Some legends untold

Брак — поле битвы, а не ложе из роз. Роберт Льюис Стивенсон

– Холодно? – первое, что он сказал, едва ее увидев. Цири вздрогнула, встрепенулось, ее стройное тело вытянулось по струнке. Несмотря на легкий мороз в воздухе юноша мог чувствовать жар ее тела. Вблизи Карантир смог разглядеть: доспех на Ласточке был старым, кое-где ткань порвалась, а латы проржавели. Скорее всего, она достала его со склада, украла, если сказать точнее. Навигатор улыбнулся, подумав о том, что если бы эльфка обратилась к нему за помощью – тот достал бы ей самый лучший из всех когда-либо выкованных. Она не ответила, только мотнула головой, словно это могло спасти ее тайну. Карантир снова ухмыльнулся, позволяя себе сделать шаг навстречу своевольной девчонке. Под ногами хрустели сухие доски, в кметской хижине не было ничего, кроме нескольких деревянных кроватей, старой каменной печи, нескольких мешков с добром и старых ящиков, запыленного красного угла. Когда жадный голодный огонь подберется ближе, вспыхнет в один миг. Полчаса. Карантир знал, что это все – что есть у них сейчас, позже на крышу перекинется пламя, и придется искать новое укрытие. Главное, чтобы Ласточка не попыталась упорхнуть отсюда прочь раньше него, чтобы алчущему эльфу не пришлось ловить ее за пределами хаты. – Сними шлем, Цири, прекрати играться. Ласточка вздрогнула вновь, но не поспешила оправдаться. Карантир не мог видеть ее взгляда, но упивался осознанием: она боится, боится его сильнее, чем кого-либо другого. И это ощущалось иначе. Раньше Карантир замечал страх в глазах сельских девок, чувствовал его вкус в воздухе, слышал, как Имлерих восхищенно рассказывал о том, как ему нравится вызывать это чувство… Но сейчас… Знать, что перед тобой она, Владычица Пространства и Времени, носительница Гена, Спасительница Миров, знать, что она дрожит в страхе, готова кинуться прочь, молить о милости и плакать, катаясь в ногах… Неописуемо. – Я… – начала она тихо, но Навигатор не дал закончить. – Снимай. Перчатки были ей велики, эльф почти видел, как тонкие белые пальцы болтаются в них, как плотное сукно соскальзывает, вот-вот свалится. В таких тяжело держать меч. Наверняка на ее руках сейчас виднеются кровоточащие мозоли. Интересно, как Ласточка прячет их от чужих глаз, притворяясь домашней птичкой с ухоженными белыми ручками? Карантиру хотелось сжать ее ладонь в своей как можно крепче. Цири не думала долго, она понимала, как сильно влипла сейчас, понимала, что от этого уже не укрыться. Ласточка быстро стянула шлем, и в комнате стало теплее. Светлые волосы отражали рыжий свет огня, ее щеки горели чуть ярче. Карантиру казалось, что кровь, прильнувшая к ее лицу сейчас, скоро сойдет, и несчастная бунтарка упадет в обморок. Он почти сожалел о том, что пугает ее сейчас, что вынужден поступить с нею жестоко. Почти. Это же к лучшему, верно? – Ты никому не расскажешь? – спросила она растерянно, взволнованно, неуверенно тихо, и Карантир улыбнулся шире. – Они убьют меня, если узнают. Напугана. О, Предназначение, как же она боится сейчас, как Цири прекрасна в страхе. Нет, Карантир не расскажет, Навигатор унесет эту тайну за собой, запретив Цирилле повторять ошибки прошлого. Эльф осторожно снял перчатку, после – вторую, не отрывая взгляда от ее розовеющего лица. –Что ты здесь делаешь, Цири? – спросил он вместо ответа. – Я вижу тебя не первый раз, и все время задаю себе этот вопрос. Что. Ты. Здесь. Делаешь. – Гуляю, – ответила она тихо, решив, что сейчас подходящее время для шуток. – Гуляешь? – передразнив ее дрожащий голос, сказал Карантир. – Ты далеко от дома. Я завидую тому, как легко тебе далась возможность уходить так далеко. Я учился открывать порталы мно-о-ого лет. – Мне просто повезло, – шепнула Цири, отводя взгляд. – Мне сегодня тоже. Она ждала другого ответа, и в ожидании не могла