Рендзю — удел простолюдинов, в шахматы играют герои, го — игра богов. (Японская пословица).
Акира убрал руку со штурвала, фиксируя его в одном положении, и потянулся к переключателю, переводящему корабль в режим автоматического пилотирования; щиты активировались с негромким гулом, пока металлические защитные покрытия медленно опускались, открывая с находящейся под стеклянно-прозрачным куполом рубки завораживающий панорамный обзор. Двойная звезда Арракис, принадлежащая созвездию, что в далекие времена жизни на Земле называлось Драконом, призывно мерцала в левом верхнем квадранте — в оттеняемой светом галактик безграничной темноте не было понятия горизонта. Экран бортового компьютера замигал и вывел напоминание о вызове на бой; Акира смахнул его пальцем, отметившись о своем прибытии в нужное место, и приготовился ждать: противника он знал слишком хорошо, чтобы надеяться, что тот соизволит прилететь к указанному времени. Игровое поле, исчерченное пересекающимися электрическими линиями, раскинулось внизу, деля кусок пространства на квадраты с неровными змеящимися краями-молниями. Матчи не могут проходить бесконтрольно — за ними зорким глазом следит Лига Игроков, выдающая разрешения на вызов. Матчи не могут проходить без ставок — на кону всегда что-то стоит, ведь игра изначально была методом достижения цели, а не целью сама по себе. По крайней мере, для большинства. Акира набрал нужную команду, удостоил удовлетворенным взглядом замигавший датчик, показывающий, что подключение к пункту управления шаттлами прошло успешно, и вздрогнул, услышав ударивший в наушники сигнал радиосвязи: — Утро доброе! — жизнерадостный голос по ту сторону силового поля. — Уже день, Шиндо. Ты опоздал. Матчи с Шиндо Хикару, что бы ни было предметом спора, никогда не могут начаться вовремя. — Твоя очередь угадывать, Акира. Собственное имя резануло по ушам, и он недовольно цыкнул: Шиндо и правила приличия — вещи взаимоисключающие. — Нечет, — озвучил Акира; сенсорная клавиатура отозвалась прикосновениям чутких быстрых пальцев. — Любишь играть белыми, не так ли? — Сегодня победа тебе не светит, — авторитетно заявил он, с трудом сдерживая улыбку. — И ты вместе со своей бандой дегенератов наконец-то уберешься с моей любимой луны. Рукоятка мягко легла в ладонь; по роботам-шаттлам, похожим на круглые двояковыпуклые камни, легкой рябью прошла волна, окрасившая их в белый цвет. — Фактически Сефдар принадлежит мне, раз ты проиграл ее полгода назад. Все честно. К тому же, в отличие от тебя, я хотя бы не сделал из нее чайную плантацию! Действительно. На Сефдаре, чью погоду можно охарактеризовать словами «непрекращающийся снежный смерч», только чайные кусты выращивать. Экран отразил мерцающее поле — девятнадцать на девятнадцать точек в бесконечной системе координат. Черный шаттл взлетел над линиями, крутанувшись на месте, и опустился на пересечение линий в левом нижнем углу; стоявшая в этом месте на компьютерной модели жирная точка сменилась матовым черным кружком. — И тебе удачной игры, Шиндо. Правый верхний угол, хоси. Матч начался. Никто из ныне живущих не помнит, как в мире людей, столетия назад вышедшем за пределы родной планеты, все изменилось. Никто не помнит первых послевоенных лет; человеческую натуру и жажду борьбы за власть не меняют ни годы, ни внезапно расширившиеся границы — рано или поздно и тех становится мало, а оружие становится все смертоноснее. Никто не помнит, кто и как предложил ввести тотальный запрет на военные действия, заменив их битвой разума: только древние исторические документы в архивах хранят подписи основателей Лиги Космических Игроков, в чьем уставе сказано, что лишь величайший мастер игры в го может стать повелителем Вселенной. Акира внимательно смотрел на экранную проекцию доски, на которой причудливым узором переплетались черно-белые группы. Шиндо сегодня непривычно осторожен: предпочел защиту территории победе в сэмэай в левом верхнем углу, заведомо успешное небольшое вторжение рискованному глубокому проникновению в территорию белых. Готовит очередную хитрую диверсию? Видит гениальный поворот в переходе из тюбана в ёсэ? Он отхлебнул глоток чая и вернул чашку на стол; на его родной планете чайную культуру не привить, а вот в субтропиках Каракса, отбитого у Шиндо в честном бою около полутора лет назад… — Подозрительно долго думаешь. Легкое движение рычага, и окруженный с четырех сторон черный шаттл провалился в карман силового поля. Почему-то ни один из них так и не отключил радиосвязь. Сделав последний ход, Акира откинулся на мягкую спинку кресла, проводив удаляющуюся белую точку усталым взглядом. — Сдаюсь, — голос в наушниках все так же раздражающе бодр и весел. До отвращения предсказуемая партия, предсказуемо не радующая победа. — Будешь так играть, в следующий раз придется дать тебе фору, — сорвалось с губ, а в ответ — смешок. — Что было твоей ставкой, Акира? Он молча встал на ноги, подойдя к стеклу; по мере отключения источников питания линии поля исчезали одна за другой, током растворяясь в небытие, а более не нужные черно-белые шаттлы, удерживаемые магнитной ловушкой, вновь окрасились в металлическо-серый. Играть ради спора глупо. Спорить ради игры опасно. — Предполагаешь несоответствие? «Ставки должны быть равноценными для обоих противников», — пункт четыре, часть вторая устава Лиги. — Предполагаешь, что я тебе не доверяю? «Ставки могут быть открытыми и закрытыми. Открытые ставки отправляются в координаторское бюро Лиги вместе с запросом на вызов. Закрытые ставки оглашаются