Блинчики

      Жан-Поль       — Шесть порций блинчиков с шоколадным соусом и со сладкой ореховой начинкой, — прохрипел в трубку Жан-Поль и откашлялся. — Взбитые сливки с малиной. Тоже шесть порций.       — Ещё что-то? — голос на том конце провода был нейтрально-вежливым, но альфе почудилась в нем отчетливая насмешка и осуждение.       А всё из-за того, что Жан-Полю заказывать это сладкое изобилие было дико стыдно — он ведь не ждал гостей, он собирался сожрать все порции сам! В одиночестве! Притопывая ногами от нетерпения и алчности… Да что там! Уже сейчас при одной только мысли об этих самых шоколадных блинчиках в горле рождался рык, который едва удавалось подавлять.       — Простите. Вас плохо слышно. Что-то… рычит в трубке. Блинчики и взбитые сливки? Это всё?       Жан-Поль стиснул зубы. Что-то рычит! Что-то! Не что-то, а кто-то — а точнее, он сам!       — Да… Всё…       Рогатый все это побери! Да кого он хочет обмануть-то?       — Нет! Ещё штрудель со сливочным соусом и ореховые меренги!       — Тоже по шесть порций?       — Нет!       Член в кулаке дернулся, начиная наливаться, в яйцах опять возникло тянущее томление, и Жан-Поль вновь зарычал. На этот раз от отчаяния.       — Простите? — переспросили в трубке еще более вежливо, и Жан-Поль сдался. Окончательно.       — Да! По шесть порций всего. И ещё клубничный молочный коктейль. Литровую порцию. Запишите на мой счет, пожалуйста. Жан-Поль Делар… Делоне. ВИП-карта… — альфа продиктовал номер на память.       Рогатый и все его мелкие прихвостни! После опять придется на тренажёрах пóтом умываться, чтобы согнать то, что он нажрёт в этот раз. И сидеть на строжайшей диете.       В наследство от отца Жан-Полю досталась широкая кость, а от папы склонность к полноте, с которой он боролся истово всю жизнь. Но сумел лишь превратиться из толстого мальчика, каким он был в детстве, в очень плотного, просто-таки квадратного мужчину с пудовыми плечищами. Никакой стремительной и гибкой стройности. Никакой утонченности и аристократичности. Бронетранспортёр, блин. Тяжелый танк. Ходячая гора мышц… Которые удивительно споро* зарастали ровным слоем жирка, стоило только дать себе послабление. А тут ведь даже не послабление! Тут натуральный праздник непослушания! Но делать было нечего.       — Доставочку заказывать будете? — спросил парень из кондитерской лавки.       — Да. Сегодня, да, — Жан-Поль тяжело вздохнул.       В этот раз гон у него начался неудачно. В тот момент, когда верный Мишель — его бессменный водитель — уехал в другой город на свадьбу к своему старшему сыну-омеге. Никого другого с работы альфа привлекать не хотел, а потому до квартиры, в которой Жан-Поль обычно и переживал малоприятные периоды гона, пришлось добираться на такси. А теперь ещё нужно будет продиктовать её адрес этому парню из кондитерской, чтобы тот смог организовать доставку заказа…       Когда название улицы, номер дома, квартиры и этаж были записаны и уточнены, а Жан-Поль в качестве особого пожелания указал, чтобы посыльный был альфой, осталось только проститься и сесть в кресло, чтобы ждать.       «Поскорее бы… Пока я ещё хоть как-то себя контролирую».       Жан-Поль опять откашлялся — в горле по-прежнему колючим комом ворочался рык. Шерсть на загривке стояла дыбом, и кожа под ней из-за этого страшно чесалась. Соски затвердели и стали чувствительными настолько, что каждое прикосновение ткани рубашки ощущалось так, словно по ним наждаком проходились. А уж о том, что творилось в штанах, и говорить было нечего — жесть. Нет, не жесть — сталь, чугунина, блин! И ведь никакая дрочка даже на время эффект этот расчудесный не снимала! Долбаный гон! Долбаный, распроклятый гон!       В такие моменты Жан-Поль особенно хорошо понимал омег, на которых раз в два-три месяца накатывала течка и которые в это время переставали соображать что бы то ни было, сведенные с ума инстинктами. Гон у альф приключался, к счастью, реже, но, в отличие от омег, которые чётко знали, когда именно на них свалится эта напасть, и могли как-то спланировать свою жизнь, на альф сексуальное безумие падало внезапно. По крайней мере, у Жан-Поля было именно так, и, почуяв наступление очередного звездеца, он успевал разве что выбраться из офиса или какого-то другого места, где он в этот момент находился, прыгнуть в машину к верному Мишелю и добраться до этой квартиры, специально купленной для таких вот моментов.       Запершись здесь, Жан-Поль сидел и истово завидовал альфам, ухитрявшимся ловить кайф от безудержного и бессмысленного многочасового секса, который неизменно приносил с собой гон. Таких было много даже в окружении Жан-Поля. Но он себе подобного позволить не мог. Нет, он не был моралистом. Но и идиотом тоже. Спасибо! Идиотничать отучили раз и навсегда! Просто потому, что уроки были слишком… впечатляющими и очень, просто очень дорогостоящими.       Первый урок он получил еще совсем молоденьким и наивным альфой. Он тогда ещё не был промышленным магнатом и «самым завидным холостяком страны», как писали в толстых журналах для омег. Лишь сыном своего не самого бедного и очень влиятельного отца. Тогда Жан-Полю показалось, что он нашёл великую любовь. Но позднее отец, брезгливо морщась, пояснил, что нашёл не он, а его. И была это не любовь, а обычная афера. Жан-Поля развели старым проверенным способом — на беременности. Подловили в тот момент, когда, охваченный гоном, он мало что соображал и мог думать лишь об одном — о жарком анусе омеги, в который будет так сладко погрузить изнывающий член. Прелестник был совсем не против, а очень даже за, но сразу после того, как дурман страсти с альфы спал, заявил о своей беременности и о том, что теперь Жан-Поль Делардье просто-таки обязан подписать с ним брачный контракт. Иначе — пресса и скандал.       Жан-Поль был готов взять на себя ответственность, раз уж так все сложилось, и сыграть свадьбу. Даже зная гнилую и алчную сущность своего потенциального супруга. Всё-таки у того будет ребенок. А он ни в чем не виноват.       Но когда молодой альфа пришел сообщить об этом родителям, отец, по-прежнему глядя на сына, как на полное ничтожество, заявил, что жертвы с его стороны никому не нужны. Беременный прелестник уже получил деньги и отбыл в неизвестном направлении. С этого момента отношения с отцом, с которым у Жан-Поля и так всё складывалось не очень хорошо из-за надоедливой властности последнего, разладились окончательно. Огюст Делардье теперь каждый раз попрекал сына тем, что тот не в состоянии член в штанах удержать. А раз даже с этим справиться не может — куда уж ему семейным бизнесом заниматься!       Жан-Поль терпел долго, жалея папу, который очень переживал из-за разлада в семье, и всё больше ненавидя отца. А потом в один далеко не прекрасный день ушел, хлопнув дверью.       Он попытался найти омегу, который носил его ребенка, и даже нанял для этого частного детектива. Нет, не ради возобновления отношений, но ради сына, которого нельзя было потерять из виду ни при каких обстоятельствах. Однако узнал лишь, что омега, получив «выкуп» с семьи Делардье, сделал аборт и сразу после всё-таки выскочил замуж за другого простака с деньгами…       Второй урок жизнь преподнесла ему через добрый десяток лет. И уж совсем с неожиданной стороны. Было это в ту пору, когда Жан-Поль уже поднял на ноги свой собственный, независимый от отца бизнес. Конечно, имя ему в начале пути помогло — с представителем одной из самых известных в мире бизнеса фамилий дело иметь соглашались куда легче, чем с чужаком, человеком «с улицы». Сначала контакты с ним стремились поддерживать, чтобы через Жан-Поля навести мосты к его отцу. Потом уже потому, что поняли — сын Огюста Делардье такой же надежный и удачливый бизнесмен с великолепным чутьем, как и его родитель. Но при этом куда более приятный в общении.       У Жан-Поля к тому моменту, когда его опять выставили сексуально озабоченным идиотом, уже было несколько весьма прибыльно работавших заводов по производству комплектующих для автомобильной промышленности и свой вполне приличный офис в центре столицы, где даже появилась приемная с секретарём.       