Неловкая ситуация

      Прошло уже несколько часов с момента воссоединения греха Лени с Мелиодасом и остальными. После происшествий в Столице Мертвых, а далее и за ее пределами, вся эта небольшая компания направлялась в трактир «Шляпа Хрюшки», принадлежащий командиру Семи Смертных Грехов. Кинг, если предоставлялась такая возможность, смотрел на своего «товарища» Бана с раздражением и недовольством, ведь по-прежнему не мог простить его и даже пытался убить при первой встрече. Но теперь… из-за обещания к сестре и ради Дианы, к которой Кинг испытывал теплые чувства, он пообещал присоединиться и помочь.       Так уж сложились обстоятельства, по прибытию в трактир Кингу сообщили, что ему придется расположиться в одной комнате с Баном. Ни один, ни другой не обрадовался данному заявлению. Но Кинг, в отличие от греха Жадности, решил воздержаться от комментариев и просто молча удалился на улицу, захотев провести время с заскучавшей в одиночестве Дианой. Бедная великанша не могла позволить себе войти внутрь трактира, и ей приходилось торчать на улице все время. Пока внутри происходило веселье, Лень и Зависть мило беседовали снаружи.       Но пришло время, когда Диану начало клонить в сон. Кинг не стал мучить ее и улыбчиво пожелал спокойной ночи, после просто удалившись в трактир, где его ждало одно большое недоразумение в виде Бана. Великанша же улеглась на землю и практически сразу заснула, будучи вымотанной после боя.       В помещении царила тишина. Свет был выключен. Сверху слышался тихий храп, а в воздухе витал аромат эля. Поморщив нос, парень тихо пролетел над лестницей на второй этаж, оглядываясь по сторонам и разыскивая дверь в комнату Бана. Ну, найти ее оказалось довольно просто — только этот болван может так мерзко храпеть. «Да я бы лучше в коридоре поспал…» — тихо фыркнув, Кинг направляется на источник звука, вскоре замечая приоткрытую дверь. Приблизившись к ней, Лень проскальзывает в комнату, сразу же замечая распластавшегося по всему периметру кровати Бана в одних штанах. Снова на лицо короля фей налезла недовольная гримаса. С этой свиньей в одном помещении тошно находиться, не говоря уже о том, чтобы спать. Помотав головой, парень, не обращая более внимания на «товарища», тихо подлетает к небольшому столику сбоку кровати, заметив на нем какую-то чуть смятую бумажку. Взяв ее в руки, с тихим шуршанием распрямляя, Кинг прочитывает следующее: «Бан перебрал и занял всю кровать, но ты можешь расположиться где-нибудь на первом этаже! К НАМ НЕ ЗАХОДИ! Мелиодас». — Ну, спасибо… Шикнул тихо Лень и скомкал бумажку, кинув ее обратно на столик. Внизу, так внизу… он даже не был против.       Только собравшись развернуться, чтобы уйти прочь, парень вдруг чувствует, как его схватили за запястье. Не успел он оглянуться, как его резко притянули и уложили на кровать, зажимая в крепких объятиях. От неожиданности Кинг выронил свою реликвию и резко выдохнул, а зная, кто его схватил, он возмущенно и одновременно удивленно выкрикнул короткое «Бан!», начав активно брыкаться. Но от греха Жадности ни слова. Начав злиться, рыжий замирает, глядя на лежащего прямо перед ним Бана. Спящего и абсолютно спокойного Бана. Удивительно, что его не разбудил вскрик Лени. Да и на его сопротивление никакой реакции… неужели настолько пьян, что даже проснуться не в состоянии? Ну, запах вполне соответствовал. Нахмурившись, парень уже более спокойно попытался отодвинуться от мужчины, упираясь ладонями ему в грудь и отталкиваясь. Но физически Кинг был довольно слаб, потому-то он ни на сантиметр не сдвинулся, по-прежнему находясь в тисках. И вот было начало казаться, что хуже уже быть не может, но спустя пару мгновений Жадность переместил одну руку со спины на голову Лени, пальцами зарываясь в мягкие рыжие волосы, а другую медленно опустил на его талию. Тут-то Кинга пробрало. Съежившись, покрываясь мурашками от омерзения, он вновь заерзал, пытаясь убрать чужие руки со своей головы и тела. — Совсем сдурел, идиота кусок?! Пусти, чтоб тебя! Я тебе не кукла! Тихо и озлобленно зашипел рыжий, ответом чему было такое же тихое и невнятное бормотание. Не слушая, Лень стал колотить Бана кулаками в грудь, чтобы хотя бы разбудить его. Попытался даже влепить пощечину и пнуть ногой. Но этого дурака абсолютно ничего не брало, и он продолжал дальше дрыхнуть, как ни в чем не бывало. Да, конечно, можно было бы выбраться, приняв другую форму, но это отняло бы слишком много сил, какие столь кратковременный отдых явно не покроет. Заныв, Кинг уже очень скоро просто смирился со своей судьбой, оставаясь лежать на месте и проклинать Бана как только можно. А время шло. Тянулось медленно, даже слишком. В таком положении уснуть было невозможно. А что будет, когда их вот так вот утром обнаружат? От этой мысли Кинга охватила очередная паника, и он был готов уже расплакаться от безысходности. «Да чтобы я еще хоть раз…» — сжимая руки в кулаки, глядя сквозь Жадность, Кинг