Wanna Be Your Dog

So messed up I want you here In my room I want you here Now weʼre gonna be face-to-face And Iʼll lay right down in my favorite place And now I wanna be your dog Now I wanna be your dog Now I wanna be your dog Well come on «I Wanna Be Your Dog» (The Stooges)

Дженна: лицо с грубыми чертами, хриплый голос, жесткие тусклые волосы. Девочка за двадцатку. «Белый мусор», непонятно каким ветром занесенный в колледж. К девочке за двадцатку бесплатно прилагается ее младший братец. На пять, если Пол ничего не путает, лет моложе. При всем при том Дженна учится второй год, а Дин — первый. Много кто подозревает их в инцесте. Брат и сестра практически неразлучны. Первый раз пройдя мимо них, развалившихся на траве и покуривающих, Пол задерживает взгляд на брате, а не на сестре. Сестра удостаивается мимолетного сканирования. Да, девочка совсем не то что Хэйли Джонс. И дело даже не в деньгах. И не в их количестве. После выпуска Пол мыкается по всевозможным ничтожным работенкам за ничтожную же зарплату, он готов работать за мизер, лишь бы были перспективы, был бы шанс выбраться из бездонной дыры, куда их толкнула болезнь матери, — но пока что никак. В отчаянные времена требуются отчаянные меры. Дженна и Дин, уже на год старше — никуда не делись. Те же бледные лица, темные глаза, исподлобья наблюдающие за миром вокруг, та же репутация местных пугал. Сдав в ломбард подарок отца, Пол покупает матери лекарства. Выйдя из аптеки, звенит остатками монет в кармане. Одалживает денег у последнего приятеля, еще готового поверить ему на слово. Пол Дайнан всегда отдает долги. Вопрос только в том, когда. Сунув взятку сотруднице архива, Пол перекапывает личные дела студентов. Вернее, перекапывает под пристальным взглядом климактерической клуши — просто для вида. Ему нужны документальные подтверждения сплетен про Тэйлоров. Остальные личные дела — так, для маскировки. Ну да, ну да. Попытки суицида, проблемы с полицией, жестокое обращение с животными. И никаких живых родственников, о которых было бы известно. Эти двое прекрасно подходят. Остается только их приручить. Пол никогда не жаловался на отсутствие внимания со стороны девушек. Дженна не стала исключением. Братец фыркает, выдает кривую улыбочку, и тащится за ними. Дженна сначала глядит недовольно, потом и думать забывает про младшего. Тот заходит за ними в паб, плюхается за дальний столик и, притащив себе выпивку от стойки, дымит так, что парочка по соседству ворчит недовольно, но, услышав в ответ (что именно — Полу не слышно) всего пару слов, убирается подальше. — Братец носит с собой ключ от твоего пояса верности, а? Это Пол уже назавтра спрашивает. А потом у них это становится привычной шуткой. Дженна и Дин снимают трехкомнатную квартирку под самой крышей какой-то развалюхи. Гостей у них не бывает — этот бардак по всему дому дело рук всего двоих. В постели Дженна не слишком класс показывает, а Пол особо и не старается. Вернее, скажем так — через раз. Приручить девочку порой ничего не стоит. Но тут нельзя допускать провала, а с Дженной стабильность — как раз провал. Девчонка — сто тридцать фунтов комплексов и психоза. Пол старательно не спит, слушает ее коечные откровения. И какой козел был их папаша, и как мамаша смылась с каким-то заезжим типом, оставив их в сраном трейлере, и… И да, Дин. Мелкий был единственным, о ком ей хотелось заботиться. И единственным, кто заботился о ней, когда мать удрала. А также — тем, кто догадался через третьи руки намекнуть Толстому Джимми, который контролировал их район, что кто-то видел Фила Тэйлора и его помятый «шеви» как раз там, где кто-то сбил его племянницу Рози. Судьба папаши была решена. Мать вспомнила о них и забрала к себе. Новый муж не особенно был рад такому пополнению семейства, зато разорился для них на колледж, о котором при другом раскладе сестра и брат Тэйлоры не могли бы и мечтать. А потом что-то случилось с газом. Что-то вдруг случилось с