Наученный жизнью, Жан-Поль все это время с омегами серьезных романов не крутил. И уж тем более обходил их стороной в период гона. Беты! Только разумные и бесплодные беты! Решение казалось идеальным и максимально безопасным. А потому именно таким — разумным и бесплодным, да к тому же исключительно хорошеньким и соблазнительным — и был новый секретарь Жан-Поля.       Альфа давно подбивал к нему клинья, и вроде бы эти его реверансы бете совсем не были противны — по крайней мере, от подарков тот никогда не отказывался и в рестораны ходил с удовольствием… А потом внезапно начавшийся на работе гон кончился для Жан-Поля тем, что секретарь подал на него в суд, обвиняя в изнасиловании. Сексуальный контакт произошел. С этим спорить было невозможно. Да Жан-Поль и не спорил. Он лишь не понимал, почему речь велась именно о жестоком изнасиловании, сопряженном с избиением. В том, что своего любовника он и пальцем не тронул, Жан-Поль не сомневался. Он вообще не имел такой склонности — поднимать руку на тех, кто его заведомо слабее. Даже когда разум мутился из-за гона. Да, в эти моменты он, как и любой охваченный страстью альфа, мог быть грубоватым, сжать сильнее, чем сделал бы при других обстоятельствах, прикусить… Но чтобы счесть всё это насилием?.. Да и как об этом вообще можно вести речь, если бета ни разу не возразил против того, чтобы помочь шефу в его конфузном состоянии? Жан-Поль помнил это совершенно точно…       Он пытался объясниться со своим теперь уже бывшим секретарём, как-то разобраться в ситуации, но бета лишь негодовал и тряс аккуратно оформленной справкой из травмпункта, в которой были посчитаны все его синяки, покусы и потертости на коленях, локтях и пояснице…       Жан-Поль был противен самому себе, но в итоге вновь пришлось платить… И опять очень много. К счастью, из собственного кармана, а не из отцовского. Но всё равно Огюст Делардье заявился к нему в офис и долго полоскал сыну мозг на тему умения держать член в крепко застегнутых штанах.       Так что дальше Жан-Поль Делардье, постепенно все более богатевший и преуспевавший, в вопросах личной жизни стал патологически осторожным и подозрительным. А периоды гона предпочитал проводить в компании шлюх из проверенного агентства. Причем с каждой из них предварительно подписывался многостраничный договор, в котором юристы учли буквально всё, что в принципе можно было учесть. Однако некоторое время назад Жан-Поль понял, что больше так не может. Противно. Уж лучше резиновый омега, чем продажная любовь, после которой он всякий раз чувствовал себя так, словно червяков нажрался или в дерьмо с головой прыгнул. Так что несколько месяцев назад альфа решил попытаться проводить гон и вовсе в одиночестве. Причем не дома.       К этому решению его подтолкнул третий урок, который показал, что даже в собственном особняке он не может чувствовать себя в полной безопасности. Очередной юный прелестник каким-то невероятным образом пробрался мимо охраны и влез прямо в спальню к Жан-Полю. Где тот, выйдя из душа, его и обнаружил голым и разлегшимся на кровати… Гона у альфы на тот момент не было, а течный красавчик пах как-то так, что крышу если и сносило, то от отвращения. Так что Жан-Поль с легкостью и без каких бы то ни было последствий выставил его за дверь. Тут платить отступные никому не пришлось, но на деньги альфа всё равно попал, потому что случай показал очевидное: надо в корне пересматривать систему охраны особняка — и по технической части, и по персоналу.       Теперь его дом стал настоящей крепостью, но при первых признаках начинающегося гона Жан-Поль всё равно привычно мчался сюда — в свою почти что конспиративную квартиру, о которой знал только Мишель. Кстати, именно он подсказал Жан-Полю, когда тот впервые решился провести гон в одиночестве, без партнера, как эти безумные часы можно пережить, не свихнувшись и не натворив дел.       Как же Жан-Полю тогда было тяжко! Член разрывало от напряжения, яйца дергало болью, словно кто-то здоровенный и тяжёлый периодически наступал на них. Чтобы не ровен час не соблазниться на случайный запах из окна или из-за дверей, альфа закупорил всё, что мог, а после ещё и в нос затычки ватные сунул. Вначале он ещё пытался работать — читал почту, просматривал документы, которые захватил со своего рабочего стола. Потом просто сидел на стуле, раскачиваясь взад-вперед, рыча, жмурясь и потея… Естественно, дрочил… А после настал момент, когда Жан-Поль вдруг понял, что если прямо сейчас не трахнет кого-нибудь — всё равно кого, — то сойдет с ума, начнет кусаться и, захлебываясь собственной слюной, выть вместо Луны на лампочку в коридоре. Приедут санитары и свезут его в дурку…       Тогда-то в панике он и позвонил Мишелю. И тот помог. Сказал коротко:       — Сейчас решим.       Жан-Поль был уверен — привезет шлюх и уже морально готовился гнать их взашей. Но слишком хорошо знавший своего босса Мишель вместо продажных омег притаранил здоровенную коробку со сладостями.       — Вот. В армии так спасались. Но там кроме сахару колотого ни хрена и не было, а тут — смотрите какая красота.       — Блинчики! — лютым зверем, алчущим крови, провыл умирающий от спермотоксикоза Жан-Поль и ухватил в каждую руку по штуке, наплевав на то, что те были все в шоколадной подливке. — Блинчики…       — А еще тортики всякие, взбитые сливки и домашнее мороженое. Вкусноты неземной. Сам не удержался и съел рожок — так все это выглядело зазывно в витрине.       С тех пор так и повелось. Когда Жан-Полю, вновь спрятавшемуся на время гона в своё тайное убежище, становилось невмоготу, он просто звонил в соседнюю кондитерскую, телефонный номер которой уже помнил наизусть. И вскоре после этого Мишель привозил ему здоровенную коробку спасения.       Странное дело, после того первого раза Жан-Поль попытался заказать очередной сладкий спасательный круг в другом, куда более солидном месте. И верный Мишель, поворчав, поехал тогда не в кондитерскую лавочку в непосредственной близости от логова Жан-Поля, где он и затарился в первый раз, а в дорогущий ресторан в центре, в котором работал кондитер, знаменитый на всю столицу. Заплатив в пять раз больше, Мишель привез все эти тортики и пирожница в изящных кружевных юбочках и жабо… И в итоге Жан-Поль чуть не помер! Эти элитные сладости не помогли ему от слова «вообще». В чем тут было дело, альфа так и не смог понять, как ни размышлял позднее о сути произошедшего. Почему утонченное и роскошное пирожное от лучшего кондитера столицы было лишь невероятно калорийной едой из муки, сахара, масла и взбитого яичного белка, а самые обычные блинчики из никому не известной пекарни в спальном районе действовали на него словно лекарство? Он жрал и дрочил, жрал и снова дрочил, рыча и подвывая, и постепенно напряжение начинало уходить… Гон отступал.       Логичное объяснение этому было только одно: у Жан-Поля с того первого раза, когда Мишель привез ему сласти, приключилась какая-то психологическая привязка к этим самым шоколадным блинчикам. Без вариантов.       Вот и теперь надо просто дождаться доставку…       — Блинчики! — успокаивающе сказал себе Жан-Поль и двинул рукой по члену, чувствуя, что от нарастающего возбуждения темнеет в глазах. — Скоро приедут мои волшебные спасительные блинчики… Я нажрусь сладкого как свинья. Потом за это буду жестоко расплачиваться в тренажёрке… Но зато меня хотя бы немного отпустит.       Тони       — Ты понимаешь, Филипп, вся моя жизнь последнее время — один сплошной блин. Тот, который комом.       Фил глянул участливо на своего единственного настоящего друга и всё-таки решился на совет:       — Тебе нужен кто-то… Ну… Чтобы клин блином… Тьфу ты! То есть клин клином, — Тони невесело хмыкнул, а Фил, немного помолчав, продолжил: — Какие-нибудь ненапряжные, легкие отношения. Секс без обязательств…       — Секс! Ха! Да я уже забыл, как это делается! Да и желание вновь подпускать кого-то из альф к себе ближе чем на пушечный выстрел мой драгоценный бывший женишок отбил мне подчистую.       — Ну, хочешь, я попрошу Эриха, он съездит и тоже ему что-нибудь… отобьёт. Морду, например. Или яйца. Хочешь?       