Точка невозврата

Я зашёл в «Душистые Хрестики», сел в углу возле окошка, лениво разглядывал посетителей и вспоминал, как встретился тут с Хабой Хэном. Благодаря этой истории мы с Шурфом впервые тогда совершили обмен Ульвиара. Я смог побыть им, а он - мной. Я вспомнил, как странно и удивительно мне было в его шкуре, как я чувствовал безумие Рыбника, клубок его странных жадных чувств, и как холодный рассудок невозмутимого Лонли-Локли гасил эти агрессивные животные порывы, сколько сил и труда им стоило уравновешивать друг друга. И ещё был кто-то третий – тот самый настоящий Шурф, которого я видел только на Тёмной стороне, беззаботный и спокойный, улыбающийся, ни с кем и ни с чем не борющийся Шурф; такой, каким я его узнавал - Шурф, который любит лежать на дне моря и способен перемазаться мороженым, который умеет рассеянно чихать, засмотревшись на солнце и напевать под нос навязчивую песенку. Такой вот Шурф, который жил когда-то давным-давно и сейчс снова потихоньку просыпается в своём теле. Улыбаясь своим воспоминаниям, я послал ему зов: «сегодня вечером я отправляюсь в Тубур». Ответом мне была гробовая тишина. «Шурф??!!» «Я просто думаю, Макс, и не знаю, что тебе ответить. Наверное, это хорошо.» Улыбка резко сползла с моего лица: вот он же знает, что я бешусь, когда он такой отстранённо-вежливый - и всё равно так делает. «Шурф!!!!!!» - в свой мысленный крик я вложил всё негодование, на какое был сейчас способен. « Макс, у меня сейчас сидят пятеро служащих Канцелярии Скорой Расправы и общаться с тобой мне очень затруднительно» - и уже, хвала магистрам, более тёплым голосом: «я освобожусь через час, и мы обязательно поговорим, приходи в Иафах пить со мной камру». Я всё ещё злился, поэтому коротко буркнул: «хорошо» и отключился. Отключилось и моё благодушное настроение. Я хотел побыстрее увидеть Шурфа и спросить наконец, какого драного магистра вообще происходит, но ребятки из Канцелярии Скорой Расправы – это дело серьёзное. Я тяжко вздохнул и уже было думал отправиться в Мохнатый Дом, как неожиданно сам для себя зажмурился, сделал шаг - и оказался в саду Иафаха. Открыл глаза и увидел прямо перед собой милую старушку, которая смеясь смотрела на меня, уперев руки в бока: - Макс-Макс, а ведь когда-нибудь же застрянешь так, дырку над тобой в небе! Ах, ну да, я и забыл, что сад леди Сотофы Ханнемер, самой грозной ведьмы этого Мира, заколдован такими страшными заклинаниями, что ступить в него без приглашения совершенно невозможно. Я улыбнулся и ответил её же словами, которые она когда-то говорила мне при схожих обстоятельствах: - В прах не рассыпался, жив остался и даже нога в стене не застряла. Она звонко расхохоталась и крепко обняла меня: - Ну что, горемычный, истерзался уже любовью и виноватостью, да? – сказала она тепло, глядя на меня, как на любимого непутёвого внука. - И откуда Вы всё знаете, леди Сотофа? - Да работа у меня такая - всё про вас, глупых мальчишек, знать. Мы сели в её уютной беседке, оплетённой местной разновидностью вьюна. На низком столике тут же появились кружки с камрой, вазочка с печеньем и ещё одна – с чангайским чёрным вареньем. - Ну что ты маешься, ты ведь с самого начала знал, что Кимина племянница тебе не пара, – заговорила леди Сотофа. - Что ты на меня так смотришь, ведь знал! Или встреча в Квартале Свиданий тебя ничему не научила? Думал обмануть Судьбу? Так знаешь ведь, что занятие это бесполезное. - Кажется, знаю. - Впрочем, у тебя пару раз это получалось, вы, Вершители, парни особые. Но, видишь ли, Судьба тоже барышня, и барышня избирательная. С Судьбой как в крак играть - выигрыши всегда компенсируются проигрышами, и наоборот. Тот, кто более везучий, выигрывает больше, но проигрывать всё равно приходится. Всем. Рано или поздно… - Так или иначе, - подхватил я уже давно набившую оскомину присказку. - Ты смотри, помнит! - леди Сотофа улыбалась. – Давай-ка, вот выпей камры, а то у тебя такое лицо, как будто бы ты только что чвах жевал. - Кого жевал? - я недоумённо поднял брови. - Чвах. Такая кисло-горькая, но страшно полезная дрянь, растение такое, - пояснила она. Я растерянно взял предложенную чашку и уставился в одну точку. Гм... да, в сегодняшнем