№11 или Бродяги аптекари

Одеяло пахнет тушеной капустой. В ребра впиваются жесткие доски скамьи. Я не разувался, а пальцы на ногах все равно закоченели. Но я выспался. Вот уж чудо из чудес. Лежу вот, разглядываю фургон изнутри. А он не такой уж и маленький как кажется на первый взгляд. Все оббито каким-то темным деревом, от чего в фургоне стоял запах не то сосны, не то терпкой черешни. С обеих сторон к стенам примыкают по одной узкой длинной скамье со встроенными ящиками внизу. В стене у той, на которой спал я, было встроено длинное окно затемненного стекла. Я открыл его, чтобы немного проветрить фургон. Вторая скамья - более широкая, похоже, предназначалась для осмотра больных. Ящики помещались и над скамейками, так что, стоять выпрямившись можно было только в проеме между ними. Замки на них были добротные, простые на вид, но отмеченные печаткой Валасских мастеров. Тайники имелись и в полу. В стене напротив - дверь встроенная в шкаф. Она была настолько незаметная и узкая, что протиснуться в нее можно было только боком. На самой верхней полке стояли книги. Практическая литература по медицине, я полагаю. Как не странно - покрытая приличным слоем пыли, как будто книгами не пользовались по меньшей мере лет сто, а то и больше. В четырех средних, под стеклом заперты колбы со всякой всячиной. Они стояли на специальных подставках, привинченных к полке, чтобы эта самая всячина на расплескалась при наезде на первую же кочку. Здесь же в беспорядке валялись лечебные камни и мешочки с безымянными травами. Самый нижний был вовсе не заперт, и мне было видно торчавший из него веник. А рядом стоял прислоненный к стене длиннющий дорожный посох. Когда я вставал, то зацепил головой кипятильник, подвешенный на гвоздь. Засуетился, стал вешать его на место. А когда повернул голову в сторону окна то чуть не свалился со скамейки. На меня уставилась огромная лосиная морда. Вернее, пару мохнатых любопытных лосиных ноздрей, которые громко фыркнули, перепугали меня до смерти и исчезли. Я захлопнул окно и стал поспешно искать собственные ботинки, пока не сообразил, что они на мне, и завернувшись в капустное одеяло выскочил на улицу. Снега за ночь выпало чуть выше колена, и он с мороза схватился коркой, замуровав таким образом колеса фургона. Я подскользнулся на обледенелой подножке и чуть не приземлился лицом на вытоптанную дорожку. Одноглазый со скучающим видом выслушивал старого сторожа-индейца. Кажется, он жаловался на свой крошечный заработок и на количество прожорливых внуков. - Я ЗАПЛАЧУ ЗА ПРОСТОЙ. - перебил его Юстас, взглянул на меня, и дал понять что мы будем сейчас вызволять фургончик их снежного плена. Лопата лежит в том же ящике, где и веник, и неплохо бы поставить кипятиться воду, чтобы разморозить колеса. А испугала меня Карамелька - его лосиха. Второй лось - Френсис, гуляет где-то рядом. Через пять минут мы уже откапывали последнее колесо. Одноглазый запряг лосей спереди, а мы толкали фургон сзади, изо всех своих человеческих сил. Когда же мы наконец то тронулись с места, пришлось бежать вслед за лосями и поспешно запрыгивать на крытые козлы. - А почему лоси? - спросил я, когда мы разминулись с полуразвалившимся таки. -ПОТОМУ, ЧТО ПРЕДАННЫЕ. И НА СЕВЕРЕ ТАКИЕ ДОРОГИ, ЧТО ТОЛЬКО ИМ ПО СИЛУ. ЛАДНО РОТТГО, НО КАК ТОЛЬКО ВЫЕДЕМ ЗА ГОРОД, ПРИДЕТСЯ КОЛЕСА МЕНЯТЬ. КСТАТИ... - он почесал подбородок, одной рукой удерживая упряжь - КУДА ЕДЕМ? ДЕЛО В ТОМ, ЧТО МНЕ НАДО НАВЕСТИТЬ КОЕ-КОГО В АДДАЛЕ, ТУДА ЕХАТЬ ДНЯ ДВА. А ПОТОМ, КУДА ХОЧЕШЬ, ТОЛЬКО НЕ НА ВОСТОК. ТАМ ЖЕ СЕЙЧАС БУРИ, САМ ЗНАЕШЬ. - Я давно хотел попасть в Роттниггу . Говорят, на холмах сейчас "хворь какая-то ходит", так что... - ДАЛЕКОВАТО КОНЕЧНО. ПО-ХОРОШЕМУ, НАДО БЫ ЗАПАСТИСЬ ПРОВИЗИЕЙ ДНЯ НА ТРИ, И БРЕЗЕНТ У МЕНЯ ДЫРЯВЫЙ. ТАК ЧТО, ПРИДЕТСЯ ЗАЕХАТЬ В КАКОЕ-НИБУДЬ СЕЛЕНИЕ НА РЫНОК, ИБО В РОТТГО СЕЙЧАС НИКТО НЕ РАБОТАЕТ. ДОБРО? - Добро. Мы выехали за окраины города, где парил металлический дух, и где, чтобы нормально дышать, нужно было заслонять рот рукой. Здесь уже не чистили снег, и мы стали, как только