Тони некоторое время помечтал, представляя себе то, о чем говорил друг. Вот здоровенный Эрих — муж Фила и бывший спецназовец — впечатывает свой крепкий кулак в нос долбаного Ника. Вот этот негодяй падает, заливаясь кровью и соплями. А вот уже не Эрих, а кто-то внешне очень похожий на самого Тони энергично пинает поверженного альфу острыми носами ботинок по ребрам… Омега потряс головой, прогоняя слишком красочное видение, и отказался:       — Нет. Не хватало еще, чтобы у Эриха потом проблемы были, Фил. Знаешь, я некоторое время назад совершенно точно понял, что к Нику как раз стопроцентно применимо всем известное правило: не тронь говно, оно и вонять не будет.       Эх!.. Всё-таки правильно говорят: хочешь рассмешить Единого, начни строить планы! Все казалось таким верным, устоявшимся, торным — не свернуть… У него с Ником уже был назначен день свадьбы, куплены кольца, разосланы приглашения на бракосочетание… А потом произошла вся эта история с братом Тони Питером, в результате которой тот оказался на скамье подсудимых, а после и на тюремных нарах…** Свадьбу пришлось отложить, а затем и вовсе отменить… Потому что Ник сначала стал избегать Тони, а после и вовсе объявил ему, что не желает иметь ничего общего с омегой, у которого брат — маньяк и потенциальный убийца, а, главное, сидит в тюрьме…       — Это плохо скажется на моей деловой репутации и бизнесе. Ты сам имеешь своё дело и должен меня понять.       Тони понять этого не мог, но его непонимание всё равно ничего в ситуации не изменило. Да и изменить не могло.       — Все альфы — козлы, — решительно сказал он Филу, а когда тот собрался возражать, включил на полную мощность кухонную машину, которая энергично принялась замешивать тесто для блинчиков.       Фил какое-то время поразевал рот в этом реве, потом махнул рукой и поднялся, явно собираясь уходить. Животик у него уже был хорошо заметен, и Тони с отвращением к самому себе понял, что яростно завидует другу. Завидует и злится. В конце концов, ведь это именно из-за него брат и оказался в тюрьме по обвинению в попытке изнасилования. Умом Тони прекрасно понимал, что Филипп ни в чём не виноват и, более того, чудом спасся от свихнувшегося на нем Питера, но все равно относиться к произошедшему ровно было сложно. Особенно в свете того, что как раз после коленца, которое выписал Пит, Филипп вышел замуж по великой любви и теперь готовился стать папочкой. В то время как сам Тони остался у разбитого корыта…       «Фил ни в чем не виноват!» — в который раз сказал себе Тони и перевел взгляд на дверь в кухню, которая начала открываться.       — Шеф! — заорал, перекрикивая мощь профессионального миксера, Дарел — юный бета, который сидел в небольшой, но быстро растущей компании Тони на приемке заказов.       Омега тут же выключил свою приспособу, и в наступившей тишине ор не подготовившегося к такой перемене звукового фона Дарела прозвучал настолько громко, что Тони даже присел:       — Шеф! Это какое-то остросюжетное говно! Ой…       Дарел хлопнул себя рукой по рту и округлил глаза, Фил заржал и тут же полез в записную книжку телефона — он был довольно известным писателем и вечно гонялся за фразочками, словечками и прочими литературными «вкусняшками», тщательно записывая их.       — Какое «остросюжетное говно»? — осторожно поинтересовался Тони.       — Постоянный клиент бузит не по делу, — снижая уровень звука, но ничуть не ослабляя накал страстей, пояснил Дарел.       — А конкретнее?       — Да чего там конкретнее! Крышак у него снесло. Посыльного чуть не угробил — в такой ярости был.       — Да из-за чего в ярости-то?! — все-таки не сдержавшись, гаркнул Тони, у которого у самого нервишки были на пределе.       По вполне понятным причинам он уже не первый месяц пребывал как раз в том самом состоянии, что и этот задуривший «постоянный клиент» — когда больше всего хочется угробить первого, кто под руку подвернётся. С наслаждением.       — Говорит: не то! Коробку с заказом открыл, нос сунул — и не то! А как не то, если всё то! У нас же все разговоры пишутся — как раз от таких вот идиотов. Я прослушал запись — всё точно. Ничего в заказе этого долбаного альфы не напутали, — Дарел энергично тряхнул в воздухе бумажкой с записью.       — Ну переделайте ему! Я же говорил — постоянные клиенты…       — Так там всего — до жопы! — Дарел даже затопал ногами от возмущения.       Тони тоже хотелось поступить так же, но он не мог. Все-таки одно дело — юнец-администратор, а другое — солидный тридцатилетний хозяин сети кондитерских. Который от тоски и печали вот уже несколько месяцев страдает херней и в целях успокоения распоясавшейся нервной системы лично стоит у плиты. Дарел тем временем принялся зачитывать:       — Блинчики шоколадные — шесть порций. Сливки взбитые — шесть порций, штрудель — шесть порций! И ещё несколько позиций, шеф! И всё срочно! А вы заняты, и Клинт заболел и не вышел на работу — вы ж знаете. Пришлось посылать курьера в нашу кафешку — ту, новую. Там два кондитера на смене, они справились. Как раз к приезду курьера всё сделали и запаковали. Торопились как могли, а он, подлюка, — не то! А какое ж «не то», если всё…       — Стоп! — сказал Тони и зажмурился, попутно стискивая челюсти.       Может, всё-таки немного потопать ногами? Или хоть поорать?..       — Тони, — тихонько позвал Филипп и, подойдя ближе, положил руку другу на плечо.       — И после этого ты мне будешь говорить, что не все альфы козлы?!       — Буду, — Фил смотрел по-прежнему отвратительно понимающе и участливо. — Но этот — самый натуральный.       — И что теперь делать? — прошептал Дарел, не рискуя продолжать возмущаться в голос — шеф, как правило, был человеком мирным и разумным, но если у него появлялось такое вот, как сейчас, выражение лица, то к нему никто и не помышлял соваться.       — Я разберусь, — Тони кивнул, сдирая с себя фартук и швыряя на пол поварской колпак. — Лично, твоего папу! И собственноручно!       Жан-Поль       Сначала он ничего не понял. Кинулся как дурак к доставленной курьером коробке, а после… Всё было не то! Не так! И, главное, пахло иначе! До этого Жан-Поль никогда не задумывался о важности запаха в его спасительных кондитерских изделиях, а вот теперь втянул в себя ароматы корицы, ванили, шоколада и совершенно четко понял — обманка. Чего-то во всём этом сладком букете не хватало. Чего-то очень важного, основного, определяющего.       В итоге Жан-Поль закатил безобразную омежью истерику, которая наверняка в его тяжеловесном исполнении выглядела совершенно дико. По крайней мере, курьер-альфа, уже уходя, глянул на него, как на полного дебила.       Но Жан-Полю на все эти взгляды было глубоко наплевать. Потому как разве нужно переживать о том, как ты выглядишь в глазах какого-то левого типа, стоя на краю могилы? Что теперь делать, как справляться с собой и с гоном, накатившим чёрной волной? Конечно, альфа позвонил по крепко заученному телефону кондитерской и, уже не сдерживаясь, рычал на парня на том конце провода. Но тот лишь повторял, что никакой ошибки не произошло и всё было доставлено в полном объеме и с максимальной срочностью.       Растудыть его враскоряк!       Поорав ещё немного, Жан-Поль бросил трубку. В прямом смысле этого слова — об стену. Умная пластмасса крякнула и рассыпалась на мелкие осколки и запчасти, которые Жан-Поль после ещё и потоптал с адским наслаждением. И этот его танец маленьких бегемотов продолжался бы очень долго, если бы не простая мысль, которая вдруг холодным сквозняком просочилась в горячечный мозг. А именно: «В этой квартире стационарного телефона нет!» Выходило, что Жан-Поль только что собственноручно, а после собственноножно оборвал свою единственную связь с внешним миром. Теперь, когда наступит окончательный и бесповоротный трындец (а он наступит!), то и шлюх не будет возможности вызвать!       «Сдохну!» — понял Жан-Поль и рухнул в кресло, скрутившись в тугой мелко подрагивающий ком вокруг своего стоявшего колом члена. В глазах мутилось, в голове плыло, сердце выстукивало частое стаккато, скатившись, кажется, прямо в яйца, потому как и они пульсировали в такт.       