дне определённо был какой-то чвах. Мало ли у нас в Тайном Сыске было раньше происшествий и приключений, но сегодня… сквозь все волнения дня совершенно чётко ощущался кисло-горький чвах. - Макс, не стоит уж слишком переживать из-за того, что тебя все так любят, - мягко сказала леди Сотофа. Я очнулся и посмотрел на неё: - Переживать из-за того, что любят? - Ты слишком боишься его потерять и цепляешься за него, как за спасательный круг. Так вы потонете оба. Бойся потерять себя, Макс, и свою собственную судьбу, потому как Судьба – ревнивая барышня, если ты ею пренебрегаешь и слишком любишь кого-то другого, она всячески стремится у тебя это отобрать. Не растворяйся в нём, не давай ей шанс. А про Меламори, даже и не думай, и перестань уже мучать себя. У неё совсем другая судьба, не с тобой. А глупой девчонке всё кажется, что она в тебя влюблена, эх... но невозможность любви даёт хорошую возможность для магии, а магия даёт крылья, вот поэтому она и улетела. Леди Сотофа снова глянула на меня, увидела, что мой чвах по-прежнему на месте, обняла меня одной рукой и погладила по голове как маленького. Мне тут же стало легко и спокойно, так, как будто бы я давным-давно знал все тайны и совсем их не боялся. - Вот так-то лучше, да, Макс? Я молча кивнул, понимая, что без ворожбы тут явно не обошлось. Ну и ладно. Когда на душе так спокойно, грех жаловаться. Леди Ханнемер радушно улыбнулась: - А теперь брысь к своему Великому Магистру, небось, он заждался тебя уже! - Спасибо, леди Сотофа, что бы я без Вас делал! - Иди уж, мальчишка, - она звонко засмеялась и замахала на меня руками. И я шагнул Тёмным Путём прямо в кабинет Шурфа, конечно, тут же забыв, что выйти из сада леди Сотофы живым, не рассыпавшимся в пыль и с обеими ногами – большая удача! Грешные магистры, как же он красив! Кажется, я никогда не перестану любоваться им! Оплот совершенства и безупречности: идеально сложенные в стопку самопишущие таблички, жёсткий стул, прямая спина, бесстрастное выражение лица, на столе - ничего личного и лишнего. И, конечно, мне тут же захотелось нарушить эту безупречность, в которую я слишком не вписывался. Я уселся прямо на идеально чистый, без единой пылинки стол и, улыбаясь, смотрел, как по его лицу тоже расползается улыбка: - Макс, ну что ты творишь! Нужно было предупредить что ты придёшь прямо сейчас, а если бы у меня кто-то был? – пытался он меня урезонить, но как-то без особого рвения. Не говоря ни слова, я потянул его за ворот магистерской мантии, наклонился и поцеловал. Я так успел соскучиться по нему с утра, что мне было совершенно всё равно, если кто-то посмеет нарушить наше уединение - испепелю! Быстро и качественно. Краем глаза я успел увидеть, как он чертит рукой в воздухе за моей спиной какую-то фигуру, очевидно, запечатывая заклинаниями дверь. И встаёт, и тянется ко мне, обнимает, ерошит мои волосы длинными пальцами, смотрит своими невозможно-пепельными глазами, прозрачными как речная вода. И в них столько кристально-чистой, затопляющей всё нежности и почти нестерпимой любви! Какой он в этот момент беззащитный... и весь мой - от макушки до плоских подошв. Шурффф… у меня перехватило дыхание. Шурф, Шурф… я шепчу ему в губы, обвивая его стройное тело руками и ногами, мне хочется быть как можно ближе, прижаться к нему как можно теснее, быть с ним, слиться с ним воедино. Его дыхание тоже сбивается… я неотрывно смотрю в расширенные чёрные зрачки, затуманенные желанием. Он обхватил моё лицо ладонями, прижался лбом. Его глаза так близко, весь мой мир сейчас – это его бездонные глаза. И я слышу его шёпот, на выдохе, прямо мне в губы: - Возьми меня, - не мигая, внимательно, прося, растворяясь во мне, - возьми меня, Макс… Сердца мои не выдерживают, сбиваясь на какой-то сумасшедший, ликующий, дикий ритм, и я выдыхаю в ответ: - Да!!! И мы оба оказались на мягком ковре. Я стянул его руки за спиной полой его же мантии. При желании, он легко мог вырваться, но, нет, не сейчас. Сейчас решаю я. Я развёл ему колени в стороны. Мои оба сердца бешено колотились от такого зрелища и от ощущения безграничной власти над ним. Каким податливым, он, оказывается, может быть, лепиться послушной глиной, плавиться