Аминь!

Никто в здравом уме не назовет этот город красивым, никто из посторонних, кто прибывает сюда лишь при свете дня. Солнечные лучи не золотят широкие улицы и устремившиеся в высь крыши величественных небоскреб – потому что здесь нет широких улиц, а вместо небоскребов друг напротив друга возвышались угрюмые фасады зданий, достойных картин Босха. Никто не назовет этот город красивым. Потому что его истинную красоту можно узреть лишь с наступлением ночи. Когда луна восходит на небосклон. Когда сквозь дым и смог упрямо прорезается свет холодных звезд - и в их надменном сиянии город преображается, скидывает с себя все маски, показывает свое истинное лицо. Озлобленное, жестокое, уродливое, но... Прекрасное. Укрытое густыми тенями улиц, угрожающей темнотой пустых окон-глазниц. Обрамленное угловатыми изгибами готических зданий. Но все это невозможно увидеть, стоя ногами на земле, глаз не в силах охватить истинное величие города. Чтобы узреть его, чтобы узнать о нем – нужно подняться к небу, где лишь молчаливые каменные горгульи не позволят упасть, когда весь остальной город будет безжалостно тянуть во тьму. И Джейсон поднялся. Из тьмы Аллеи Преступлений – сюда, к вершине, и ветер трепал полы его робы священника. Стоя на спине одной из горгулий, Джейсон смотрел на город – его город – и полной грудью вдыхал его вязкий и тяжелый воздух. И слушал тишину, что воцаряется перед оглушительной грозой. Его гроза – это сирены полицейских машин, сигнализация взломанного банка, пистолетный выстрел. Джейсон услышал последнее – и устремился на звук, ловко перескакивая по крышам, чувствуя приятную тяжесть кадила, скрытого складками робы. Городские тени и капюшон скрыли улыбку на лице – этот город живет, дышит, и он зовет.

