Холодная ночь окутывает город плотным саваном так, что не спасает ни утепленное обмундирование, ни батарея отопления.
Группа Быстрого Реагирования срывается на экстренный вызов, оставляя за спинами спокойные спальные районы мирных жителей; впереди только вход на никогда не спящую Землю изгоев. Словно постоянная зона боевых действий: ни днем, ни ночью тут не затихают стычки, драки, разборки, крики. Шумовую какофонию с периодичностью в «постоянно» разбавляют автоматные очереди и единичные выстрелы Бесстрашных.
Город засыпает — просыпается мафия.
Группу возглавляет один из Лидеров. Последнее время они слишком частые гости в квартале изгоев.
Слушая сбивчивый отчет командира вполуха, Лидер смотрит на спины уложенных лицом вниз изгоев, отмечая про себя, что среди них нет ни одного мужчины. Раздражение поднимается к голосовым связкам и вырывается наружу тихим рокотом голоса.
— Ты какого хера Тревожную Команду вызвал? — Лидер обрывает командира на полуслове.
— Я же говорю, заложники. А эти, — кивает в сторону уложенных мордой в пол, — грудью на амбразуру в защиту своих встали.
— Ликвидировать! — прямой приказ моментом раскидывает бойцов на позиции.
Несколько минут на отвлечение внимания, несколько минут на стремительную зачистку, пара минут на устранение последствий и всего одно мгновение для незамеченного лезвия клинка, входящего в шею, между шлемом и воротом брони.
Всего одно мгновение на один точный удар тренированной, как оказалось, руки бывшей Бесстрашной, знающей, куда и как бить, чтобы наверняка. На то, чтобы понять, кто это сделал и зачем, Эрику хватило и доли секунды…
Где-то в пустоте чей-то знакомый голос просит вернуться, где-то в темноте чьи-то знакомые руки дарят тепло, что-то не отпускает, что-то держит, кто-то не дает уйти за грань, вырывая из лап госпожи Смерти.
Эрик знает этот голос; знает, чьи руки дарят такое тепло. Знает, но в бреду затуманенного сознания не может понять, как и почему…
Ведь ее нет, ее уже давно нет рядом, нет и не будет, есть только их общая тайна…
Ослепляющая белизна стен вкупе с педантичной стерильностью и приглушенным светом окутывают тишиной и характерным ароматом госпиталя. Даже в угольно-черной фракции огня есть такие белые стены, отдельный бокс с панорамным окном, открывающим вид в атриум.
На восстановление молодому Лидеру понадобилась всего неделя; ранение оставило о себе лишь напоминание в виде тонкой полоски, чуть светлее, чем обычная кожа.
Пустая квартира снова встречает его холодом и тьмой; нет ставшего некогда таким родным тонкого аромата духов. Нет единственных на его памяти волос, не попавших под влияние моды и не изменивших своего натурального цвета. Нет нежной улыбки в ответ на его появление; нет соблазнительных губ, дающих страсть и наслаждение; нет рядом родного тихого голоса, дарующего покой и желание жить.
После ее ухода он перестал видеть сны, после нее осталось только сожаление и злость. Сожаление о том, что не смог ничего изменить.
После ее ухода между ними осталась только их тайна…
Тайна, которую они будут оберегать словно зеницу ока…
Тайна, которая может изменить жизнь всего их мира…
Ранение, перечеркнувшее жизнь, разделившее ее на до и после, воздвигшее между ними стену, которую оба так и не смогли разрушить. Законы фракции незыблемы:
тому, кто не может выполнять священный долг, не место среди членов фракции.
Злость, что не стала просить и ушла…
Потому что гордая, дерзкая, не признающая слабости, научившаяся преодолевать, не отступать и не сдаваться.
Вся фракция видела, как он смотрел с укором, взглядом обвинял ее в том, что она так глупо подставилась, и не хотел понимать, что
она прикрыла его собой…
Ушла с уверенностью в том, что ее предали. Предал. Он ее предал.