или не оглашаются до конца матча по обоюдному решению сторон. Проигравший обязан огласить ставку после занесения результата в реестр; оглашение ставки победителем производится по желанию последнего. В случае неравноценной ставки победитель должен подать запрос на рассмотрение не позднее, чем через трое земных суток после оглашения», — пункт четыре, часть третья, и пункт четыре, часть шестая. — Брось, Акира. Мне же интересно. Когда в словах Шиндо сквозили просящие нотки, воображение Акиры моментально рисовало ребенка, выпрашивающего у родителей новую игрушку. Парадокс, но и после десяти лет случайных встреч и запланированных матчей вблизи центральных систем и на краю Вселенной они не знали друг друга в лицо; мысль, что, однажды столкнувшись где-нибудь на улицах Мэркеса или пыльных пустынных дорогах заброшенных планет, они могут пройти мимо, привносила в привычную палитру оттенков вкус смутного беспокойства. — Показать проще, — произнес Акира, ощущая внутри зашевелившийся холодок страха. Прижал наушники к голове; Шиндо шумно дышал в микрофон: размеренно, но странно тяжело. Обрывисто. Нервно. — Он улетел? — Кто? — Шаттл Лиги. Датчики сканирования на полупрозрачном экране показывали лишь одну мигающую точку. «Сияющий ветер». Корабль Шиндо. — Да. «Противникам запрещены личные встречи в течение семи земных суток после окончания матча во избежание нарушения Закона о военных действиях», — пункт пять, часть первая. — «Стрела», подтвердите разрешение на стыковку. Точка медленно сдвинулась вперед. — Подтверждаю. Отключить щиты нижних отсеков. Проверить давление в блоке перехода. Подготовить стыковочный шлюз. Корабль слегка тряхнуло; операция успешно завершена. Акира набрал на клавиатуре несколько команд и покинул рубку, быстрым шагом направляясь вниз по лестнице, держась за перила едва заметно дрожащими руками. Шипение газа, доносившееся из-за двери шлюза, по звучанию напомнило помехи радиосвязи, и от этой идиотской аналогии Акире невольно захотелось рассмеяться. Собственное отражение в подсвеченном мерцающими огнями стекле было нечетким, призрачным; узкое бледное лицо в обрамлении черных волос, настороженные глаза — то ли зеленые, то ли голубые, — уже давно не обращал внимания, какого они цвета. Вздохнув, он провел пальцем по сенсору наушников, и те из больших диспетчерских компактно сложились в прикрепленные к ушам изогнутые пластины. Когда нагнетаемое газом давление выровнялось, внешняя перегородка автоматически отъехала в сторону, и за металлическим лязгом послышались тихие шаги. Акира, проглотив комок в горле, мягко потянул за рычаг; тяжелая створка медленно поползла вверх. Это могло быть опасно. Об этом мозг задумался лишь сейчас, когда пасовать было поздно, и Акира мысленно укорил себя за непривычную непредусмотрительность. Он не представлял, чего ожидать от Шиндо, славящегося своей непредсказуемостью, порой граничащей с откровенным безумием, но трясло его от предвкушения; доверие тонкой прочной ниточкой протянулось к сердцу сквозь сотни сыгранных партий, связало крепко, звенело напряженной струной. Наверное, не стоило особого труда проникнуть в базу данных Лиги и найти личное дело игрока восьмого уровня Шиндо Хикару, но Акира этого не сделал, несмотря на неуемное любопытство. Чувствовал нутром: Шиндо тоже не сделал и не сделает, не взломает простейшую защиту, чтобы изучить информацию о Тойе Акире, первом в рейтинге среди игроков восьмой ступени. Не знал ничего, кроме звучания голоса внутри частотных передач и имени, которое тот первым делом намалевал на обшивке нового корабля, купленного на вырученные с очередных махинаций деньги. За ровным краем поднимающейся перегородки появились ноги в черных ботинках на толстой подошве, в которые были заправлены штанины брюк, кислотно-лимонная рубашка поверх темной футболки, рука с болтающимися на ней браслетами с бегающими светодиодными огоньками — своеобразным пультом управления… и улыбка, которую до этого Акира лишь слышал в его голосе. Он неуверенно шагнул вперед, встретившись со взглядом пытливых золотисто-зеленых глаз, и почувствовал, как уголки губ сами по себе дернулись вверх при виде стоящей дыбом челки, выкрашенной в ядовито-желтый цвет. Нажатием на один из браслетов Шиндо убрал микрофон и улыбнулся еще заразительнее: — Я знал, что рано или поздно ты все-таки пригласишь меня в гости. Это могло быть опасно. Но не было. С тех пор, как заправочные станции начали строить на орбитах, Акира редко показывался на планетах и с трудом помнил, каково это: ощущать под ногами твердую почву, камни или пружинящую траву. Горизонт был рамкой, и он чувствовал ее режущие края, загоняющие его в клетку. Потому и любил ледяной, промерзший насквозь Сефдар: во время снежных бурь горизонта не было видно. «Стрела» вот уже четыре с половиной года была его домом. Домом человека, настолько отвыкшего, оторванного от людей, что Акира, оказавшись с Шиндо в одном замкнутом пространстве, не знал, что сказать, а потому не придумал ничего лучше, как начать с чая. И теперь стоял, напряженно всматриваясь в глубины кухонного шкафчика в надежде разглядеть там очертания несуществующей второй чашки. Надежда оказалась тщетной. — Это с Каракса? — Шиндо ловко выхватил кружку Акиры из пальцев и без зазрения совести отхлебнул из нее; подержал горячую жидкость во рту, чтобы оценить вкус, и наконец проглотил. — Что за сорт? — Жемчужный улун. На других планетах его сложнее вырастить. — Продашь мне партию? — Зачем ты сегодня проиграл, Шиндо? — поинтересовался Акира, прислонившись