***

– Я тебе еще раз повторяю – если я увижу кого-нибудь из твоих шавок на моей земле, я пришлю их тебе по частям с надписью «я тебя предупреждал, гнида клювоносая», – прошипел Черная Маска, тыча пальцем в выпуклую грудину Пингвина. Тот в ярости ловил ртом воздух и пытался выровнять голос, чтобы команда «убить этого ублюдка нахуй!» не звучала поросячьим визгом. Кобблпот посчитал до десяти, сделал дыхательное упражнение. Убедился, что его голос лишился ласкающего слух контр-тенора, после чего оттолкнул Черную Маску от себя острием зонта. – Не смей мне угрожать, сука, а то мои парни могут тебя неправильно понять. – Твои парни могут пойти нахуй, и желательно подальше от моей территории, если не хотят повторить судьбу того терпилы, у которого хватило наглости толкать ТВОЙ товар на МОИХ точках. – Черная Маска со злым весельем прищурился. – Надеюсь, ему пришлась по вкусу та мука, которой он торговал, я лично проследил, чтобы он распробовал всю партию, пока из него не пошла кровавая пена. Кто-то из боевиков Пингвина дернулся, за ним последовали остальные, бойцы Черной Маски в точности повторили действия конкурентов – и вот уже переулок огласило эхо автоматных затворов. Обе банды приготовились открыть огонь.... – Во имя Отца, Сына и Святого Духа, вы что задумали? Боевики застыли и синхронно вскинули головы вверх, чтобы разглядеть обладателя хриплого, насквозь прокуренного голоса. И увидев облаченного в монашескую рясу человека под два метра ростом, половина бросила автоматы на землю и убрала руки за голову. Когда человек начал играючи размахивать увесистым кадилом, автоматы побросала остальная половина. – Святой Отец, какими судьбами? – осклабился Пингвин, раскрыв руки для объятий. – Волей божью и путями господними, что неисповедимы, – ответил человек, и тяжелая цепь кадила обмотала его мускулистую руку. – Но что привело вас, сыновья мои, в сей темный час в эту обитель мрака и нечистот? Какая сила заставила ваши светлые души взять в руки орудия дьявола и направить их друг на друга? Или же моей прошлой проповеди было недостаточно, чтобы изгнать бесов из ваших тел? Несколько бойцов Черной Маски передернулись, вспомнив упомянутую проповедь. От силы и мощи ее слов у некоторых до сих пор срастались кости. – Этот пес, – Черная Маска указал на Пингвина, – не в состоянии держать на привязи своих тупорылых торгашей. Я здесь лишь затем, чтобы любезно попросить его не лезть в мои дела. – Следи за своим поганым языком, черномазый, если не хочешь узнать, что этот «пес» может тебе сделать. – Да? И что он мне сделает? Нассыт на ногу? – Скорее оторву ее и засуну тебе в задницу! – Пингвин в итоге сорвался и завизжал, вот только смеяться никому не хотелось. Черной Маске – потому что собственное бешенство застилало ему глаза. Бандам – потому что те завороженно, точно на ожившую икону Христа, глядели на человека в рясе. – Дети мои, – спокойно изрек монах, примирительно вытянув перед собой руки. Чаша кадила зловеще звякнула, свесившись с его запястья. – Давайте отринем вражду и обратимся к свету. Не время сейчас поддаваться греху гнева, когда великая угроза нависла над нашим городом. Все мы братья... – Не брат он мне! – взвизгнул Пингвин. Монах замолчал и обратил на него внимательный взгляд. – Все мы БРАТЬЯ, – повторил монах. Пингвин тяжело сглотнул. - И покуда великая угроза не миновала наш город, нам следует держаться вместе и молить Создателя о спасении. – О какой еще угрозе ты говоришь, Отец? – скривился Черная Маска, скрестив руки на груди, чтобы никто не видел, что ладони мелко дрожат. Монах славился поистине божественным даром убеждения, а его неоспоримые аргументы могли сразить наповал. Ходил слух, что это именно после встречи с монахом Пугало добровольно прибежал в Аркхем, вырвал у санитара ключи от самой дальней камеры и сам же в ней заперся, без конца бормоча что-то о ладане, полыни и свечах. – О великой, сын мой! – с пафосом возвестил монах. – О той, где обе ваши территории оказываются заминированы и могут сгореть в пламени гнева божьего, если вы не разойдетесь. Черная Маска и Пингвин разом застыли, одновременно подумав об одном и том же - о товаре, деньгах и имуществе, которые оказались под ударом. – Ну, что ты, Отец, зачем же так нагнетать, – нервно хохотнул Пингвин. – Уверяю тебя, как и сказал Черная Маска, мы здесь исключительно для мирных переговоров. Монах выглядел неубежденным. – А автоматы – они так, для аргументирования доводов. – Черная Маска развел руками. – Сам ведь понимаешь – иногда требуется предупредительный выстрел... – Он хотел сказать, убедительная мысль, – поспешно поправил Пингвин. – Уверяю тебя, никто бы не пострадал. Монах устало вздохнул: – По разным берегам разошлись, как океан перед Моисеем, если не хотите, чтобы я наглядно показал вам, как гибла Помпея. В два акта. – Отец, – напряженно произнес Пингвин. – Ты ведь понимаешь, что мои ребята вооружены автоматами Калашникова? – Прекрасно понимаю, сын мой, – спокойно отозвался монах. – Тогда ты так же понимаешь, что от выстрелов из него тебя никакое слово божье не спасет? – Бог не посылает нам испытания, которые мы не можем вынести, – изрек монах. – А для остального есть автоматы из бракованной партии китайского производства, которые вы оба покупали у Смита. – Откуда ты знаешь про Смита? – выпалил Черная Маска, не подумав. Пингвин зашипел на него, но было уже поздно. – Ангелы поведали мне во время утренней молитвы. А посему, если не хотите, чтобы эти иерихонские трубы взорвались у вас в руках, то лучше вам из них не стрелять, а смирено пасть на колени, устремить лики к земле и ждать приезда воинов божьих на сияющих колесницах. И как по команде аллею огласил вой полицейских сирен и топот множества ног. – Это полиция Готэма. Всем не с места, руки за голову!

***

Этот город зовет его. Этот город смотрит на него пустыми окнами-глазницами и ждет, что он сделает дальше. Он укрывает его вуалью из теней. Он прокладывает ему путь, ведя туда, где он нужен больше всего. С наступлением ночи - наступает его дозор. С наступлением дня – он отпирает двери храма, где могут найти приют те, кто так же, как и он, смог разглядеть истинную красоту города.