MOSCOW, MOSCOW…
Не счесть разлук во Вселенной этой, Не счесть потерь во Вселенной этой, А вновь найти, любовь найти всегда нелегко. И все ж тебя я ищу по свету, Опять тебя я ищу по свету, Ищу тебя среди чужих пространств и веков!.. «Ищу тебя» из фильма «31 июня», слова Л. Дербенев, музыка А. Зацепин, исполняет В. Леонтьев.
Валерий возвращался из супермаркета с двумя пакетами продуктов — в основном овощей, которые он намеревался превратить в окрошку со льдом. Надо было как-то пережить несколько дней в раскаленном городе после очередного турне по бескрайним просторам и перед отъездом в отпуск. Вылазка получилась удачная — покупки отборные, и никаких нежелательных встреч, никто не ухватил посреди улицы за локоть с целью взять интервью для телеканала длиной часика на полтора. Маскировка, -собранные волосы, низко надвинутый капюшон, под ним темные очки, вместе придававшие ему вид студента — старшекурсника то ли из Испании, то ли из Зурбагана, — помогла. Еще два дома и можно скрыться в подъезде. Вот только на противоположной стороне улицы, у нарядного подъезда банка, что — то происходило. Что-то не то. Пришлось остановиться и приглядеться. Уличный музыкант, молоденький парнишка с полудлинными немытыми волосами и модно — небритым лицом, одетый в черную футболку, украшенную какой-то агрессивной нерусской надписью и драные джинсы, играл на некой разновидности «Иволги», плоской дудке с клавиатурой на боку. Вокруг него толпился народ. Казалось бы, что тут особенного — ан нет. Молодой человек играл какую — то фольклорную мелодию, по звучанию кельтскую, довольно быстрого темпа, скорее плясовую, чем песенную, но как-то надсадно и истерически. Доиграет до конца — и тут же, без паузы, начинает сначала. У молодого человека все лицо было в синяках и местами в крови. Молодого человека плотно обступила небольшая группа людей, стоящих неподвижно, будто спящих стоя, причем с открытыми глазами и мечтательным выражением на лицах. Многие бессмысленно улыбались. Мужчины, женщины, дети, молодые, пожилые, респектабельно одетые и не очень- удивительно разнородная аудитория… Снаружи к центру круга тоже пытались протолкнуться люди — их отпихивали, не оглядываясь, локтями, плечами, и не пропускали. И у всех, кого не пропускали, в руках были деньги: открытые кошельки, веера купюр, горсти монет. Они и рвались к музыканту, видать, не затем, чтобы лучше слышать — слышно и так было неплохо, а, скорее, затем, чтобы как можно ближе стоять, во — первых, и бросить ему все имеющиеся при себе наличные, во — вторых. Парнишка стоял чуть не по колено в деньгах, в смятых бумажках и мелочи. Из этого моря, как борта тонущего корабля, еле-еле виднелись поля его переполненной монетами оранжевой панамки. Музыкант чуть не плакал, смотрел вокруг затравленно и все играл и играл. Вдруг он остановился перевести дух, и тут же один из рядом стоящих, крупный мужчина, похожий то ли на военного, то ли на полицейского в штатском, схватил его за грудки, приподнял и грозно крикнул: — А ну-ка!.. Публика извне круга начала швырять деньги через головы стоящих впереди. Среди них была какая-то явная нищенка, осыпавшая парнишку дождем из пятидесятикопеечных монеток, и какой — то явный бизнесмен, швырявший пачки евро из раскрытого кейса. Молодой человек всхлипнул, нецензурно выругался и снова заиграл ту же мелодию, а Валерий вдруг понял, что происходит. Это был мотивчик — квинтэссенция прилипчивости, попсовости в плохом, точнее, наихудшем смысле этого слова. Средневековой, причем, попсовости. Родоначальник всех, которые напеваешь постоянно, едва услышав, и сам не замечаешь этого. Даже если терпеть не можешь эту песню и этого исполнителя. Даже если смущаешься, обнаружив, что мурлычешь это себе под нос. Те самые «три ноты»: «Почему, скажи, Сальери, настоящим