеющие звезды, не было ни намека на туманную поволоку, вызванную терпкой мандрагорой; наоборот, они были как всегда пытливы, несколько любопытны и невероятно теплы. Геральт невольно улыбнулся, столкнувшись с ним взглядом. — Я думаю о тебе. – Как на духу выложил все ведьмак, с удовольствием наблюдая за появившимся недоумением и удивлением в двух живых антрацитах. — Обо мне? – Переспросил вампир. Он отхлебнул из стакана, не переставая глядеть на Геральта. – Что же то за мысли, друг мой? Надеюсь, ничего плохого? — Я не хочу, чтобы ты уходил. Регис отвел руку с чаркой от лица, его тонкие губы мокро блестели в свете первых лучей. Он сглотнул крепкий напиток, даже не поморщившись; Геральт же наблюдал за мерно подавшимся то вверх, то вниз адамовым яблоком. В голову закрались весьма откровенные мысли, которые он, скрежетнув зубами, отбросил прочь. Не сейчас, раздраженно подумал он, чуть мотнув головой. Не слишком помогло. В последнее время такие мысли стали посещать Геральта из Ривии с завидной постоянностью, не зависимо был ли рядом Регис или же нет. Наоборот, в его присутствии они становились до жути настырными, словно осенние мухи, и еще более непристойными. Порой Геральт их прогонял, но куда как чаще он позволял им завладевать своим сознанием, с нарастающим как душевным, так и физическим удовольствием и даже возбуждением, которое он позже умело сбивал, хрипло выстанывая сквозь сомкнутые челюсти заветное имя. Хуже было то, что и после разрядки образ вампира, в которого Геральт безо всякого сомнения был влюблен, даже и не думал уходить. Фантом точно так же, как и сейчас его живое воплощение, лишь тонко и покровительственно улыбался, стоя рядом. Без тени смущения, стыда или гнева. Нет. Лишь с невероятной теплотой в глазах он представлялся погрязшему с головой в непривычных, странных и греховных мыслях ведьмаку. Все что ему хотелось – это просто быть рядом с Регисом, вдыхать ароматы трав из его потертой торбы, витавшие вокруг него, смотреть в черные улыбчивые глаза, слушать спокойный голос. Как тогда, целую вечность назад. Но если Регис вознамерился уехать, Геральт вряд ли сможет отговорить его или же последовать за ним. Наверное, он сейчас слишком громко скрипнул зубами: вампир чуть наклонил голову к плечу, прислушиваясь. Хотя... Есть одна идея, которая может помочь уговорить Региса остаться. Дающая призрачную надежду, грозящая обернуться прахом. Настолько же простая, сколько и сложная задумка заставила Геральта криво улыбнуться в наполненную темной плещущейся жидкостью чарку. Самогон опалил горло, согрел душу и придал ведьмаку решимости. — Геральт, мой милый друг. Ты без утайки можешь рассказать мне все, что тебя гложет. Мы ведь слишком многое пережили вдвоем, чтобы прятать друг от друга что либо. К тому же, - он отпил вновь, гулко, по шее потекла одинокая капля. – Я согласен на откровеннее за откровение. Капля скрылась за воротом кафтана, наверняка потерявшись в ямочке меж ключиц. Немного подумав, Эмиель поднялся с места и направился к Геральту, чуть качнувшись. Не отводя от него взгляда, ведьмак подвинулся, освобождая место на камне рядом с собой, на которое вампир и сел. Светлело. Просыпались первые птицы, неуверенно затягивающие свои трели. Замолкали ночные цикады, на смену им приходили все еще вялые кузнечики и кобылки. Стало прохладней, но Геральт не заметил этого, ведь все, что его сейчас волновало, это тепло тела Региса, будто бы из тесноты жавшегося к нему боком. Откровение? Будет тебе откровение. Геральт осушил стакан, поставил его прямо на землю. Снял с себя перчатки, отстегнул мечи. Регис молча наблюдал за