к столу и скрестив руки на груди. Он то и дело останавливал себя на инстинктивном желании поправить микрофон или прижать наушники к ушам для лучшей слышимости; Шиндо же задумчиво смотрел на него из-под длинной высветленной челки, периодически сдувая ее, когда она начинала лезть в глаза. — Если ты не огласил ставку, значит, это было что-то действительно дорогое. И речь не о стоимости. К щекам прилила краска, и он поспешно отвернулся, сделав вид, что пересыпает новую порцию чайных листьев в заварочный чайник. — Мне хотелось узнать, что это. — Мог выиграть и заставить меня сказать. — Зачем заставлять, когда можно попросить? К тому же… — он почесал в затылке, взъерошив и без того лохматые волосы, — это слишком ценная информация, чтобы делиться ею со всеми подряд. Акира прищурился, внимательно рассматривая его лицо: чуть выступающие скулы, темные брови вразлет, прямой, немного длинноватый нос, губы, то и дело норовящие разъехаться в улыбке; из прокола в левом ухе свисает цепочка с болтающимся на ней черным линзообразным камешком, а в кошачьей зелено-карей радужке прыгают золотые искорки смеха. Если бы его спросили, как он представлял себе внешность Шиндо, он бы ответил: никак. Шиндо был соперником, грозным противником на игровом поле, ушлым торгашом, которого на одной половине планет знали лично, а на другой пускали про него слухи; голосом по ту сторону радио, который время от времени исчезал на месяцы и так же внезапно снегом на голову сваливался обратно все эти годы. И никогда ничего не делал просто так. — Раз ты просишь — изволь. Шиндо не поддавался сегодня. Но заведомая жажда проигрыша никогда не принесет победы. Акире нравились миниатюрные модели высокоскоростных кораблей; простой минимализм, ничего лишнего: электронное управление, с легкостью переключающееся на ручное, компактный размер помещений, рассчитанных на одного-двух человек, пара кают, камбуз, машинный и грузовой отсеки, шлюз стыковки, двигатели, рубка, закрытая стеклянным куполом, едва возвышающимся над узкой серебристой космической птицей… Подшучивал над Шиндо, назвавшим «Сияющий ветер» в собственную честь, а сам поступил точно так же. Почти. Шиндо вертел головой туда-сюда и был, казалось, одновременно везде и повсюду, заполняя своим любопытствующим присутствием все свободное пространство. Каюту после покупки «Стрелы» пришлось основательно переделать, но усилия не пропали даром: комната Акиры гораздо больше, чем жилое помещение, напоминала музей древнего искусства. Положив на покрытый татами пол тонкую подушку, он опустился на колени перед большим деревянным ящиком и поднял короб-крышку. Под ним, опираясь на четыре высоких ножки, покоился гобан с полустершейся сеткой черных линий, на которых стояли потускневшие с годами чаши с камнями для игры. — Откуда? — только и выдохнул Шиндо, усевшись напротив, скрестив ноги. — Откуда, черт возьми… И вдруг потянулся рукой к правому верхнему углу, аккуратно погладил пальцами шершавое дерево, смотря в никуда странно отрешенным взглядом; его губы шевельнулись, тихо выдохнув короткое имя. «Сай». Акира был уверен в трех вещах. Первое, что это действительно было имя, а не что-либо иное. Второе, что раньше это имя он определенно слышал. Третье, что Шиндо устроил весь спектакль исключительно ради того, чтобы они смогли поговорить, не опасаясь, что их подслушают, а тем, что своим слушателем он выбрал именно его, Акира удивлен не был. Волнение закручивалось внутри тугой спиралью; что-то неуловимо менялось, уже изменилось, изменилось радикально — в тот момент, когда Шиндо прислал вызов спустя четыре месяца отсутствия, или же раньше, много раньше, когда тот десять лет назад солнечной бурей влетел в его жизнь. — Знаешь, если к застывшей звезде подойти слишком близко, тебя затянет внутрь, и вырваться ты уже не успеешь, — произнес Шиндо, нарушив неуютное молчание. — Совсем управляющая матрица сгорела?! — при мысли, что этого идиота могло втянуть в черную дыру, Акира едва не сорвался на крик; добавил более спокойным тоном: — Найдешь же себе развлечение… — На дальних рубежах все совсем не так, как здесь. И тем более не так, как на Мэркесе и прочих звездных системах центра. Толку от Запрета, если он не работает? Взгляд Шиндо стал серьезным, жестким; Акира снял с гобана чашу и поставил ее сбоку от себя. Можно было возразить, что закон есть закон, но разве можно игнорировать правду? — Нигири, — скомандовал он, положив на доску испещренный мелкими трещинками черный камень. Шиндо ухмыльнулся, высыпав на покрытую каплевидными разводами поверхность гобана горстку белых камней. Игра покажет то, что не сказать словами. За них обоих. Акира и правда любил играть белыми, будто притягивая к себе этот цвет; в мозгу яркой лампочкой зажглось воспоминание, как Шиндо как-то раз додумался взломать систему управления шаттлами и перекрасить их в синий и красный исключительно развлечения ради, после чего ему, тогда игроку третьего профессионального ранга, здорово досталось от Совета Лиги за самоуправство: отстранение от игр на полгода, в течение которых тот, свободный от обязательств, колесил по периферическим галактикам, а Акира злился, что из-за глупости единственного достойного соперника ему приходится играть с жаждущими наживы идиотами. Сколько лет они с Шиндо для отвода глаз придумывают нелепые поводы для спора? — Черт, как их, оказывается, вручную на гобан класть-то неудобно, — Шиндо, громко шмыгнув носом, зажал очередной черный камень между большим и указательным пальцем и прыгнул кеймой в центр от косуми