А дальше он вообще не понял, что именно произошло. Вот в дверь квартиры позвонили, а вот он уже затаскивает в прихожую высокого, темноволосого и смуглого, но поразительно светлоглазого омегу с какой-то большой коробкой в руках… А после и вовсе начался какой-то трэш. Омега что-то возмущенно говорил, Жан-Поль не вслушивался, да и не мог, потому что, кажется, все его органы чувств превратились в один нюх. Он сам, весь, стал одним большим носом! Запах! От этого парня пахло именно так, как было надо, как хотелось до черных мушек в глазах. Так, как пахли те самые правильные блинчики, которые уже не первый раз служили Жан-Полю спасением. Точно так же! И всё же значительно лучше.       Омега тем временем, не добившись от Жан-Поля нужной реакции, начал тыкать в него своей здоровенной коробкой. Альфа перехватил её и отшвырнул на диван у себя за спиной. Это гостя вывело из себя окончательно, и он с воинственным криком бросился на Жан-Поля с кулаками. Они у него оказались костистыми и крепкими, но альфа только тряхнул головой, когда один из них — правый — энергично впечатался ему в скулу.       — Блинчики! — провыл уже ничего не соображавший Жан-Поль и ухватил омегу, притягивая его к себе.       — Козлы! — не менее экспрессивно ответил тот и ухватил альфу за уши, начиная откручивать их.       — Шоколадные, — простонал Жан-Поль и вдруг кончил прямо во всё ещё накрепко (в строгом соответствии с заветами отца!) застегнутые штаны.       — Козлы… — уже несколько неуверенно и даже как-то томно откликнулся омега.       Его руки перестали выдирать с мясом уши Жан-Полю и теперь просто крепко держали альфу за них — словно омега боялся, что тот вырвется и убежит. Но Жан-Поль никуда убегать не собирался. Какое там! Он еле на ногах стоял! А потому тут же решил прилечь прямо на коврик у входной двери. И не один, а утянув за собой отчего-то совсем не сопротивляющегося омегу.       — Козлы! — убежденно сообщил тот напоследок и вдруг поцеловал Жан-Поля.       Одежда, кажется, растворилась в той химии, что родилась между их телами. Омега болезненно вскрикнул, когда здоровенный член альфы вошел в его тело, по сути, без подготовки, но при этом вместо того, чтобы начать отбиваться и ругаться, обхватил того ногами за талию, пятками притискивая ещё плотнее, ещё ближе.       — Давай же!       Жан-Поль на секунду даже замер, поразившись. Он не ослышался? Это действительно омега приказывает ему — альфе, охваченному гоном! — пошевеливаться?! А потом мысли кончились. Остались только смазанные картинки, яркие тактильные ощущения и запах. Феерический, сносящий голову запах. Жан-Поль вбирал его всем своим существом: носом, ртом, порами. Его член с пошлым хлюпаньем двигался в теле омеги. И тот в ответ лишь подмахивал с томными яростными стонами, периодически практически повисая на альфе, когда тот приподнимался на вытянутых руках, остатками ума понимая, что они на полу, а весит он без малого центнер.       Как, в какой момент они перебрались с коврика в прихожей на кровать в спальне, Жан-Поль после так вспомнить и не мог, как ни старался. Ничего подобного у него в жизни не было никогда. И казалось, что и повториться не сможет. Потому как после такого — только смерть. Да и зачем жить, если лучше у тебя уже никогда ничего не будет?       Омега был сильным, страстным и ненасытным. Он тискал, сжимал, кажется, даже оставляя синяки, кусался и царапался, полосуя Жан-Полю спину. Все это вообще поначалу больше всего походило на драку. Точнее не так: не походило, а походило бы, если бы омега, противореча себе же, не продолжал целовать Жан-Поля так нежно и сладко, что тот кончал раз за разом, кажется, от одного этого…       А утром этот потрясающий тип встал как ни в чем не бывало, оделся, с некоторым смущением осмотрел совершенно обессилевшего альфу, распростертого поперек перевернутой вверх дном постели, а после произнес:       — Спасибо.       — А… — начал Жан-Поль, глядя в удаляющуюся спину, но мысль свою так и не высказал.       Во-первых, потому, что на самом деле никакой мысли у него в голове на этот момент просто не было. А во-вторых, потому что, пока он подыскивал слова, чтобы выдать что-то более или менее внятное, омега ушёл. Просто взял и ушёл, рогатый бы его побрал. Не оборачиваясь. И даже имя свое не назвав… Да и именем альфы, с которым провел несколько часов в кровати (причем не за чтением вслух книги о вкусной и здоровой пище), не поинтересовался…       — Так и решил, что, раз вас нигде нету и вы трубку не берете, значит, вы здесь, — сообщил Жан-Полю Мишель, вернувшийся со свадьбы сына и тут же приехавший за шефом на его «конспиративную квартиру». — Вы похудели, кажется, килограммов на десять за ночь. Как вы? Живы?       — Да, — неуверенно ответил Жан-Поль и обхватил себя руками за плечи.       Надо было возвращаться домой, в свой особняк, переодеваться и ехать на работу. Но сил что-то не было совсем. Эта ночь из него словно душу вынула. И теперь там осталась сосущая пустота.       — Что-то даже ничего и не съели, — Мишель подсел к перевернутой коробке со сластями, поставил ее нормально и открыл. — Вообще ничего. Можно я?..       Жан-Поль махнул рукой, и Мишель тут же со стоном наслаждения впился крепкими зубами в скатанный аккуратной трубочкой блинчик.       — Вкуснота-то какая! Вот ведь достанется же такой волшебник, который всё это печет, в мужья кому-то…       — Тогда этот «кто-то» станет жирным, как бочка, — ответил Жан-Поль, а про себя подумал: «Или тощим, как палка, если у этого парня такой же сексуальный аппетит, как у того, что все это сюда принес».       — Здесь пахнет омегой так сильно, что я не рискую… — Мишель облизал пальцы и глянул на шефа с сомнением.       — Да спрашивай, чего уж!       Ну, Мишель и спросил. Жан-Поль рассказал. А после повисла тишина.       — Дела… — Мишель почесал свою бритую башку. — И что теперь?       — Не знаю. У него желания знакомиться не возникло… Сказал «спасибо» и ушел.       — Спасибо? — Мишель закашлял старым вороном, и Жан-Поль не сразу, но все же понял, что это он так смех пытается сдержать.       — Именно: спасибо и даже ручкой не помахал. И я бы этому, сам знаешь, был бы только рад, вот только запах… Не идет он у меня из головы, Мишель. Если бы я верил в чудеса, я бы решил, что он — мой истинный.       — Ну, а почему ж нет?       — Потому что тогда бы этот омега никуда не ушёл. А так он просто трахнул меня… Ну, то есть натрахался со мной…       — Выходит, вами просто попользовались, шеф… Причём не как Жан-Полем Делардье, а просто как альфой? — Мишель даже головой неверяще покрутил. — Я бы сказал… неожиданно.       — Да уж… Просто-таки сказочный какой-то любовник: пришёл, удовлетворил по полной, а после исчез как сон, как утренний туман… Идеально! Если бы не запах...       Тони       — Идеально! Натрахался на полгода вперед, а заодно и конфликт с постоянным клиентом разрешил ко всеобщему удовлетворению. Вряд ли у него теперь будут претензии по качеству моих пирожных и блинчиков.       Филипп глянул скептически. Тони всплеснул руками.       — Ну что теперь-то не так? Сам же говорил, что мне нужна легкая необременительная интрижка. Секс без обязательств. Ну так я даже имя этого типа не знаю! Вообще супер! Говорю же: идеально!       — Ага, — согласился Филипп, но как-то так, что будто бы не соглашался, а возражал.       Сволочь. Тони и Филипп в свое время потому и стали лучшими друзьями, что во многом были очень похожи друг на друга. И чувствовали всякие тонкие хитронавороченные вещи одинаково. Вот и сейчас Тони, как он ни бодрился, чувствовал что-то очень похожее на это противоречивое «ага» Фила.       Тот альфа… Чтоб ему!       Пребывая в своем мерзопакостном настроении и общем внутреннем раздрае, Тони не сразу понял, что у парня гон. Иначе бы и близко не подошел… Но потом… потом все было так крышесносно, так жарко и совершенно, что даже теперь при одном только воспоминании о той ночи у Тони невольно поджимались пальцы на ногах, а тонкие иголочки страсти впивались в соски и в промежность.       Не альфа, а мечта. Не тощий дрыщ-метросексуал в узких брючках, а здоровенный бугай — крепкий и сильный. И сжать посильнее не страшно, и куснуть — так не верещит, что следы останутся. И при этом чувствительный и внимательный к партнеру даже в период гона, а значит, это в основе личности, суть натуры… Каждое касание, каждое движение — действительно идеально, именно так, как хочется, так, как надо.       