налетели на первый же сугроб. Я подумал, что ледяная корка поверх снега на дроге должна быть достаточно толстой что-бы нас выдержать. Был полдень, а с утра погода оставалась сухой и морозной. - НЕ УВЕРЕН. - одноглазый прищурился и потрепал Френсиса за ухом. - Вот, смотри. Я прошелся по снежной корке, постучал по ней каблуком, и даже попрыгал. - НУ, ЕСЛИ ПОМЕНЯТЬ КОЛЕСА, ТО ТОЧНО НЕ ПРОВАЛИМСЯ. Он зашел в фургон и вернулся с раскладной лестницей, залез на крышу, и стал отвязывать брезент. Под ним оказались запасные колеса, более широкие. Несмотря на свой внушительный размер, они были ненамного тяжелее чем "городские". Меняли мы их довольно долго, притом, пришлось опять ставить кипятильник, ибо некоторые детали за время нашей стоянки успели примерзнуть друг к дружке. Лоси нетерпеливо переступали с ногу на ногу, нервно ворчали, и порой, приходилось их подбадривать. То за ушком почеши, то кусок хлеба в рот сунь. Через час, Роттго и след простыл. Карамелька и Френсис шли бодрой рысью, Юстас мычал про себя какую-то приставучую песенку. Говорит, что не умеет свистеть. И надо бы сейчас рассказать про прекрасные виды, про заснеженные просторы Эсте-латской равнины, про встречных приветливых, и не очень путников. Во-первых, стоял химерячий холод. Если в Роттго, стены домов дышали жаром, позаимствованным у доменных печей и горячих сердец его жителей, и их обладатели беспечно прохаживались в шерстяных накидках, то в сорока километрах* от него, север воочию показывал свой капризный характер. Я закутался в капустное и одеяло Юстаса, и все равно мне было холодно. А одноглазый как и был в своем дорожном плаще, с непокрытой головой и невозмутимым видом, так и остался. А потом еще и не первой свежести анекдоты стал травить. Чудовище какое-то. А вокруг действительно было красиво. Небо стального цвета. Выбеленная снегом дорога, чуть ли не светиться, по сравнению с ним. По обоим ее сторонам - заснеженные колючие заросли шиповника, и аж до горизонта кроме него и еще какой-то непознаваемой травы ничегошеньки не растет. И не понять, утро сейчас, или вечер. И это здорово сбивает меня с толку. Пустошь, по всем правилам, должна была наводить страх, тревогу, ну или хотя-бы тоску. Я же не испытывал ничего из вышеперечисленного. Мне покоя не давали те фокусы которые проделывал одноглазый. И когда нас обоих утомила и бесконечная дорога и его анекдоты, я спросил: - Ты чтец? - АГА. Я еще немного помолчал, пытаясь собрать в более менее приличную кучу слова. Но получилось это: - Ты же теперь, мой учитель. Значит, ты должен меня чему-то учить. Я ... - ХОРОШО. И КАК ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧЕМ ЗАНИМАЮТСЯ ЧТЕЦЫ? Я прыснул. - Мысли читают. - А ЗАЧЕМ? - Ну, наверное, потому, что удобно. Вот как сегодня утром, ты мне объяснил, что мы будет размораживать колеса. Даже сказал где лопата лежит. - ЛАДНО. А ВСЕ ЛИ МОГУТ ТАК ДЕЛАТЬ? - Нет. - ТОЛЬКО ТЕ, У КОГО СИЛЬНАЯ ВОЛЯ НУ И ДУХ ДОСТАТОЧНО ЗАКАЛЕННЫЙ, ЧТО-БЫ СВОЮ МЫСЛЬ, ДА ПЕРЕБРОСИТЬ В ГОЛОВУ ДРУГОМУ. Ну ясно. Я пропал. - МЫСЛИ МОЖНО ЧИТАТЬ, ИЛИ ПЕРЕДАВАТЬ СВОИ. КАК ПИСЬМА. ДЛЯ ЭТОГО, ДАЖЕ НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО СМОТРЕТЬ ЧЕЛОВЕКУ В ГЛАЗА ИЛИ ДАЖЕ ЗАКЛИНАНИЯ БОРМОТАТЬ. ПРОСТО, ДОСТАТОЧНО ОЧЕНЬ СИЛЬНО ХОТЕТЬ, ЧТО-БЫ ИМЕННО ЭТОТ ЧЕЛОВЕК ПОЛУЧИЛ ТВОЕ "ПИСЬМО" БЕЗ ЭТОГО САМОГО ХОТЕНИЯ, НИЧЕГО И НЕ ПОЛУЧИТЬСЯ. ВОТ СМОТРИ, Я СЕЙЧАС СКАЖУ ТЕБЕ ЧТО... У него чешется за ухом. Я оторопел. Он продолжал смотреть на дорогу. - А ТЕПЕРЬ. СКАЖИ МНЕ ЧТО, ТЫ ХОЧЕШЬ ЕСТЬ. ТЫ ЖЕ ХОЧЕШЬ ЕСТЬ? Да, к тому времени я действительно "слегка" оголодал. Я подумал. Вот мы едем так уж битых три часа, и даже не позавтракали. Тут холодно. Хотя, нет, оставим пока холод, надо бы сосредоточиться на своем пустом желудке. Я хочу есть, я хочу есть, Я хочу есть. Я уже начинал на него злиться. Очень сильно. Через минуту я уже хотел ему двинуть, а то и ухо отгрызть с голодухи. Мои же уши - горели как фонари. Красные со стыда, они еще больше оттопыривались, будто хотели оторваться и найти себе более уравновешенного