музыкантам типа нас, Вивальди, Баха платят меньше, чем попсе? — Потому что, милый Моцарт, мало просто быть талантом — надо знать еще три ноты, три, запомни, а не все!». Не мелодия, а набор звуков. Бессмысленный, но по-дурацки многозначительный. Это был… — Сыграйте его наоборот! — крикнул Валерий музыканту через улицу. — С конца до начала! И все прекратится! Молодой человек от неожиданности перестал играть и уставился недоверчиво, решив, очевидно, что над ним издеваются. Тут же в него вцепились несколько пар рук и начали остервенело трясти. — Эту песенку сочинил Блэз, учитель чародея Мерлина, я ее знаю! Играй наоборот, умник! Быстрее, а то тебя сейчас разорвут! Угроза была обоснованной. Парнишка торопливо выдул несколько тактов начала песенки, чтобы его выпустили, отскочил подальше, прижался спиной к стене и заиграл мотив задом наперед, что при его примитивности было совсем нетрудно. Удивительно, но в зеркальном виде мелодия приобрела некую осмысленность и выразительность — и окраска ее, хоть темп и не изменился, с мажорной поменялась на минорную. Стала настойчиво и печально — вопросительной. И мяукающей, как та кошка, которая смотрела на короля у Памелы Трэверс- будто спрашивала: «А что это вы все тут делаете? И зачем вам оно надо?» Лица людей из просветленно — мечтательных сделались задумчивыми и они начали медленно разбредаться, причем первыми подались те, кто стоял во внутреннем круге, и теперь уже им пришлось проталкиваться между озадаченно притихшими наружными. Чем дальше они отходили, тем быстрее шли и тем яснее и разумнее становился у них взгляд. Когда возле музыканта осталось топтаться всего человек пять, в том числе бизнесмен с кейсом и нищенка, молодчик прекратил играть, быстро сунул «Иволгу» в карман, нагнувшись, подхватил с земли столько денег, сколько мог удержать в обеих руках и со всех ног кинулся наутек. Мелкие монетки сыпались из его рук дождем и дробно звенели на асфальте. Когда он скрылся за углом, Валерий пожал плечами и хотел уже идти своей дорогой. — А Вы, я смотрю, человек знающий… — басовито промурлыкал кто-то у него за спиной, точь-в-точь как какой-то очень крупный хищник из семейства кошачьих.- Немногим известен этот мотив, а тем более его автор — особенно в этой стране. Валерий обернулся. В наше время, конечно, существует много разных субкультур: готы, эмо, панки и так далее. Их представители выглядят своеобразно. Но этот человек превзошел их всех, причем взятых вместе. С абсолютно черной кожей, но вполне европеоидными чертами лица, в которых было что-то от мультяшной Багиры и что-то от Брюно Пелатье в роли Гренгуара, и светло — синими глазами, с длинными волосами, которые были не только свободно собраны в хвост, но еще и густо напудрены, в длинном кожаном пальто с невероятным множеством хаотично расположенных карманов и высоких байкерских ботинках со шнуровкой, а подо всем этим -грязные белые чулки, короткие штаны с бантами у колен, грязная кружевная рубаха с пышным жабо и еще какое-то шмотье петровских времен, выглядящее аутентичным, не иначе с плеча самого царя Петра, с которым этот гражданин, пожалуй, мог сравниться габаритами. — К Вашим услугам- маркиз де Карабас, — хрипловато представился тип, ослепительно улыбнулся и низко поклонился. — Мошенник и плут и в чем-то чудовище. — добавил он, явно цитируя кого — то, известного только ему. «Всякое, конечно, бывает, — подумал Валерий, внимательно оглядывая его, — но большинство чудовищ не сознается в своей чудовищности первому встречному. Нападать потом не очень удобно». Поставил сумку на тротуар и протянул руку для рукопожатия. -Валерий. Музыкант. И в силу этого интересуюсь разными редкими мелодиями вроде этой. Крик банши, мелодии, которые получаются, если спил дерева прокрутить, как виниловую