И запах… Его запах. Тони мог бы поклясться, что ничего притягательней в жизни не ощущал. Правда, омега решил, что влияние запаха этого альфы на него было обусловлено гоном, который его еще и усилил максимально. В обычной ведь ситуации запах, наверно, не был бы таким манящим? Или всему виной банальный недотрах, который приключился у Тони из-за Ника?.. Истосковавшись по сексу, омега ведь, наверно, вполне мог одуреть от запаха вообще любого альфы… Наверно…       Квартирка у парня была довольно бедной. Зато часы на руке — по цене полета на Луну… И обувь, которую Тони имел возможность рассмотреть, когда сам обувался, тоже дорогущая. Омега особым модником не был, но этот знаменитый бренд был известен всем. Причем именно как знак аристократического шика и крепкой консервативной состоятельности…       Странный тип. Какой-то… неоднозначный, многослойный, как торт «Наполеон».       «Ну и что? Подумаешь? У нас был просто секс. Отличный секс без обязательств…»       Дааа… Секс, который, если честно, очень хотелось бы повторить… Зараза! Нет, да что это с ним?! Все альфы — козлы! Так зачем добровольно прикармливать очередного? На фиг! Или… Или все-таки если его использовать только ради секса, то можно?..       Тони все еще колебался, когда альфа — в ВИП-карточке было написано, что зовут его Жан-Поль Делоне — позвонил и снова заказал свой обычный набор сластей. Но на этот раз не в ушестеренном виде, а всего лишь в удвоенном… И при этом попросил, чтобы все ему домой привез тот омега, который в прошлый раз…       В сторону дома своего «постоянного клиента» Тони добирался с замиранием сердца. И всё повторилось. С той только разницей, что гона у альфы на этот раз не было. Но все равно первый секс был столь же яростным и суматошным. Да и только чудом снова не приключился на коврике у входной двери… В этот раз, впрочем, до кровати они опять не дотянули, но, по крайней мере, приземлились на диван. Тони в мгновение ока лишился штанов и белья, оставшись в одной рубашке. Альфа свои брюки только расстегнул и уронил к ботинкам, торопливо высвобождая истекающий влагой член…       О смазке никто не позаботился, а без нее было бы слишком больно — зад Тони ещё не до конца пришел в себя после тех испытаний, которым подвергся во время гона у Жан-Поля. Некоторая обоюдная отчаянная растерянность окончилась тем, что взгляды альфы и омеги скрестились на коробке со сладостями…       Тони занимался изготовлением кондитерских изделий большую часть своей жизни — сначала дома, для себя и близких, потом на продажу. Но трахали его, использовав взбитые им же сливки вместо интимного масла, впервые. И это оказалось настолько сексуально!       Кончив, альфа с урчанием вылизал Тони анус и всю промежность, счищая с нее сладкое молочное лакомство. А после омега скормил ему ещё немножко — уже со своего члена... И сам в ответ до блеска отполировал Жан-Полю его естество, освобожденное от презерватива. Закончив с этим, Тони уселся на краешек дивана и принялся с наслаждением рассматривать мощное тело альфы — широкое, тяжелое, большое. Он помог ему дораздеться и даже уговорил перебраться в кровать, где Жан-Поль, направляемый Тони, вновь улегся на спину.       Омега смотрел на него, трогал, иногда целовал что-то привлекшее его внимание — родинку или просто какое-то местечко, показавшееся особым. Было так приятно зарываться пальцами в шерсть на выпуклой твердой груди, а после и в паху, где она была ещё гуще. Гладить и мять яички и член, трогать соски… Оказалось, что альфа боится щекотки, и Тони некоторое время дразнил его. А после, окончательно впав в игривое настроение, нагнулся, прижался губами к впадине пупка Жан-Поля и подул туда, издавая при этом совершенно непотребные звуки.       — Подушка-пердушка.       — Подушка — это точно. Как ни бейся, а всё равно подушка… Ты такой стройный, такой совершенный… Тебе со мной… не противно?       — Знаешь, в детстве у меня любимой игрушкой был сиреневый бегемотик…       Альфа засмеялся, глядя на омегу с нежностью, и сообщил, что он, хоть и бегемотик, но точно не сиреневый, а после притянул Тони наверх, к своим губам. И омега своим животом почувствовал, как у любовника вновь начинает наливаться силой член…       Утром выяснилось, что они как-то незаметно заснули и не опоздали никуда только потому, что будильник у Тони на телефоне стоял на недельном графике… А потом это повторилось вновь, а после ещё и ещё раз… Они никуда не выходили вместе, но пару раз в неделю — в выходные обязательно! — встречались в квартире Жан-Поля, где много трахались, ещё больше болтали и, конечно, ели то, что готовил Тони, приноровившийся приносить с собой необходимое к тому блюду, которое планировал состряпать. И если в первый раз заснули они в объятиях друг друга случайно, то теперь делали это совершенно осознанно… По крайней мере, Тони так точно. Спать рядом с этим альфой было… приятно, тепло и как-то правильно.       — У тебя скоро течка, — сообщил Жан-Поль наутро после очередного «свидания».       Он стоял перед зеркалом и торопливо завязывал на крепкой шее узел галстука. Получалось плохо. Альфа ругнулся. Тони вздохнул, подошел и принялся перевязывать ему узел, косясь в близкое лицо Жан-Поля. Кожа грубоватая от частого бритья, возле рта и в уголках глаз уже появились морщинки. Совсем не «юноша бледный со взором горящим». Но почему-то не замужем*** — пахло от него свободным альфой. И пахло, следовало в очередной раз признать, совершенно одуряюще — дорогим коньяком со свежей и яркой ноткой лимонной цедры. И тот факт, что запах этот по-прежнему сводил Тони с ума, никак не изменился от того, что гон у Жан-Поля давно закончился… Мрррр… Так и тянет уткнуться носом ему куда-то в шею и замереть… Стоп! Нет и ещё раз нет!       «Первое решение — самое правильное», — напомнил себе Тони. Каждый раз одно и то же! Каждый раз он говорил себе, что нужно держаться от этого типа подальше, а то так и вляпаться в новые никому не нужные чувства можно… Но теперь на горизонте замаячила очередная течка… Прошлую Тони провел один — Жан-Поль уезжал в длительную командировку. Но теперь-то он был рядом… Отказать ему? Чтобы пережить еще один сеанс трехдневного кошмара в обнимку с вибратором? Бррр…       — А что течка? — Тони прищурился.       — Тебе… Тебе есть с кем её провести?       — Есть.       А что? Есть ведь, наверно…       Лицо альфы заледенело. Тони удовлетворенно усмехнулся:       — Есть, если, конечно, ты мне в этом не откажешь…       Альфа, испытав облегчение, которое даже не пытался скрыть, рассмеялся. А после вдруг посерьёзнел.       — Не откажу. Но… Но нам нужно будет кое-что обговорить.       Тони решительно кивнул. Такой подход ему исключительно импонировал.       — Хотел предложить то же самое. У меня будет пара условий. Во-первых, у нас просто секс без обязательств, между нами не будет никаких пустых обещаний, свадебных колоколов, никаких колец, обещаний любви до гроба и знакомств с родственниками. А во-вторых, чтобы никаких меток. Идет? — Тони отступил в сторону и глянул вопросительно, вскинув смоляную бровь.       — И никаких внезапных беременностей и шантажа еще не рожденным ребенком, — сосредоточенно согласился альфа.       Тони только покачал головой. Так вот, значит, почему этот роскошный самец до сих пор один… Обжёгшись на молоке, и на воду дует… Тони тяжело вздохнул. Он и сам себя не так давно чувствовал мотыльком, который летел на свет, а попал в адское пламя лампы и обжёг себе крылышки. Ник… Он ведь так сильно его любил! Так сильно… И что получил в ответ?       Нет. Он не сломался. И, кажется, даже не очень сильно показал окружающим, каким ударом стал для него отказ жениха от свадьбы. Может, зря? Может, стоило выплакать, выкричать всё, что до сих пор отравляло ему душу, и тогда боль кончилась бы быстрее и легче? «Если бы да кабы…» Что теперь? Одно можно было сказать точно: с появлением в жизни Тони Жан-Поля прошлая любовь, которая так долго и так мучительно распирала ему сердце, как-то завяла, скукожилась, ссохлась… И это было прекрасно. Вот только как во всем, что происходит с ним теперь, разобраться? Иногда Тони казалось… Нет… Или да?.. Жан-Поль пах для него слишком притягательно, чтобы в голову не закрались сомнения. Истинные? Могут ли они оказаться истинными?..       