ним, прищурив глаза. В них ведьмак мог бы прочесть тревогу и слабую надежду. И он бы обязательно это сделал, просто посмотрев сейчас на него. — Я не слишком хорош в словах, Регис, но я постараюсь донести до тебя откровение иначе, ты не против? Вампир лишь покачал головой, чувствуя, как ее, будто бы пьяно, поводит в стороны. Воздух был свеж, он пах травой и смолой. Медленно образовывалась кристально чистая роса, и она была везде: на траве, сапогах, даже на щеке Геральта. Но ей не суждено было остаться там надолго. Часто и мелко дыша от появившегося вдруг волнения, Геральт придвинулся к вампиру ближе, наклонившись к его лицу так, что еще чуть-чуть и они коснулись бы лбами. Повисшее в воздухе напряжение чувствовалось кожей, заставляло мелко вздрагивать их обоих. Ведьмак облизнул пересохшие вдруг губы. Вампир жест повторил, повел головой навстречу. И только после этого Геральт осмелился посмотреть ему в глаза, такие теплые, преданные, полные... любви? Беловолосый охотник захотел ударить себя в лоб. Как он мог быть так слеп?.. Пальцы Эмиеля легли на его покрытую мелкими каплями воды щеку, растерли их робким касанием проведенной к виску ладони. Эта же ладонь быстро оказалась на чужом затылке и притянула ведьмачью голову ещё ближе к бледному лицу. Но Регис не спешил. В конце концов, это ведь было не его откровение. И Геральт, не смея больше ждать и терпеть, ненадолго глянув в невероятно близкие темные глаза, прижался своими губами к чужим, тонким, как он думал холодным, но на деле оказавшимися невероятно теплыми, мягкими и жаждущими. Геральт целует медленно, без страха и опаски. Но он все еще не уверен в своих догадках, однако почему-то знает – Регис не отступит. Ведьмак уверен не потому, как мягко вампир отвечает на почти целомудренное прикосновения губ, нет, уверенность ему придавало то, что за мгновение до поцелуя он успел увидел в его глазах. Язык коротко мажет по острым зубам, одни губы мягко потягивают другие. На языке привкус кислой мандрагоры, в руке – ткань пропахшего травами кафтана. Геральт чувствует, что ему недостает дыхания, но оторваться он не может. Слишком уж происходящее похоже на очередную мечту, охрабревшую, принявшую почти телесный облик. На мечту, которая уйдет, стоит Геральту вздохнуть лишь немного воздуха. Но Регис вдруг отстраняется и...не исчезает. Он здесь, прямо перед Геральтом, с трудом вспомнившим, что ему необходимо наполнить легкие, сипло вздохнув ртом. Он все так же улыбается, гладя уже обеими ладонями его, покрытое белой бородой, лицо. Тихо посмеивается от вида ведьмачьей оторопи, касаясь припухшими губами морщины на переносице. Прижимается своим лбом к чужому, гладя большими пальцами виски и счастливо жмурится, чувствуя обнимающие его руки. Регису казалось, будто ладони, жар которых он ощущал даже через ткань одеяний, были везде: на его шее и боках, на спине, на талии и даже на щеках. Но, наконец, будто бы бесцельное блуждание рук оканчивается на плечах и за шеей, они тянут совершенно не сопротивляющегося Региса ближе телу, прижимают любовно и крепко, не давая уйти. Геральт елозит носом по шее Эмиеля, когда вдруг в мир живых его возвращает теплый мягкий голос: — Думается мне, что в не озвученном мною откровении смысла уже нет? – Даже не видя его лица, ведьмак знает – лежащий щекой на его плече вампир даже не скрывает улыбки. — Нет уж. Скажи, – Голос ведьмака чуть дрогнул, когда Регис коснулся губами мягкой мочки уха. — Я не уйду, дорогой мой. Я буду с тобой, – теплое дыхание, опаляющее ушной хрящ заставляет Геральта обнять вампира крепче. – Ведь, как я вижу, это необходимо нам обоим.