газом. Говори, говори, девочка. Все как надо. И вот однажды эти слова. Как раз вовремя. — Я сделаю для тебя что угодно. Ты даже не представляешь, что именно мне угодно, дорогая моя во всех смыслах Дженна. Мелкий слишком часто попадается Полу под ноги — особенно когда тот выходит из комнаты его сестры. Смотрит слишком пристально — от этого взгляда черных, как у Дженны, глаз ему становится не по себе. Малый попсихованнее сестрицы будет, тут надо осторожно. Пойдет ли Дин за ним только потому, что пойдет Дженна — тут вопрос. С учетом истории про папашу, и мать с отчимом, отчего бы и нет? В последнее время Дин надевает только одежду с высоким воротником. Про то, что у него прячется под длинным рукавом, Пол уже в курсе — классика жанра, уродливые шрамы на запястьях. Та самая попытка суицида. Пол бы не удивился, если бы гаденыш еще и повеситься пытался. Но тут другое. Пол обнаруживает это случайно. Выйдя от Дженны, которая, наконец, наговорилась и засопела в подушку, он бредет в кухню чего-нибудь попить. Хорошо бы пива, но вода из крана его бы тоже устроила. Из комнаты мелкого — хрип и царапанье. Дрочит он там, что ли? Пол шлепает в кухню, матерится шепотом, наступив босой ногой на какую-то железную хренотень, вроде заклепки, отлетевшей от куртки, пьет — действительно, в его распоряжении только вода из-под крана, и бредет обратно. Собрать шмотки, стараясь не разбудить Дженну, ополоснуться в душе и домой. Проходя мимо двери Дина, Пол прислушивается. Теперь — никаких хрипов, только царапанье. Что-то заставляет Пола толкнуть дверь. Та не заперта, но и поддается с трудом. Пол наваливается на дверь сильнее. Что-то мешает. Что-то тяжелое. Еще раз навалившись на дверь, Пол все-таки протискивается в комнату. Ну да, он так и знал. Сам никогда не практиковал подобного, нужды не было, но не один и не два приятеля говорили еще в школе — мол, так очень по кайфу. Гаденыш, оказывается, дрочил, придушив себя ремнем, затянутым на дверной ручке. Только в этот раз, видимо, не рассчитал — и не смог вовремя освободиться. Пол — куда только хладнокровие делось, — опускается на пол рядом с Дином, тот совсем голый, да плевать, смотреть только на шею, руки никак не слушаются, он матерится, пытаясь справиться с туго затянутым ремнем, глаза у Тэйлора выпучены, все красные от полопавшихся сосудов, да и запах… — Сука, ты обделался, блядь, только посмей мне тут сдохнуть! На бледной шее — широкая покрасневшая полоса. Пересекает точно такую же, но только заметно побледневшую. Мелкий закрывает глаза, которыми до того ошалело пялился на Пола. Тот, убедившись, что гаденыш, похоже, не помрет, брезгливо вытирает руки об обмотанное вокруг бедер полотенце и идет таки в душ. В голове пусто, напор воды — хуевее некуда, Пол подставляет под нее голову, вода из еле теплой вдруг становится обжигающей, а, ну да, это в сортире спустили воду, сраное старье. Из душа Пол выходит посвежевший и полностью одетый, точнее — пытается выйти. Братец Дженны вталкивает его в ванную. — Спасибо, — говорит хриплым шепотом. — Думаю, сестра была бы благодарна тебе, что ты меня спас, но не вздумай ей сказать. Дженна, видишь ли, сильно за меня беспокоится. А мне не нравится, когда ее огорчают. — Кто-то обдрочился, обоссался и едва не сдох, и еще будет мне условия ставить? — Я сказал, Дайнан. Через три дня мать читает извещение из клиники и плачет. Пол впервые за полтора года напивается в стельку. Надо бы побыть с матерью, но он идет к Дженне. Медлить нельзя. Пора готовить эту парочку к его игре, времени ходить вокруг да около остается все меньше. Мелкий, похоже, подстерегает его. Вывалившись от Дженны, Пол тут же на него натыкается. Этот бледный глист отлепляется от стены, которую вытирал спиной — сколько по времени? — и пялится на него. — Ты подслушивал? — Я подслушивал, — гнусно ухмыляется Тэйлор, — только затем, чтобы узнать, не наболтал ли ты лишнего. — Тогда ты знаешь, что болтает в койке из нас двоих в