в левом нижнем углу, чудом не снеся при этом полдоски. Кажется, много. — Еще б ты их клал правильно, — фыркнул Акира. Кажется, всегда. Го подобно танцу. В нем есть грация и красота, отточенность движений и форм, простые и сложные элементы, взаимодействие противоположностей, поддерживающее хрупкие весы равновесия, чьи чаши раскачиваются в одним им понятном темпе вплоть до того, пока последний камень, будто музыкальный аккорд, не обретет свое место, доводя композицию до логического конца. Го с Шиндо подобно танцу на лезвии клинка: упадет один, и второй полетит следом. Они уже падают — когда сдвигают камни для подсчета территории, случайно касаясь пальцами, когда по старинке молча записывают партию вручную, когда пересыпают отполированные временем двояковыпуклые куски базальта и хамагури в расписанные потускневшими красками чаши. «Любые партии между игроками шестого профессионального уровня и выше, за исключением официальных матчей, записи которых фиксируются в базе данных Лиги, запрещены», — поправка к уставу Лиги номер один. — Я много думал обо всем этом, — Шиндо задумчиво провел ладонью по тусклому рисунку на боковой грани антикварного гобана. — Почему даже обучающие игры записываются в компьютер. Почему Совету Лиги так важен контроль над сильными игроками. Почему они боятся этой силы. И чем конкретно она им грозит. Акира молча смотрел на него, пока тот высказывал вслух мысли, что были в его собственной голове давным-давно. С того момента, когда впервые задумался об этом не понятном на первый взгляд противоречии: сильные игроки учили более слабых, держа их силу в рамках своей. С того момента, как начал задавать опасные вопросы. С того момента, как, в пух и прах разругавшись с семьей, покинул Кумо на купленном на заработанные матчами деньги корабле и с тех пор туда не возвращался. А Шиндо будто предчувствовал нечто подобное, открываясь с таким доверием, что Акире становилось страшно. Страшно в первую очередь от мысли, что и он чувствует то же самое. Лига игроков устроена предельно просто. Стоит научиться правилам го, как тебе автоматически присваивается рейтинг, а имя вносится в реестр. Обучение проводится игроками с рангом не ниже пятого профессионального, до которого новичкам работать и работать, но обычно учеников начинают набирать не раньше, чем с седьмого: многие хорошие игроки, понимая, что достигли своего потолка, зарабатывают исключительно преподаванием. Прошли те годы, когда в Лиге было больше бандитов и ворюг, повязанных новым принятым законом, чем предпринимателей, готовых налаживать бизнес посредством игры. Го есть военное искусство. Го есть стратегия. Изучи го — и будешь успешен во всем. — Я хочу играть с тобой чаще, — признался Акира, когда Шиндо замолчал, вновь переведя взгляд на доску. — Так давай играть чаще. Он прикасался к его сокровищу так трепетно, что внутри все переворачивалось; проиграть его Шиндо было бы не жаль. — Все не так просто. Мы нарушаем закон, и ты прекрасно об этом знаешь. Улыбка. Добрая, согревающая, даже слишком, если вспомнить, что они впервые увидели друг друга каких-то несколько часов назад. Пугающая своей искренностью — наверное, так улыбаются давним друзьям, дорогим людям. А знает ли он, что это значит? Знал ли когда-либо вообще? — Все проще, чем ты думаешь, Акира. И закон мы уже нарушили. Но меня это не волнует, если благодаря этому мы сможем играть несколько партий в день, а не десять партий в год. Это важнее. «И я не мог сказать это по каналу радиосвязи, которую слишком легко прослушать». Акира закусил губу. Го есть жизнь. Пожертвуй малым, чтобы выиграть большое. Жизнь есть го. — Как будем договариваться? В глазах Шиндо загорелись огоньки; он сдернул с руки один из браслетов и набрал на нем какую-то команду: — Это можно использовать как личный радиопередатчик. Частоту запеленговать почти невозможно, я настроил его так, чтобы при попытке доступа с любого другого устройства, кроме этого, — он показал на оставшиеся на запястье обручи из тонкого металла, — сигнал моментально глох. Программирование простое. — Да, я работал с подобной техникой, — изогнутая пластина со светящимися точками была приятно теплой на ощупь. — Только будь добр, не слишком светись вблизи планет Кольца. — Я похож на идиота? «Еще как», — хотел сказать Акира, но лишь пожал плечами, надевая передатчик на левое запястье на манер часов. Какая-то мысль молоточком настойчиво пробивалась из подсознания, но он задвинул ее прочь. Рука на рычаге закрытия дверей шлюзного отсека; Шиндо стоит за порогом, оборачивается на прощание: — Купи вторую чашку. — Разбежался. В следующий раз твоя очередь. — Идет. А насчет продажи чая все же подумай, раз ты мне проиграл, — подмигивает задорно; Акира фыркает притворно-сердито. «Нарушение этого правила ведет к немедленному исключению из Лиги», — поправка номер один, пункт третий. Створка опускается на пол с негромким лязгом. «Сияющий ветер» уже час как исчез с радара; эта, казалось бы, развалюха, с виду держащаяся на честном слове, при необходимости запросто развивала сверхсветовую скорость. Наверное, и ему пора — он давненько не видел снега. В минуту, когда Акира вводил в систему координаты точки назначения, его и нагнало сообщение от административного отдела о пересчете рейтинга. Шиндо из-за своей безалаберности шел в списке лишь пятым. Взгляд зацепился за цветок глицинии на фоне космического игрового поля — символ Лиги Игроков, и в мозгу вдруг что-то щелкнуло. Открыв информационный портал, Акира набрал запрос и увеличил изображение на экране. Автор устава Лиги и первый ее глава. Великий мастер Фудзивара Сай. Бог Вселенной.***
