Нравятся? Так пробуй.

Машина ехала очень осторожно и медленно. Еще бы. У корейской популярной группы назначен фотосет прямо в пустыне. Водитель только и думал о том, чтоб поскорее их донести до точки Б в целости и сохранности. Кому нужны проблемы в виде отрубленных ног и рук? А вообще машин было три. Но не суть. На заднем сидении сидели двое. Точнее сидел ровно только Чонгук. А Чимин то и дело падал на него, как бы не удерживаясь на месте, когда машина поднималась и опускалась по неровному песку. Чимину-то нечего стыдиться. Почти. Он нормальный и не думает ничего «такого», когда очередной раз невзначай касается рукой или коленкой к слишком уж чувствительному Чонгуку, который раньше и не замечал за собой эту самую чувствительность. Макнэ изо всех сил пытается не смотреть на Чимина, но он попросту не может себя сдерживать от созерцания таких пухлых и красивых губ напротив. Чимину нечего стыдиться. Чонгуку есть чего стыдиться. Он покраснел. А Чимин вообще слепой крот или ему просто начхать, потому что продолжает вовсю лапать рядом сидящую помидорку. Помидорка же старается отойти на приличное расстояние, дабы прекратить все эти мучительные пытки на себе любимом. Чимин замечает, что макнэ отсел и обижено выпучивает губу, а Чонгуку вот уже совсем плохо, потому что он хочет к этой самой губе как минимум прикоснуться. Хотя бы разок. И этот разок наступает этим же вечером, когда они уже закончили со съемками и благополучно вернулись в отель. Чонгук валяется на своей кровати и мажет пальцами виски. Он наконец может расслабиться, потому что здесь Чимина нет. Чон разделяет номер с Тэхеном. Чимин разделяет номер с Хосоком. Но вопреки всем ожиданиям Чимин стоит у дверей чонгукотэхеновского номера и сообщает, что Тэхен и Хосок решили уединиться, и кто их, этих голубков, знает, когда они там закончат. Так что он, Чимин, останется тут на ночь. Сообщает и еще улыбается. А Чонгуку бы улыбнуться в ответ. Но нет. Чонгук под гипнозом. Потому что Чимин стоит в его комнате. Чимин, который только из ванны. Чимин, на котором одно лишь полотенце на бедрах. Чимин, который просто охуительно выглядит сейчас. Чимин, который подходит ближе к чонгуковской кровати, заглядывает точно в глаза, и с нескрываемым интересом спрашивает: — Ты так смотришь на мои губы. Тебе они нравятся? Сказать, что Чонгук в ахуе — ничего не сказать. Он просто забывает, как дышать. В комнате сразу становится слишком жарко. Макнэ просто моргает несколько раз глазами, затем, решив, что лучше убегать пока не поздно, свешивает ноги с кровати, медлит полсекунды и решается все же. Решается выйти. Желательно в окно. Чтоб наверняка. Он делает движение чтобы встать и наконец уйти из этого места, которое уже, кажется, пропитано запахом Пака. Но этот самый Пак, видимо, совсем другого мнения, потому что хватает руку Гука и тянет того на себя, в следующей минуте оказываясь под ним. Гук, который, к слову, совсем не ожидал такой поворот событий, охает, а затем и вообще замирает. Потому что лицо Пака всего в нескольких сантиметрах от его. Несколько жалких сантиметров. Глаза напротив смотрят совсем пронзительно. А приоткрытые губы шепчут в его собственные: — Уйдешь не ответив? Походу Гук проиграл. Он проиграл жёстко и непростительно. Он проиграл, однажды познакомившись с этим человеком. С этим человеком, который, ну, вообще не вписывался в его стандарты. И который доказал, что вообще похуй на всякие стандарты. Он изменил Гуку всю жизнь своим только присутствием. А Гук то, маленький, еще не совсем понявший этот мир, убегал. Убегал от своих чувств. Убегал от осуждающих взглядов вокруг. Убегал от презрения и не совсем понятного будущего. Убегал от самого Чимина. А Чимин не раз замечал взгляды, хоть и мимолетные, в свою сторону. Не раз натыкался на спящего Гука, мило бормочущего его имя во сне. Он терпел и ждал. Надеялся, что Гук уже соберет силы в кулак. Что наконец разберется с тараканами в голове и уже наконец сделает шаг. И Чонгук сделал. — Да. Вот он, зеленый свет. Для обоих. — Нравятся? Так пробуй. А Чонгука два раза просить не надо.