Сладкий мальчик

Промозглый Лондонский воздух пробирается под кожу, когда высокий парень в дорогом костюме от Dior выходит на балкон, оставляя за собой открытую дверь. Ветер подхватывает легкий тюль темного цвета, когда он опирается о красивые перила и смотрит на яркие точки, которые разбросаны по всей улице. Дорогущий отель пахнет роскошью и богатством, когда молодой человек перевешивается чуть вниз, точно зная, что он не сорвется (не сейчас). Гарри позволяет ветру растрепать его теперь уже короткие волосы, которые неаккуратным ореолом мечутся вокруг его головы под сильными порывами. Он крепко держится за перила, моменты, когда бы он сиганул вниз, не задумываясь, растворяются в прошлом. Никто из его нынешнего окружения не знает о его прошлом (кроме менеджера, который и находит его). Сейчас не время думать о том, как легко было бы лететь вниз, падать. Как дорогой костюм превратился бы в безобразное подобие, непригодное ни для чего. Гарри возвращается в исходное положение, делая глубокий вдох и открывая глаза. Они чуть слезятся из-за ветра, когда парень смотрит на свои руки, рассматривая ногти, покрытые иссиня-черным лаком, который уже чуть сколот. Огромные фамильные (как он помнит) перстни красуются на длинных пальцах. — Гарри, пора собираться, — на балконе показывается высокая девушка, крашеная блондинка, которая держит в руках телефон и нервно тыкает в экран пальцами, набирая сообщение. Гарри думает, что она пишет водителю, который должен отвести его на вечеринку, приуроченную выходу журнала, где он красуется на обложке. Когда Гарри оборачивается, то Джемма – та самая девушка – протягивает руку к его лицу и поправляет волосы, убирая их назад. — Идем, время не ждет. Когда ему поправляют костюм, то Гарри ловит себя на мысли, что чужие пальцы так правильно смотрятся на его теле, и это вызывает бурю в его мыслях. Он вспоминает о темных ночах в самом дешевом баре Нью-Йорка, где всегда воняло пивом и сигаретами. Вспоминает о том, как он прижимался к барной стойке всем телом, заказывая у бармена по имени Зейн какой-то дешевый коктейль лишь для привлечения внимания, и никогда не пил его. Тогда он ловил всех своих завсегдатаев, которые только быстро оглядывали помещение и видели его: в полупрозрачной рубашке, открывающей вид на его девственно-чистое тело без татуировок; в обтягивающих джинсах, которые плотно сидели на узких бедрах молодого парня; с длинными, по плечи, волосами, собранными либо в пучок, либо разбросанные по плечам. Гарри знал, что они все любили его тело: и женщины, и мужчины, и пользовался этим вдоволь. Стайлс не считал себя гуру секса. Он просто думал, что люди ведутся на его внешность и от этого кайфуют (он надеялся, что все же это происходило именно так). Потому что он мечтал вырваться из этой клетки дешевого бара с Зейном за стойкой. Гарри смотрит на чужие руки на своем теле и пытается подавить лавину внутри себя. Он не хочет, чтобы кто-то узнал о его прошлом в Нью-Йорке. От него он бежит. — Машина ждет, Гарри, — проговаривает Джемма некоторое время спустя, когда парень фотографируется в зеркало, демонстрируя свой дорогой костюм в социальной сети. Девушка лишь усмехается, когда он улыбается ей своей обворожительной улыбкой, демонстрируя ямочки на щеках, и обнимает ее за шею, притягивая к себе. Она наверняка знает о том, кем был Гарри раньше (официально он этого не знает, конечно). И Гарри благодарен, что она молчит. Машина быстро несется по улицам Лондона. Гарри слушает тихую музыку в салоне, когда любуется пролетающими мимо фонарями, стоящими вдоль улицы. Стайлс покачивает головой в такт приятной мелодии, которая напоминает ему об отдыхе на Ямайке недавно, и улыбка быстро показывается на его лице, прячась после неприятных мыслей. Гарри иногда ненавидит себя за то, что способен так быстро переключаться с одной темы на другую, потому что теперь же он пытается выкинуть из своей головы тот единственный год, который он находится в баре в Нью-Йорке. Он думает, что, наверное, это навечно будет нагонять его в самые неожиданные и неприятные моменты, потому что биография парня полностью отреставрирована и переделана. Он боится, что однажды кто-то из толпы посмотрит на него и скажет, что знает его. Знает не по фильмам и многочисленным обложкам журналов. Гарри думает, что в это мгновение он умрет. Сейчас же Джемма успокаивает его и говорит, что это обычный выход и от него требуется только улыбка и хоть немного доброжелательности (наверное, потому что сейчас он готов перегрызть сам себе глотку). Тогда Гарри обещает