Перемены

      — Ты очень изменился. — звенящую тишину прерывает хриплый голос и последующий снисходительный смешок.       Райс впервые за долгое время спокоен, блаженен и тих, на что, как правило, влияет его занятость, количество поручений (чаще все бесчисленное) и просто настроение, способное, в свою очередь, меняться в зависимости от еще ряда причин. Но на ближайшие пару дней новый коммандер освободил бойца от всей документации, отчетностей и прочей рутинной работы — от того, чем сам мог заняться в нерабочее время, — поэтому Габриэлю сейчас было более чем легко и хорошо. Это, между прочим, с кардинальной точностью сказывается на его поведении.       — Что ты имеешь в виду? — Джек его искренне не понимает, но, тем не менее, очень охотно отводит глаза от планшета, удостаивая Райса чести даже отложить информативный кусок стекла на край стола.       Чтобы облегчить свое бренное существование, коммандер не стал оттягивать время, взявшись за отчеты Гейба уже сегодня, и успел изрядно устать. Заполнение важных фактических документов — само по себе непростое дело, требующее концентрации, а когда ты занимаешься этим за двоих в течение более десяти часов, жажда бороться за банальное «свободу» и «жизнь» куда-то мигом улетучивается. И черт с ней.       — То и имею. — гораздо доступнее объяснил офицер, чем вызвал на лице Моррисона мимолетное удивление и усталую усмешку. Ему сейчас совершенно не до этого и хочется побыстрее расправиться с подчиненным. — Когда тебя назначили главным, на тебя сразу взвалилось столько дел, столько лишней головной боли. Более того, часть моей работы ты также взял на себя.       — И что же тебя удивляет? — в глазах Джека на секунду даже возник задорный огонек. Он улыбнулся почти некриво и более искренне, вскинув бровь и почему-то задержав свой изучающий взгляд на эспаньолке Райса.       Габриэль хитро сощурился, вводя собеседника в кратковременное недоумение, и грузно уперся руками в столешницу. Моррисон, подсознание которого рефлекторно принялось бить тревогу по поводу нарушения личного пространства, невольно отодвинулся на несколько сантиметров от сократившего расстояние офицера, чем спровоцировал слегка надменную усмешку.       — Ну, я не могу понять смысл этого. — честно ответил Гейб и вдруг приобрел совершенно безэмоциональное выражение физиономии, немногим позже сменившееся на задумчивое. — Ты устал. Власти не дают никакого покоя, постоянно что-то хотят от нового руководителя, я прав? Новые обязанности. Новые люди. На тебя все... надеятся. — он приложил ладонь к груди, где мерно стучало сердце, и тем самым продемонстрировал распространенный знак уважения и веры. — Очень большая ответственность, нельзя подвести граждан. Да никого нельзя подвести. Однако при всем этом ты умудряешься еще и меня освободить от бюрократической писанины. Разве это не странно?       — Я... — Моррисон, хотя и обладал врожденным даром красноречия и внушения, не сумел вовремя найти слова и нелепо замялся, нервно запустив руку в светлые волосы на затылке. — Я просто хотел помочь тебе.       Джеку не был свойственен страх как чистое чувство. Но он вполне мог нервничать, переживать, страдать и сомневаться, как и все нормальные люди, и сейчас был именно такой случай. Габриэль вел себя неординарно, ввиду чего за ним сохранялось преимущество непредсказуемости, и коммандер испытывал удушающий дискомфорт: нет ничего страшнее для тактика, чем противник, умеющий действовать неожиданно.       