Желание

Я смотрю на него. На его сияющую улыбку, на его весёлое непринуждённое лицо, на его руки, которыми он усердно жестикулирует, рассказывая очередную историю, произошедшую с ним. Помимо меня его слушает ещё четверо, но на них я не обращаю ровно никакого внимания, пленённый образом лучшего друга. Слушаю глубокий низкий с хрипотцой голос, не разбирая слов, всматриваюсь в Акиру и разглядываю, словно вижу его первый и последний раз в своей жизни. Смотрю и просто умираю от желания. От простого, но такого выжигающего изнутри, словно кислота разъедающего внутренности, ломающего каждую кость желания. Желания обладать этим человеком. Заставить его подчиниться себе, заставить его полюбить меня. Казалось бы, что может быть проще. Акира не знает. Не знает ни того, что я по уши в него влюбился, словно какой-то подросток, ни того, что во мне с каждым днём растёт то жгучее, опаляющее разум и заставляющее меня воображать всякие картины с его непосредственным участием, когда я дрочу в туалете или дома, проснувшись от очередного эротического сна, желание. Не знает мой друг и того, что я засматриваюсь на него, не могу оторвать взгляда от его лица, шеи, рук, задницы, да и вообще не могу заставить себя не смотреть на него. Иногда мне хочется послать все свои идиотские страхи куда подальше и припасть губами к его губам, обхватить руками его лицо, соблазнить, признаться, заявить, что он принадлежит мне, но меня останавливает то, что Аки после этого меня просто возненавидит. Он не скажет мне этого, но крепкая дружба, которая держалась долгие годы, разрушится в считанные дни. Я не хочу терять Акиру. Пусть я буду просто лучшим другом, немного недалёким забавным весельчаком Койю, который выручит из любой передряги, заступится если надо, всегда поможет и поймёт. Пусть мы будем сидеть вечерами за одним столом у меня или у него дома, будем смеяться над общими воспоминаниями, он будет счастлив, а я как и всегда буду чувствовать, как внутри всё подыхает. Но я буду продолжать улыбаться, смеяться через силу, превозмогая ту острую боль в груди и пытаясь контролировать свои дрожащие руки, которые так и тянутся к Акире. Контролировать свои мысли, желания и фантазии, которые уже давно живут отдельно от меня. Всё моё существо тянется к Сузуки, как к магниту, и я в жалких попытках сдержать своё желание, буду избегать его, или наоборот, остервенело искать с ним встречи. Сколько бы мы не виделись — мне всё мало. Я хочу постоянно видеть его возле себя. Хочу, чтобы он был моим и только моим. Хочу, чтобы он втайне желал того же самого, что и я. Хочу обладать им, хочу, чтобы он отдался мне весь без остатка. Я смотрю на друга, а в голове только его голос, с сожалением и жалостью повторяющий одну и ту же фразу, сказанную почти месяц назад. Сказанную приглушённо и по-пьяни, когда я признался ему и даже поцеловал. Про этот случай Аки, естественно, забыл. Но я, несмотря на то, что был ужасно пьян, до сих пор помню тот вечер во всех подробностях. «Койю, пойми, я люблю тебя как брата. Ты всегда будешь моим лучшим другом, что бы ни случилось. Но я не могу ответить взаимностью на твои чувства. Прости.» Да катись ты в Ад со своим «прости», Аки. Катись с этими твоими речами, с этой блядской жалостью и сожалением, с этим твоим «люблю тебя как брата». Мне нахер не нужна твоя братская любовь. Мне нужно, чтобы ты стал моим и только моим. — Перерыв окончен, давайте ещё порепетируем часок, и потом по домам, — словно сквозь вату я слышу уставший голос лидера, и возвращаюсь в реальность. Акира смотрит на меня с лёгким непониманием и одними губами спрашивает: «Что случилось?». Случился ты, Аки. Случилась эта непонятная извращённая любовь с нездоровым