Турбины двигателей вращались все медленнее, пока не остановились совсем; «Стрела» приземлилась на посадочную платформу с едва ощутимым толчком. Акира проверил на навигаторе заданные координаты и, выведя в воздух сенсорную клавиатуру, набрал сообщение для Хикару — спустя полгода он все же начал называть его по имени, — уведомляя о своем прибытии: согласно договоренности, тот должен был ждать его в баре в двух кварталах от центральных доков. За прошедшие шесть месяцев они сыграли лишь один официальный матч, в котором Хикару решил опробовать одно из разработанных ими же фусэки, и Акира, не ожидавший подобной подлости, едва не проиграл с разгромным счетом, но вовремя мобилизовался и сократил разрыв до минимально возможного — половины очка: проигрыш есть проигрыш, но хотя бы не позорная сдача. За шесть месяцев он успел побывать на множестве периферийных планет, использовать которые для встречи было удобнее с точки зрения конспирации: на галактики за пределами Кольца, огромного пояса астероидов, являющего собой естественную границу центральных систем, Лига практически закрывала глаза. Никто из местных не заподозрил бы в них с Хикару игроков высокого профессионального уровня, а при должном уровне маскировки не принял бы их за игроков вообще: Хикару маскировка давалась прекрасно, и Акира понял, как именно тому удается проворачивать свои подпольные аферы. Закончив заправку и оплатив топливо, Акира включил защитное поле и покинул посадочную площадку, которую до этого зарезервировал на сутки. Больше — опасно. Меньше — нет сил. Голос робота-навигатора механически вещал, сколько шагов осталось до нужного поворота, а он пытался угадать, что Хикару задумал теперь: стоит вспомнить тот раз пару месяцев назад, когда он забыл на корабле самодельную складную доску и вместо этого, купив конфет, разложил их на две кучки по цветам обертки и расчертил под гобан сиденье табурета. «Камни» в процессе съедались в прямом смысле слова, а подсчет убитых шел по количеству хрустящих бумажек, пока Хикару на автомате не начал трескать конфеты, оставшиеся в мешке. Мешок за горой оберток скоро перестало быть видно, и попытка посчитать очки провалилась не более чем полностью. Цифры рейтинга вселяли одновременно восторг и страх; абсолютный показатель неумолимо стремился к отметке в девять тысяч, что означало одно: если в ближайшее время ранг не упадет, у Акиры появится право претендовать на одно из семи кресел в Совете. Хикару дышал ему в затылок, отставая меньше чем на десять баллов, и теперь они оба кожей ощущали направленный в спину взгляд из-за угла. За ними следили, а о методах, которыми Совет ревностно оберегал свою власть, Акира знал не понаслышке. Хикару он заметил сразу, несмотря на непривычно официальную одежду, парик и цветные линзы: даже рыжим кареглазым не-бандитом он оставался собой. Акира уселся чуть поодаль, щелчком пальцев подозвав бармена, и заказал выпивку. Поначалу ощущение опасной неправильности пугало, вскоре стало частью него, а потом неожиданно начало нравиться; подстегивало, заставляя бежать вперед и вперед, ловить волну, вместе с ней разбиваясь брызгами, а главное, позволяло чувствовать себя живым. Пальцы Хикару мимолетно скользнули по его боку; в карман куртки упал небольшой конверт, который Акира прижал рукой. Планета Варау, чья территория представляла собой один огромный мегаполис, славилась производством различных сортов крепкого алкоголя, так что людей здесь, несмотря на дальность Кольца, всегда было больше, чем достаточно. Хочешь спрятать книгу — оставь ее в библиотеке. Хочешь скрыться — прячься в толпе. Дверь гостиничного номера отъехала в сторону, и Акира, по привычке оглянувшись через плечо, юркнул внутрь. — А я уж думал, ты решил перепробовать все коктейли в этом баре. — Конспирация превыше всего. — Но я все еще считаю, что ты перегибаешь палку. Хотел бы он перегибать, когда полмесяца назад они оба своими глазами видели корабль с эмблемой Лиги вблизи системы Шанкар: вроде бы регулярная инспекция, но слишком уж вовремя. Их следующая официальная игра должна состояться через три недели; на этот раз в качестве ставки Хикару умудрился втюхать какой-то всеми забытый астероид, живущий за счет единственного месторождения титаниума, а Акира поставил сплошь покрытую лесом луну Мори, до войны считавшуюся курортом. Заявку одобрили, но координаты игрового поля сообщать не спешили; в ушах сигналом тревоги звенел зловещий шепоток. Слишком высоко поднялись, чтобы можно было игнорировать систему. Слишком мало знали, чтобы попытаться ее сломать. Они играли. Обсуждали партии. Рисовали схемы на клочках бумаги, писали до тех пор, пока с непривычки не начинали затекать пальцы. И говорили. Однажды Акира спросил его о Сае — и увидел, как Хикару вздрогнул при упоминании этого имени. Молчал долго, собираясь с мыслями, а когда заговорил, быстро, захлебываясь словами, Акира постарался не измениться в лице. Поверил ли он в то, что дух погибшего мастера на время вернулся в мир живых? В то, что именно он обучил Хикару? В то, что свой первый матч с Хикару Акира на самом деле играл именно с ним? Он покрутил бы пальцем у виска, скажи это кто-либо другой. Но это объясняло все связанные с Шиндо Хикару нестыковки, и Хикару верил в то, что говорил. А Акира знал, что он, конечно, сильно пришибленный на голову, но не сумасшедший. Потому и поверил. Как можно было иначе? — Он придумал эти законы, но лишь потом понял, насколько