Самым неприятным оказалось то, что Райс отлично чувствовал его волнение, буквально чуял эту толику закравшегося искреннего страха, а Моррисон, в свою очередь, прекрасно осознавал это. Гейб был надменен, как никогда прежде:       — Хотел помочь. — повторил он, на мгновение превращаясь в прежнего самого себя, такого спокойно-задумчивого. Джек мысленно надеялся, что его слова оказались достаточно убедительными. — А может... ты просто считаешь себя виноватым, коммандер? — продолжительное молчание послужило лишь затишьем перед бурей, поскольку Райс не сдержался и со всей силы стукнул кулаками по столу, отчего на дешевом пластике от места удара разветвилось множество трещин. — Ты отобрал у меня Овервотч, Моррисон, разрушил то, что строил и создавал я на протяжении многих лет. Гораздо проще ведь ворваться в главный штаб, посверкать стройным задом перед правительством и заполучить разом целую, мать ее, организацию, да?       Гейб сильно увлекся тирадой и случайно обнаружил себя крепко держащим Джека за плечи. Тот, как ни странно, не сопротивлялся и не возмущался о нарушении правил субординации, явно переосмысливая некоторые моменты из жизни. Парировать, выпалить что-либо в свое оправдание он также не успел, да и не хотел; офицер, на самом деле, был прав по всем статьям.       — В твоем арсенале больше не осталось способов загладить вину. Ты изменился, Джек. Ты и вправду думаешь, что, любезно забрав у меня пару-тройку отчетов, ты перестанешь быть самым ненавистным для меня человеком? — Габриэль рвано выдохнул, ощущая, как гнев постепенно покидает потемки сознания и уступает место более рациональным чувствам. Он с большим нежеланием разжал крепкие руки, вызволяя молчащего Моррисона из хватки, и как-то совсем уж необщительно сложил их на груди.       — А я самый ненавистный для тебя человек? — переспросил коммандер, поправляя рубашку и оценивающе оглядывая то, что осталось от его рабочего места. Ну, в следующий раз он попросит закупать металлические столы.       — Да.       Райс потер пальцами переносицу и облокотился на край столешницы. Он сорвался и находил это проявление бурных эмоций неправильным, недостойным поведения настоящего бойца. Поэтому, недолго поразмыслив, офицер слегка поправил себя, стараясь перевести разговор в другое русло:       — Тем не менее... и самый любимый.       Джеку после данного заявления оставалось только стараться не упасть, ведь Габриэль, весь из себя такой сегодня удивительный, вдруг ловко подхватил сильными руками его под зад и без затруднений усадил на стол, уменьшая дистанцию между ними буквально до пары сантиметров. Моррисон чуть отвернул голову в стеснении, настороженно нахмурившись, однако Гейб отступать не собирался и настойчиво зажал его подбородок между указательным и средним пальцами, поворачивая обратно к себе лицом. Избежать поцелуя коммандеру уже не удалось: голова все так же была неподвижно зафиксирована, позволяя офицеру легко коснуться его мягких губ своими, прикусить и даже раздвинуть их языком, быстро проникая внутрь. Джек нечленораздельно замычал, высказывая этим недовольство и нежелание продолжать, насколько сумел понять Райс. Он оставался неумолим — второй ладонью он оттянул голову Моррисона за волосы назад, прерывая поцелуй и предоставляя доступ к чувствительной шее. Гейб этим тут же воспользовался и с рвением присосался к белоснежной коже, на сей раз спровоцировав куда более приятный звук — недвусмысленный стон, который коммандер не сдержал ввиду сильной дрожи, в самый ответственный момент предательски пробившей все его тело и ожидаемо повлекшей за собой ощущение тесноты в паху. Офицер нетерпеливо навалился на него всем весом, после чего стол под ними издал страдальческий треск, а Джек на подсознательном уровне сразу повис на Габриэле, изящно обхватив ногами его бедра. Предмету мебели, судя по устрашающим звукам, оставалось недолго. А вот Райс расценил данное действие как приглашение.       В физическом плане он был сильнее Моррисона и обладал большей мышечной массой. Как следствие из этого, офицеру ничто не помешало удобнее перехватить чужую упругую задницу и бережно отнести ее обладателя к широкой постели, потому что стол все-таки распался на множественные составляющие после еще одной попытки навалиться на него. Джека устроили на кровати, и он резко сел на ней, отставив назад руки и упершись ими в матрас. Гейб, пошловато улыбаясь, склонил голову набок и невозмутимо расстегнул молнию своей спортивной футболки, затем небрежно бросив деталь одежды на пол.       — Нет... не стоит. — предупреждающе проговорил коммандер, незаметно (как ему показалось) поправив штаны в районе ширинки, и стал медленно отползать к стенке.       Райс, продолжая загадочно молчать, встал на колени на постели и шустро настиг Моррисона. Тот сделал неглубокий вдох и задержал дыхание, когда офицер, ко всему прочему, уместил ладони на его боках и окончательно искоренил старания смыться подальше.       — Когда-нибудь я уничтожу все, за что ты так отчаянно борешься. — выдал Габриэль отстраненно, несильно вдавливая Джека в кровать и, будто бы неспециально, касаясь локтем его паха.       В иной ситуации коммандер запомнил бы эту явственную угрозу и в дальнейшем принял ее к сведению, но сейчас все мысли разом выбились из головы, стоило Райсу повторно провести рукой по месту с обострившейся в разы чувствительностью. Моррисон прогнулся в пояснице, пытаясь заглушить вырвавшееся из легких «ах» кулаком, но это, отнюдь, не оказалось эффективным способом скрыть возбуждение. Габриэль смочил пересохшие губы слюной и показательно, практически в танце стянул с себя черную майку. Джек, сглотнув, согнул ноги в коленях, что подразумевало разрешение на дальнейшие манипуляции.       Его брюки тут же оказались скинуты на пол, и коммандер ощутил долгожданное облегчение, сопроводив это томным выдохом. Райс не позволил ему расслабиться и мгновенно накрыл кажущейся особенно горячей рукой напряженный член, выпирающий сквозь ткань трусов, и сжал пальцы, наклонившись к лицу Моррисона. Последний просто зажмурил глаза и стиснул зубы, стараясь при этом игнорировать серию поцелуев, продвигающуюся влажной полоской от ключиц к низу живота. Джек возбужденно задрожал, отдаваясь странной вибрацией, и нащупал ладонями крепкие грудные мышцы Гейба, ловя себя на мысли, что уже очень давно хочет их потрогать. Решив, что происходящее как никогда лучше подходит для этого, он жадно сдавил их, приоткрывая глаза, огладил подушечками больших пальцев темные соски и увлеченно заулыбался. Габриэль счел поведение коммандера интересным, неразумным и немного глуповатым, посему с целью напомнить о своем присутствии и непосредственном участии вдруг оттянул резинку белья Моррисона, обнажив детородный орган, как по команде принявший полностью вертикальное положение. Джек даже засмущался и на эмоциональном фоне покраснел.       — Не обманывай хотя бы себя. — посоветовал Райс и, заметив, что коммандер хочет что-то сказать, заткнул его быстрым и глубоким поцелуем, начиная нерасторопно водить кончиками пальцев по члену в надежде максимально раздразнить коммандера.       Оный гораздо охотнее ответил на поцелуй, нежели в предыдущий раз, не стыдясь вовсю использовать язык, и невольно вытянул одну ногу. Это дало офицеру возможность занять более практичную позицию и почти лечь на него; Гейб стал постепенно ускорять движения рукой, задействуя целую ладонь, и с удовольствием выслушивал весь спектр звуков, ежесекундно срывавшихся с чужих уст. Моррисон к этому времени уже перестал думать о происходящем, как о чем-то невозможно-постыдном и недопустимом, на что повлиял выброс гормонов и увеличение адреналина в крови, он уткнулся лбом в лоб Габриэля и тихо зашептал слова на ломаном испанском, очень своевременно норовя порадовать подчиненного знанием языка. Райс на это ласково улыбнулся, а, когда до него донеслось слегка неразборчивое «пронто эстаре маз»*, спохватился и резко прекратил мастурбацию, занявшись собственными штанами. Джек воспользовался несколькими секундами отдыха, дабы более-менее перевести дыхание и вытереть с лица капли пота.       — И даже знать не хочу, для каких случаев ты выучил эту фразу. — усмехнулся Гейб, нарочито медленно расстегивая кожаный с металлическими вставками ремень и последовательно спуская джинсы к коленям.       — Как раз для таких и... выучил. — заплетающимся языком пробормотал коммандер и, по-быстрому оценив масштабы бедствия в буквальном смысле, робко развел дрожащие ноги. Почему-то его начинала охватывать паника.       — Не бойся. — утешил офицер, успокаивающе погладив Джека по гладкому бедру, еще несколько раз провел ладонью по его детородному органу, смазанно чмокнул в щеку и, наконец, просунул указательный палец другой руки между ягодицами.       Моррисон, ощутив это достаточно остро, инстинктивно напрягся каждой клеточкой тела, взяв в рот костяшку кулака и прикусив ее до появления красных следов. Райс издал протяжное «тсс», после которого Джеку, как ни странно, вправду стало морально легче, и без промедления добавил средний палец; несильно растопырив их внутри коммандера, он принялся спокойно шевелить пальцами вперед и назад, в результате с облегчением отметив, что тело под ним расслабляется. Пальцы были продвинуты дальше, и Моррисон, вскоре привыкнув, самостоятельно сделал попытку насадиться. За проявление инициативы офицер наградил его очередным нежным поцелуем и произнес:       — Вот так. Не очень уж страшно, верно?       — Да... — на выдохе сдавленно простонал Джек. Он обнял Гейба за шею обеими руками, повиснув, и прижался к нему горячей грудью.       Райс одним движением вынул пальцы и уделил необходимое внимание своему члену, закусив губу и растерев по длине обильно выступившую смазку. Коммандер слегка приподнялся и даже присвистнул, в этот момент на уме у него закрутилась типичная в таких случаях шутка про «размеры черных», но озвучить ее он так и не осмелился. В конце концов, глубокий сакральный смысл данного изречения он вскоре должен был прочувствовать самолично.       — Геля нет? — беззаботным тоном поинтересовался Габриэль и уложил одну ногу Джека себе на плечо, после приставив к открывшемуся входу головку и прокатив ее между ягодицами, примеряясь.       Моррисон сильнее затрясся от волнения и страха перед неизвестным, как в лихорадке, так что офицеру вновь пришлось потратить время на то, чтобы успокоить его, Гейб собственнически вдавил его в постель, избавился от его рубашки, уткнулся лицом в неестественно твердый живот, сцеловывая и слизывая мелкие капли соленого пота, оглаживая бока и талию. Коммандер быстро отвлекся на этот процесс, со стороны выглядящий очень занимательно, и резко откинул голову на подушку. Райсу это временное состояние облегчения Джека было на руку.       Он вошел осторожно и не торопясь, настолько крепко обхватив ладонями бедра Моррисона, что пальцы даже побелели, и остановился, давая лишние мгновения коммандеру, дабы освоиться. Последний после каждого болезненного импульса постанывал, морщился и чуть дергался, однако Гейб толкнулся глубже и этим действием вызвал звук, явно призывающий к продолжению. Джек сгреб в пальцы кусок простыни и смял ее, через боль улыбаясь и этим показывая, что с ним все в порядке. Еще одно пока что робкое движение бедрами — и восхищенный стон повторился.       — Неужели... коммандеру нравится? — с толикой издевки усмехнулся офицер и принялся проводить учащенные и, соответственно, более ощутимые толчки, от которых Моррисон начинал млеть сильнее с каждой секундой.       — Заткнись. — хрипло отозвался он, как будто стыдился происходящего и собственной реакции.       Габриэль пропустил грубое высказывание мимо ушей, устраивая и вторую ногу Джека на плече, и благодаря этому без труда сменил угол проникновения. Движения стали гораздо свободнее, он входил на максимальную глубину и через раз задевал чувствительную точку внутри Моррисона, который в момент одного из таких удачных толчков вдруг осознал, что тупую тянущую боль вытесняет собой необычайное острое наслаждение. Коммандер не сдержался и даже неоднократно закричал, в связи с чем уже не он, а Райс вынужден был задумываться о наличии звуконепроницаемого слоя в стенах каюты.       