желанием обладать своим другом как какой-то вещью, случились частые походы к Широяме домой, где я пил как настоящая сволочь и проклинал тот день, когда больше двадцати лет назад встретил скромного, но весёлого паренька с тёмными как смоль волосами, завораживающими глазами и с красивым именем «Акира». Именем, которое я так ненавижу и так люблю сейчас, будучи взрослым мужчиной, именем, которое я уже который год хрипло и тихо выстанываю сквозь зубы, и которое так часто произношу, растягивая, словно пробуя его на вкус. Естественно, ничего из этого я не могу сказать вслух, поэтому мне остаётся сделать как можно более беззаботный вид и только махнуть рукой. Походы к Широяме начались сравнительно недавно — около полугода назад. Тогда Юу, которого бросила девушка, позвонил мне пьяный в доску и попросил приехать к нему домой, чтобы разделить бутылку-другую пива, дабы не проводить вечер в одиночестве. Мы все знали, что Аой не любит оставаться один, поэтому так часто приходит к нам ночевать или приглашает ночевать к себе, лишь бы только не быть одному в пустой квартире. Юу не любил уединение, особенно когда ему было хреново. В тот день было хреново и мне (по уже понятным причинам), и я принял приглашение друга без энтузиазма, но и без особого раздражения. И в тот вечер я, напившись ещё хуже, чем Широяма, рассказал ему всё, что хранил в себе много лет — всю ту боль, что причинил мне Акира, сам того не подозревая, всё смятение, непонимание собственных чувств, постыдное признание в едва контролируемом желании какого-то конченного извращенца и прочие прелести нездоровой неразделённой любви к лучшему другу. Широяма выслушал, сказал, что прекрасно меня понимает и находится в такой же заднице как и я, и объект его симпатий тоже практически не замечает его. Но, кажется, Юу был не настолько пьян, чтобы выложить мне всё, как я сделал это некоторое время назад. В любом настроении, в любом состоянии Аой держал язык за зубами. Поддерживал статус загадочной персоны с проблемами, о которых никогда никто не узнает. Не то что я — безмозглое трепло. «Если тебе надо будет выговориться, приходи, я выслушаю». После этих его слов я искренне возмущался: что же это я — девочка-подросток, которая не может сама справиться со своими проблемами и хочет, чтобы её выслушали? — а потом на следующий день стоял под дверью Юу, давя пальцем на кнопку звонка. Взрослым мужчинам тоже хочется быть услышанными. И Широяма слушал. Чёрт возьми, он был лучшим собеседником из всей группы, и я понял, что только к нему я готов идти, чтобы рассказать о своей главной проблеме. К Акире бы я не пошёл по уже ясным причинам, Ютака стал бы копаться во мне, чтобы выявить корень проблемы, психоаналитик хренов, а Таканори… А Таканори встречается с Акирой, и поэтому я не спешу выговариваться ему. И вот ещё одна из проблем: именно Руки — самая первая из всех преград, именно он стоит на моём пути. Если бы между ними ничего не было, сейчас Акира был бы у моих ног. Да, Такашима, мечтай. С моей поразительной везучестью, даже если бы Мацумото не было в группе, Акира бы бегал за Ютакой или Широямой, а я так бы и оставался в сторонке, был бы таким же лучшим другом, наивным дурачком Койю, на которого Сузуки никогда не обратит внимания… И не подчинится. Первое время я сам себя боялся. Эти мне не присущие мысли по отношению к Акире пугали меня и я старался отвлечься, игнорировать, подавить. Мысли подавить не получилось, теперь приходится контролировать тело. Эта любовь, это ужасное желание не даёт мне покоя, отравляет мою кровь, делает невозможным и бессмысленным всё моё существование. Мне кажется, что когда-нибудь я не выдержу и завалю его, но знаю, что после этого