I remember

В одно мгновение я упал, не в силах устоять, и на миг меня ослепила пронзительная боль. Я не справился со своей миссией. Я не успел. Но почему-то судьба всего магического мира меня не волнует. Так же, как уже предрешённая моя. Мне важно одно — он никогда не сможет понять меня. Когда чувствуешь дыхание смерти, думаешь о главном. О настоящем. — Почему, Сев? — она хранит серьёзное молчание, но я знаю, что через миг её звонкий смех раздастся на всю планету. — Слизерин — особый факультет, Лили. Не такой, как все остальные. — И ты хочешь туда попасть? — спрашивает она. Да, только вместе с тобой. — Моя мама училась там, — отвечаю, наивно желая лишь одного — чтобы и Лили Эванс вступила в ряды серебристо-зелёных змеек, хотя понимаю, что в силу её происхождения и её личностных качеств это едва ли возможно. — А куда хочешь ты? — Я не знаю, Сев, — говорит она, глядя куда-то вдаль. — Пускай Шляпа сама всё решит. — До этого ещё так далеко, — мечтательно произношу я, устремив взгляд в бесконечную даль синих небес. Мы лежим у небольшого озера в тени всегда грустной ивы. — Далеко, — эхом повторяет девочка. Она тоже смотрит в никуда и о чём-то думает. Приятно думать, что она волшебница, что она может творить магию. Как и я. Она такая же. Не верю собственным глазам, когда вижу стремительно приближающегося Поттера. Или это всё — всего лишь иллюзия? Просто смотрю на него, когда он склоняется. Ты привык видеть меня сильным. Боюсь не сказать тебе главного. — Собери… Собери их… — прошу из последних сил, когда мысли уходят прочь, а перед глазами предстаёт лишь туманная дымка. Неужели это конец? Ты неотрывно смотришь на меня, но не чувствуешь былой ненависти или презрения. Я впервые не могу понять, что ты чувствуешь. Где-то находишь флакон. Кажется, берёшь его из рук мисс Грейнджер. Её ждет большое будущее. Умная девочка. Совсем как она… — Сев! Ты только посмотри! Ты видишь это? — я склоняюсь над котлом, всматриваясь в исходящее из него серебристое свечение. Рыжеволосая гриффиндорка взирает на зелье с восхищением, и я тоже улыбаюсь. Я не могу не улыбаться. — Что это? — ещё не понимаю, в чем причина её радости, потому что не могу оторвать от неё взгляда. Не могу не думать о ней. — Разве ты не видишь? Оно стало светлее, чем в прошлый раз. Я прочитала, что концентрация последних компонентов зелья влияет на степень их взаимодействия, а потом я подумала, что, если… — она прерывает свою восторженную речь, чтобы достать исписанный пергамент. — Вот, видишь? Я всё рассчитала, если настойки полыни добавить немного меньше, а потом помешать в обратную сторону, и только после этого добавить… — я не слышу её, а лишь тону в удивительном взгляде изумрудного оттенка глаз. Я тону в них и не ищу спасения. Я хочу тонуть в её глазах. — Да, ты права, — улыбаюсь ей и вижу, как на лице её расцветает торжество. — Сев, мы только что усовершенствовали зелье, понимаешь? Профессор Слизнорт будет гордиться нами! — А то, — усмехаюсь я. — Я уже горжусь тобой, Лили, — наклоняюсь к ней и шепчу это ей на ухо, словно сокровенную тайну. Она смеётся, и я смеюсь вместе с ней. Не понимаю, почему ещё что-то чувствую. Знаю, что мне осталось лишь несколько минут. Так усиленно борясь со смертью, встречаю её как друга. Совсем как в той сказке. Может, правы те, кто считают конец избавлением? Избавлением от мук и невыносимой боли. Мысли путаются, но в свой предсмертный час я спокоен. Теперь я свободен. Горько-сладкий вкус свободы смешивается с мыслями о ней. — Лили, прости меня, — выдыхаю и смотрю на неё. Я виноват перед ней. — Северус, тебе не за что извиняться, — она скрещивает руки на груди. — Ты волен общаться с кем пожелаешь, — её голос слишком ровен и спокоен. — Лили, я… я