впервые за последнее время почувствовал себя жалким и абсолютно беспомощным. Он, один из Семи Смертных Грехов, не может выбраться из такой ситуации. Становилось вдвойне обидно и тошно. И снова это раздражающее бормотание. Подняв недовольный взгляд на Бана, на его наглую хитрую рожу, Кинг внезапно поймал себя на мысли, что он выглядит иначе. Да, все уже сотню раз видели спящего греха Жадности, — чаще в пьяном состоянии, — но чтобы так близко… обычно фей сторонился его и воротил нос от запаха эля, а здесь уже привык и перестал замечать его. Рассматривая умиротворенное лицо Бана, Кинг невольно опускает и задерживает взгляд на шраме, что тянулся по левой стороне его крепкой шеи. Медленно протянув к нему руку, он едва касается шрама кончиками пальцев, как лисий грех вдруг решил изменить положение. Закинув ногу на фея, заставляя его лечь на спину, Бан теперь одной рукой обнимал Кинга, а другую подложил себе под голову. Лежать стало еще неудобнее. Краснея как от злости, так и от слишком тесного контакта с ненавистным ему человеком, рыжий слышал и чувствовал чужое дыхание, от чего раздраженно подрагивал. Теперь шансы выбраться точно равны нулю. Оставалось лишь терпеливо дожидаться утра… — Ммх… Элейн… Раздалось внезапно практически над ухом, от чего Кинг приподнял голову, удивленно глядя на улыбающегося Бана. Тот по-прежнему спал, но стал бормотать больше обычного. Элейн?.. Имя сестры Лени мужчина тихо вторил уже час, если не больше. Кинг же лежал, просто слушая его хрипловатый голос: фей смог более-менее удобно расположиться, пока в голове то и дело вертелись воспоминания, которые гложут его на протяжении многих столетий. О сестре, о доме… о том, как он всего лишился и остался совсем один. От этих картин, раз за разом возникающих в сознании, парень вдруг сжался и зажмурился, еле сдерживая слезы. Но последующее повторение имени из уст лисьего греха стало для него последней каплей. Сумев развернуться к Бану, Лень резко обнял его, как обнял бы сейчас свою подушку, и уткнулся лицом в голую грудь, тихо заплакав и зашмыгав носом. В тот же момент он оказался прижат к сильному телу, а сам Бан на время затих. Кинг этого не замечал, и потому продолжал плакать, словно маленькая девочка. — Не плачь. Громко и четко прошептал Жадность, начав медленно поглаживать рыжего по голове. Сначала никакого эффекта это не давало. Но спустя пару минут Кинг внезапно осознал, что последние слова Бана не были похожи на его сонные бормотания. Не осмеливаясь поднять головы, он лишь тихо и жалобно спросил: — Ты не… не спишь?.. — С таким плаксой поспишь… Сразу же недовольно проворчал в ответ мужчина, от чего Кинг в очередной раз шмыгнул носом и поежился. Он не пытался отстраниться. Не пытался ударить или возразить, что он не плакса вовсе. Наоборот, только сильнее прижался, опуская голову и стыдливо краснея. Вот позор… — Чего разревелся-то? Вдруг решил поинтересоваться Бан, приоткрывая один глаз и посмотрев на Лень. Тот же молчал, пытаясь успокоиться и сформулировать фразу для ответа. Однако в итоге вышло лишь тихое «Это ты виноват», сказанное дрожащим и даже обиженным голосом, который фей сейчас абсолютно не мог контролировать. На это Кинг получил лишь смешок, из-за которого он почувствовал себя еще более отвратительно. — Дурак… Слабо пнув Бана в живот, тем самым заставив его убрать с себя ногу, Кинг судорожно вздохнул, руками утирая слезы с раскрасневшихся щек. Он все еще чувствовал, как его успокаивающе гладят по голове, что, конечно, удивляло, ведь Бан на такие «нежности» явно не был способен. Или… Решив, что это уже неважно, Лень оставался все в тех же объятиях, пытаясь определиться, как же он относится к Бану. Он не мог назвать его своим союзником после всего произошедшего. Но и врагом назвать его он тоже не мог — Кинг еще много не знает о прошлом Жадности, чтобы так просто его судить. Это досаждало и путало. Фей совсем не знал, что ему нужно делать и как быть. Сложившаяся ситуация принесла только больше проблем и недопонимания. Но, кажется, Бану было по барабану, как это все выглядело со стороны и что о нем там думает Кинг. Он уже совсем скоро снова заснул: это было заметно по ослабевшей хватке и по руке на голове Лени, которая уже просто лежала без движения. Наконец у фея появилась возможность ускользнуть. Но он ей все равно не воспользовался. Только лишь медленно присел, поднимая с пола зеленую подушку и хватая стоптанное в ногах одеяло, которым после укрыл себя и Жадность. Теперь Кинг обнимал подушку, а Бан обнимал Кинга.       Так они вместе и уснули. Наутро, когда Элизабет поручили разбудить сонь, она первая обнаружила этих двоих вместе. Сначала она ничего не поняла, застыв в дверях. Потом на ум полезли неприличные мысли, из-за которых девушку бросило в краснь, и из-за которых она быстро покинула комнату, так и не пройдя дальше.

В итоге Кинга и Бана так никто и не разбудил.

Вот и сказочке конец, а кто слушал - молодец.