будет. «Прости, Койю, но мы не можем быть вместе». Чёртова любовь, чёртово желание, да будь оно проклято! — Эй, Уруха, полегче, — немного настроженный и насмешливый голос за спиной выводит из транса. Надо же… В порыве злобы кинул стеклянную пепельницу в стену и разбил её. Оборачиваюсь. В курилке мы одни. Он стоит, опираясь на дверной косяк, в зубах сигарета, руки в карманах мешковатых штанов. Взгляд — такой пронизывающий и словно гипнотизирующий. А на губах ухмылка — его всезнающая паскудная ухмылка. Смотрит на меня так, будто догадался. Стараюсь сделать непринужденное выражение лица, слегка улыбаюсь. — И что у нас случилось, Уруха-сан? — спрашивает так, будто, мать твою, знает всё на свете. Сегодня он в хорошем настроении — весёлый, хамоватый и насмешливый. Называет меня сценическим именем… Сука. Зовёт меня «Койю» только тогда, когда случается что-то очень серьёзное. А так хочется услышать своё настоящее имя, которое он с жаром и придыханием будет шептать мне в ухо… Мечтать не вредно, Такашима. — Ничего такого, — отвечаю, а сам еле сдерживаю себя. Схватить его за чёрную футболку, с силой впечатать в стену, выбить сигарету изо рта, жадно припасть губами к шее, лишить воли, обездвижить… Сделать его своим. — А чего это ты тут тогда пепельницами бросаешься? — выгибает бровь, а на этих губах которые я хочу зацеловать, искусать в кровь, — всё та же насмешливая улыбка. Вздыхаю, слегка надавливаю пальцами на виски и собираюсь молча выйти — останавливает железная хватка на предплечье, а в считанные мгновения ставший серьёзным взгляд парализует, лишает возможности двигаться. Если бы и мой взгляд так действовал на него… — Что-то случилось? — о, эта забота и беспокойство, как мило, Аки. — Давай потом поговорим, — стараюсь произносить слова как можно спокойнее, без дрожи в голосе, стараюсь контролировать бешеное сердцебиение и себя самого. Не надо меня провоцировать, Рейта. Не отпускает. Вот же упрямец. — Давай рассказывай, что случилось, — от веселья не осталось и следа. Такой настойчивый и серьёзный… По спине пробегает стадо мурашек, руки начинают дрожать. Как обычно — в самый неподходящий момент я начинаю возбуждаться как какой-то пацан, переживающий переходный возраст. Как же бесит. — Не спал сегодня, — нагло вру, — поэтому нервничаю. — Хватит лгать, — чёрт, проницательный какой. Хотя, чему я удивляюсь, это же Акира. — Девушка бросила? Машина сломалась? Заболел? В семье проблемы? — Нет, подожди, перестань, — стараюсь улыбнуться, но выходит какая-то кривая гримаса. — Ничего не случилось, всё хорошо. — Ну и какого хрена тогда ходишь надутый и пепельницами бросаешься? — тоже повеселел — но я вижу в глазах недоверие. Рано или поздно докопается до истины. Настойчивый. Дверь открывается, являя нам Широяму. Юу, увидев нас, сначала растерянно замирает, но в то же мгновение его губы растягиваются в весёлой усмешке. — Семейная ссора? — проходя мимо нас, протягивает нараспев, Акира меня отпускает, а я готов сбежать отсюда в любую секунду. — Да вот, Койю психует, — ловлю на себе изучающий взгляд Широямы и, передёргивая плечами, выхожу из курилки. Достали. — Где эти лентяи? — лидер недоволен, видимо, тоже не выспался. Таканори прошёл мимо нас по коридору, уставший и недовольный. Мы репетируем почти целый день, на улице стемнело, и мне срочно надо домой. Не хочу здесь оставаться. — Может по домам, а? — Кай устало прикрывает глаза и выдыхает. — Нет смысла тут засиживаться. Всё равно ничего не получается. Давай мы отдохнём, а завтра, собравшись с силами, начнём всё заново. — Да, ты прав, — бормочет, приоткрывает дверь в курилку. — Репетиция окончена, можете уходить. Раздаётся радостный негромкий крик Широямы и