хочу общаться с тобой, — произношу и удивлённо выдыхаю, когда её холодная маска в одночасье разрушается. — Сев, я… Я тоже хочу, — она берёт меня за руку, а большего мне не нужно. Она так искренна в своём порыве. — Хочу, но не могу видеть, как ты дружишь с такими, как они. Они используют тёмную магию, ты же знаешь об этом. — Они слизеринцы, — наш факультет всегда славился тёмными волшебниками, и она прекрасно знает об этом. — Это — их право. — Чьё, Сев? Их или ваше? Ты ведь не уйдёшь от них, верно? — не дожидаясь ответа, она отворачивается. Я меньше всего хочу обидеть Лили. — Я не сделал ничего предосудительного… — Сделаешь, — её голос звенит, и мне становится неуютно. Я понимаю, что она права. — Сделаешь, если твой путь совпадёт с их, — на её лице теперь ни тени улыбки — куда делась та весёлая, подобная солнцу гриффиндорка? — Но тогда он не совпадёт с моим. — Давай не будем об этом? — я не хочу об этом говорить. Не хочу понимать, что наши с ней жизненные пути могут разойтись. Что мы окажемся по разные стороны баррикад. Не представляю, что когда-нибудь потеряю её. — Мы лишь отсрочим неизбежное, — еле слышно шепчет она, и ветер подхватывает её слова, унося в недостижимую высь. — Пойдём, — я галантно подаю ей руку, — я объясню тебе тему по зельям, которую ты пропустила. — Пойдём, — её голос становится мягче. Она едва заметно улыбается. Ты впервые видишь слёзы на моих щеках. Ты удивлён, но сосредоточен. Ты должен посмотреть воспоминания. Ты должен узнать… Ты никогда не пытался хотя бы уважать меня. С первого взгляда ты почувствовал страх, а потом… потом пришла ненависть. Ты никогда не осознавал, как больно видеть в родных глазах огонь отвращения. Ты всегда видел во мне врага. Ты не понимал, что я никогда не ненавидел тебя. Но я не мог относиться к тебе иначе только лишь потому, что ты был его копией. — Смотри, Лили, — он улыбается и направляет палочку на багряно-золотой ковер листьев под ногами, и они взлетают и кружат. Она смеётся. Мерлин, как больно слышать её смех теперь. — Давай потанцуем, — он предлагает ей руку, и она с радостью принимает приглашение. — Лили, — она смотрит на него влюблёнными глазами, и я понимаю, что всё безвозвратно утеряно. — Ты такая красивая, — он не сводит с неё взгляда. Как я когда-то. — Джеймс, — она смущена, и её лицо заливается краской. — Ты чувствуешь? — Лили безумно любит осень, ту пору, когда листва деревьев приобретает оттенок её волос. Она вслушивается в шёпот ветра, ощущая неподдельное счастье, какое возможно лишь в осенний час вдохновения и полёта мечты. — Да, — он отвечает ей, и она верит ему. Тому, на которого обижалась и на кого злилась почти шесть лет учёбы в Хогвартсе. Отчего-то понимаю, что не имею права подсматривать и подслушивать, что это — только их мгновение. Ухожу, но не могу удержаться и оборачиваюсь, и волна безудержной боли накрывает моё сердце, когда он вовлекает её в трепетный, чувственный поцелуй. Я открываю глаза, не понимая, где я. Я всё ещё вижу твое бледное лицо. Хочу что-то сказать, но чувствую, что не могу. Не успею. Гарри… Простое нелепое имя, которое я так и не сумел произнести, обращаясь к тебе. Я ненавидел весь мир только за то, что ты — не мой ребёнок. За то, что ты — Гарри Джеймс. Мы с ней могли бы быть счастливы… Она почти полюбила меня. Я — был — для неё самым близким другом. Я ненавижу тебя за то, что ты сказал мне правду, которой я отчаянно боялся. Я трус, не способный перешагнуть через прошлую боль. Я трус, не сумевший её уберечь. Прости меня, Гарри… — Зачем ты пришёл? — она стоит на пороге, не желая пускать меня в дом. — Что тебе нужно? — Лили, я… — теряюсь и не знаю, что сказать. Не знаю, как защитить её. — Джеймс скоро вернётся. Мне некогда