неправильны они оказались в перспективе, — шептал Хикару в ночной темноте, вцепившись пальцами в ворот его рубашки. Высшего мастерства в го не достичь человеку, для которого игра не является жизненным смыслом. Сила бога не покоряется алчным; власть упадет лишь в руки, ее не жаждущие. Так говорил и думал Фудзивара Сай, основатель новой эры; величайший мастер, который почему-то не сумел просчитать начатую партию до конца. Бумажные кифу множились в папках, из мусорного ведра торчали ставшие бесполезными ручки с пустыми стержнями, ночь сменялась днем, а день — ночью, и они опять опаздывали, хотя оба зареклись нарушать ими же установленные сроки. Каждая партия — жизнь, каждая партия — новый мир, и тех, кто рассыпает на его ткани черно-белые звезды, можно считать богами. Учись чему-то в каждом сыгранном матче, с кем бы ты его ни играл — учились друг у друга и самих себя. Прощальный взгляд, слишком долгое рукопожатие, теплые крепкие объятия Хикару, волосы Акиры, цепляющиеся за его длинную сережку, мимолетное желание послать в черную дыру существующий порядок… но нельзя, не попытавшись ничего изменить. Шаттл приземлился в точку девять на семь, зажегшись ярким белым огоньком; сегодняшний противник привык думать долго, но Акира мог поклясться, что его это не спасет — уж слишком очевидной была разница в две ступени. Он протянул левую руку за кружкой и вздрогнул: светодиоды на браслете вспыхнули фиолетовым. Фиолетовый означал атари. Берегись. Прервать игру означало выдать себя с потрохами. Акира нервно мерил шагами рубку, боковым зрением наблюдая за вихревыми потоками звездного ветра от окруженной пылевой туманностью стареющей звезды, и то и дело смотрел на потухший передатчик. Завершить матч. Дождаться, пока отключится поле. И лишь потом попытаться достучаться до Хикару, если к тому времени он сам не выйдет на связь. Первоначальный план изящной медитативной игры благополучно провалился, и уже час спустя его оппонент, потеряв три четверти территории, сдался посередине партии. Экран мигнул, оповещая об отправке кифу в архив Лиги; линии игрового поля потухли, растворились в окружающей пустоте. Их роль, роль мелких астероидов, больших и малых планет, звездных систем, галактик и их скоплений в том, чтобы придать этой пустоте форму и смысл. Акира запустил программу синхронизации, не отрывая глаз от ободка на руке, и не заметил, как на мониторе слежения появилась мигающая точка. Очнулся только тогда, когда в наушниках раздалось: — «Стрела», прошу разрешения на стыковку. От облегчения ему захотелось сползти с кресла на пол, когда он увидел название корабля. Стоило открыться шлюзовой перегородке, как Хикару влетел внутрь, нервно озираясь по сторонам; Акира, бросившись навстречу, буквально повис у него на шее, зарывшись пальцами в короткие жесткие волосы и слыша, как бешено колотится его сердце. — Меня вызывают на Кумо, — сказал он ему на ухо, и Акира отпрянул назад в немом удивлении. — Завтра я должен быть на дисциплинарном заседании Совета. — Нарушение поправки к уставу? Хикару кивнул; лицо осунувшееся, серьезное, но не испуганное — к такому исходу они готовились уже давно. Только вот готовы не были. — Я не понимаю, почему они не устроили засаду. Если они перехватили сигнал, когда мы договаривались о встрече, почему решили разобраться со мной до нее, а не взять нас обоих с поличным? Акира почувствовал, что его словно ударили под дых. — Зато я понимаю. Отец слишком долго искал способ на него надавить, чтобы упустить такую возможность даже ценой несоблюдения официального протокола. — Во-первых, им не нужна лишняя огласка. Во-вторых… — голос словно споткнулся, и Акира несколько раз сжал и разжал кулаки, — во-вторых, моему отцу всегда были важнее собственные цели. Хикару удивленно уставился на него. А потом взвыл: — Твой отец — один из семи членов Совета Лиги?! Какого черта ты не сказал об этом раньше?! — А фамилия Тойя тебе ни о чем не говорит?! Как будто его самого это радует! — Так ты сын Мэйдзина… да уж, я мог догадаться. Но на самом деле, — на его лице мелькнула хитрая ухмылка, — это может сыграть нам на руку! — И каким образом? — Твой отец будет больше сконцентрирован на том, чтобы с моей помощью повлиять на тебя. А для этого ему надо будет тебя найти. — Тогда он просто посадит тебя в тюрьму по первому попавшемуся обвинению и будет ждать, пока я приду за тобой сам, ты об этом не подумал? — Просто так он меня никуда не посадит. Мне предъявлено обвинение в том, что я искал встречи с одним из своих оппонентов, чтобы сыграть с ним матч в приватном порядке. Но ничего не сказано ни о том, с кем конкретно я пытался назначить встречу, ни о том, что ты на это согласился. И раз твой папаша так трясется над репутацией семьи, он не позволит твоему имени всплыть при разбирательстве. Но это значит, что на самом деле ты в большей опасности, чем я. Мозг активно обрабатывал полученную информацию, раскладывая ее по полочкам, и все указывало на то, что Хикару был прав. — Кажется, я знаю, что нужно сделать, — сказал он, когда план в голове принял более-менее четкие очертания. — Я полечу на Кумо вместе с тобой. Если бы не электронная система навигации, в условиях нулевой видимости передвигаться было бы невозможно. Кумо, резиденцию Совета Лиги, не зря называли Планетой Облаков: небо круглый год было покрыто сплошной плотной облачной завесой, непроницаемой практически для любого вида излучения. Выросший здесь Акира знал на планете каждый укромный уголок — в детстве, предоставленный по большей части самому себе, он