заразительный смех Акиры. Кай слабо улыбается и медленно проходит по коридору в туалет. Я уговорил лидера, чтобы он отпустил нас. Хоть что-то радует. Ютака ушёл раньше всех. Я собираюсь ужасно медленно, все остальные — тоже. Таканори стоит в дверях и ждёт Акиру, Широяма неспешно складывает гитары в чехлы, и я чувствую на себе его взгляд — кажется, он следит за мной. Впрочем, Юу всегда наблюдает за мной, когда я чем-то занят. По-моему, с самого начала существования группы я замечал его взгляд — такой прохладный, изучающий, скользящий по всему лицу и телу, будто бы запоминающий каждое моё движение. Сначала я был смущён таким вниманием к своей персоне, но делал вид, что не замечал, как Аой на меня смотрит. И после того, как я всё ему рассказал, он стал прямо-таки неотрывно пялиться на меня. Наверняка он видел моё состояние и всё время кидал на меня странные взгляды, когда я находится близко к Акире. Эти взгляды были будто предостерегающими. Его глаза так и повторяли мне день за днём: «Не подходи ближе, Койю. Оставайся на расстоянии. Он не твой, не принадлежит тебе. Ты знаешь, что он тебя не любит. Отпусти его». Я целиком и полностью согласен с его неозвученными мыслями, но какая-то часть меня — бывшая как раз-таки наивным дурачком Такашимой, — всё ещё надеется на то, что Акира ответит взаимностью. Не оттолкнёт при поцелуе, а прижмёт покрепче и подчинится. Будет моим. — Пока, Койю, — тихо и дружелюбно прощается Така, выходя в коридор. Говорю ему ответное «пока», глядя на выходящего вслед за Руки Акиру. Дверь закрывается, слышны отдаляющиеся шаги и тихий вздох Широямы за спиной. — Всё хорошо? — без особого интереса спрашивает Аой, медленно проходя мимо меня и глядя в глаза. Не особо убедительно киваю, но стараюсь изобразить хотя бы подобие беззаботности и лёгкой усталости. Естественно, он не верит моим слабым актёрским потугам, но ради приличия кивает, делает вид, что всё нормально. Негромко прощается: — До встречи, Койю, — как-то выделяя моё имя и немного растягивая его. Хмурюсь, когда дверь за ним закрывается, и зарываюсь пальцами в волосы. Широяма тоже мучается от безответной любви… Интересно, кто же стал объектом его воздыханий? Миленькая девушка из стаффа? Или кто-то из знакомых вне группы? К сожалению, на этот вопрос я никогда не услышу ответа. Выключаю свет, выхожу в коридор, закрывая дверь, и, погрузившись в свои мысли, выхожу из здания на улицу. На парковке стоит автомобиль Юу, а его хозяин, облокотившись на машину, курит, подняв голову к небу. Машины Акиры и Ютаки нет. Я хотел пойти пешком, но… Может быть, Широ подвезёт? Тут же одёргиваю себя. Я и так ему надоедаю со своей проблемой и кислой миной… К чему ему меня подвозить? Может быть, у него дела, или он поедет к друзьям, чтобы выпить. Не надо ему мешать. Быстрым шагом ухожу. Кажется, Юу меня заметил, кажется, я услышал, как он тихо позвал меня… Но, скорее всего, мне только показалось. Акира, Акира, Акира… Примерно с такими мыслями я вскочил сегодня посреди ночи, проснувшийся весь в поту. Эти чёртовы сны… Лучше бы я вообще не спал. Мы впятером собрались в небольшом ресторане неподалёку от дома Ютаки, сейчас парни о чём-то говорят, но я не могу разобрать. Что-то отвечаю невпопад, смеюсь вместе с остальными, медленно ем, а взгляд сам собой цепляется за Акиру и Таканори, которые сидят напротив. Они так счастливы. Я чувствую огромную вину только за то, что люблю Сузуки, допускаю мысли о том, что он должен быть моим, ревную, когда вижу их вместе… И сейчас снова не могу оторвать взгляда от Акиры, от его светящихся счастьем, нежностью и обожанием глаз, устремлённых на Таканори. Краем глаза вижу, что Юу смотрит на меня