ждать, — порывается захлопнуть дверь, но я хватаю её за руку и, ведомый одним лишь наитием, прижимаю к себе, вдыхая удивительный аромат её волос. Наслаждаюсь непозволительно коротким мгновением счастья. Просто позволь мне обнять тебя… Она с силой отталкивает меня, и через секунду палочка упирается мне в шею. Но мне не больно. Уже не больно. — Что ты себе позволяешь? Немедленно уйди, иначе… — я не даю ей договорить. Мне нужно сказать слишком много. — Прости меня… Прости за всё, молю, — мне важно знать, что я успел сказать это. — Что тебе нужно? — она дышит неестественно ровно, а глаза полны обжигающей ненависти. — Ты в опасности, — только и могу сказать я. Я задыхаюсь от переполняющих меня эмоций. Она непоколебима. — Мы все в опасности, — с презрением смотрит на мою маску, и я откидываю её прочь. — Ты не понимаешь. За тобой… За вами охотится Тёмный Лорд, он хочет убить вашего сына… — в моей душе ураган, она всё так же спокойна. — Я знаю. Ты позволил себе пропустить ваше собрание, чтобы сообщить мне об этом? — правильно, ты должна меня ненавидеть. Я слишком жалок и ничтожен, чтобы мечтать о большем. — Вы… вы должны спрятаться. Фиделиус ничего не решит. Вы должны уехать в другую страну, сменить имена и внешность… — она прерывает меня. — Не тебе решать, что и кому мы должны. — Вы обязаны выжить, — шепчу я, неотрывно глядя в майскую зелень леса, заключённую в её глазах. — Следи за своими обязательствами, — её тон ещё холоднее. — Если ты погибнешь, я не вынесу этого, — я закрываю глаза, не в силах справиться с чувствами. — А почему меня должно волновать, что ты чувствуешь, Северус? — я неверяще распахиваю глаза, услышав своё имя, и встречаюсь своим взглядом с её, но… В её глазах теперь нет ненависти, может быть… Может, она сама жаждет услышать ответ на свой вопрос, заранее зная, что это истина? — Потому, что… — я не знаю, что сказать, но впервые говорю об этом, глядя тебе в глаза. Снова смотрю на тебя и на выдохе произношу: — Я люблю тебя, Лили. Теперь будет не так больно. Теперь она знает. Вздрагиваю от внезапного сильного толчка. Её пальцы судорожно цепляются за мои плечи. — Исчезни, — шепчет она, кажется, из последних сил. — Лили, я… — Исчезни и не смей ни появляться, ни писать мне… Я тебя ненавижу! — кричишь об этом на всю планету. Больно. Холодно. Отчаянно. — Лили… — позволь мне проговорить твоё имя ещё, просто позволь. Не замечаю, как оказываюсь за дверью. Холодный ветер немного отрезвляет. — Мерзкий Пожиратель, ничтожный трус… Я убью тебя, ясно? Убью, если еще раз увижу, слышишь? — мне кажется, или она пытается убедить себя в том, что говорит? Наверху раздается детский плач. Дверь захлопывается, а ветер уносит безмолвное «ненавижу». Ты всё ещё смотришь на меня, и твой взгляд наполнен пламенем решимости. Ты должен быть сильным. Силы стремительно покидают меня. Но ведь я так и не сказал тебе главного. — Посмотри на меня, — вся моя жизнь сейчас заключена в одном этом желании. Ещё раз встретиться с зелёными глазами и умереть, глядя в них. Ты поднимаешь голову и даришь мне свой уже не такой холодный взгляд. Я не в силах сказать тебе «прости». Ты не в силах простить меня. Где-то вдалеке слышны звуки проклятий, но меня это уже не волнует. Моя миссия выполнена. Почти. — У тебя глаза матери, — я рад, что наконец сказал это. Рад, что ты услышал. Мне больно, потому что ты тоже должен умереть. Во имя всеобщего блага. Но почему-то я иррационально верю, что ты выживешь. — Здравствуй, Лили, — ты даже не представляешь, насколько я рад тебя видеть. — Зачем ты позвал меня? — её голос полон тревоги и неуверенности. — К чему такая срочность? Мы стоим в тени деревьев, которых только коснулась ранняя осень. Ты ведь так любила осень, Лили. Но