хозяина. А потом одноглазый повернулся ко мне, заулыбался и сказал: - ХОРОШО. ТОЛЬКО, НЕ НАДО ТАК ЗЛИТЬСЯ. ЕСЛИ КАЖДЫЙ РАЗ ДЕЛАТЬ ЭТО ЧЕРЕЗ ГНЕВ, НИКАКИХ НЕРВОВ НЕ ХВАТИТ. ДАВАЙ ТАК, ПЕРЕДОХНИ НЕМНОГО, ПОТОМ, СКАЖИ МНЕ ЧТО, ТЫ ЗАМЕРЗ, И МЫ ОСТАНОВИМСЯ И БУДЕМ ЗАВТРАКАТЬ. На этот раз получилось быстрее, но опять через гнев. И отнюдь не легче. Он выполнил свое обещание. Мы остановились, и одноглазый отпустил лосей пожевать шиповник. Я залез внутрь фургона, что-бы согреться, и достал сверток с вчерашней булкой, и куском ветчины. Булка была сухая, а ветчина пересолена. Все равно, я мог бы съесть все подчистую, но решил оставить кусочек на потом. Пока я жевал, Юстас опять пил чай и курил. Трубка у него была старая-старая, а табак почти не имел запаха. - НАДО-БЫ КУПИТЬ РАДИО. А ТО СЛИШКОМ ТИХО. - неожиданно изрек он. - Дорого - бормочу я - Прекрасное и удобное изобретение, вот только раздобыть его почти невозможно. И добавляю: - Напомни пожалуйста, куда мы едем? Странно, что я раньше об этом не спросил. Все эти отшельнические пейзажи, гробовая тишина зимнего дня, да и пустой желудок за компанию выбивали меня из колеи. Я же привык просыпаться от шума большого города, когда внизу вдруг захозяйствует ранняя пташка-Егро, выставляя на порог запоздалых пьяниц. Когда и в день и в ночь улицы ворчат и изрыгают заморские оскорбления. Когда на этих же улицах боишься лишний раз встретить дальнего родственника, который будет тягать тебя за уши, приговаривая " о Ишь Вседержащая, как же он вырос!!!" Мой разум - еще контуженый после продолжительного проживания в Роттго, будто отторгал внешнюю тишину и пустоту равнины. И хотя, не было у меня и капли тоски по "родине", чувствовал я себя странно. - В АДДАЛУ. ЭТО КРОХОТНЫЙ ГОРОДОК В ДВУХ-ТРЕХ ДНЯХ ПУТИ ОТСЮДА НА ЮГО-ЗАПАД. САМАЯ ГЛУШЬ, У МЕНЯ ТАМ ЖИВЕТ ОДИН ДРУГ, И Я ДАВНО ОБЕЩАЛ ЕГО НАВЕСТИТЬ. А ЗАОДНО, И ТЫ ПОПРИВЫКНЕШЬ КО МНЕ. НЕ СРАЗУ ЖЕ ТЕБЕ НА РАБОТУ ЗАСТУПАТЬ. - Работу? Я думал, я к тебе на учение поступаю. - ДЛЯ УЧЕНИКА ТЫ УЖЕ СЛИШКОМ СТАРЫЙ. ДУМАЮ, ЗА НЕДЕЛЬКУ-ДРУГУЮ, КОГДА ОСВОИШЬ ОСНОВНЫЕ ФОКУСЫ СМОЖЕШЬ МНЕ ПОМОГАТЬ. Я чуть не поперхнулся. Настоящая работа! Не в подмастерьях по всему городу бегать и порошки разносит. А прямо - РАБОТА! О Духи. Неподвластная мне улыбка расплывалась по лицу как кисель на полу. Но Юстас меня осадил: - РАНО РАДУЕШЬСЯ. ЭТО ТЯЖЕЛО. ПОСМОТРИМ КАК ТЫ ВЫДЕРЖИШЬ ДОРОГУ ДО РОТТНИГГИ. ХОТЯ... ДУМАЮ, ТЫ СПРАВИШЬСЯ. Он затянулся. - ВООБЩЕ-ТО, ЭТИ ДЕНЬКИ БУДУТ ДЛЯ ТЕБЯ ПЕРЕГРУЖЕННЫМИ НОВОЙ ИНФОРМАЦИЕЙ. НАДО, ЧТО-БЫ ТЫ ДО АДДАЛЫ УЖЕ БЫЛ В КУРСЕ ДЕЛА. ТЕБЕ КАК ЛУЧШЕ: ВЫВАЛИВАТЬ НА ТЕБЯ ВЕСЬ ЧАН СРАЗУ, ИЛИ ЖЕ КОРМИТЬ ТЕБЯ ДЕСЕРТНОЙ ЛОЖЕЧКОЙ? - А можно половником. Я слишком голоден и стар - для первого. Ты сам говорил. - МОЖНО. СЕЙЧАС ЧТО-ЛИ? - Сейчас. - ВАЛЯЙ. СПРАШИВАЙ ЧТО ХОЧЕШЬ. Я не задумываясь попросил его поучить меня "читать" еще немного. Он же встал, и молча вышел из фургона. Кажется, я начал понимать его методы обучения. Мне нужно его позвать. Но как? В данный момент я не испытывал ни голода, ни злости. Я мог бы позвать его из страха, или беспокойства. Но беспокоиться за него было бы глупо. Не будет же он валят дурака. Поэтому, я решил воспользоваться любопытством, ибо, я действительно хотел, чтобы он еще что-то мне рассказал. И получил ответ. Ему нравилось, что я не запаниковал, и не стал искать причину для гнева на пустом месте. Вскоре, я сам не заметил, как мы уже вели с ним диалог. И к моменту, когда он вернулся, я уже развеселился, и узнал от него что погода улучшилась, ветер стих, и надо бы ехать дальше, что-бы добраться до какого-нибудь селения и купить провизии. Я согласился с ним, и мы стали собираться в дорогу. Выходило у меня подозрительно легко, но все-таки, я не "читал" его чувства и мысли, а всего-лишь получал от него сообщения и отвечал на них. В безымянном селении с покореженной табличкой при въезде кроме бродячих собак на улице можно было встретить разве-что старичка с засохшими тыквенными лепешками и вяленым утиным мясом, которое он продавал за бесценок. Расплатившись