Среди близких знакомых Тони таких пар не наблюдалось, так что спросить, как получилось узнавание, в какой момент оно пришло к ним, было не у кого. Тони, которого точил червь сомнения, почитал соответствующую литературу, облазил интернет, но все было слишком противоречиво и запутанно. Единственный вывод, который он для себя сделал, оказался таким: у всех все по-разному. Иногда пары понимали, что они истинные, сразу, иногда только после того, как омега беременел… Роясь в тоннах интернет-мусора в поисках информации об истинности, Тони начитался всякого. В том числе и о том, к каким способам прибегают некоторые омеги для того, чтобы захомутать интересного им альфу. Беременность по популярности была чуть ли не на первом месте.       Неужели Жан-Поль уже как-то стал жертвой такого вот предприимчивого молодчика? Возможно. Не случайно ведь он совершенно четко обозначил свою позицию: никаких беременностей и никакого шантажа ей! Лишнее, кстати, предупреждение. Тони был честным и даже прямолинейным парнем и на обман — причем обман такого рода, в котором заложником стал бы ребёнок! — просто никогда бы не пошёл. Так что… Так что оставалось просто расслабиться и получать удовольствие от безудержного и горячего секса, который омеге каждый раз дарил этот здоровяк.       Да и потом, нос у альф ведь намного более чувствительный. Жан-Поль уж наверняка почувствовал и определил бы истинность куда вернее самого Тони… Так ведь?..       Жан-Поль       Утром Тони был каким-то бледным и очень тихим и задумчивым. «Наверно, из-за скорой течки», — подумал Жан-Поль и ещё раз принюхался. Да, индивидуальный омежий запах стал сильнее. Как же сладко, как хорошо…       — Давай завтрак приготовлю, что ли, — Тони распахнул холодильник и вытащил из него то, что сам же вчера сюда и принес — яйца, бекон, огурцы и помидоры.       Жан-Полю в очередной раз стало стыдно. Он неизменно называл место своих встреч с Тони «домом», но парень-то не дурак. Наверняка понял, что на самом деле альфа здесь не живет, что квартира — типичное любовное гнездышко. Но по-прежнему ничего не спрашивал, ничем не интересовался. Словно понимал: если начнет спрашивать он, Жан-Поль тоже получит право задать подобные вопросы уже о самом омеге. А этого Тони явно не хотел… Почему? Что он таит? Явно не супруга, которому изменяет — пахло от Тони свободным омегой, который никогда даже помечен кем-то не был. А ведь не восемнадцатилетний юнец. Красивый, умный, обеспеченный — Жан-Поль уже знал, что его неожиданный любовник не курьер, а вполне себе преуспевающий бизнесмен и попутно высококлассный кондитер. Тогда в чем дело? Почему он по-прежнему предпочитает держать дистанцию, которую сам Жан-Поль, кажется, был бы уже не прочь и сократить?..       Начавшуюся через пару дней течку, приближение которой и унюхал Жан-Поль, они действительно провели вдвоем, в небольшой уютной квартирке Тони. И хотя за это время было слопано невероятное количество самых разнообразных сластей, приготовленных омегой для восполнения энергетических потерь в их организмах, Жан-Поль чувствовал себя после тощим и поджарым, как уличный котяра к концу весны. И таким же удовлетворённым и даже, пожалуй, счастливым.       В течку Тони, который в обычные дни был предельно независимым, по-альфьи решительным и иногда даже жёстким, стал таким мягким и теплым, что непривычная нежность переполняла альфу. И вообще, глядя на Тони, суетившегося на своей обустроенной кухне в перерывах между тем, как его накрывало новым витком сексуальной жажды, Жан-Поль вдруг понял кое-что очень важное о нем. А именно: тот образ независимого и решительного Тони-почти-альфы, который он обычно демонстрировал окружающим, был доспехами, вынужденно созданными омегой. Понять причины этого было несложно — мир бизнеса жесток, а Тони в одиночестве строил свой, а потом еще и сам вел свое дело. Но дома Тони, снимая свои доспехи, становился совсем другим человеком. И Жан-Поль был практически уверен, что эту обычно скрываемую омегой сторону его натуры он разглядел по чистой случайности. Потому что Тони был для него по-настоящему важен и интересен…       Надо признать, Жан-Поль поначалу вообще сильно удивился, когда омега позвал его к себе. И воспринял это неоднозначно, понимая, что ровно в этот момент его подпустили ближе. С одной стороны, это грело — ведь именно о бóльшем доверии между ними с некоторых пор и мечталось. Но с другой — наметившееся сближение пугало. Казалось, еще один шаг навстречу друг другу и все рухнет, обрушившись на голову альфе очередной грудой проблем. Придется что-то предпринимать, делать какие-то шаги, решаться на что-то… А этого остро не хотелось, ведь всё и так было исключительно хорошо…       Жан-Поль трусил, отдавал себе в этом отчет и оттого злился. И всё же, когда шаг навстречу был им всё-таки сделан и он принял приглашение Тони, то ощутил совершеннейшее счастье. И даже не думал ни о чем плохом все три дня течки… И, как оказалось, зря. Потому что предчувствия его не обманули. В этом Жан-Поль убедился сразу после того, как вернулся в свой привычный мир, на работу. Первым, кто буквально ворвался к нему в кабинет, стал отец, который вёл за собой какого-то лощеного альфу в слишком дорогом для середины рабочего дня костюме.       — Это Николас Кирпатрик, — сказал отец и уселся в кресло Жан-Поля, за его рабочий стол. — И он хочет сказать тебе кое-что по поводу того омеги, которого ты трахаешь в последнее время.       Жан-Поль, вставший, чтобы приветствовать посетителей и теперь глупо топтавшийся у собственного рабочего места, не имея возможности его занять, перевёл сразу посмурневший взгляд на незнакомца. Кто бы это мог быть?       — Я просто посчитал своим долгом предупредить…       Голос у альфы тоже был неприятным — слишком высоким. А уж интонации тем более. Жан-Поль знал их слишком хорошо — именно так с ним обычно разговаривали те, кому что-то от него было нужно.       — Вот как?       — Да. Прошу меня простить, понимаю, что это выглядит вмешательством в вашу личную жизнь, но я считаю, вы должны знать. Контакты с этим омегой — я имею в виду Энтони Дарта — могут запятнать вашу репутацию.       Жан-Поль вскинул бровь и, усевшись на край стола для совещаний, нетерпеливо покачал ногой. Огюст Делардье подался вперед.       — Ты послушай, послушай, чтобы после снова идиотом не выглядеть! Сколько раз тебе говорил: держи свой член в узде, сынок! Будь в своих контактах разборчивей. Иначе очередной аферист тебя в конце концов разорит… Если, конечно, в тюрьму не засадит.       — Я слушаю. И очень внимательно. Но для начала хотел бы знать, откуда вы, господин Кирпатрик, знаете, с кем я провожу время? А ещё: почему личность этого омеги вызывает у вас такой интерес?       — Ещё год назад я собирался взять его в мужья, но…       — Аааа… — Жан-Поль опустил глаза, начиная поправлять запонки на рукавах своей офисной рубашки. — Так это были вы…       — Догадываюсь, как он вам всё подал, но ситуация была такова… Представьте себе, его родной брат попал в тюрьму! По обвинению в избиении и изнасиловании омеги! И Тони вместо того, чтобы максимально отмежеваться от подобной личности, сделал всё: заложил бизнес, продал дом и даже машину, чтобы нанять этому негодяю хорошего адвоката и вообще избавить его от ответственности. Естественно, у него ничего не вышло, но теперь Тони Дарт в долгах как в шелках. Я специально проверял…       — То есть после того, как ваш жених оказался в непростой жизненной ситуации, вы первым делом изучили его финансовое положение… Вы… предусмотрительный человек, господин Кирпатрик. Это… ценное качество! Но можно вопрос: а с чем связан ваш сегодняшний визит? Насколько я помню… — Жан-Поль спрыгнул со стола, обошел его и, бесцеремонно выдернув из-под локтей отца стопку бумаг, привычно порылся в ней. — Вот. Стало быть, правильно помню, и вы действительно возглавляете компанию, которая активно пытается войти в число моих постоянных поставщиков…       — Это так…       — И вы решили, что, оказав мне услугу — сообщив о том, что мой любовник банкрот и связан с криминалом, заработаете с моей стороны благодарность и, как следствие, сможете подписать контракт на выгодных условиях…       — С вами приятно иметь дело…       — Преждевременный вывод, — сказал Жан-Поль и повернулся к посетителю, сразу став громадным и страшным.       