излазил их все. — Сюда, — Акира показал на карту. — Здесь можно спрятать корабль, а до зала заседаний рукой подать. План был прост, как и все гениальное. «Стрелу», вероятнее всего, будут отслеживать, а потому решено было оставить корабль на Сефдаре: то, что Акира любил эту луну и часто оставался там в перерывах между матчами, для человека знающего секретом не было. Только вот «Стрела» приземлилась на посадочную площадку без своего капитана; дистанционное управление помогло проконтролировать процесс от расстыковки вплоть до посадки сквозь снежный вихрь, и Акира расслабленно выдохнул, когда «Стрелу» накрыл купол защитного поля. Самое ценное, набор для игры, Акира перенес на корабль Хикару перед тем, как отправиться к системе Мэркес; потайных уголков на «Сияющем ветре» было столь много, что факт нежной привязанности контрабандистов к этому классу кораблей был объясним от и до. Хикару налаживал настройки передатчиков, через три уровня шифровки меняя частоту приема — это позволило бы им держать друг с другом связь даже во время заседания. — Скорее всего, я не смогу тебе ответить, — сказал он, протягивая Акире теплый металлический ободок. — Но ты будешь слышать все, что происходит вокруг, а я услышу тебя. Тревога колючим сорняком врастала в душу, и он схватил за руку направившегося к выходу Хикару, инстинктивно желая остановить, удержать его здесь, рядом с ним, как можно ближе… но отпустил, понимая, что пути назад нет. — Акира. Я вернусь. Дверь закрылась за его спиной. В наушниках доносился шум ветра и звук быстрых пружинящих шагов; после — чьи-то голоса, говорящие Хикару, куда нужно пройти. Он справится. Годами водил всех за нос, убегая от закона — вроде и наворовал столько, что на десять жизней хватит, а не подкопаешься. Улизнет и сейчас: человека, который бы так разбирался в юриспруденции, еще поискать надо. «Все будет хорошо», — повторял мысленно Акира, пытаясь успокоить самого себя. Он вздрогнул, когда в голове зазвучал голос отца, зачитывающего предъявленное Хикару обвинение. Другой знакомый тембр — Огата, давний друг их семьи, ученик отца; вошел в Совет несколько лет назад. Скрипучий хохот — старик Кувабара. Наверняка курит прямо там, пуская колечки дыма: вот его Акира бы даже при случае повидал. Стандартный допрос, стандартная техника Хикару: говорить максимально правдиво, заменяя лишь самые необходимые детали. — На этой встрече я собирался обсудить возможное партнерство, — уверенно заявил Хикару. — Меня интересует торговля чаем, у жителей холодных планет этот продукт весьма востребован. Выход из Лиги означал невозможность заключения сделок. Бывшие воры и бандиты, честные торговцы, простые люди, политики, интриганы — их всех связало в один клубок из разноцветных нитей, а го было способом избежать очередной войны, не оставляя при этом нормальной жизни вне системы. Это было логично. Это казалось правильным. — Назовите имя человека, с которым вы искали встречи, — потребовал Зама; легкий треск — похоже, это индюк так и не избавился от привычки грызть свой чертов веер. — Разглашать имена вероятных бизнес-партнеров? Вы, должно быть, шутите. К тому же, встреча не состоялась, так что я считаю этот вопрос неуместным. Его отец молчал, и Акира не удержался от злорадной ухмылки: наверняка его агенты уже караулят Сефдар, хоть бы их космическая буря застала да сдула в другой конец Вселенной. Вопросы, вопросы, вопросы: вывести на чистую воду, подловить на ошибке, но Хикару уверенно увиливал от подводных камней. Отец загнал в ловушку сам себя: намерение не было фактом, факты нельзя оспорить, а Хикару знал законы не хуже него — у Совета не было возможности задержать его даже на несколько часов. — Неподалеку от указанного в вашем сообщении места располагается одна из игровых арен. — Которая контролируется Лигой целиком и полностью, или же я в чем-то ошибаюсь? — как можно более ядовитым тоном возразил Хикару. — На этой арене должен был пройти ваш ближайший официальный матч с вашим основным соперником, — голос Огаты был холоден, как лед. — Игроком восьмого профессионального уровня Тойей Акирой, который, если мне не изменяет память, как раз выращивает чайные плантации на когда-то принадлежащей вам планете Каракс. Любопытное совпадение, не правда ли? По спине побежали мурашки, и Акира прижал наушники к ушам. Огата, этот поганый хмырь… — Совпадение? О нет, отнюдь. — Хикару, черт возьми, что ты творишь?! — не удержался Акира и тут же зажал себе рот — он услышал. «Доверься мне». — Объяснитесь. — Учитывая, что мой соперник работает в этой области, полагаю, логично постараться его обойти. А что именно в этом… личные счеты, знаете ли. Эта отрасль далека от монополизации, и у меня есть на примете несколько поставщиков, с которыми я мог бы договориться, если бы уважаемый Совет не сорвал нашу встречу, попросив меня явиться сегодня на слушание. Гомон. Обсуждение. Вопросы, снова вопросы. И расплывчатое решение. — На время рассмотрения всех материалов дела и сбора свидетельских показаний отстранить игрока восьмого профессионального уровня Шиндо Хикару, порядковый номер в системе 19860920-1412, от участия в официальных матчах с присуждением технического поражения во всех партиях, назначенных на ближайший месяц, и запретом на выезд за пределы систем Кольца. Нарушение этих требований повлечет за собой дисциплинарное взыскание в размере, который определит Совет в зависимости от специфики нарушения. — А вы попробуйте меня удержать, — рассмеялся Хикару, нагло, свободно и оттого еще более раздражающе. — Осторожнее. Для