Статуя

  Павел осторожно пробирался через колючие кусты, уже успевшие сбросить свою листву. Как бы мальчик не старался двигаться бесшумно, ему это не удавалось – ветки то и дело противно скрипели под напором его худощавого тела, а сухие листья под ногами шуршали с каждым шагом все громче, словно насмехались над ним. Впрочем, Павлу это могло и показаться.   Луч фонарика, лизавший одни скрюченные ветки, внезапно провалился в темноту, сумев вяло осветить открывшееся пространство. Это был центр парка, где вокруг не так давно установленной статуи уродливого существа были выложены дороги из гладкого булыжника и стояли простые обшарпанные скамейки.   - Пашка! – громко крикнули из темноты, и мальчик от испуга выронил фонарь. – Вот дурында! Давай сюда! – подобрав с вездесущей шуршавшей листвы отцовский фонарик, Павел выпрямился и направил луч света на фигуру у статуи.   - Мишка, ты дурак!? – возмущенно прокричал мальчик, смело направившись к школьному приятелю. Но сердце продолжало предательски биться так, словно только что прошел урок физкультуры.   - Сам дурак, - спокойно отозвался Миша. Даже как-то весело, словно предвкушал что-то грандиозное. – Ванька не с тобой?   - Нет, он не смог выбраться, - печально сказал Павел и пояснил. – У него родители очень строгие. Вон и брата его тоже никуда не пускали и следили за ним постоянно, даже когда тому пятнадцать лет исполнилось.   - Беда, - согласился Мишка и повернулся к статуе. – Ты только глянь, как расселся! Ночью действительно страшнее выглядит.   - Принес? – Пашка наконец-то расплылся в улыбке, когда друг нагнулся и поднял с земли малоприметный в темноте черный пакет.   - Разукрасим, как елку в Новый Год.   - И вместо гирлянды туалетная бумага, - коварно потерев руки, засмеялся Паша.   - Я и баллончики с краской принес…      Раздался треск, словно ненароком на сухой сучок наступили. Парни нервно обернулись, направив лучи фонариков на кусты. Ветки, почти свободные от пожелтевшей листвы, слегка покачивались от несильного осеннего ветра. Создалось впечатление, что мальчики спугнули кого-то своим светом, и теперь кусты шевелились, потревоженные этим кем-то.   - Ваня? – Пашка нахмурился, всмотревшись в черноту за покачивающимися ветками. – Хватит придуриваться, выходи! – Уверенно прокричал он.   Темнота молчала. Друзья с легкой тревогой переглянулись.   - Вань? – уже не так уверенно проговорил Пашка.   Треск повторился, но на этот раз громче. Ребята синхронно обернулись назад. К статуе. На её спине чернела трещина, которая тут же увеличилась.   Кра-а-ак.   - Паша… Что это? – прошептал Миша, не заметив, как понизил голос. Паша молчал, в недоумении наблюдая, как трещина звучно увеличилась в размере, расползаясь вдоль линии позвоночника каменной твари. Внутри черноты что-то маслянисто блеснуло.   Треск.   Трещина разделилась на множество ветвей, начинающих уродливыми бороздами расползаться по статуе.   Треск.   Паутинная сеть мигом покрыла два нетопыриных крыла.   Треск. Треск. Треск.   Каменная кожа, словно дряблая шелуха, начала падать на землю мелкой крошкой.    «Этого же не происходит на самом деле, правда?» - подумал Пашка, слушая, как Миша начинает страшно кричать. А потом развернулся и бросился бежать по дороге из булыжника, совсем забыв про кусты и короткий путь чрез дыру в заборе.   Сзади что-то трещало, шуршало, рвало на части. Мальчик даже не сразу понял, что не больше не слышит Мишу. В груди затеплилась надежда, что друг тоже кинулся бежать, избрав путь через кусты. Сердце переполнял животный страх. Хотелось кричать, но каким-то образом мальчик понимал, что делать этого не стоит.   И тут он упал, запнувшись о вывернутый булыжник, пролетел вперед, больно ударившись о каменную дорожку. На ноги брызнула влага, и Паша справедливо решил, что до крови оцарапал себе колени. Но, перевернувшись на спину, он понял, что кровь не его. Он увидел остекленелый взгляд расширенных глаз Миши. Его оторванная голова, сбившая школьника с ног, была в крови, которая продолжала вытекать из разодранных сосудов. С каким-то отстраненным чувством Паша понял, что видит белеющую часть шейных позвонков. Они выглядели совсем так, как и учили на уроке биологи.   Только тогда мальчик закричал.   «Теперь понятно, почему в парке вся живность вымерла», - успел подумать Павел, прежде чем ему свернули шею.