Ушла, потому что Эрик не стал просить за нее, не пытался отстоять, не показывал, что она ему нужна…
Ушла, потому что сам зачитывал ей приговор врачей и всей фракции —неспособна выполнять свой долг.
Ушла, потому что не дал возможности восстановиться.
Ушла, потому что отпустил…
После ее ухода он перестал хотеть жить для кого-то. Он снова превратился в прежнего себя: стал таким, каким он был до ее появления в его жизни; таким, каким его слепили во время обучения; таким, каким и должен быть Лидер фракции огня — нет чувств, нет эмоций, нет пощады, нет сомнений.
На то, чтобы найти успевшую сбежать от всех бойцов девушку среди изгоев, Эрику понадобилось намного больше времени.
***
Проснувшаяся мафия неохотно выдает своих. Вечная зона боевых действий не отпускает первоклассных бойцов с той же легкостью, что фракция огня. Пусть даже эти бойцы имеют за плечами ранения, из-за которых им и пришлось уйти.
Мафия зоны боевых действий имеет свою иерархию, свои законы, свои устои, с которыми приходится считаться даже Лидерам.
В своей новой жизни Молли имеет высокий ранг. Здесь ее звание на порядок выше прежнего, а приобретенного опыта хватит на целую вечность.
За то время, что она находится среди мафии, воочию они виделись всего несколько раз — гораздо больше она видела его через оптику прицела. Видела, временами даже слышала, настолько близко он находился, но не предпринимала никаких действий, лишь прожигала взглядом насквозь.
Не могла причинить ему боль, плакала, выла раненой волчицей, но не могла…У них есть тайна, и они будут беречь ее.
Мафия не должна узнать о том, что один из ее членов нарушает установленные правила.
После той ликвидации мафия спрятала ее как самую ценную вещь, скрывала и оберегала, не позволяла маячить на периметре, не разрешала подставляться, не давала возможности встретиться лицом к лицу еще раз.
Мафия тогда приказала ей нанести ощутимый вред, приказала показать, как не защищены могут быть даже Лидеры, теперь же не хочет потерять опытного бойца.
***
Холодная комната в недавно оставленном фракционниками доме; пока еще теплая вода смывает с ее кожи прошедший день.
Скрип дверной петли, рывок молнии на спецовке, глухой звук падения тяжелого обмундирования на пол, крепкие объятия, двухдневная щетина царапает нежную девичью кожу шеи, широкие мужские ладони захватывают талию в капкан.
Легкий аромат ее духов смешивается с его запахом, его жадные губы вырывают ее стон, его сильные пальцы поднимают ее тело и насаживают на всю
его длину.
Их наслаждение перемешивается в единый затяжной стон удовлетворения. Тела словно переплетены между собой, ее голова на его плече, его руки вкупе с губами везде и сразу.
Темнота в комнате прорежена светом уличных фонарей; женское тело бережно уложено поверх мужского и укрыто его руками. У них есть всего несколько часов, и они используют выделенное им время на полную катушку.
— Я больше не могу, — срывается голос у Эрика. — Не могу, Мол, не могу без тебя, не хочу.
— Осталось чуть-чуть, — шепчет Молли. — Скоро я войду в руководящий состав, и все закончится.
— К черту все, к черту их всех! — Эрик сжимает ее в объятиях сильнее и жадно целует.
— Еще немного, и больше не нужно будет притворяться, не нужно будет скрываться. Мы зашли слишком далеко, чтобы отступать. — Молли как всегда удается его успокоить несколькими словами. — Мы должны закончить то, что начали.
— Знаю, малышка, знаю. — Эрик вдыхает ее аромат. — Мы все сделаем как нужно, я потерплю.
***
Предрассветный туман будит спящий город, мафия уходит в подполье, двое расстаются в тишине и расходятся по своим фракциям. Их тайна должна быть сохранена, одна общая тайна на несколько человек; тайна, которую разрабатывали лучшие умы фракции огня и двое, которых эта информация касается непосредственно.
Осталось немного, и мафия падет, а Эрик сделает все, чтобы Молли никто не разоблачил. Он будет оберегать ее до конца своих дней, потому что она его персональная тайна.