А через пару минут новый секретарь Жан-Поля бета Дидье Сантон мог наблюдать интереснейшую картину: как его молчаливый и до краев налитой темной яростью шеф за шиворот выдворяет из своего кабинета посетителя, дотаскивает его — упирающегося и визгливо кричащего что-то — до парадной лестницы и ловко спускает вниз по ступенькам, для верности ускорив полёт метким пинком пониже спины…       Позднее восвояси был отправлен и возмущенный до глубины души Огюст Делардье.       — Меня ни для кого нет, Дидье.       Дверь за спиной Жан-Поля, который убрался назад в свой кабинет, словно пыхающий огнём дракон в пещеру, хлопнула так, что на окне подпрыгнули разведённые предыдущим секретарём цветочки в горшках, а со стены слетела плохо закреплённая картина.       — Таких страстей конец бывает страшен****, — философски изрёк Дидье, который считал себя человеком образованным и интеллигентным, и ухватился за личный телефон, чтобы поделиться последними новостями с приятелем из бухгалтерии.       Тони       Тони проснулся довольно поздно. Сегодня это можно было себе позволить. В конце концов, у него только что окончилась течка, а в кондитерской вполне могли справиться и без него. Тони встал, умылся, напевая и улыбаясь самому себе в зеркало, натянул майку с трениками и пошел готовить себе завтрак.       Блинчики! Он напечет себе блинчиков, заварит здоровенную кружку сладкого кофе с молоком, сядет и будет есть, пить и думать о Жан-Поле. О его больших сильных руках, о широкой груди, покрытой довольно густой шерстью, о его крепкой шее, в основании которой притаилась такая нежная и уязвимая ямочка… И о его ушах, которые всегда так смешно двигаются в тот момент, когда проголодавшийся после очередного сексуального марафона альфа с жадностью уписывает блинчики, приготовленные ему Тони… А омега всегда пёк их своему любовнику с огромным удовольствием. В том числе и потому, что практика показала: этот здоровенный сластёна за такой вот завтрак был готов на всё. Даже на самые спорные сексуальные эксперименты, до которых Тони неожиданно для самого себя оказался очень охоч.       С Ником на что-то вроде того, что он легко проделывал вместе с Жан-Полем, Тони никогда бы не решился. Даже думать об этом себе не позволил бы. А тут все получалось словно само собой и, что самое важное, неизменно приносило обоим колоссальное удовольствие.       Сладко размечтавшийся от этих воспоминаний Тони как раз вылил тонкий слой теста на раскаленную сковороду, когда в дверь позвонили. Все еще пребывая во власти эротических грёз, Тони открыл, даже не спросив, кого это к нему принесло. За порогом оказался совершенно незнакомый ему пожилой коренастый альфа. А кроме него ещё двое — несколько смущенный Николас, один вид которого вызвал у Тони что-то вроде изжоги, и маленький пухленький омега неопределённого возраста.       Тони хорошо знал этот типаж — в молодости лишний вес прибавляет таким людям несколько лишних лет, зато ближе к старости молодит и словно бы консервирует. Даже и не поймёшь, сорок лет такому человеку или уже за шестьдесят. Омега смотрел участливо и с острым любопытством. Николас старательно отводил глаза и делал вид, что для него это самая обычная история — заявиться без звонка и предупреждения к брошенному им жениху, которого не видел почти год. Пожилой альфа больше всего смахивал на вечно всем раздражённого человека и почему-то показался Тони знакомым.       — Чем могу?..       — Ничем, — альфа оттер Тони с порога плечом и прошёл внутрь квартиры, осматриваясь по сторонам.       За ним двинулся смущенно и успокаивающе улыбавшийся омега. Его совершенно растерянный Тони тоже пропустил, а вот когда в квартиру попробовал впереться Ник, дорогу ему заступил. Альфа потоптался неловко, заглядывая через плечо Тони вслед пожилой паре, с которой пришёл, открыл рот, по всей видимости, чтобы их окликнуть, но под презрительным взглядом бывшего жениха стушевался и сделал шаг назад, в коридор. Омега тут же захлопнул дверь прямо у него перед носом, истово желая попасть створкой альфе прямо в харю. Постоял, прислушиваясь, но за дверью было тихо как в могиле.       «И правильно, — подумал Тони. — Умер, так умер».       Это неожиданное появление Николаса на пороге его квартиры доказало Тони главное — любовь к нему ушла из сердца окончательно. Осталось только презрение. Осознав это, омега показал закрытой двери неприличный жест и отправился вслед за остальными незваными гостями, которые тем временем уже оккупировали диван и одно из кресел.       — Вы знаете, кто я? — спросил первым делом пожилой альфа.       Тони отрицательно покачал головой:       — А должен?       — Ну, если вы не смотрите телевизор…       — Не смотрю. Мне вполне хватает новостей в интернете.       Повисла пауза. Тони кашлянул.       — Может, все-таки представитесь? И сообщите, с чем связан ваш столь неожиданный визит?       — Господин Кирпатрик… Кстати, где он?       — Дышит свежим воздухом за дверью, надо полагать. Ему нужно. А то у него такой вид, будто его только что с лестницы спустили… По крайней мере, мне показалось, что он на это просто-таки напрашивается.       Полненький омега засмеялся. Альфа грозно рыкнул и продолжил:       — Меня зовут Огюст Делардье. А это мой супруг — Анри Делардье.       — Очень приятно, — вежливо ответил Тони.       Фамилия тоже показалась знакомой, но чёткого воспоминания всё же не вызвала. Омега, очень внимательно следивший за выражением лица Тони, улыбнулся победно и перевел взгляд на супруга.       — А ведь он и правда понятия не имеет, кто ты такой, Огги. А ещё… Мне кажется, или… Или с кухни действительно пахнет горелым?       — Блинчики! — вскричал Тони и кинулся прочь из комнаты.       Тесто обуглилось ровным слоем, намертво пристав к хваленому керамическому покрытию. Даже ручка растрескалась, чтоб ей! Сковородку теперь придётся выбросить.       — Первый блин комом?       Пухленький омега — господин Анри Делардье — вошёл на кухню и осмотрелся.       — По старой доброй традиции, — Тони понуро кивнул и, ещё раз осмотрев сковороду, решительно сунул её в мусорное ведро и принялся открывать окно, чтобы выветрить гарь. — Как-то у меня в последнее время всё вообще именно так и получается — комом. Может, хоть вы мне скажете, кто вы такие и что вам от меня надо? И какое ко всему этому отношение имеет мой несостоявшийся муж?       — Про этого господина ничего не знаю, да и знать не хочу. А что до нас… Меня, уж простите, привело к вам острейшее любопытство. А мой муж как всегда норовит встать грудью на защиту нашего сына, хотя тот ни в чём подобном уже очень давно совершенно не нуждается.       — А я-то тут при чем?       Омега пожал круглыми плечами.       — При том, что последние три дня Жан-Поль провел здесь, в вашей квартире. По крайней мере, господин Кирпатрик утверждает именно это. Он за вами, похоже, следит, деточка. Вы знали об этом?       Тони рассеянно покачал головой. Куда важнее было обдумать другое: значит, к нему явились выяснять отношения родители Жан-Поля? Но он же вроде не Делардье, а Делоне? Соврал, как и с той квартирой, где они впервые встретились? Но… зачем?       — Я знаю его под другой фамилией. Под той, что была записана у меня в кондитерской, когда Жан-Полю выдавалась карта постоянного клиента.       — У вас своя кондитерская?       — Сеть. И еще кафе. Сначала сам стоял у плиты, потом подкопил и открыл своё дело. Теперь вот расширяюсь потихоньку…       — Господин Кирпатрик сказал, что вы заложили свой бизнес и вообще весь в долгах, — рыкнул пожилой альфа, который, как видно, заскучал сидеть в гостиной один и пришёл вслед за омегами. — Потому и гоняетесь за моим сыном.       — Господин Кирпатрик ошибается. Я на то, чтобы заложить бизнес, никогда бы не пошёл. Слишком много сил было потрачено… Короче говоря, да, долги у меня есть. Но это долги бизнесмена, который взял большой кредит на развитие предприятия и теперь выплачивает его с процентами. Грабительскими, надо сказать!       — Это точно! Тут не поспоришь! Так и норовят с честных предпринимателей последнюю рубашку снять! — проворчал альфа и уселся на табурет у стола.       — Огги, вот только не начинай! Не сейчас!       Тони посмотрел на своих странных гостей и вынул с полки другую сковородку — любимую, которую обычно берег. Но не пропадать же тесту, в конце концов!       — Что это будет? Блинчики? — поинтересовался альфа и вытянул шею, принюхиваясь.       — Да. Ваш сын их очень любит.       — Потому и разжирел!       — Он не толстый! Он просто… большой. И мне то, что Жан-Поль сластёна, очень нравится!       — Как и то, что он миллионер.       Тони взвесил в руке сковороду, пожилой альфа сел прямее, отодвигаясь чуть в сторону, полненький омега усмехнулся.       — А помнишь, как я тебе засветил сковородой тогда? — омега повернулся к Тони. — Я как раз был беременным, носил Жан-Поля, а Огги стал вечерами пропадать где-то… Ну и доигрался... Ух, в каком бешенстве я тогда был!       Тони тоже был весьма близок к этому состоянию. Миллионер, значит! Подпольный, как видно, зараза такая.       — Мне нет дела до финансового состояния вашего сына, господин Деларье…       — Делардье!       Тони отмахнулся всё той же сковородой, которую так и не вернул на огонь. Альфа шарахнулся.       — Пусть так. Но сути это не меняет: я не собираюсь идти к нему на содержание или выходить за него замуж. Мне он нужен только для секса!       Папа Жан-Поля засмеялся. Отец ещё сильнее насупил свои кустистые брови.       — Это почему?       — Потому что мне за глаза хватило господина Кирпатрика, чтобы я ещё раз добровольно наступал на те же грабли! Так что — только секс!       Тони грохнул сковороду на плиту и оперся руками о столешницу рядом, свесив между ними голову. На душе было муторно. И чего он стал что-то там такое рассказывать этим людям? В чем-то оправдываться и объясняться?       — Глупость какая! — возмущенно прорычал альфа. — Мой сын…       Тони с удовольствием включил бы в этот момент кухонный комбайн — дома у него тоже был вариант этой адской супер-машины размером поменьше той, что стояла в кондитерской, — но тесто он уже замесил. Альфа что-то вещал в том духе, что сотни омег отдали бы всё, чтобы завладеть рукой и сердцем самого Жан-Поля Делардье. Его полненький супруг помалкивал и, посматривая на мужа, улыбался исключительно иронично.       Тони решил не обращать на них внимания — он жарил себе успокоительные блинчики. И как раз налил на сковороду новую порцию теста, когда в дверь опять позвонили…       «Если это Ник — убью!» — решил Тони и отправился открывать. Но это был Жан-Поль собственной персоной.       — Ты за родителями? — спросил омега и привалился к дверному косяку, не пуская альфу внутрь. — Если да, то я их позову.       — Родителями?! Отец, что же, и сюда?..       Жан-Поль решительно отодвинул Тони со своего пути и, широко шагая, отправился вглубь квартиры. «На запах!» — решил возмущенный омега и поплелся следом. Жан-Поль действительно обнаружился посреди кухни. Он возвышался над сидевшим за столом отцом и смотрел грозно. Но Огюст Делардье явно сына не боялся. А потому продолжал мирно уплетать блинчики, которые по причине отсутствия у плиты Тони продолжал жарить его супруг.       — Чего вы сюда приволоклись? — орал Жан-Поль. — Что вам тут-то надо? Мало тебе, отец, что ты мне нервы мотаешь всю жизнь, так ты ещё и Тони…       — Да если б я за тобой не присматривал, ты бы так лохом педальным жизнь и прожил. А так стал человеком. И в бизнесе, и омегу себе правильного наконец-то под моим чутким руководством нашёл. Но и тут тормозишь совершенно недостойно истинного Делардье! Почему он до сих пор у тебя ходит без метки, без кольца на пальце и без ребенка в животе?       Огюст откусил от свернутого трубочкой блинчика, предварительно макнув его в горку сметаны в вазочке, и принялся жевать.       — Что? — в наступившей тишине спросил страшным голосом Жан-Поль. — Что?!       — Исключительной вкусноты вещь, — возвестил пожилой альфа, облизывая губы и при этом целенаправленно игнорируя сына. — Только запах не такой. Я привык, чтобы блинчики пахли тобой, Анри, тыковка ты моя, а эти только ванилью.       — Тыковка у тебя на плечах, муженёк. Ну что опять к мальчику лезешь? Сам разберется…       — Стоп! — Жан-Поль затряс головой.       Что-то отец сказал только что… Что-то очень важное, что-то, что зацепило словно рыбу под жабры… А! Вот! Запах блинчиков!       — Погоди. Давай ещё раз. Скажи, блинчики, которые печет папа, для тебя пахнут в первую очередь именно им?       — Ну да, а что?       — То, что прав ты — я болван и тормоз.       Старший альфа подавился недоеденным блином, и мужу пришлось основательно и с заметным удовольствием треснуть его по спине. Младший же альфа повернулся к замершему в дверях с округлившимися глазами хозяину квартиры.       — Тони, тебе достался болван и тормоз. Потому что твои блинчики пахнут для меня тоже именно тобой. Помнишь тот скандал, с которого всё у нас началось? Те блинчики тобой не пахли. Понимаешь? Я это только сейчас понял. Только сейчас, дурак я этакий, осознал, что это может значить.       — Но те блинчики и не могли пахнуть мной, — растерянно пояснил ничего не понимающий Тони. — Их пекли в другом месте, чтобы сделать все поскорее…       — Вот! — Жан-Поль поднял к потолку палец. — Вот! А знаешь, о чём это нам говорит?       — О том, что нам с отцом пора оставить вас вдвоём, — снимая фартук, с улыбкой произнес Анри Делардье.       — Но… почему? Я ничего не…       — Потому что раз ваша стряпня, Тони, для моего сына пахнет в первую очередь не едой, а вами, если важнее запахов ванили, корицы и других специй в его восприятии оказывается ваш омежий запах, то это может значить только одно. По крайней мере, у нас с Огги всё было именно так.       — Да как?! — возопил вдруг испугавшийся чего-то неотвратимо надвигавшегося на него Тони.       — Просто именно так мои папа и отец поняли, что они истинные, — пояснил Жан-Поль и вдруг улыбнулся широко и счастливо. — А значит, и мы с тобой тоже. И как я не подумал, как не вспомнил историю собственной семьи?..       — Потому что болван. И глаз да глаз за тобой! До чего дошло — если бы не мы с Анри, так бы дураком холостым и ходил, в то время, как его истинный у него прямо перед носом и уже себе всякие глупости в голову понавбил!..       — Огги!       — А что — Огги? Я, как всегда, оказался прав, а вы...       — Прав, дорогой, прав. Только уже хватит молотить языком. Нам ещё столько предстоит сделать! Ведь не каждый день в семействе Делардье свадьбы играются!       — Свадьбы? Какие, прости господи, свадьбы?! — опять выкрикнул Тони, глядя в удаляющиеся спины родителей Жан-Поля.       — Всего одна, но зато наша с тобой. Ты ведь… не откажешь мне, раз уж так получилось?       — Раз уж так получилось?!       — То есть я хотел сказать…       — Только по этой причине? Из-за того, что вдруг выяснилось: мы с тобой истинная пара?!       Тони, окончательно взъярившийся из-за всей этой внезапной дикой канители, стиснул кулаки. Жан-Поль попятился, памятуя о том, что они у его омеги — костистые и крепкие.       — Нет, ну что ты! Я люблю тебя. Давно. С самого первого блинчика! То есть...       Тони атаковал. Жан-Поль в последний момент совершил стратегический маневр уклонения и спасся в спальне. Тони догнал его и… И там-то, на широкой кровати, противоборствующие стороны в конце концов и достигли вначале перемирия, а после и полной взаимопомощи и сотрудничества…       И достигли бы ещё пару раз, если бы с кухни вновь не запахло горелым…       — Блинчики! — закричал Тони и выдрался из медвежьих объятий своего новоявленного жениха.       — Где? — тут же вскинулся альфа и заозирался, жадно принюхиваясь.       Тони посмотрел на него — растрепанного, одетого только в носки и распахнутую рубашку, которую удерживал на теле лишь почему-то всё ещё строго завязанный галстук... Посмотрел и засмеялся счастливо — так ему вдруг стало хорошо.       И даже тот факт, что пришлось отправить в мусорное ведро уже вторую за день и причем самую любимую сковородку, ничего в этом смысле не изменил. Подумаешь! Всегда можно купить ещё одну! Или десять! А лучше промышленную блинницу от ведущего производителя, о которой Тони давно мечтал! А что? Будущий муженёк-то у него, как выяснилось, подпольный миллионер!