игрока вашего возраста вы бывали в этом зале слишком часто, чтобы позволить себе подобное неуважение. Насмешливое наигранное удивление: — Мне сделать на выходе реверанс? — Заседание окончено. Хикару любил риск, тонкую неустойчивую грань под ногами, на которой балансировал много лучше других. За это и получил когда-то до сих пор популярное среди игроков прозвище. Смеющийся под облаками. Когда дверные створки сзади почти бесшумно разъехались в стороны, Акира резко обернулся, услышав торопливые шаги. Боялся поверить глазам, говорившим, что Хикару удалось вернуться — вот он, здесь, прислонился плечом к стене, дышит — рвано и тяжело от быстрого бега, хватая ртом воздух; вытирает вспотевший лоб тыльной стороной ладони, нетерпеливо отбрасывая прилипшую к нему мокрую челку. Отстранение на месяц, отмена их партии, падение в рейтинге, и неизвестно, как скоро самого Акиру точно так же вызовут на заседание Совета для дачи тех самых свидетельских показаний, и все это не важно, абсолютно не важно, особенно — сейчас, когда он остановился в нескольких сантиметрах от Хикару, едва не врезавшись ему в грудь, а тот дернул его на себя, сжимая в объятиях. Акира чувствовал, что задыхается тоже, ощущая его судорожное дыхание на своих губах, пока… пока не лопнула струна, натянутая до предела, не разошлась волнами резонанса, когда побежавшие искры сожгли остатки расстояния между ними. Он простонал что-то бессвязное, когда горячий язык скользнул ему в рот, а чуткие пальцы зарылись в волосы, потянули, заставив выгнуть шею; воздуха не хватало до боли в ноющих легких, и они оторвались друг от друга, лишь чтобы сделать глубокий вдох — пара мучительно долгих мгновений. — Надо убираться отсюда, — прошептал Акира, гладя его по щеке; глаза Хикару казались почти черными от расширившихся зрачков. — Да. — Куда? Он ухватил его за руку и потянул вперед. К креслу второго пилота. — Я знаю место, где нас не будут искать. Акира снял блок с панели управления и ухватился за штурвал, пока Хикару вводил в систему известные ему одному координаты. На сверхсветовую скорость они перешли, лишь покинув пояс астероидов; на ограничиваемой им территории центра действовал запрет суперскоростных прыжков, и их попытки регистрировались системами слежения. Пересекать Кольцо Хикару, конечно, тоже запретили, но эта преграда была вполне преодолима. Акира, правда, сам вряд ли бы сразу додумался отключить электронику и просто проплыть между астероидами, глушащими любые сигналы, в том числе датчики пограничных шаттлов, а, отойдя на относительно безопасное расстояние, стартовать сразу на сверхсветовой. Когда коридор искривленного пространства резко расширился, выталкивая корабль вперед, их обоих гравитацией вжало в спинки кресел, а размытые пятна, калейдоскопом пляшущие перед глазами, наконец-то обрели очертания. Хикару нажал на кнопку, отстегивающую ремни безопасности; «Сияющий ветер» замедлил ход. — Где мы, черт возьми? — пробормотал Акира, разминая затекшие от долгого сидения ноги. Хикару подпрыгнул, хватаясь за незаметную перекладину, и дернул ее вниз — та оказалась лестницей; поднявшись на несколько ступенек, он толкнул крышку люка: если не знать, никогда в жизни не догадаешься, что над капитанской рубкой есть что-то еще. — Пойдем. Покажу. Шаткая лесенка доверия не вызывала, но речь шла все-таки о Хикару: он был мастером влипать в неприятности, но не хуже этого умел из них выпутываться. Он набрал комбинацию на пульте, и защитные пластины, как лепестки раскрывающегося цветка, начали медленно расходиться в стороны. На поверхности находящегося в правом центральном квадранте огненно-желтого шара танцевали вихри, делая звезду похожей на пылающий костер. — Это Солнце, — сказал Хикару, усаживаясь на предусмотрительно подстеленный им ранее плед. Солнце? Акира коснулся ладонью прохладного стекла, мысленно отсчитывая нужное число планет. Три. — Значит, это… Земля? Он кивнул и похлопал рукой по полу, приглашая сесть рядом. — Здесь я впервые услышал Сая. Растянуться на мягком пледе, подложив под голову руки, смотреть на незнакомые звезды, щурясь от их пульсирующего света; чувствовать тепло прикосновений, отвечать на них, ловить губами чужое дыхание, принимая и отдаваясь без остатка, до болезненных искр из глаз и ощущения полнейшей, безграничной свободы… — Один человек не может править миром, — произнес Хикару, и припухшие губы растянулись в улыбке. — А вот двое — запросто. Только достигший божественного мастерства через него обретет власть над игровой доской, а значит, над всей Вселенной — в этом Фудзивара Сай был прав. Но он не понимал, что к нему невозможно прийти в одиночку. — Когда мы вернемся, я вызову тебя снова. На публичный поединок. Хикару рассмеялся, когда длинные волосы Акиры упали ему на лицо. — А нам нужны зрители? — Должен же мир, в котором мы родились, — Акира, наклонившись, придавил его к полу своим весом, — увидеть истинно красивую игру. Линия времени закручивается спиралью, то и дело повторяя прошлое — почти идентично, но все же немного иначе. — Давай сыграем так, чтобы чему-то смог научиться каждый, кто увидит этот матч. Каждая партия — мир. Каждая партия — жизнь. — Так ведь это и есть игра мастера, правда? Каждая партия с Хикару — тысяча вечностей, в которых они, расходясь и теряясь, всегда находят друг друга. — Правда. Цель игры в го — поделить доску между черными и белыми. Цель го — оторвать взгляд от доски. — Сыграешь со мной? Лишь тот, в чьих глазах пустота космоса обретает форму и смысл, может назвать себя богом.