эта осень другая. — Он что-то задумал. Он уверен в себе, как никогда. Я боюсь… Я боюсь за тебя, Лили. — Что тебе нужно от меня? — она хмурится. — Ты обещал не тревожить меня более, ты… — Я обещал тебя спасти! — почти кричу и подхожу непозволительно близко. Её частое дыхание отрезвляет. — Вас спасти. И я сделаю это. — Уходи, Снейп, — она тоже на пределе, но не отходит, остаётся стоять на месте. Фамилия, произнесённая её голосом, режет слух. — Я не желаю тебя видеть… — Но ты пришла, — улыбаюсь. Ты пришла на зов моего патронуса, моей лани. Сразу же пришла, зная, что я никогда не причиню тебе вреда. — Ты пришла, — повторяю, и эхо моего голоса тонет в молчании мрачного леса. — Я… — она словно задыхается, не зная, что сказать. — Ты… Ты вынудил меня! — она толкает меня, а я перехватываю её руки. Она вырывается, и я теряю равновесие. Мы вместе падаем на мягкий ковер осенних листьев. Молчание и долгий взгляд глаза в глаза. Тишина сентябрьской ночи неповторима. Робкое касание огненных волос переплетается с её судорожным вздохом. Боязнь навредить, испугать, не уберечь… Боязнь расторгнуть поистине волшебный миг. Боязнь ошибиться. — Все будет хорошо, Лили, — отчего-то я сам теперь в этом уверен. Медленно, почти неощутимо провожу рукой по её щеке. Лили закрывает глаза, и прозрачная слеза достигает моей ладони. Придвигаюсь ближе, и мерещится, будто она тоже тянется ко мне. Все ужасы незначительной теперь войны растворяются в ощущении счастья, подаренного сладостью её губ. Первый и последний поцелуй получается отчаянно-тревожным и слишком коротким, но в то же время чувственным и настоящим. Уже через миг она отталкивает меня, в глазах её плещется ужас, но того мгновения счастья у меня уже никто не отнимет. В памяти всплывают главные секунды жизни и полное ощущение того, что поцелуй был взаимным. Она вскакивает и хочет убежать, но… — Я люблю тебя, — говорю ещё раз, зная, что она меня услышит. — Я тебя ненавижу, — вторит она, но я поднимаюсь и смотрю на неё. Она вновь плачет. — Прости, — полушёпот тает в её глубоком взгляде. — Ты будешь в безопасности, слышишь? — она робко улыбается сквозь слёзы, и эта её почти забытая мною улыбка снова воскресает в памяти. — Ты веришь мне? — Верю, — говорит она совершенно искренне, но вдруг стремительно разворачивается и бежит прочь. — Лили! — окликаю её, зная, что она остановится. — Будь осторожна, — она вздрагивает. Боится. Не за себя — за сына. Она будет прекрасной матерью. — Обещай, — мой голос становится не громче шёпота ветра. — Обещаю, — выдыхает она и оборачивается, словно хочет что-то сказать. — И… Ты тоже, Сев, — в её словах — неподдельная искренность. Мы как будто вернулись в те далёкие времена, когда война была лишь легендой. — Скажи… — замираю, не в силах задать самый главный вопрос. — Ты могла бы… полюбить меня? Если бы не… — поспешно замолкаю, не в силах выразить словами свои чувства. — Зачем… Зачем думать над тем, что могло бы быть? — я поднимаю на неё взгляд, и она не отводит своего. — Я люблю Гарри. И Джеймса, — я всё ещё любуюсь ей, такой красивой и навеки верной любимому. — Прости меня за всё, — подхожу к ней, такой эфемерной теперь. Она улыбается, и я верю, что уже простила. Не могу представить, что жить ей осталось чуть больше месяца. Свет изумрудных глаз успокаивает, даря желанный покой. Я не жалею, что моя жизнь закончилась вот так. Я счастлив, что в моей жизни была хотя бы иллюзия счастья. Счастлив, что ещё помню её светлый образ, её смех и печаль, отчаяние и восторг. Помню каждое мгновение, когда она была рядом. Я очень скоро встречусь с тобой, Лили. Чувствую, как приближается неизбежность, а за нею и вечность. И всё-таки, проваливаясь в забвение, я не могу её забыть. Я помню…