пластинку, на специальном проигрывателе, пение птицы Алконост, вообще звуки криптофлоры- криптофауны, и так далее. Знаю, как с ними обращаться. — Используете в творчестве? — «маркиз» подмигнул. -Эту — нет. Это неспортивно. Я артист, а не вымогатель. А другие — порой да. -Ну вот есть же в мире уравновешенные люди. А этого молодца я предупреждал, чтобы не переусердствовал, это очень эффективный мотив, но нет- в одно ухо влетело, в другое вылетело. Потому, что голова пустая. Впрочем…- «маркиз» снова хищно улыбнулся, — это давало мне повод за подсказку, как освободиться, признать за ним еще один должок… Вы меня опередили. Ну да ладно. Послушайте, раз уж Вы Знающий и мы так удачно разговорились… Не поможете ли мне в одном деле? — Смотря каком. — Понимаю. Маркиз извлек из внутреннего кармана пальто фотографию и протянул Валерию. -Скажите, Вы не видели эту женщину? Очень смуглая женщина по национальности была, если судить по чертам лица, самбо — помесь американоидной и негроидной рас- но это не объясняло, почему ее короткие, похожие на каракуль волосы имеют какой — то шотландский, что ли, рыжевато-русый цвет. Непохоже, что крашеные: одета очень скромно, в замшевое, закрытое, в серую с коричневым крапинку, ни украшений, ни видимой косметики. Притом фантастически красива. На плече потертая кожаная дорожная сумка. В руке у нее был какой — то грубо выструганный посох, на поясе — нож. — Нет. К моему большому сожалению, я ее не видел. -Это Охотница. -Ух ты. А… что с ней произошло — ушла за хлебом и не вернулась? На нее, судя по лицу, не похоже. Девушка… не рядовая. — Угадали. Два месяца назад она покинула Подлондон и отправилась в Под-московье поохотиться на ваше местное чудовище… Какой — то крылатый змей… С тех пор никаких известий. А между тем человек, на которого я работаю- консультантом- очень непрочь бы нанять ее в качестве телохранителя… Вот и пришлось мне отправиться в путь… «Он не все говорит, — подумал Валерий, глядя на безмятежное лицо „маркиза“, напоминавшего статую Меркурия, вычищенную черным обувным кремом. — Тут что — то еще, более личное… И помощь действительно нужна». — В таком случае желаю успеха в дальнейших поисках. Я даже могу попытаться что-то разузнать по некоторым своим каналам. Если вдруг получится так, что я что-то выясню — могу я как-то с Вами связаться? -Буду очень признателен. Я успел уже немного заявить о себе в ваших краях… Отправьте мне записку с любым голубем, какого сможете поймать. Пусть разыщет маркиза де Карабаса из Подлондона, что в Никогде. Так ему и скажите. Я буду у Вас в долгу, если получу хоть какую — нибудь информацию. -По рукам, маркиз. Обменявшись рукопожатием, собеседники расстались. Поворачиваясь, чтобы идти к своему дому, Валерий боковым зрением успел заметить, как чуднОй «маркиз» поднимает с земли «Иволгу», которая все — таки вывалилась из кармана убегавшего горе — артиста, прячет ее в один из своих бесчисленных карманов и плавным шагом направляется в противоположную сторону, не обращая никакого внимания на валяющиеся под ногами дензнаки. ************************************************************************************* Вторая их встреча состоялась очень скоро и «голубиная почта» не пригодилась. Вечером того же дня, переделав несколько из не пускающих в отпуск дел и сделав несколько звонков, неторопливо и с удовольствием возясь на кухне, Валерий вдруг осознал, что к звукам музыки из музыкального центра примешивается какой — то глухой беспорядочный стук, и доносится он из кладовки. «И пришел Бу-у-ка…» — пропел он на мотив звучащей румбы и пошел посмотреть, в чем дело. Отодвинул задвижку… и в следующую секунду из двери вывалился господин «Полный-Рукав-Козырей», он же маркиз де Карабас из Подлондона, который в Фигзнаетгде. Он выглядел значительно более диковинно, чем при первой встрече, хоть и растерял значительную часть своего диковатого шика. Бант с волос он где-то посеял, волосы болтались, слипшиеся в спутанные космы, и из этих косм, как у Медузы Горгоны, высовывали головки мелкие черные змейки. Змей покрупнее выглядывали из всех его карманов, обвивались вокруг рук и ног. Самая большая, как боа какой-нибудь кабарешной примадонны, обвивала шею.