с ним, я, еще вдохновленный своими успехами, попытался "пожелать ему доброго утра". Но как я ни старался, остался неуслышанным. - Он как будто потерял всякую чувствительность - объяснял я потом Юстасу. - А ТЫ ПОСТАВЬ СЕБЯ НА ЕГО МЕСТО. Я сначала не понял что он имел ввиду. Мы уже проехали три селения, а я все еще думал о старичке с тыквенными лепешками. - Думаешь, у него что-то болит? И из-за этого он меня не услышал? - спросил я наконец-то. - НЕ ВСЕ ЛЮДИ ТАКИЕ ЧУВСТВИТЕЛЬНЫЕ КАК ТЫ. С ОДНОЙ СТОРОНЫ, ИМ НЕ ПРИХОДИТЬСЯ КОРЧИТЬСЯ ОТ ЧУЖОЙ БОЛИ, ИБО ИМ И СВОЕЙ ХВАТАЕТ С ГОЛОВОЙ. НЕКОТОРЫЕ - ПРОСТО ЛЕНИВЫЕ И ТВЕРДОЛОБЫЕ ОТ ПРИРОДЫ, ЛИБО САМИ СЕБЯ ТАКИМИ СДЕЛАЛИ, ИНОГДА НЕ БЕЗ ПОМОЩИ ОКРУЖАЮЩИХ. ТАК ЧТО, ПРИВЫКАЙ, ЧТО ТЕБЯ НЕ ВСЕГДА МОГУТ УСЛЫШАТЬ. Степь потихоньку зарастала низенькими и корявыми елочками. Вдалеке проглядывался лес. У меня перехватило дух. Сколько раз я видел леса на картах, на зарисовках, и даже в галерее ратуши на стенах висели мрачные полотна с их изображением. Но вот он у меня перед глазами. Настоящий. Признаюсь честно. Мне захотелось его украсть. Скоро стена сосен сомкнулась у узкой дороги и кроме нее не было видно ничего, кроме далеких гор на севере, то есть, справа от нас. Деревья были настолько высокими, что горам пришлось стоять на цыпочках, что-бы не теряться из виду. Я съедал его взглядом, пытался втянуть через ноздри и заслушать до дыр его звуки. Меня охватил обыкновенный детский восторг. Когда в поле моего зрения появлялась полянка или дорогу нам перебегал лесной кот, я мысленно ликовал. А когда мы взбирались на первый в моей жизни холм, я чуть не визжал от радости. Все таки бабушка была права. Есть в лесу что-то волшебное. А может, это просто я такой впечатлительный. Все таки, первый раз лес увидел, поймите меня. Вскоре я успокоился, и даже стал что-то напевать. Ехали мы долго. Очень долго.Колеса скрипели, лоси пыхтели, где-то кричали вороны. Одноглазый молчал. Он даже не прикрикивал на лосей, как полагалось бы делать при повороте, или налете на кочку. Может быть, команды он тоже отдавал "молча"? Только к вечеру нам попался приземистый и перекошенный лесничий домик. Хозяин как раз вышел, не то полюбоваться сумерками, не то просто помочиться. Приветливо помахал нам рукой. Я его окликнул и Юстас тот час же остановил лосей. Снега здесь было поменьше, но и дорога была хуже раз в десять с половиной. Так что, наши проклятия еще долго эхом раздавались по лесу, пугая бедных ежиков, пока мы пытались подогнать фургон поближе к хижине. Дядька не затыкался. Бедняга, наверное дня три ни с кем не разговаривал. А тут - на тебе, такая интересная кампания. У меня самого уже в висках пульсировало от наших с Юстасом "мысленных практик", так что я был не против поразмять язык и поговорить по-человечески. "Все что мне нужно для счастья - это послушать лесничии байки и спать." Кроме нашего фургончика у хижины стояло еще две распряженных крытых телеги. Их здорово облепило снегом со всех сторон, и похоже, там, откуда посчастливилось смотаться их хозяевам недавно разразилась метель. На моем веку было всего с десяток метелей, хотя, поговаривают, что в других регионах " Добрый Батюшка Север" устраивает такие заварушки регулярно. Когда в Роттго случались редкие метели, улицы пустели, окна закрывались, а в некоторых домах их даже подпирали сундуками - чтобы в самый разгар бури они вдруг не распахнулись. Выйти из дому после нее было не возможно, ибо снега наваливало столько, что первые этажи на четверть, а то и больше скрывались под ним. Поэтому, смельчаки карабкались через окна или чердаки, а уж потом снимали с крыш всех остальных. Когда снег весной начинает таять, на улицах появляются детишки с холстинными мешками, куда собирают мертвых птиц и собак. Если падших животных сразу не убрать, по городу расползется Язва. Где-то вдалеке действительно ревет метель, но деревья стоят плотно, и до нас доносятся только обрывки ее "песни". В хижине всего одна комната. В ней тепло, даже немного душно. На стенах висят скромные лампадки, которые, скорее