сдвинуться с места. Карантир подходил ближе и ближе, дерево все скрипело под его весом, а Ласточка не отрывала взгляда. Она не двигалась. Не могла, ноги не слушали команд или же не хотела отдаляться? Девушка плотнее сжала губы, когда Карантир остановился возле нее. Цири опустила взгляд, но боялась отойти, не получив на то позволение. Оба знали, что сейчас ее жизнь и свобода в его руках. – Чего ты хочешь? – собрав в кулак все свои силы спросила Ласточка. – Ты же понимаешь, что если узнает кто-то еще, моя жизнь превратится в кошмар? Они… Они уже обещали запереть меня, не разрешают кататься на лошади, и… И Эредин с удовольствием воспользуется возможностью подпортить мне жизнь. – Знаю, – перебил ее эльф. – А ты такая своевольная, что все равно нашла выход из клетки. Навигатор поднял руку, и его холодные пальцы прижались к ее горячей щеке. Цири не дрогнула, делая вид, что ей не страшно, не противно его касание сейчас. Ласточка хорошо понимала правила игры, зная, что сегодня лучше подчиниться, если завтра в ее руках останется эта поблажка. Когда эльф поднял вторую руку, Цирилла зажмурилась, вздрогнув, и эльф понял: ее бьют, били когда-то, воспитывая. Удивительно, а? И это все равно не помогло. – Ты не знаешь, что это такое, – пожаловалась эльфка, не скидывая его руки. – Улыбаться, даже если не хочется, быть послушной и тихой, когда хочется кричать. А все только потому, что моя матушка передала мне какой-то там Ген, потому что я теперь Избранная, и за меня все избрали сами. Карантир никогда раньше не думал об этом. О жизни Избранной он знал мало: только то, что позволяли видеть и знать ее опекуны. Каждое утро она выходила на прогулку, каждый вечер рисовала у фонтана, иногда можно было найти Цириллу читающей в беседке у ручья. На балах и встречах для высшего света она всегда оставалась в центре внимания, но не потому, что хотела того. Эльфы обступали эльфку, слушая, и Ласточке приходилось говорить. Но что составляло ее жизнь вне этого взаимодействия с миром? Чему ее учили и где? Навигатор знал, что ребенку Ласточки, следуя пророчеству, предстоит избавить мир от Белого Хлада, но что же до нее самой? Вблизи ее кожа оказалась еще красивее. Белая, белая, словно снег, кто бы знал, что от нее исходит такой жар. Карантир понял, что не знает Цири, что ее пролетающий мимо призрак, это светлое личико на балах и собраниях – все, что он видел прежде. Эльф улыбнулся, приближаясь к девушке еще на шаг, так, чтобы согнутой в локте рукой задевать ее талию. Он узнает все, что требуется. – Ты никому не расскажешь? – спросила девушка тихо, вновь желая добиться ясности. – Нет, – отстранился эльф, вглядываясь в ее все еще напуганные зеленые глаза, полные света и жизни. – Это останется нашим секретом, Цири. Более того – я могу показать тебе этот мир. Весь, – говорил эльф, и руки его скользнули на девичью талию, находя ее под проржавевшим доспехом. – Ты хочешь что-то взамен, да, – догадалась девушка, собиравшаяся отстраниться, но оставшаяся на месте. Мотивы ее не терзали эльфа сейчас. – Ты станешь моей женой, – не медля, ответил он. Ласточка словно не удивилась его требованию, взгляд ее не изменился, плотно сложенные губы не дрогнули. Карантир готов был поклясться, что видел на этих тонких губах легкую улыбку, но он был пристрастен, хотел видеть ее. Цири чуть нахмурила брови, вытягивая руку вперед. Близость Карантира вдруг показалась ей слишком пугающей, но что Навигатору до ее мыслей? Сам он знал, при каком исходе не причинит бунтарке вреда. – Я… – залепетала она тихо, скованно. – Я не знаю, позволят ли нам… – Я знаю, что позволят, – ответил эльф. – Я – молод, силен, магия мне не чужда. А ты, Цири, свободнее своей матери, ты можешь выбрать, пусть из ограниченного круга лиц. Я ведь вхожу в него, верно? По отведенным глазам он понял – входит. Цири закусила