Маркиз из Гермеса превратился в кадуцей, или, скорее, в Лаокоона. И все это были не какие-нибудь там безобидные ужики, а самые настоящие черные гадюки. Всех мыслимых возрастов. В общем, Валерию он сильно напомнил его самого во время съемок клипа «Заклинательница Змей», где также фигурировали и мелкие экзотические «ползучки», и вполне приличный удав, которому надо было не позволять замкнуть вокруг шеи кольцо. — Знающий, выручайте.- прохрипел маркиз, еле стоя на ногах. Так. — «Иволгу» давайте, — скомандовал Валерий, отшвырывая кухонное полотенце. -Что?.. -Дудку, которую на улице подобрали. Бегом. Маркиз растерянно улыбнулся, поднял руку, почесал в затылке, потревожив гадюшник в своей шевелюре, потер переносицу, полез рукой в карман, показывая всем видом, что ему срочно понадобился носовой платок, молниеносно поистине по-змеиному выхватил требуемое и бросил тому, кого величал «Знающим». Валерий поймал ее и, припоминая свой дуэт с красоткой Ядвигой Ивановной, и заиграл то же, что играл змее во время съемок «Заклинательницы». Змеи начали синхронно раскачиваться в такт мелодии, и только спустя какое — то время одна за другой стали засыпать и повисать, болтаясь, как спагетти, а потом и вовсе соскальзывать с маркиза и шлепаться на коврик у двери. Когда последняя свалилась, маркиз хотел было передавить гадюк сапогами, но Валерий сунул ему дудку, на которой тому пришлось в свою очередь воспроизводить «колыбельную», так как прекращать игру было нельзя, приволок из ванной большую корзину для белья с крышкой и спихал рептилий туда. — В цирк отдам. Или в зоопарк. Выдумали- убивать животных только потому, что Вы с ними друг друга не поняли! Эх, Вы… Это строгое замечание маркиз выслушал невнимательно, так как в полуобморочном виде сполз по стенке на пол, сидел, сгорбившись и стараясь восстановить дыхание, и обмахивался носовым платком, украшенным кружевами по краям и большой заплаткой посередине. -Идемте-ка, — видя его состояние, предложил Валерий. — Пообедаете со мной, заодно переговорим о Ваших делах, я тут навел некоторые справки. На первое у нас окрошка — как раз отведаете самое что ни на есть русское народное блюдо… Сказано — сделано, через пять минут собеседники уже сидели в столовой и маркиз, на глазах обретающий прежний апломб, одобрительно оглядывая сушеных пауков и скорпионов, которые «для приятного аппетита» украшали стену над столом, уплетал народное блюдо со всей поспешностью, какая возможна в сочетании с аристократическими манерами. — Леди Д… э… моя нанимательница отправила меня в ту часть города, о которой знала лучше всего — Кремлин. В тамошних подвалах я немного заблудился и попал в заброшенную библиотеку. Очень недурной подбор книг, я начал было с ним знакомиться, но на меня напали какие-то агрессивные молодчики в черных кафтанах, с саблями и какими-то метелками, привязанными к колчанам… На поясе у каждого пряжка с изображением оскаленной собаки. -Опричники, — подсказал Валерий, пряча улыбку при мысли о том, как упомянутые добры молодцы с криками «Живьем брать демона!» гонятся за улепетывающим из Либереи а-ля Жоржик Милославский маркизом. -Расставшись с ними, на выходе я встретил призрак царя… Судя по описаниям, это был Иоанн Ужасный… -Грозный. Должен предупредить, маркиз: этот призрак встречается людям накануне глобальных событий. — Объединение Подлондона и Надлондона?.. Или, чем черт