девушке, что постарается вести себя правильно и не мешаться. Просто пройти по красной дорожке от машины до входа, улыбнуться парочке фотографов и скрыть в недрах ресторана. — Джемма, я понял, — его голос бархатный и приятный, и, наверное, когда поет, то он звучит великолепно. Никто не знает о том, как именно парень оказывается на улице в одном единственном комплекте одежды и скитается по улицам большого города. Он и сам точно не помнит этого. Он хочет обучиться актерскому мастерству, поступая в дорогое учебное заведение, а после он оттуда вылетает, оказываясь у помойки и жалобно оглядываясь вокруг. Сейчас же его ослепляют фотографы, которые делают качественные снимки с его прибытием. Гарри не тормозит у них, проходит достаточно быстро под присмотром охранников вместе с Джеммой и когда они только скрываются за массивными дверями, то Гарри не может отказать себе в бокале красного вина (которое он безумно любит). Парень проходит между людьми, здоровается с ними, с кем-то знакомится. Он доброжелателен, вежлив, а еще он подделывает себе британский акцент. Потому что он думает, что американский его выдаст с потрохами. Потому что Гарри – параноик. Он думает, что кто-то может узнать его по походке, по его жестам, по глазам. Хотя, он согласен, по глазам – вряд ли. Обычно его клиенты, те сотни клиентов, прошедших через него, были пьяны и безумны, поэтому они вряд ли смогут вспомнить такую мелочь. Он думает, что каждый из них был или пьян, или укурен, когда ложился с ним в постель, поэтому они вряд ли будут помнить такие мелочи (Гарри хочет стереть каждую). Когда он берет еще один бокал вина, то садится у барной стойки в самом дальнем углу, чтобы не привлекать к себе излишнее внимание, и заводит разговор с мужчиной средних лет. Они обсуждают фотографии Гарри, обсуждают его выходящий на большие экраны фильм, а еще они затрагивают тему музыки, но Гарри себе однажды клянется, что петь не будет. Потому что, еще в те свои девятнадцать, к нему в клиенты приходит потрясающий парень, который держит гитару наперевес и платит ему в три раза больше, чем надо бы. Его голос звонкий, легкий, а под гитару звучит божественное и Гарри понимает, что таких людей он больше не встречает. Той ночью его вколачивают в постель, сжимают в руках волосы, шепчут о том, насколько Гарри грязный, одаривают синяками и засосами, и его кожа саднит от укусов, но Гарри впервые за всю свою ‘работу’ чувствует себя целым. Не разбитым на миллионы щепок. А целым. И парень поет ему каждую встречу, а после вдавливает своими бедрами во влажные простыни на грязном матрасе. Тот парень вытрахивал из него все силы, заставляя Гарри чувствовать себя целым. Клиент оставляет его там полуголым, накрывает обычно простыней и целует быстро во влажный от пота лоб. Убирает гитару, кладет деньги на тумбочку и уходит. И Гарри ждет каждую встречи с ним. Пока однажды парень не пропадает, а Гарри и вовсе уезжает из Нью-Йорка с Джеффом, который обещает ему сладкую жизнь (которую Гарри получает). И Гарри помнит его уже три года, но понимает, что стоит ему попытаться найти его, то все падет. Стоит кому-то вспомнить Гарри, то все падет. Мир Гарри разрушится. Когда мужчина уходит, оставив после себя смесь сигар и алкоголя, Гарри переводит свой взгляд на бокал и, чуть приподняв его над столом, рассматривает сквозь него людей, сидящих вокруг бара. Изящно одетые, дорогие одежды так и слепят глаз, но Гарри замирает, когда ловит на себе взгляд. Отставляет бокал и замирает, не зная, что делать. На него смотрит он. Такой же красивый, как и три года, совсем не изменившийся. Голубые глаза прожигают в Гарри дыру, когда Стайлс сжимается в несколько раз, и он совсем не понимает, как он оказывается здесь. И почему он такой же молодой, каким был и тогда? Сейчас ему должны быть где-то за двадцать восемь, как помнит Гарри (если он не врет ему). Стайлс деревенеет, когда мужчина оказывается рядом с ним. Он подходит медленно, словно давая Гарри фору, чтобы сбежать, но Стайлс не способен. Он смотрит на него и вспоминает те ночи с ним, те песни, спетые в дешевом отеле. Не может сбежать, боится остаться. Он узнает его. Узнает Гарри. — Если ты и думал, что я не смогу узнать тебя, то ты ошибался, сладкий мальчик, — только он называет его так. Дерзко, словно его имя – ругательство, самое грязное на свете, а Стайлс только кусает губы, смотрит на него. — Твои ногти как всегда невероятны, — и Гарри знает, что умирает. Прямо здесь и сейчас. — Луи… — Здравствуй, Гарри. А голубые глаза не меняются.

И прошлое все же настигло его.