служат украшением, чем осветительными приборами. Крохотное пространство забито людьми. Да, действительно неплохая кампания попалась сегодня нашему леснику. У противоположной стены - койка, с гнездом из одеял и двумя лохматыми птенцами. Большеглазые и чумазые, и не разглядишь особо. Ясно что малые дети, и все. Рядом с ними - женщина средних лет, измученная дорогой и скромно одетая. Облокотилась о колено мужа. Здесь слишком темно, чтобы рассматривать лица, но даже при таком освещении весь он кажется слишком прямым и красивым. Птичья семейка спокойно дремлет, и только большая ворона удивленно уставилась на нас своими красивыми стеклянными глазами. На полу, в своих спальных мешках, которые вдвое больше самих хазяев, двое сказителей. Увешанные побрякушками со всех концов света (или сельского рынка, почем знать), подозрительно живые и упитанные. Один из них - лохматый, и это все что я могу о нем сказать, жадно вцепился в жестяную кружку с чем то горячим. Второй - совсем пожилой и седой, томно уставился в облупившийся потолок, собираясь с силами для новой сказки. Абсолютно все, включая лесника, были настоящими северянами. В теле и невысокого роста. Так что мы с одноглазым, по сравнению нашими соседями, казались до безобразия долговязыми. Если я был где-то на голову выше каждого, то Юстас же на их фоне был просто громадного роста. Я одной ягодицей уселся на стопку каких-то бумаг, а вторая теперь покоилась на ящике с инструментами. Если подоткнуть под бок скомканное одеяло - не так уж и ужасно. Одноглазый вообще сначала оперся об хиленький подоконник, но так он затылком упирался в потолок. В конце концов он бесцеремонно уселся на край одного из спальных мешков сказителей. Бедняга лесник ходит у нас по головам, бормочет себе под нос и только поспевает нам кружки доставать да кипяток наливать. А когда благодарности наши поутихли, то он сам уселся на свой рабочий стол, и устало улыбаясь спросил: - Как именуетесь, откуда вы есть и каким ремеслом занимаетесь. Глава птичьей семейки насторожился. - ИМЕНУЮСЬ ЮСТАСОМ. РОДИЛСЯ В ШАГГАРЕ. ПО РЕМЕСЛУ-КЕХАР. - Именуюсь Маруком, из семьи Мар. Родился в Роттго. Ученик. Аптекарь. Так было принято. Люди, загнанные ненастной погодой в трактир, лесничью хижину или к кому-то в гости всегда так представляются. Это позволяет заводить довольно выгодные знакомства а иногда даже находить попутчиков. Потом и остальные представились. Птичья семейка оказалась кнетами. Они мигрировали из предместий Ониатты, подальше от резиденции нового императора, который, по слухам, просто на дух не переносил эту "касту". Хет - был кем-то вроде купца. На жизнь ему вполне хватало, но все же кнет решил убраться подальше от назревающего конфликта. Сказители же направлялись в Роттго. Отправляясь в самое пекло праздничной кутерьмы, они надеялись отыскать новые сказки и свежие слухи, и должны были доставить поздравительную открытку какому-то мэтру от его тетушки из Волкавлара. До изобретения почты, сказители вообще служили чуть ли не единственным видом передачи какой-либо информации на дальние расстояния. А сказки были наспех и профессионально смешаны с вымыслом и водкой. Вот почему я их так любил. Я уже хлебал картофельный суп из той же жестяной кружки, который обменял у кнетов на пару фокусов. Детишки были в восторге. Я тоже. Уж очень я проголодался. Я хотел поделиться с Юстасом, он то вообще сутки ничего не ел. Но тот отказался. Сказал что не голоден. Чудовище. Девочка из птичьей семейки, лет одиннадцать, не больше, проснулась и стала клянчить сказку про русалок. Ее брат еще глубже зарылся в гнездо. А мать стала вычитывать дочь: - Шен, нам не положено внимать тому, чего не существует. Сказки о духах затуманивают разум, натравливают против реальности и ... - ДА БРОСЬТЕ ВЫ... - Нет, я не хочу что бы моя дочь слушала проповеди. Имейте уважение к ... - МАТРА КОЛЬ - спокойно обратился к ней одноглазый (Матра - уважительное обращение к женщине) - МЫ ВОВСЕ НЕ ТАУШИ И НЕ ПРЕДСТАВИТЕЛИ ДУХОВНОГО СОЮЗА. НИКТО НЕ СОБИРАЕТСЯ ЧИТАТЬ ЗДЕСЬ ПРОПОВЕДИ. СОГЛАСИТЕСЬ, ХОРОШАЯ СКАЗКА НИКОГДА НЕ ПОМЕШАЕТ. ТЕМ БОЛЕЕ, ЧТО ПОЧТИ ВСЕ В НЕЙ - ВЫДУМКА. А ДУХИ, ШТУКА ТАКАЯ - СЛИШКОМ БЕСТЕЛЕСНАЯ И СЛОЖНАЯ, ЧТОБЫ В СКАЗКАХ О НИХ ПРАВДА ГОВОРИЛАСЬ . Коль что-то пробормотала на счет того, что духи и есть не что иное как выдумка. А старый сказитель прочистил глотку и начал... Многие из здесь сидящих слышали о них. Выходя на улицу в сумерках слыхали их песни. Печальные как и судьба душ тех кто поет. Одна такая песня заманила в морскую пучину корабль Дорана Рыжего, вторая - погубила всех тринадцати принцев Валаса, а третья - как и сотни других, лишила жизни не одного неосторожного проходящего мимо Леса. Говорят, они прозрачны, как туман, их волосы не подчиняются ветру, а поцелуй их настолько сладок, что отведав его всего раз, лучшие лакомства мира будут казаться счастливчику гадкими, как грязь... И так далее,. Если кратко, сказка была о девушке, которая утопилась от несчастной любви, а став духом, являлась своему возлюбленному во снах. Вся сказка была направлена на наше усыпление, а девочки в особенности. Но та все не успокаивалась. Потом она попросила рассказать о бродягах. В это раз говорил молодой. ... они бегают по лесам босиком, шурша шкурами и набрасываются на случайных прохожих не различая лиц. Они не умеют спать, и если у кого-то и получиться усыпить бродягу, то он уже никогда не проснется. Раньше, бродяги были охотниками, что забивали дичь без усыпления, или же просто люди жестокие, и в наказание по смерти уподобились тем, над кем чинили зло... Эта история была жутковата. Да и вообще, бродяг как в фольклоре, так и в повседневной жизни не жаловали. У некоторых, как молоко за ночь скисло, так это бродяга пробегал мимо, сволочь такая, а не хозяйка забыла его в холодное место убрать. Словом "бродяга" пользовались как ругательством, и в придачу обвиняли их в ночных кошмарах. За этот вечер было украдено один мешок со стальными монетами, убита стая химер и спасена одна принцесса. На больше сказителей уже не хватило. А потом за дело взялся лесник. Он еще оставался под впечатлением от первых двух сказок, и клялся нам что своими глазами видел бродягу, у которого пол-лица заросло лисьим мехом. - Еле спасся от него, проклятого. Хорошо хоть у меня при себе оберег из голубиных перьев. Думал, обдурили, просто кусок дерьма на веревочке. А нет, жизнь вот мне спас. Магик из Роттго сделал. - он многозначительно поднял вверх палец. - Почтеннейший Накклок, не слыхали? Я кивнул. А он уже плел о том, что в его кума однажды демон вселился, да так и остался в нем, не смог обратно вылезти. Долго же он трындел, пока сам не заснул. А мне так хотелось расспросить Юстаса. Он ведь должен знать, правда ли у всех русалок такие грустные и банальные судьбы. И вообще. Я очень мало знал. Но усталость наваливалась просто безжалостная и я тоже вырубился, скрючившись в своем уголке. И едва мне как обычно начала сниться какая-то ерунда, слышу во сне голос: - НУ ВСЕ, ХВАТИТ. ОТДОХНУЛ. СКОРО УТРО. ТЫ ПОГОВОРИТЬ ХОТЕЛ... За крохотным окошком темно. Какое, к демонам, утро!!! Все крепко спят, кроме одноглазого. Он кажется, даже не ложился. Честное слово, не ест, не спит. Я уже подозреваю, что он какой-то хорошо воспитанный бродяга, который регулярно сбривает шерсть на лице, пока никто не видит. - МЫ СЕЙЧАС В ТВОЕМ СНЕ. - он с укором смотрит на меня. - Я ВЫБРАЛ ТАКОЙ ФОН, ЧТОБЫ УЮТНЕЕ БЫЛО. МОЖЕШЬ ВЫТЯНУТЬ НОГИ, ТУТ МОЖНО. Я покорился. - Как же так можно, бес спросу в чужие сны лезть? - ПОТОМ ПОКАЖУ. А ЧТО МНЕ БЫЛО ДЕЛАТЬ. - кивает в сторону лесника и остальных - ПРИ НИХ ТЕБЕ ПРАВДУ О РУСАЛКАХ РАССКАЗЫВАТЬ. КСТАТИ, ЗОВИ ИХ ЛУЧШЕ "СЕЛЕНАМИ", А ТО ОНИ ОБИЖАЮТСЯ. - Понял. Мое раздражение спешно капитулировалось. - ВО ПЕРВЫХ, НИ У КАКОГО ДУХА НЕТ ОПРЕДЕЛЕННОЙ ФОРМЫ. НО СУЩНОСТЬ ДУХА В КАКИХ-НИБУДЬ ДЕТАЛЯХ ВСЕГДА ВЫДЕЛЯЕТСЯ. ТЕ ЖЕ БРОДЯГИ. ЕСЛИ ХОРОШО К ОДНОМУ ПРИГЛЯДЕТЬСЯ И ПРОЧУВСТВОВАТЬ ЕГО, МОЖНО ДАЖЕ ПОНЯТЬ, КОГО И КАКОЙ ПАЛКОЙ ОН БИЛ. НУ, ИЛИ СКОЛЬКИХ. ТОЖЕ САМОЕ С СЕЛЕНАМИ. ПРАВДА, У НИХ ВСЕ ПОПРОЩЕ. И ДЕЛО ТУ ДАЖЕ НЕ В НЕСЧАСТНОЙ ЛЮБВИ. СЕЛЕНАМИ СТАНОВЯТСЯ ТЕ, КОМУ ОЧЕНЬ СТЫДНО. НАПРИМЕР, БРОСИЛА БРАТА В ГОРЯЩЕМ ДОМЕ, И ПОЗВОЛИЛА СОВЕСТИ ЗАГРЫЗТЬ СЕБЯ ДО СМЕРТИ.