горячим воском в моих руках. Ощущение что я могу с ним сделать всё, что захочу, просто сводило меня с ума. Его сбивчивое неровное дыхание, разведённые в стороны ноги, полная покорность всем моим действиям! «Да что ж ты делаешь со мной, Шурф!!!» - молча возопил я - и услышал в своей голове: «Возьми меня». Я чувствовал, как под моими руками поёт его стройное тело, отзываясь на любое прикосновение тонкими струнами, как, как горит желанием всё его существо, как ему топко и жарко… и я не спешил. Мне хотелось истомить его на медленном огне: до горячей мУки оголённых нервов, до бешеного пульса, довести до предела - и ещё чуть-чуть дальше. Его тело выгибалось мне навстречу нетерпением и жаждой: «Макс, я хочу тебя, Макс…» Он сцепил пальцы за моей спиной до белых костяшек, потому что ему было больно, когда я входил в него, но он позволил этой боли быть и длиться, а я двигался медленно и осторожно, бережно и трепетно - так же, как старался входить и в его жизнь. Глядя на меня в упор лихорадочно блестевшими глазами, Шурф с силой притянул меня к себе, чтобы я вошёл глубже, и тут же вцепился мне в плечо своими сильными пальцами, впился ногтями, испещрёнными чёрными рунами, закусил губу. Как головой в омут, я окунался, проваливался в этот невозможный сладкий жар его откровения. Он отдавал себя целиком, без остатка, наши дыхания и стоны стали единым, головокружительно полным целым - до самого-самого края и ещё чуть-чуть за. *** Через полчаса я сидел на подоконнике у него в кабинете, временно став невидимым, и наблюдал за тем, как безупречный Великий Магистр отдаёт распоряжения младшим служащим. Я почти самодовольно хихикал про себя, глядя, как он надменно и требовательно вскидывает бровь, и как младший магистр, здоровенный детина, тушуется под его взглядом. Сейчас Шурф был сама безупречность, идеал орденской власти: строгий , но по-отечески внимательный взгляд, по-прежнему гладкий, без единой пылинки стол, жёсткий стул и прямая спина, идеально уложенный тюрбан и белоснежная мантия, которой совсем недавно, вот буквально полчаса назад, были связаны его же руки. Я вспомнил его шёпот: «возьми меня» и, видимо, вздохнул громче обычного, отчего и детина, и Шурф скосились в сторону подоконника, детина - недоумённо, Шурф - сердито. Я, увидев их растерянные лица, чуть не заржал в голос, но вовремя одёрнул себя и затих. А потом, снова оставшись наедине, мы пили великолепную камру и я рассказывал Шурфу всё, что узнал от Джуффина об исчезновении Меламори. И, немного смущаясь, о том, что сегодня вечером отправляюсь в далёкий сонный Тубур - кстати, а вечер-то вот он уже... - Макс, я всё понимаю, - голос Шурфа был спокойным в противовес моему мечущемуся взгляду, пока я раздумывал о том, ну какого драного вурдалака я сказал Джуффину, что нужно отправляться сегодня, ведь могла бы быть ещё одна наша ночь! Не сидится мне, видишь ли, перед камином, надо найти приключений на свою задницу! И тут же снова обозвал себя ленивым бюргером и устыдился. Кажется, Шурф без слов понимал все мои метания, потому что подошёл ближе и положил свою тёплую ладонь мне на плечо: - Макс, тебе нужно ехать сегодня. Это правильно, я никуда не денусь, – и губы его дрогнули в улыбке. - Обещаешь? - От тебя деться - задача довольно затруднительная, Вершитель, - он обнял меня со спины. - Так что не волнуйся, - и поцеловал в затылок. – Кстати, вы будете добираться по морю? Или пройдёте Тёмным Путём? Ох, да, я же ещё с Нумминорихом не договорился и собраться же, наверное, как-то надо! Или нет? И зачем нам по морю, когда Тёмным Путём ррраз – и ты уже там? Хотя с Нумминориха станется: он так любит запах моря и корабля, что запросто уже мог сговориться с капитаном какой-нибудь быстроходной шикки. Не то, чтобы я был сильно против, просто мне не хотелось провести, ну скажем, полгода в рабочей командировке. Я почувствовал, как меня захлёстывает преддорожный азарт, как я снова становлюсь беззаботным и лёгким, всегдашним перекати-поле. Я обнял его крепко-крепко, уткнулся носом ему в шею, поцеловал и быстро вышел из кабинета. Над Ехо уже сгущались сумерки, а у меня столько дел… как говорится, менкал ещё не валялся. Никакие менкалы нигде не валялись.