Неувядающий

День 1. Меня выписывают. Окружающие кажутся на удивление дружелюбными и милыми. Мой лечащий врач назначает мне еженедельную консультацию с психоаналитиком. Он будет контролировать моё состояние. В будущем, когда я вновь вольюсь в социальную жизнь, встречи можно будет сократить до ежемесячных, а позже и совсем отменить. Я рад своему выздоровлению. Некогда мой товарищ по отделению рассказал, как я говорил, что никогда не вылечусь. Как я был в отчаянии. Я этого не помню. Оно и к лучшему. Возвращаюсь домой. Через неделю я смогу выйти на работу, в университет. Надеюсь, обо мне не будут ходить слухи. День 2. Наконец-то я в своей квартире. Тут странный запах. Приятный, родной. На рабочем столе и кое-где на полу разбросаны бумаги и книги. Навевает чувство ностальгии. Док говорил мне избегать этого. Это может привести к восстановлению стёртых воспоминаний. Решил прибраться. Лучше не заострять внимание на записях, текстах и заметках на бумагах. Делаю всё небрежно, но довольно продуктивно. Через несколько минут от былого уюта и запаха бумаги не остаётся и следа. Избежать нежелательных текстов из книг, прочитанных в прошлом, будет сложно — с этим связана моя работа. Думаю, это не критично, учитывая моё нахождение под постоянным присмотром врача. Немного осваиваюсь в квартире. Отвык. С приходом ночи ложусь спать. Скучно. День 4. Неделя подходит к концу. Тянется слишком долго. Я уже мечтаю о своём выходе на работу. За эти дни не произошло ничего необычного. Купил еды, научился готовить пару новых блюд, обустроил дом. С соседями пообщался. Как нормальный человек. Действительно нормальный. Уже сомневаюсь в нужности того, что я пишу. Когда я стану реже ходить к доктору на проверку, скорее всего, я совсем брошу ведение дневника, которое предложил мне мой психиатр. Зачем — я так и не понял. На плановую медицинскую консультацию я иду уже завтра. День 5. Встретился с доктором. Он попросил показать ему записи, что я делал, после чего порекомендовал делать их как можно больше — видимо, с прекращением ведения дневника придётся повременить. Потом доктор начал задавать вопросы о моём самочувствии. Он отпустил меня совсем скоро. Вечером я всё-таки решил купить себе новую книгу. Скоротать выходные. Хорошо, что книжный магазин находится неподалёку от моего дома. День 8. Сегодня я выхожу на работу. Ура! Лёгкое волнение присутствует. Но всё пройдёт хорошо. Как и всегда. Я уверен. Сегодня я действительно переволновался довольно сильно. Несмотря на то, что лекции прошли достаточно удачно, к концу дня у меня появилась лёгкая головная боль. Давление скачет… Как-то рановато, в мои-то годы. Ладно, хватит помирать! Может, нужно возобновить занятия спортом? Записаться в бассейн, например. День 13. Головные боли усилились. Вести лекции стало довольно проблематично. Надеюсь, это временно. День 14. Осень — красивое время. Док выглядел озадаченным, когда я сообщил ему о головных болях, но, вообще, он сказал, что, возможно, это побочный эффект от принимаемых таблеток. Он выписал мне ещё одни таблетки от головной боли и на всякий случай порекомендовал побольше общаться с людьми, дышать свежим воздухом, ну и высыпаться. Времени терять не стал: при выходе из больницы помог медсестре собрать уронённые ею в спешке бумаги, совершенно случайно завязался разговор: так и познакомились. Зовут её Амая Картер. Иду на прогулку с Амаей. Я пригласил её в парк — не лучшее место свиданий для взрослых людей (я пока на мели), хотя, это и не свидание. Я ставил себе цель найти не спутницу, а приятного собеседника. Вернулся. Амая — милая и умная девушка. Ложусь спать. Головная боль всё сильнее. Выпил три таблетки вместо двух. Запил обезболивающим. День 16. Без обезболивающего лекции вести невозможно. Голова начинает в буквальном смысле гудеть. Как будто кто-то сверлит её изнутри. Я проснулся весь в поту. Сердце стучало, как бешеное. Мне приснилось что-то ужасное, но я не помню, что именно. День 17. Этот грёбанный доктор ничего дельного не говорит! Как можно обращаться так со своими