ТАКИЕ ДУШИ ОБЫЧНО КЛОНИТ К СЫРЫМ МЕСТАМ. - А Накклок делил духов на два типа. - смеюсь я - тех, за кого платят хорошо, и те, о которых мне лучше не знать. - А ДОМОВЫЕ ТУДА ТОЖЕ ВХОДИЛИ? - Ага. - СТАРЫЙ ДУРАК. ЗАТО ОН ХОРОШО ЗЕЛЬЯ КОЛОТИТ. Потом он замолкает на минуту-другую. - А ВОТ ПРО ТО ЧТО БРОДЯГИ СПАТЬ НЕ УМЕЮТ, ЭТО ПРАВДА. И НА ЛЮДЕЙ ОНИ РАНЬШЕ НАБРАСЫВАЛИСЬ, ОТ СКУКИ. НО У КАЖДОГО ДУХА, ДАЖЕ У БОЛОТНОГО ОГОНЬКА, ЕСТЬ СВОЯ ПРЕДЫСТОРИЯ, СВОИ ВОЗМОЖНОСТИ, И РАЗУМ. ТАК ЧТО, НЕ СЧИТАЙ ИХ КАКИМИ-ТО БЕЗДУМНЫМИ КУЧКАМИ ДЫМКИ. БРОДЯГА НИ НА КОГО СЛУЧАЙНО НЕ БУДЕТ НАПАДАТЬ. ЭТО ТОЛЬКО У ДЕМОНОВ МОЖЕТ КРЫША ПОЕХАТЬ, ПОЭТОМУ ОНИ И СИЛЬНЕЕ. - А младенцы, и дети которые на научились говорить. Они правда после смерти перерождаются в растения или болотные огоньки? - ПРАВДА. И ВООБЩЕ, ЧЕМ МЕНЬШЕ ЗАКАЛЕНА ДУША, ТЕМ СЛАБЕЕ БУДЕТ ДУХ. - А правда что, у них есть своя иерархия? Мне с детства втолковывали что есть три Великих, три Высших, и Ишь - Держательница Неба. А когда я спрашивал откуда они взялись, мне говорили что они были всегда. Или даже у Кайо - Высшего среди демонов, которым всех детишек пугают- есть своя предыстория? - КОНЕЧНО. НО КАЙО МНЕ ЕЕ НЕ РАССКАЗЫВАЛ. И добавляет про себя, ворчливо, с улыбкой: - СТАРЫЙ ХРОМОЙ БАБНИК. *** Утром все так же чертовски холодно. Мы распрощались с лесником, а я успел выменять у него три булки хлеба на жгут курительной конопли. Я дремал в фургоне еще до полудня, ибо отпросился у Юстаса, в силу своей "ментальной утомленности". Он махнул на меня рукой, и сказал что позовет когда мы остановимся обедать. Местечко действительно было прекрасное. На возвышении. И видимость была отличная. Сосны здесь перемешались с зарослями серого бука, неохотно расступаясь у склона слева от нас, открывая вид на горбатый мохнатый и зеленый ковер леса. Похоже, мы слегка сдвинулись на юго-запад, потому что в далеке была видна железная дорога с пыхтящим поездом. К тому моменту я уже успел перерыть в фургоне все незапертые ящики в поисках хотя-бы вяленой конины (дрянь жуткосная), или чего-то, из чего можно было сварить суп. Но безтолку. Только сушеные травки да растертые минералы запыленные до безобразия. Когда я наткнулся на старый-пристарый ручной мини-арбалет, то уже подумывал пойти в лес и застрелить зайца. Выхожу, а тут уже и костер разведен, и Юстас зайца разделывает. Но я все таки побродил по окрестностям, не теряя стоянку из виду. Набрал зимнего мха полные карманы на отвар от головной боли. Когда еще такая возможность представиться. И я чуть не поломал арбалет, пока вылазил из придорожной канавы. Молодец, Мар. Юстас сидел на все той же подножке, а для меня нашлась табуретка. Я на ней расселся как южная графиня, которые лицо шелками от застенчивости прикрывают, а за столом по четыре стопки пальмовой настойки наворачивают за раз. Вот такие противоречивые натуры, эти графини. - Мне еще один половник ценнейших знаний, пожалуйста. - говорю ему. - ХОЧЕШЬ ПО НАСТОЯЩЕМУ НАУЧИТЬСЯ ЧИТАТЬ? - До смерти. - НУ, ЭТО У ТЕБЯ ДОЛЖНО ЛЕГКО ПОЛУЧИТЬСЯ. ЧУЖАЯ БОЛЬ, НАПРИМЕР, САМА К ТЕБЕ ЛЕЗЕТ. Пыхтит трубкой. Лицо солнцу подставил и улыбается. - ОБЫЧНЫЙ ЧТЕЦ МОЖЕТ ПРОЧЕСТЬ О ЧЕМ ДУМАЕТ ЧЕЛОВЕК В ДАННЫЙ МОМЕНТ. А В МЫСЛЯХ ПОЛНО ВСЯКОГО МУСОРА, ВОСПОМИНАНИЙ, ВСЯКИХ МНЕМОНИЧЕСКИХ ОБРАЗОВ И ТАК ДАЛЕЕ. ВЕДЬ МЫСЛИ НЕ ПОХОЖИ НА ЧЕТКО СФОРМУЛИРОВАННЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ, КОТОРЫЕ ГАРМОНИЧНО СКЛАДЫВАЮТСЯ В ПОЛНОЦЕННЫЙ ТЕКСТ. ДА И НЕ ВСЕ ЛЮДИ ДУМАЮТ ГРАМОТНО. А КОГДА У ЧЕЛОВЕКА ПЕСЕНКА КАКАЯ-ТО ДУРАЦКАЯ В ГОЛОВЕ ЗАСТРЯЛА, ТАК ВООБЩЕ НИЧЕГО ПОНЯТЬ НЕВОЗМОЖНО. ОБЫЧНЫЙ ЧТЕЦ ВЫУЖИВАЕТ ИЗ ВСЕГО ЭТОГО ХАОСА ТОЛЬКО ОБРЫВКИ ФРАЗ, И ПЫТАЕТСЯ СОСТАВИТЬ ИЗ НИХ КАРТИНУ МЫШЛЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА. А НАМ С ТОБОЙ НАДО ЗАГЛЯНУТЬ ГЛУБЖЕ, И ИСПОЛЬЗОВАТЬ ЭТОТ САМЫЙ МУСОР. НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ КАК ЭТО УДОБНО. СРАЗУ СТОЛЬКО ВСЕГО ЧЕЛОВЕКЕ УЗНАЕШЬ. НАПРИМЕР, ЧТО У ЕГО ТЕТКИ В КУХНЕ ЕСТЬ ТАЙНИК НАБИТЫЙ СТАЛЬНЫМИ РУБАМИ. ИЛИ ПРОСТО УЗНАТЬ СКОЛЬКО ВРЕМЕНИ, НЕ ИМЕЯ ПРИ СЕБЕ ЧАСОВ. - Таак... - и я уставился в свою миску. И тут мне стало немножко страшно. Я слышал, как некоторые чтецы неудачно "покопавшись" в чужих мыслях, потом, уже не принадлежали своим. Ходили, словно ожившие мертвецы по улицам, и звали какого-то Йорвика, хотя до этого о существовании этого самого Йорвика и не подозревали. Назывались чужими именами, переставали есть и говорили не своими голосами. А порой и вообще творили страшные вещи. Меня сильно пугала возможность потерять свои собственные мысли или же воспоминания при чтении, о котором говорил Юстас. - И с чего же надо начинать. - начал я несмело - Вот, стоит передо мной человек, и как мне его "читать"? - ИСКАТЬ ЗАЦЕПКИ ВО ВНЕШНОСТИ, В ПОВАДКАХ, В МАНЕРЕ ГОВОРИТЬ. ЗАЦЕПИТЬ МОЖЕТ ДАЖЕ ЗВУК ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ГОЛОСА, ИЛИ ЖЕ ЗАПАХ ЕГО РУК. НО ХОРОШО БЫ СНАЧАЛА ПОТРЕНИРОВАТЬСЯ НА ЧЕМ-ТО ПОПРОЩЕ. ДА ХОТЯ БЫ ВООН ТА СОСНА. ПОВЕРТИСЬ ОКОЛО НЕЕ, ПОПРОБУЙ. Бред. О чем мне может рассказать сосна? И что за зацепки могут быть у сосны? Я ходил вокруг нее кругами, осматривал и ощупывал. Она не такая высокая и широкая как остальные. Я попробовал ее обнять, как делали друиды на миниатюрах в книгах Накклока. Хрен там. Через полчаса, я в изнеможении уселся рядом с ней, стукнувшись затылком о ствол. " Куда прешь!!!" Я подскочил. Сердитый голос вырывался просто из моей головы. Будто я сам на кого-то орал. В нос мне ударил запах гнилого сена. Стало жарко, и мне захотелось снять куртку. А вокруг все в снегу. А в носу запах сена. "Сам видишь. Ишь как дороги размыло" Стало гудеть в ушах. Я перепугался и помчался прочь от проклятой сосны. В итоге споткнулся и полетел в сугроб. Зато перестало гудеть в ушах, и из меня уже не вырывались чужие голоса. И внезапно я расхохотался. Да я не бездарность. У меня что-то получается! Чего это я струсил, и как последний кнет сбежал в самый интересный момент. Ну уж теперь, когда я прислонился затылком к дереву, меня всего трясло от волнения. Я хочу узнать что случилось тогда, когда здесь пахло гнилым сеном и стояло лето. А случилось вот что. Телега сельского старосты опрокинулась в канаву. Она была до отказа нагружена сеном. Подвыпивший возжий (или извозчик) оправдывался перед старостой, а рядом стоял наш знакомый лесник и предлагал заменить треснутое колесо. А я уже бегу к одноглазому. И ору во всю глотку - Сено!!! Телега!!! Опрокинулась!!! Прошлым летом!!! У меня получилось!!! И там был наш лесник!!! Он усадил меня на табуретку, дал выговориться, отдышаться и сунул в руки кружку с чаем. А я весь трясусь. Будто на меня лихорадка напала. Казалось, мне в легкие заползла дюжина- другая сороконожек, и устроили там бешеные пляски. - ТАК, ХВАТИТ ПОКА. - Какое хватит? Мне казалось, что больше у меня никогда так не получиться, и теперь мне хотелось испробовать себя на полную катушку. Так сказать, выжать из себя все. Будь что будет, а я все равно попытаюсь! А что если попробовать на Юстасе? Уж тут наверняка будет поинтереснее, чем с сосной. С моего сознания будто содрали свежую кожу, и каждая мое клеточка что-то чувствовала. Должно было получиться. У меня должно было получиться... И опять все началось с запахов. Резкий, неприятный запах железа. Я чуть не задохнулся. Еще хуже чем на окраинах Роттго. Еще запахи, паленая шерсть и соль. Порох, и вкус крови во рту, будто мне разбили лицо и я захлебывался собственной. И гнев. Я что-то кричал: Я не хочу умирать!!! Не умру, вот и все!!! ВСЕМ НА ЗЛО!!! Мои виски сдавило. Я рухнул одновременно на пол и куда-то в одноглазого. И тут наконец-то ко мне пристала его боль. Очень вовремя. О Ишь Вседержащая! Я чуть не потерял сознание, если оно к тому моменту окончательно не сбежало от меня. Сильнее всего болело под печенью. Ей богу, мне ее как будто вырезали живьем! Не знаю сколько это длилось. В моей голове возникали какие-то обрывки воспоминаний, которые я не мог связать между собой. Я запомнил только запах, боль и лихорадку. ***