Обычно сосредоточенный, спокойный и рассудительный Джек просто лежал под мужчиной, стонал до разрыва голосовых связок и, как следствие, кончал себе же на живот, при этом шепча под нос всякий эмоциональный бред в стиле «я тебя люблю». В такого, честно говоря, просто хотелось долбиться до самого скончания веков.       Гейбу понадобилось потрахать резко обмякшее и расслабившееся тело еще пару минут, вследствие чего он с победным охом излился в Моррисона. Силы покинули его мгновенно, сразу захотелось спать, Габриэль плюхнулся рядом с коммандером и обнял его.       — Займемся отчетами завтра? — Джек повернул голову к офицеру и тут же получил поцелуй в искусанные губы.       — Да. Кстати, если Амари утром придет к тебе с чашкой кофе и увидит голого меня в твоей кровати, то... — Райс не успел закончить мысль, ибо Моррисон, чей пытливый ум уже породил успешный план действий в случае экстренной ситуации, перебил его:       — Мы скажем, что Циглер неравнодушна к ее дочери, и отведем от себя лишнее внимание.       — Точно.       Одиночная миссия — одна из самых сложных для выполнения задач. Никто не прикрывает тыл, ни с кем нельзя обсудить какие-либо важные моменты в реальном времени, некому разбавить напряженную обстановку. Но Моррисону не впервой действовать в одиночку. Ведь он же Солдат, тем более, Ана должна связаться с ним через четверть часа. За это время он успеет отыскать парочку жертв для отмщения.       Бойцов Когтя было вполне затруднительно назвать подготовленными к непосредственному участию в боевых действиях. Конечно, и даже среди солдат Овервотч ходили слухи о некой зоркой снайперше и страшном неуловимом существе в черном плаще, прозванном Жнецом, — двух неких лучших воинах Когтя. Сам Джек не встречал обоих и, честно говоря, надеялся, что так и не повстречает.       Расправиться со штурмовиками в черных масках, напоминающих противогазы, не составило труда и не отняло сил. Солдат-76 предпочитал убийствам эффективные нокауты, приносить необязательные жертвы в виде людских жизней ему не нравилось, пожалуй, больше всего в своей работе. Зачистив объект, Моррисон сверился с интерактивной картой и двинулся дальше по заброшенному сооружению; необходимо было проверить, не остался ли здесь еще кто-то.       Он приоткрыл дверь, ведущую в соседний блок, осмотрелся и тихо зашел. Импульсную винтовку Джек крепко держал в руках, будучи готовым в любую секунду зажать спусковой механизм и открыть огонь. Опустил быстрый взгляд на мерцающую панель спереди оружия, показывающую количество оставшихся патронов и уровень заряда ракетного удара. Показатели были на максимуме.       Выстрел разразился неожиданно, его сопроводил странный глухой звук, так что Солдату понадобилось почувствовать жгучую боль в боку, чтобы осознать, что произошло. Он негромко вскрикнул, обхватил рукой рану и заскочил за кусок какой-то аппаратуры, надеясь использовать его как укрытие. Моррисон выдернул из-за пояса и поставил рядом с собой на пол гранату, после чего его окружила желтая сфера биотического поля, в разы ускоряющего регенерацию поврежденных клеток. Восстановиться до конца он не успел: пространство перед ним закрыла темная рассыпчатая тень, постепенно принимающая материальную форму, выбила из его временно ослабшей хватки винтовку, произвела несколько метких демонстративных выстрелов в активированную гранату, уничтожив поле, и отбросила уже ненужное оружие подальше. Солдат-76 замер и перестал дышать, когда в лицо ему уткнулось широкое дуло дробовика. Жнец.       — Ты очень изменился... Моррисон. — существо в белой маске говорило с трудом, вокруг него все еще витали сгустки темного дыма, придавая вид устрашающий и неуязвимый. Голос, скрытый пеленой хрипа и металлической монотонности, все же показался Джеку смутно знакомым, вводя его в когнитивный диссонанс. В сознании почему-то стали всплывать воспоминания двадцатилетней давности. — Сильно постарел...       