губу, отвернулась, сомневаясь. В конце концов, она могла выбрать более надежного покровителя, Зираэль знала об этом. Только придется спешить, а Навигатор не даст ей времени. Если эльфы узнают об этих шалостях – любого выбора ее лишат, если сейчас она согласится – тоже, но кто может знать точно, что готовит Предназначение… Карантир вдруг подумал о том, что говорят про него эльфские девы, что думают, о чем щебечут меж собой. Считают его добрым или злым, красивым или пугающим? – Ты дашь мне время, чтобы обдумать это предложение? – спросила она с надеждой. – Нет, – ответил эльф, толкая Ласточку к стене. – Я знаю, что ты уже решила. Ее тонкие пальчики вцепились в эльфийские плечи, но Карантир только хмыкнул, чувствуя, как Ласточке не хочется воевать. Она не плакала, не молила, не упрашивала его прекратить это, как человеческие девы, завидев Имлериха в дверях. Неужели Цири поняла, что слова сейчас не имеют смысла? Эльфка дышала часто, слишком часто, словно ей внезапно не хватило воздуха. Карантир приблизил свои губы к ее, чтобы подразнить их обоих. – Скажи, что согласна, Цири, или я буду вынужден доложить. Я на службе у Эредина, и не могу укрывать кого-то… Постороннего. Но я не обязан свидетельствовать против близкого мне человека. – Я согласна, – обреченно, не сопротивляясь происходящему, ответила эльфка. – Но ты не можешь обойтись так со мной сейчас. Ты не должен, – добавила она, надеясь на его благородство. Она держалась за его плечи, тщетно пытаясь отодвинуть эльфа от себя, но Карантир только улыбался ее жалким попыткам. Можно научиться держать в руках меч, отворять порталы, раздобыть доспех Дикой Охоты, но без изнуряющих тренировок всадником ей не стать, не сравниться с ним в силе. Навигатору не потребовалось много усилий, чтобы подавить слабое сопротивление. Крепления доспеха оказались также слабы, как защита, предложенная им. Лишить Ласточку прикрытия не составило труда – всего несколько особенно резких движений оставили ее в нижней одежде. Шерстяной свитер под доспехом – словно выкран в одном из таких походов, словно снят с бельевой веревки многодетной матери, вязавшей его много дней. Карантир усмехнулся, решив, что никогда больше не позволит своей Ласточке носить что-то подобное. Она растерялась, испугалась его, надеялась, что капитуляция спасет ее от столь скорой близости, но просчиталась. Когда Цирилла попыталась сбежать, эльф остановил ее. – Если сейчас ты попытаешься вернуться домой, будет очень плохо, – шепнул тот, мягко поглаживая ее шею. – Если ты сейчас изнасилуешь меня… – Буду уверен в том, что ты никуда не сможешь деться, – прервал ее эльф. Поцелуй. Откуда Карантир знал, что губы ее столь же горячи, как эта светящаяся в полумраке кожа? Навигатор целовал ее жадно, и Ласточка пыталась вырваться из его хватки совсем недолго. Напуганная произошедшим, растерянная, она словно пришла в себя только сейчас, только сейчас поняла, что впервые познает плотскую любовь вот так: в пропахшей дымом кметской хате. Карантир ликовал: Цири не плачет. Она не хнычет от страха перед ним, только пытается убежать, скрыться. Быть может, он сможет принести ей чуть больше, чем ужас? – Остановись, – сказала Цири, снова пытаясь отпихнуть его. – Я уже дала согласие, куда я денусь? Пожалуйста, давай не будем так, давай… – Ч-ч-ч-ч-ч-ш-ш-ш, Цири, – шепнул эльф, переходя к ее шее. – Я просто не хочу больше ждать. По слабому кивку эльф решил для себя: она тоже. Это утешало Карантира, заставляло его представлять себя не насильником, не пленителем, а освободителем невольницы. Несчастную Ласточку заперли в золотой клетке, а он благородно выломал дверцу, чтобы забрать ее в настоящую жизнь. Его холодное дыхание жгло щеку. Цири хотела отпихнуть эльфа, несмотря на страх перед старшими, но не могла, что-то мешало ей. Желание совершить тот же грех? Карантир чувствовал, как