предостерегающе. — Хватит, Койю, — сказал он мне вчера, когда я снова пришёл к нему домой. — Я вижу, как ты едва сдерживаешься от того, чтобы поцеловать Акиру, или, ещё хуже, — завалить его. Ты смотришь на него таким пожирающим взглядом, думаешь, это не заметно? Сколько лет ты страдаешь, изводишь себя, тешишь пустые надежды? Хватит, прекрати это. Я не могу смотреть на то, как ты раздеваешь его взглядом, при этом умирая внутри. Пора бы отпустить его, Койю. Освободить его и себя от этого груза. Он видит, что с тобой что-то не так. Рано или поздно он узнает о твоих чувствах, о твоём… Желании. И тогда дружбе настанет конец. Он будет стараться избегать тебя, не подпустит слишком близко. К сожалению, жизнь жестока — мы влюблены в тех, кто на нас даже не смотрит, и от этого чертовски больно. Но надо отпустить. Ты не сможешь всю жизнь держать это в себе, не сможешь сказать ему, как тогда, по-пьяни. Подумай над моими словами, пожалуйста. Не издевайся над собой. Слова Юу повторяются в моей голове снова и снова без остановки. Я понимаю, что должен отпустить. Но так тяжело это сделать, когда Акира, будто издеваясь, всегда маячит перед глазами, всегда врывается ко мне, беспардонно отнимая у меня время и нервы, веселится, шутит, идиотничает, делает всё, чтобы я хотел его. И делает это «всё», сам того не замечая. Я не хочу терять его — такого задорного, весёлого оптимиста, надёжного друга и любимого человека. И сделать своим его тоже не получится. Широяма прав — я должен отпустить. Это будет непросто, это будет больно… — Шима, тебе нехорошо? — заботливый голос Ютаки выводит из оцепенения. — Ты какой-то бледный. Всё нормально? Обеспокоенный взгляд Акиры, хмурый — Юу, и взволнованный — Таканори. — Да что-то… Немного тошнит. Пойду воздухом подышу, — поднимаюсь со стула и быстрым шагом покидаю зал, провожаемый четырьмя парами глаз. Лязг ножек стула о поверхность пола и торопливые шаги, спешащие за мной. На улице сыро и немного прохладно. В груди — какая-то тяжесть, непонятное чувство смятения. И мысль: «Не отпущу. Он мой. Только мой». Как девица-собственница. Чувствую себя полнейшим идиотом. — Ты чего? — рука на плече — словно тяжкий груз, давит на плечо с сокрушительной силой, а внутри нарастает напряжение. Сердце гулко и быстро колотится. Поворачиваюсь к Сузуки, слегка улыбаясь. — Всё хорошо. Мне просто немного дурно. Сейчас пройдёт. Схватить за футболку. — Точно? С силой толкнуть к стене, придавить собой так, чтобы не смог двигаться. Поцеловать со всей горечью и болью, которую я хранил в себе. Искусать губы в кровь, подчинить, заставить быть моим. — Точно, Аки. Получить удар в лицо, поймать на себе презрительный взгляд лучшего друга. Захотеть провалиться под землю, лишь бы не видеть его искажённого злобой и отвращением лица. В глазах словно темнеет. Акира недоверчиво смотрит. «Он узнает», — словно на плече сидит крошечный Аой и с некой долей обречённости и злой насмешки шепчет эти два слова всё громче и громче. — Ладно, тогда приходи, когда лучше станет, — неловко почёсывает затылок и возвращается обратно. Смотрю ему спину, а перед глазами картина, которую никак не могу выкинуть из головы, и голос Широямы, обречённо повторяющий: «Он узнает, он узнает, он узнает…». И маленькая мечта, крохотное желание, которое никогда не осуществится. Та самая картина, что стоит перед мысленным взором. Вот Акира, стоящий передо мной на коленях и преданно смотрящий мне в глаза — он готов выполнить всё, что я скажу, он без памяти любит меня и хочет мне подчиняться. И вот я, властно сжимающий его волосы в своей руке, несколько надменно глядящий на него сверху вниз, и удовлетворённый. Я контролирую его, он принадлежит мне, он мой, наконец-то мой…