пациентами?! Пошёл он. Продолжу вести дневник на всякий случай. Я ходил к другим врачам, но мне никто не может помочь. Буду надеяться, что это и правда один из побочных эффектов. День 20. Из-за головных болей я не могу спать. Беру отгул. Хватает сил только на то, чтобы бесцельно пялиться в потолок. Только что произошло нечто странное. Я вышел в магазин за обезболивающим в довольно позднее время и встретил Амаю. Она была ужасно бледной, так что, я предположил, что она больна, но тогда она посмеялась в несвойственной ей манере и лишь подшутила надо мной. Взгляд у неё был странный. Проводил её до дома. Она пригласила меня в гости, но я отказался — не до этого сейчас. То, что мне показалось, что она обиделась — не так важно. Важно то, что она сказала, что на самом деле её зовут не Амая Картер. Почему имя Амабель Свансон кажется мне таким знакомым?.. На вопрос, почему при первой встрече сказала чужое имя, она лишь усмехнулась и ушла. День 21. Мне удалось уснуть, но спал я плохо. Снились кошмары. Мне страшно. Беспричинно. Я не понимаю, что со мной происходит. Мне страшно сидеть дома, мне страшно открывать книги, мне страшно. Страшно. День 22. Перечитывая дневник, я понял, что многие моменты, описанные здесь, каким-то образом стёрлись у меня из памяти. Теперь буду на всякий случай носить его с собой. Мне нужно к доктору. Срочно. День 23. Все как один, включая моего старого доктора, твердят о том, что мне нужно прекратить принятие всех препаратов. Как так? Даже на мои возгласы о том, что я схожу с ума, они лишь пожимают плечами. Доктора, которые, подобно Амае… Амабель, обладали одинаковой бледной кожей и насыщенными светло-синими глазами. Эти глаза, эти взгляды — самое страшное из всего, что я когда-либо видел за всю жизнь. Я схожу с ума. Шахты. Шахты. Шахты. Я не могу спать. День 24. Я скоро не смогу вести лекции. Каждый день в зеркале я вижу, что моё отражение становится всё хуже и хуже. Я не протяну так долго. Сегодня на занятиях в аудитории мой взгляд упал на человека, которого я не видел на лекциях ранее. Те же глаза. Та же кожа. И чёрные волосы, на фоне которых кожа кажется ещё белее. И… Он улыбался. Улыбался, смотря на меня. Под напором его взгляда я не выдержал и вышел из аудитории. Я увольняюсь. Я не знаю, что мне делать. Кто меня спасёт? Меня некому спасти. Я глотаю таблетки, чтобы заглушить боль. День 25. Я не могу спокойно сидеть дома. Я не могу спокойно выйти на улицу. Мне страшно. Листаю книги. На каждой странице красными чернилами написано моё имя. И слово «Помогите». Голова раскалывается. Я слышу чей-то шёпот. С каждой секундой шёпот становится всё быстрее и громче. Я не могу разобрать ни слова. День 26. Я сегодня не спал. У меня нет сил. Больше ни на что нет сил. Спасите ме Я слышу чей-то голос. Он просит меня написать здесь его имя. Кларенс. Это меня ты видел в аудитории тогда. День 27. Я забываю, как меня зовут. Голос в голове — Кларенс — говорит, что так и должно быть. Но так не должно быть. Как меня зовут? Филипп Лафреск Филипп Лафреск Филипп Лафреск Филипп Лафреск Филипп Лафреск Филипп Лафреск Филипп Лафреск, Филипп Лафреск Филипп Лафреск Филипп Лафреск Филипп Лафреск Филипп Лафреск Филипп Лафреск Филипп Лафреск Филипп Лафреск ФИЛИПП ЛА Записывай то, что я говорюпомогите Ну же, будь хорошим мальчиком. Помогите. Ты умираешь, Филипп. Ты сходишь с ума. Как меня зовут? С таким состоянием ты не протянешь долго, мартышка. Твоему телу нужен разумный носитель. Почему все стены исписаны красными чернилами? ЭТО МОЯ КРОВЬ? Мы с тобой станем единым целым. Смотри. Вот я перед тобой. Ты видишь меня, но я не имею материальной оболочки. Записываешь? Молодец, мартышка. Ты поможешь мне получить физическую связь с этим миром. Мне нужно твоё тело. Нет. Пожалуйста. Мы будем с тобой всегда вместе. Пожалуйста. Помогите Тебе станет лучше. Мне больно. БОЛЬНОБОЛЬНОБОЛЬНОБОЛЬНОБОЛЬНОБОЛЬНО БОЛЬНО День 28. Теперь я понял, что это — всё, чего я хотел и желал. Всю свою жизнь я мечтал об этом. Теперь мне хорошо. Теперь нам хорошо.

Кларенс.

День 30.