не шутит, Подмирья и Надмирья в целом? Безумные прожекты старины Портико воплотятся в жизнь?.. -Не знаю, не знаю. В последний раз его видел Иосиф Сталин накануне Второй Мировой войны. -К счастью, наверху не было морозов, о которых меня предупреждали, и, как ни странно, я не встретил на улицах ни одного медведя. -Да, это странно. Попались ли Вам, по крайней мере, клюквенные деревья? Они у нас очень развесистые, тенистые такие, и клюква как раз поспевает… -Нет, этих деревьев я тоже не видел… Потом я обратился за помощью к какой — то отшельнице, которая сидела в зарешеченной яме у Ивановского монастыря и разговаривала сама с собой. В результате сначала я чуть не оставил ей на память свою ногу, потом она чуть не оставила мне на память свою руку. -Поздравляю, маркиз. Это была Дарья Салтыкова. Можете гордиться знакомством. — Благодарю. Вслед за этим я оказался здесь и приобрел у уличного музыканта карту города, расплатившись напевом Блэза — чем это закончилось, Вы знаете, — а также имел удовольствие познакомиться с Вами. После этого на Кузнецком Мосту я еле отделался от какого-то кэбмена, которому приспичило меня подвезти- «за гривенничек только хоть на край света», как он выразился. И даже пытался подбросить этот «гривенничек» мне в карман!.. Потом на Тишинской площади мне, наконец, повезло: пожилая торговка антиквариатом, которая представилась как мадам Шмульф, рассказала, что слухи о прибытии Охотницы в Подмосковье ходили и поединок ее со Змеем состоялся, но чем кончился- неизвестно. В обмен на эту информацию она вынудила меня очень дешево купить у нее обручальное кольцо с черным бриллиантом в форме сердца, которое я счел за благо выбросить, свернув за первый же угол. Хорошо, что не надел- подозреваю, чтобы его снять, пришлось бы отрезать себе палец.А если не снять — об этом и думать не хочу. Потом меня снова хотели подвезти — на сей раз на красном «Мерседесе», сильно подержанном. Водитель меня буквально преследовал, хотел «прокатить с ветерком». У еще одной пожилой особы, более симпатичной, чем старьевщица, — которая грызла семечки на скамейке у подъезда, — я узнал, что в их доме, в стене, обитает колония гадюк, родоначальница которой сбежала из цирка на Цветном Бульваре по соседству. Полез между стенами с целью разузнать о Змее, все-таки они, возможно, родичи. Проблема в том, что они и впрямь родичи, а меня по акценту опознали как земляка Охотницы. Талисман против укусов змеи у меня с собой, но я не запасся талисманом против удушения объединенными усилиями нескольких десятков змей. Поэтому я решил, что наименее рискованный и наиболее эффективный выход- обратиться к Вам. Теперь я у Вас в долгу, Знающий. — Не стоит благодарности, маркиз. -Не обижайте меня, Знающий. -Ну, если для Вас это так важно… -Важно. -Значит, поиски оборвались? -Получается, да. -Ну и везение у Вас, маркиз! -Имеете в виду, что мне удалось выбраться живым из всех этих аттракционов?.. -Нет, это я бы назвал не везением, а ловкостью или даже мастерством. Я говорю о том, что Вам «повезло» ознакомиться только и исключительно с темной, опасной стороной нашей прекрасной столицы. И как только не занесло Вас в Ботанический сад в ночь цветения анчара! Который цветет раз в столетие! Ну зачем Вы пытались стянуть книгу из библиотеки Ивана Грозного — неужели не было при себе айфона, чтобы, как цивилизованный человек, сфотографировать текст? -Как вы догадались, Знающий? — Элементарно, Ватсон. Я вижу перед собой человека весьма практичного, который не любит, чтобы полезная вещь валялась без дела. Я знаю, что этот человек находился среди большого количества ценнейших и уникальных вещей, которые имел основания счесть бесхозными. Что еще можно тут предположить? Но неужели Вы не знаете, что библиотеки не любят, когда из них крадут книги? И вот, теперь Москва, злопамятная и изобретательная, как все женщины, Вам мстит за этот неосторожный поступок. Расставляет силки и капканы на каждом шагу… Уж я — то ее знаю, стерву златоглавую, белокаменную, которая не сразу строилась и теперь слезам не верит, сам ее приручал не день и не два! -Как интересно. Мне не приходило в голову даже на Подлондон смотреть с этой точки зрения… А это многое объяснило бы… Но об этом позже. Скажите, Знающий… Нет ли средства как-то задобрить эту роковую красотку… реабилитироваться в ее глазах?.. -Разберемся, маркиз. Я вас с ней помирю. Я уже представляю примерно, что ей сказать. Но сначала, Вы правы, надо решить более срочные вопросы. Сам я не особенно много контактирую с Под-московьем и Над-московьем, так сложилось, — больше имею дел с местным нашим Задверьем и иногда Зазеркальем. И, разумеется, главным образом с теми, кто близок мне по профессии. Обращение к моим соседям и приятелям, «всяких колокольных разных дел» мастерам с литейного колокольного завода, который располагается чуть дальше по этой улице, не дало мне почти ничего: они, конечно, спросили Царь-Колокол, вожака всех московских колоколов, который появился на свет как раз-таки в их мастерской, не было ли за последние дни каких набатов и прочих неблагополучий, но старик только разворчался и высказался в том духе, что ни о Мамае, ни о Бонапарте ничего не слыхать. Парни направили меня к Звонарям из Звонарской слободы у Неглинной, которые, правда, тоже не сказали ничего нового, но зато перенаправили меня к Певчим из переулка у Яузских ворот, и вот они-то мне поведали вот что. Ящер, живущий под городом, неким пророчеством связан со святым- покровителем нашего города, Георгием Победоносцем. Только он способен держать чудовище под контролем, не выпускать на поверхность и, вероятно, однажды окончательно ликвидировать. Ваша леди, маркиз, или плохо проинформирована, или очень любит решать задачи, в принципе не имеющие решения. Эту ящерку ей не одолеть ни в каком случае. Лучшее, что она могла бы сделать — не приближаться к ней. Во всех остальных случаях все, что ей светит- травмы в большем или меньшем количестве, вплоть до летальных. Вам сказали, что схватка состоялась — значит, леди сейчас или отлеживается где-то в бинтах, или… сами понимаете… мне очень жаль. -Спасибо, Знающий… Больше никакой информации?..- маркиз отложил ложку и сжал кулаки. -Увы, нет, маркиз. Через театральных знакомых я общаюсь с племенем русалок… Старшая русалка из подземного озера, которое под зданием Большого, а вместе с ним и Петровского театра- сказала мне примерно то же, что и вам мадам Шмульф: что недавно кто-то дрался со змеем. Она опросила своих товарок, одна из них добавила, что внизу под ними — глубоко внизу- возня была сильная, даже земля вздрагивала. Ей в тот полдень как раз не спалось, и она это хорошо помнит. А в остальном- ведь логично, что, коль все это дела подземные, Задверье, Закулисье и вообще поверхность не больно — то насчет них в курсе… Я обращался еще к своим пернатым коллегам из Соловьиной Рощи — все-таки везде летают, всё видят… Ничего. И, как ни странно, даже тишина Тишинки- а она продолжает там жить, невзирая ни на какой торговый комплекс, надо только уметь ее услышать, она великолепная собеседница и куда более информативна, чем, например, интернет- хранит молчание… Так что давайте думать, уважаемый маркиз, как вести поиски дальше. Может, в Охотный ряд обратиться? Могла Охотница по приезде заглянуть к своим собратьям по оружию? У меня вообще-то возникло впечатление, что она большая индивидуалистка… — Знающий… Вы ведь не обязаны мне помогать… — А что, чтобы помочь, обязательно быть обязанным?.. -Должен сказать, Вы мне напоминаете моего старшего брата, Знающий… Его зовут Перегрин. -Чем