До последней точки.

«Пак Чимин, это очень глупо, но мне правда надо сказать, или написать это. Дело в том, что твои ноги волосатее, чем мои, но лицо у тебя просто ангельское. А еще пресс, накаченные ноги, бицепсы, трицепсы и просто прекрасная душа, подходящая только пятилетнему мальчику, у которого еще пока что не растленный мозг. Я всегда думал, а чем же я отличаюсь? Я такой щупленький, и скорее всего не такой милый. Голос у меня не такой прекрасный, но это круто, когда ты репер. А еще ты полный дурак. Ну это ты сам, конечно, знаешь, Пак Чимин. Я пишу это, и ты просто не представляешь, как я смущаюсь. Я пишу и пишу не по теме, потому что главную мысль сказать трудно, и скорее всего ты увидишь ее только в конце. Но погоди, тебе стоит все прочувствовать, поэтому читай все, либо получишь подзатыльников. Когда я впервые видел тебя, то я подумал „неужели ОН будет с нами в группе?“. Ха, я ведь хотел, чтобы было все по свэгу, но ты Пак Чимин-чертово отродье милоты, ты знал? Но когда ты запел я понял, что хочу слышать твой голос сегодня и завтра. И я жалел, что не слышал его вчера. Думаю, было бы неплохо, если бы мы стояли на сцене вдвоем. Твой голос и мой реп. Это как инь и янь, понимаешь? Но кроме голоса, как я уже сказал, у тебя просто душенька хорошего человека. Может, я и кажусь грубым, но каждый раз, когда ты придуриваешься в голове у меня „прекрати, пожалуйста, ты слишком мил“. А еще тебе стоит реже будить меня, потому что бить тебя не очень-то и хочется. Не понимаю, что за сопли я сейчас развожу. Чимин, просто зайди ко мне, когда прочитаешь это ладно? Ты мне не безразличен.» Это был конец. Все это Чимин читал низким голосом Юнги, и последнее предложение отзывалось эхом в ушах. Лист был лишь наполовину заполнен, и Чимин наверняка бы не выдержал читать все это, если бы был записан весь лист и точно бы получил подзатыльников. Но до последней точки, внимательно, въедаясь в каждое слово, иногда перечитывая, он читал. И как только в его голове голос Юнги оборвался, то он сразу, не выпуская лист из рук, побежал в ту комнату, где создает свои шедевры Мин Юнги. К слову, именно в эти моменты Чимин считал, что это записанный наполовину искренними словами лист- шедевр, ведь Юнги переписывал наверняка его не раз. Не постучавшись (а обычно надо), он влетел в комнату, где сидел к нему спиной сам Шуга. Чимин открыл рот, успевая произнести только первые буквы своей душещипательной речи, как его оборвал тот самый низкий голос, каким он до конца читал письмо, адресованное ему: — Хорошо написано, Пак Чимин? — Великолепно.