Солдат сильнее надавил ладонью на участок с тремя зияющими дырами от дроби, поджимая ноги и кряхтя. Он был разоружен, и, очевидно, вот-вот должна наступить его кончина, однако Жнец медлил. Вместо того, чтобы выстрелить и покончить с бывшим командиром Овервотч, он вдруг сдавил когтями свободной руки пазы его визора, отчего раздался скрежет сминаемого пластика, и рывком сорвал с Джека маску.       — Слишком постарел. — боец Когтя приставил большой палец к его губам и вынудил Моррисона открыть рот, после нарочно оцарапав нежный язык.       Солдат-76 ощутил кислый железный вкус крови во рту и невольно сглотнул вязкую слюну. Как назло, спустя несколько секунд в гарнитуре прозвучал взволнованный голос Амари:       «Джек, все нормально? Доложись.»       Жнец, находившийся достаточно близко, без труда расслышал слова бывшей коллеги и удовлетворенно хмыкнул, возникшая ситуация его забавляла и вызывала искренний интерес. Он поймал себя на мысли, что за все эти годы успел соскучиться.       — Ну же, коммандер, доложитесь. — произнес Габриэль с наигранной деловитостью и вытащил окровавленный коготь изо рта Моррисона, давая ему возможность говорить.       — Все в порядке, Ана. Я почти закончил зачистку. — и Солдат отключил свой коммлинк. — Знаешь, — он обращался уже к бойцу Когтя, — ты тоже подвергся большим переменам... Гейб.       — О, да ты узнал меня? — Райс, казалось, даже искренне удивился проницательности Джека. Раз уж продолжать разыгрывать интригу не имело ни малейшего смысла, он без колебаний снял маску и со своего лица.       — Естественно. — Моррисон тихо охнул, перевернувшись на здоровый бок и снова бегло осмотрев ранение. Биотическое поле продействовало недостаточно времени, чтобы остановить кровотечение. Смотреть на Габриэля он банально не мог, не мог увидеть и принять, во что тот превратился, пусть и не по собственной воле.       Жнец рассмеялся — изо рта вырвалась тонкая струя дыма — и опустился на одно колено, с любопытством рассматривая два заметных шрама на лице Джека.       — Я же обещал уничтожить все, за что ты борешься. — с чувствующимся упреком причитал он.       — Под «всем» ты имеешь в виду себя? — Моррисон поджал губы и все же осмелился поднять взгляд на Гейба, честно говоря, он откровенно ужаснулся, увидев исполосованное глубокими шрамами лицо и какие-то пустые темные глаза. Внешне боец Когтя являлся все тем же вылитым офицером Райсом, но, в то же время, совершенно не был на него похож. Непонятные ужимки, движения и чересчур непривычная интонация голоса принадлежали другому существу.       — Именно. — Габриэль ухмыльнулся и резко подался вперед, впиваясь в губы Солдата-76 еще более странным поцелуем.       Джек чувствовал, как его гортань заполняет этот мерзкий вездесущий дым, он задыхался из-за преграждения воздушных путей, а Жнец все его не отпускал, намертво вцепившись руками в плечи Моррисона. Разъединившись с ним спустя минуту, Гейб нейтрально оскалился и поднялся, а сам Джек зашелся сильнейшим кашлем. Придя в норму, он с удивлением обнаружил, что Райса рядом уже не было, а на полу валялся один из его дробовиков. С учетом того, что Жнец не практиковал перезарядку, это не выглядело необычным.       Солдат взял оружие в руки и провел пальцем по аккуратной гравировке, обозначающей инициалы владельца. Недолго раздумывая, он вновь связался с Амари:       — В штабе не осталось никого из Когтя, я готов выдвигаться обратно.       «Отлично, Джек. Но ты не нашел там никаких признаков Жнеца? По некоторым данным, эта база какое-то время являлась его прибежищем.»       Моррисон еще раз взглянул на дробовик и вытер мокрые от слюны и крови губы запястьем.       — Нет. Будто бы его тут никогда и не было.       «Принято. Ждем тебя.»       Что ж, дальше продолжать борьбу за свободу будет сложно.