же, интересно, напоминаю? Неужели внешне похож? -Вы его полная противоположность. И не только внешне. Этим и напоминаете… Непонятно: как можно столько знать о жизни — больше, чем он, — и при этом не смотреть на других свысока. Он меня, знаете ли, постоянно тычет носом в каждую мою промашку. Самым что ни на есть дружелюбным образом. — Да он у Вас просто закомплексованный. Самоутверждается. Не придавайте значения. А впрочем… Возможно, вам с ним надо пересмотреть вопрос — кто из вас на самом деле старший? А то подобные подначиванья как-то совсем по — детски выглядят. В дверь вдруг постучали. Это было странно — а домофон? Валерий глянул в глазок и ахнул. Женщина с фотографии, которую маркиз так бережно прятал во внутренний карман (поближе к сердцу?), стояла на лестничной площадке. В своем замшевом одеянии, с посохом… и с перевязанной рукой, подвешенной к шее. Валерий открыл дверь. Красотка благодарно улыбнулась ему — ее улыбка яркостью могла бы вызвать снежную слепоту, если бы не была такой мягкой и умиротворяющей, — выхватила нож и с размаху впечатала подошедшего маркиза затылком и спиной в стену. Одной рукой. Упираясь локтем ему в грудь, нож, зажатый в той же руке, приставила к его горлу. И спросила безмятежно-спокойным, чуть тягучим, льющимся, как мед, голосом: — Говорят, ты меня искал, де Карабас? А я решила поторопить события и сама тебя нашла. Зачем я тебе понадобилась, можно узнать? -Сударыня!.. — начал было Валерий, решив, что с его гостем обходятся слишком резко, но, увидев лицо маркиза, замолчал. Маркиз улыбался. Счастливо и растерянно. Хотя всеми силами старался скрыть свои эмоции. — Охотница. Дверь отправила меня за тобой. Круп и Вандермар вернулись оттуда, куда она их зашвырнула — их снова видели в Шепердс- Буш. Мы все хотели бы увидеть твою несостоявшуюся тогда схватку с этой сладкой парочкой: одного тебе, одного — нашему горскому Воину, будущему мужу Двери, как тебе такой расклад? Это воистину добыча, достойная Охотницы. Мы могли бы общими силами избавить от них Подмирье навсегда. Кроме того, раз эти братцы-кролики снова с нами, есть вероятность, что и Ислингтон объявится. Леди Портико нужен телохранитель. Пожалуйста, Охотница. — Ты не все говоришь, де Карабас. — Охотница слегка нажала. На грязно-белых кружевах рубахи маркиза появилось ярко — красное пятнышко. Кроваво-красное.- Не заставляй меня снова перерезать тебе горло. Очень сомнительно, что Дверь Портико могла позвать меня телохранителем после моего предательства тогда, у Ислингтона. Но я могу этому поверить. Я могу поверить, что ты взялся за ее поручение меня разыскать. Это так по-твоему — следить за каждым моим шагом. Узнать, что Серпентина во имя прошлой дружбы сохранила часть моей жизни без моего ведома, как обычно делаешь со своей жизнью ты, а потом вернула меня из мертвых и снова приняла к себе на службу. Узнать, что я одна отправилась охотиться на Змея в Под-московье и последовать за мной. Но я никогда не поверю, что у тебя нет какого-то личного интереса в этой истории — как в большинстве поручений, за которые ты берешься. И я хочу знать: если это не месть — то что? Что ты задумал? Выстрел из арбалета в спину? Ведь в поединке со мной у тебя шансов нет. Говори, де Карабас. Я знаю, что твои крестражи закончились. Если сейчас умрешь- то уже навсегда. — Нет, Охотница. Все не скажу. — маркиз все еще улыбался, теперь скорее печально и без всякого вызова, которого скорее всего можно было от него ожидать.