основном твоя сестрица. — Я знаю. Поверь мне, лет пять как знаю. Мелкий на него пялится, не мигая. Пол мотает головой из стороны в сторону, чтобы вытряхнуть плавающие в ней остатки хмеля (безуспешно) и отделаться от впечатления, что взгляд Тэйлора производит какое-то странное гудение. Как будто рой трупных мух. — Если у тебя еще есть время, Дайнан, — Дин берется за свой ремень и вытягивает его из джинсов. — Если у тебя еще есть время, я бы хотел… Я же вижу, как ты на меня смотришь. — Охренел, сученыш? — Вижу, вижу. Вижу, что ты по девочкам. Я про другое. Ты смотришь на меня и говоришь себе: «Как бы я этого козлодоя придушил, с каким бы удовольствием выдавил из него все дерьмо». Так давай, сделай это. Предложение более чем странное, но гаденыш прав — Полу и правда не раз хотелось его придушить. До того раза, когда он узнал, что от удушья братец Дженны ловит неподдельный кайф, еще какой неподдельный — руки он тогда мыл так, что кусок вонючего дешевого мыла уменьшился едва ли не наполовину. Но сейчас… — Мне что, еще и смотреть на тебя? — Можешь не смотреть. Я постучу по двери, когда будет пора. — А если я не стану тебе помогать? Просто сотру лишние отпечатки, пойду досыпать к Дженне, а поутру мы обнаружим твой остывший труп? — Ты этого не сделаешь, Дайнан. Сестрица совсем от тебя охренела, Пол то, Пол это. Но ты совсем из другого теста…мальчик. Не такой, как другие ее хахали. Тебе от нее — от нас — что-то нужно. А если что-то нужно от обоих, то обоих и проси. Понятно тебе? Я бы охотно тебе отсосал. И проглотил, уж не знаю, что там у сестрицы с этим. Ты мне нравишься. — Понятно, — отвечает Пол, перенимая у него ремень. Тот свернутой черной змеей удобно ложится в кулак, но свернутым ему оставаться недолго. Дин становится перед ним на колени (совсем как Дженна), отводит волосы с шеи. — Затяни. Снимешь, когда я попрошу. Вот так. Да не так, еще на одну дырку… Пол делает. Грубо, как упирающуюся псину, тянет Дина за собой по полу — к двери. Второй конец ремня привязывает к дверной ручке. А потом смотрит — только на лицо смотреть, только на лицо! — на гаденыша. А тот — на него. Темными, какими-то собачьими глазами. Пока не раздается условный стук. Пол медлит. Сколько тут можно медлить — с каждым стуком его собственного сердца все сильнее искушение оставить все как есть. Не снимать ремень с шеи Дина Тэйлора. До последнего смотреть на него, пока из глаз не уйдет то неуловимое, что говорит — этот человек жив. Уловить миг, когда отлетает душа, если душа есть и у такого психопата. Пол справляется с собой и ослабляет ремень. Пнув Дина ногой, как глупую шавку, чтобы мелкий освободил ему путь, ждет, пока тот поднимется на четвереньки. И Тэйлор говорит: — Спасибо. А теперь выкладывай, что ты там задумал. — Сначала вымойся и переоденься, что ли. Дин выходит из ванной свеженький и умытый, что твой ангелочек. Только красные глаза да странгуляционная полоса на шее немного портит светлый образ. — После такого очень здорово покурить. Тэйлор вставляет между губ сигарету, раскрыв рот так, будто в руке у него по меньшей мере сигара. Гаденыш замечает взгляд Пола и ухмыляется, выпустив струю дыма. — Извращенец, ты же по девочкам. Но ладно, я тебя слушаю очень внимательно. Ружье Дин Тэйлор оглаживает и обнимает так, будто оно живое. Дженна: сделаю для тебя что угодно. Мелкий: сделаю что угодно просто потому, что хочу сделать что угодно. Пол не просчитался с выбором. *** Ощущение горла Дина под пальцами пьянит. Времени мало, и Пол выгоняет брата и сестру в погоню за беглецами. Все как он рассчитывал. Но Дина он бы еще подушил. Голыми руками, да. Все как он рассчитывал. Пол находит мертвую Дженну и ничуть не удивляется. Голова той расколота о край машины, на подбородке — след от удара тяжелым ботинком. Где же мелкий псих? А вот он. И крышу ему сорвало — с точностью до минуты, как Пол предполагал. Бешеных собак пристреливают, не правда ли? Пол жмет на спуск без колебаний.