Ловец снов

рыжая копна волос падает на лицо. нет, это другое, уже как недели две нет и намёка на рыжий цвет. солнце не слепит глаза, птицы не щебечут, и тёплый ветерок не задувает в форточку; только угрюмо и грузно свисают розоватые, или даже бледные, трупно-сиреневого цвета шторы, на которых красуются фиолетово-синие цветы, как губы у метвецов, причём цветы эти расположены кверху ногами: повешены по неосторожности, но никто их так и не перевесил; по всей комнате бардак, а из-за настольной лампы отбрасываются замысловатые тени, точно коряги или болотные посохшие от неплодородности деревья, которые навевают тоску. тоску навевают и результаты чужого труда — карандаша и мысли, красок; точно безумный художник с множеством личностей начертал свою жизнь на стенах, на деле — жил многими жизнями. глядит на шторы усталым взглядом и всё чаще прикрывает глаза, то вдруг вздрогнет из-за падения будто бы, снова взглядом поймает могильный цветок, что отпечатался где-то там, на сетчатке, потом выругает себя, опять прикроет глаза… свет через них почти не пробивается и не будит, а вместо тёплого ветерка щиплет за щеки мороз, но не шутя, а зло, так и норовит сделать побольнее. безымянный распахивает глаза — изо рта при выдохе валит пар, словно в минус тридцать отключили отопление, хотя на улице минус десять, а трубы работают исправно. опять замерзает грудная клетка. изнутри. опять ругается на себя, садится писать. кому? зачем? скоротать время, пока ждёт чего-то, чёрт знает, чего, ему и самому неизвестно. пишет, пишет, и вдруг, словно озарение, ему приходит мысль, которую он выводит аккуратным почерком, улыбаясь: он умирает. это умирание.