- Ты права —это очень личный интерес. Настолько личный, что в присутствии Знающего я не буду об этом говорить. Хоть режь. — Так, я понял, — наконец смог вмешаться Валерий, и красавица обернулась. — Вам надо переговорить наедине. Это бывает. Так бы сразу и сказали, витиеватый маркиз. Проходите в гостиную, располагайтесь, беседуйте. Переговорите — прошу к столу, пообедаем все вместе, надеюсь, госпожа Охотница не откажется к нам присоединиться. И, кстати, миледи, Вы вполне можете убрать нож: этот человек не замышляет против Вас ничего плохого, наоборот, не раз жизнью рисковал, чтобы узнать что — то о вашей подмосковной судьбе, я тому свидетель. Такая месть была бы себе дороже. Проходите, пожалуйста. Проводив гостей в гостиную, помесь концертного зала с кинотеатром, хозяин направился в столовую, чтобы поставить на стол еще один прибор, извлечь из холодильника пару бутылок легкого пива и так далее. Он, разумеется, не прислушивался к голосам, но через какое-то время до его слуха донесся смех Охотницы- странный для этой ситуации невеселый, иронический смех с совсем уж непонятной сострадательной ноткой. Вскоре за дверью кухни послышались шаги. Негромкий звук поцелуя, спокойный голос Охотницы: «Прекрати», извиняющийся голос маркиза: «Маленький аванс…». Валерий только плечами пожал: «Давно бы так…» и стал подрезАть еще бородинского хлеба, уже одобренного маркизом, в хлебницу. Парочка появилась в столовой без каких-либо добавочных повреждений. Охотница оставалась безмятежной, как статуэтка, символизирующая нирвану, маркиз, правда, не выглядел ошалевшим от счастья влюбленным, все признания которого благосклонно выслушаны и все предложения безоговорочно приняты, а выглядел скорее настроенным решительно рыцарем, которому предстоит непростой квест — но обнадеживало уже то, что новых ножевых и иных ранений на нем, как уже сказано, не появилось даже после обмена любезностями за дверью. «Вот когда Вас посвятят в рыцари, тогда и поговорим насчет сердца. А пока вы не сэр и не пэр, для вас у меня сердца нет!», так, что ли?.. Ну, хоть так… Отобедали все вместе также без осложнений, притом не без аппетита, и стали прощаться. Охотница отказалась от предложения осмотреть перевязанную руку, сказав, что уже почти все в порядке — бессмертный старец Якоб Брюс из подвалов Сухаревской башни, к которому отвели Охотницу местные крысы, осматривал ее сам и, в обмен на некоторые алхимические ингридиенты, добытые ею на охоте, такие, как желчь берлинского Медведя и безоар из желудка нью-йоркского Крокодила, подлатал ее как надо. Маркиз еще раз напомнил о своем «долге чести», к названию которого добавилось теперь определение «огромный», а также об обещании Валерия помирить его с порфироносной столицей. — А все само собой получилось, уважаемый де Карабас. Вы теперь не один, а со своей прекрасной спутницей, ради которой всем рисковали. А Москва, как любая женщина, романтична и впечатлительна и влюбленным готова простить многое, очень многое. «Москва слезам не верила, а верила любви…», так в песне поется. Так что больше проблем, скорее всего, не будет. Ну, в крайнем случае сошлетесь любому на знакомство со мной. И все! Колоритная парочка, откланявшись, удалилась в кладовку — чем-то маркизу приглянулся именно этот способ входа в квартиру и выхода из нее — и секунд через пять Валерий в кухонное окно увидел их выходящими со двора, как будто они успели не только пройти сквозь стену, но и обойти дом. Изящно колыхалась обтянутая замшей узкая спина Охотницы, драматически развевалось кожаное пальто маркиза, невзирая на отсутствие ветра. Когда они скрылись за углом, Валерий с удовольствием процитировал себе самому О. Генри: -Потому что в конце концов разве есть во всем мире что-нибудь лучше, чем маленький круг на экране кино и в нем двое, идущие рядом?.. Да разумеется, нет! — и отправился проверять, все ли собрано в отпуск, и звонить жене, по которой, оказывается, успел ужасно соскучиться со вчерашнего вечера, когда они болтали по скайпу. Решить, куда теперь девать полную корзину недовольных пресмыкающихся, шипящую в коридоре, он собирался чуть позже.