сердце бьется в ее груди, как слабые девичьи руки цепляются за его сильное тело, как она колеблется, не знает, как следует поступить. – Ты мне нравишься, – шепнула Ласточка, когда язык Навигатора скользнул к ее оголенному теперь плечу. – Ты мне… Ты мне нравился. Пожалуйста, давай сделаем это нормально, как положено, и… – Замолчи, – ответил эльф беззлобно. Он догадывался об этом. Цири сказала, и Навигатор встрепенулся, его холодное сердце заполнил жар, раньше не правящий балом. Нет, Карантир не мог назвать себя влюбленным юнцом, но сейчас, после ее признания, что-то заставило его самодовольно улыбнуться, вспомнить все те мимолетные взгляды, обмен любезностями. «Нравишься». Ее «Нравишься» грело душу. Навигатор притягивал Ласточку ближе, но та боялась двинуться, окоченела. «Как положено» у них не выйдет, и эльф знал об этом, знал, и не хотел тянуть Зираэль на дно озера из рутины. Цири – особенная, Карантир отчаянно хотел верить, что и он тоже. Быть может, им суждено было зачать Избранного ребенка вот так, посреди горящей в ночи деревни? Когда эльф развязал шнуровку собственных штанов, Ласточка уже не сопротивлялась. Смирилась или испугалась – какое дело? Эльф просто поцеловал ее, пальцами проверяя, готова ли Цири к «любви». Он снова поцеловал ее, прежде, чем войти, и Ласточка плотнее сомкнула губы, не отвечая. Навигатор желал облегчить ждущую ее боль, но если эльфка не хочет, пожалуйста. Крик ее оказался сладким, он заставил эльфа блаженно выдохнуть, приоткрыть губы, ловить ртом воздух. Следующее движение принесло Цирилле боль, и та разомкнула губы, чтобы возразить, но Навигатор воспользовался этой заминкой. Он поцеловал ее снова, не позволяя эльфке отвернуться. Каждое движение добавляло каплю удовольствия в чашу его желания. Эльф двигался все быстрее и быстрее, его холодное тело теперь источало жар, испарина покрыла его. Шум кожи, касающейся о кожу, накрыл кметскую комнату, поглотил остальные звуки. Рыжий свет подступающего огня ярко отражался ее гладкой кожей. Карантир прижимал Цириллу к себе, к стене, и не чувствовал, как к ним подбирается огонь. Жар ощущала лишь Цири. Она и перенесла их в Мир Ольх в один из моментов. Опрометчиво, прямо в беседку, стоявшую у двух тихо протекающих вдоль поля рек. Юным любовникам повезло, в укрытии никого не было, только уснувшие в ночи птицы, встрепенувшиеся от резкого шороха. Цири вскрикнула, ощутив холод скамейки, Карантир не прервал движений, понимая, что теперь они находятся в другом мире, не там, где начали. – Умница, – шепнул он, чувствуя сладковатый запах ее волос, наклоняясь к тонкому эльфскому уху. – Ум-ни-ца. – Пожалуйста, – прошептала она, притягивая эльфа ближе. «Продолжай», – не смогла добавить Ласточка. Ей нравится. Нравится то, что он затеял, то, что он делает теперь. От осознания Карантир не мог дышать, не мог говорить, но все еще мог двигаться. Он наращивал темп все сильнее, все глубже входил в нее, ощущая этот чертов жар. Жар, которого прежде не было в его долгой жизни. Словно что-то таяло в груди, рассыпалось прахом. Когда тело эльфа сотряслось в последнем движении, когда чаша удовольствия переполнилась, Ласточка позволила себе особенно громкий крик. Ее пальцы оставили след на эльфской шее. Она дрожала, дрожала сильно, точно от холода, а эльф ощущал небывалое тепло. Он дышал часто, прижимал вымотанную Спасительницу к груди, лениво накручивая на палец ее светлый локон. Пот стекал по ее виску вниз, к щеке, и Карантир улыбался, сам не зная, отчего. – Объявишь о выборе завтра, – сказал эльф тихо, задевая краешек ее уха губами. – Если ты беременна уже сейчас, нам нужно спешить. Я не хочу… Не хочу опозорить тебя. – Я не понимаю, чего ты вообще от меня хочешь, – сказала она, стараясь спрятать холодную злую усмешку. – Всего, – ответил Карантир, вглядываясь в зелень ее светлых глаз.