Крылья

      На перекрестке стоял малыш и спрашивал прохожих: «Не вы потеряли крылья?» Я, как и многие, прошла мимо. В интернете сонник пророчил: «Если приснились крылья, значит скоро вы влюбитесь». Бред, последняя, и она же первая любовь, ноет шрамом под левой грудью. Тавро от затушенной в судорогах сладострастия сигареты. Так сильно меня любили, что заставляли просить «еще, еще», и я кричала, от ненависти и боли. Я вырвалась из той клетки, именуемой Любовью. У нее были странные имена — боль, страх, плен. Страх Одиночества и непонимания, плен обязательств и несбывшихся обещаний. Клетка лжи и предательства. Стихия желания в крови. Боль физическая и душевная, когда не различаешь, что больнее. Сегодня я совершенно свободна. Стою на том самом перекрестке, что мне приснился, и попадаю под ливень. Зонта у меня нет, спрятаться некуда. Стою и жду, когда остановится поток машин. Многие водители сигналят, мне, бедолаге. К обочине припарковалась синяя «Ауди». Водитель, молодой мужчина, открывает дверцу. — Девушка садитесь, у вас уже губы посинели. Что видишь во мне женщину? А ее нет, убили, однажды. Любовью. Выходит, раскрывает зонт, приглашает: «Садитесь, согрейтесь». В машине поет «Сплин» — «А любовь — это клетка». От тепла и музыки засыпаю. Я не дам причинить себе боль снова. —Малыш, что было не так,— потом. — Сука! Может и правда. Я просто не хочу привыкать: растворяться от нежности, таять от поцелуев, и плавиться в огне оргазмов. В окно стук, открываю дверь машины, на колени падают капли с бутонов алых роз. — Вам. В голосе усталость. Видно всю ночь провел, с какой-нибудь очередной дурочкой. Что-то говорит. — Я заворожу обманом денег и подарков, сломаю тебя шелковой плеткой ревности. — Замучаешься ломать. Уже ломали, запирая в клетке, кормя суррогатом жизни до тошноты. Мимо проходила жизнь. Пусть без Любви, но настоящая. Наконец расслышала: — Тут недалеко кафе, очень милое место. Есть хочется до колик. Бежим, держит надо мной зонт, сам весь промок, что называется до ниточки. Ем горячие чебуреки, смотрю, как в чашке с куриным бульоном плавает половинка яйца. Жизнь в миниатюре. Сначала будешь радоваться — секс без обязательств. Потом тебя будет мучить вопрос: раз уходит, со мной что-то не так. Сломаешься. Нет, это не месть, это всего лишь самозащита. Кидаю вещи в сумку. — Будет, так как ты скажешь, ты только скажи как! Ухожу. — Ты приползешь ко мне на коленях. Не дождешься, у меня амнезия. Амнезия на всех — хороших, плохих, разных. Я никогда не смотрю им в глаза, чтобы не помнить. — С аварии еду. Тайфуны в Подмосковье, кто бы мог подумать. — Вы из МЧС? — Нет, из «Мосэнерго». — Ночной Дозор? — Я тоже люблю Дозоры! — А я, нет. — А что Вы любите? Красные флажки кричат — замолчи! Вот так палятся. Раскрывают все коды. Обрастая памятью чужих привычек, нравиться — не нравиться. Не приручаюсь. Усталая улыбка. Нежность, доброта — брр, гадость, не верю. Допускаю непростительную глупость — поднимаю глаза от небритых скул. В его взгляде Сострадание. Любовь — болезнь, но у меня был хороший доктор. Девочка выздоровела. Дождь не кончается. — Ну что, к тебе? Удивлен. Уснул, ничего не требуя: ни душу, ни тело. Странно и не привычно. Прижался к спине, целует в плечо. Нет, не пробьешь на ласку, я бронтозавр, я носорог! Я зверь, Вот сейчас встану и уйду, в дождь. Но сил подняться нет, проваливаюсь в сон. Теплые носки, чай с малиной. Любовь забота — и этот номер не пройдет. Но так щекотно в носу. — Я просто от температуры всегда плачу. — Я тоже. Мужчины плачут не от боли. Когда любовь-вселенная, вдруг обрушивается на них, они прячут слезы благодарности, за то, что это, случилось именно с ними. Но рабами чувственности нам не стать. Безжалостно режу по живому, когда еще во влажной истоме пребываем оба. Ты счастлив, а я уплываю на остров. Мой остров — одиночество, моя душа — крепость. Просыпаюсь за полдень. Постель пуста. На цыпочках, чтобы не услышал, в коридор. — Где туфли? — Они расклеились от дождя. Отнес в ремонт. — Откуда такая забота? — У меня была уже одна такая. Уходила, приходила, когда вздумается. — Женщина — кошка? — Нет, просто кошка, серая такая, самая обычная. Ходил с ней к ветеринару, отморозила уши. И роды принимал. И так десять лет. — Где она? — Умерла. У тебя глаза, зеленые, может ты и есть, она? Никому и никогда, до этой встречи, не рассказывала о той, первой любви. Протянул руку, в раскрытой ладони ключи. — Я буду ждать, потому что люблю. Наш сто тридцать седьмой день. «Мы создадим с тобой пространство Любви. Любовь подарит нам крылья, чтобы там парить. Но надо открыть Душу, чтобы мы услышали музыку друг друга. И конечно дать Надежду, что это раз и навсегда. Будет легко, или тяжело — без этого, я не смогу уже, как бы там ни сложилось у нас. Ты моя жизнь, моя душа. Пусть будет много, много Любви, вокруг тебя и в тебе». Дверь в клетке захлопнулась, но за спиной у нас крылья.