Я не позволю им покалечить твою душу

Утро. Я не спал всю ночь. Это продолжается уже очень долго, я просто не могу спать, зная, что он может уснуть навсегда. Каждый из нас может однажды заснуть и не проснуться, вот в чём дело. Но почему это подкралось так близко к нему? Я протягиваю руку, не отрывая глаз от потолка, беру телефон. Быстрый набор, его номер — самый первый. Подношу прибор к уху. Гудки. Мелодия, я узнаю её. Его любимая песня.  — Фрэнк? — самый родной, самый любимый голос. — Доброе утро, ты чего в такую рань? Я молчу. Я просто не могу говорить с ним, зная, что скоро он уйдёт. Странно. К горлу подступает ком. Слеза скатывается к подушке, ткань мгновенно впитывает в себя влагу, остаётся лишь тёмное пятнышко.  — Ты звонишь мне каждое утро, потому что боишься, что однажды я не возьму трубку? — после минутной паузы, во время которой я еле сдерживаю всхлипы, говорит Джерард. Мой родной, любимый Джерард. Я киваю в ответ, но тут же вспоминаю, что он не может меня сейчас видеть.  — Д-да, — голос предательски дрожит. Из глаз катятся слёзы, я уже почти рыдаю. — Я боюсь потерять тебя, Джи, правда, не исчезай, прошу! — срываюсь на крик. Истерика. Паника. Боль.  — Прости, но это не в моих силах. Хорошего тебе дня, Фрэнки. В трубке раздаются гудки. Я прерывисто дышу, вскакиваю с кровати и сильно ударяю кулаком в стену. И ещё раз. И ещё. Срываю с шеи кулон, однажды подаренный Джерардом, и… Замираю. Что я делаю? Собираюсь отказаться от него? Удачи мне, конечно, как же. Рассеянно смотрю на покачивающуюся на цепочке кошачью мордочку. Она поворачивается ко мне другой стороной. Череп. Трясу головой, пытаясь стряхнуть наваждение, удивительным образом, это получается. Вешаю кулон обратно на шею. Черепом назад, хотя правильно наоборот. А теперь мне нужен кофе.

***

Прошла пара дней, я до сих пор ни прилёг ни на минутку. Просто не могу. Каждое утро я звонил ему, но не мог ничего сказать. Может, между ним и мной всё кончено, но не между мной и ним, так? Я до сих пор люблю его, хоть и прошло два грёбаных месяца. Диагноз разрушил наши отношения, как и всю мою жизнь. Потому что он был моей жизнью. Воздухом, которым я дышал. Наркотиком, к которому я так сильно привык. Моим любимым сортом алкоголя. Почему люди болеют и умирают, хотя они должны жить дальше, чтобы давать силы другим? Не знаю. Да и вообще, вряд ли кто-то знает. Смотрю на часы. 9:04. Его день рождения, девятое апреля. Каждый день часы показывают его день рождения, ровно на одну минуту. Помню, как он загадывал желания, глядя на это число, как на свечки торта. И дул на часы, и сразу же цифры менялись, наступал «следующий день». Воспоминания, как лезвием по сердцу. Мне страшно. Вне себя от чего-то липкого и противного, охватившего всё мое существо, я хватаю часы и разбиваю их об стену. Опускаюсь на пол, нет, не так, я падаю. Закрываю лицо руками. Слёзы текут из глаз, я их не замечаю. Что такое, почему мне так страшно? Беру телефон. Гудки.  — Доброе утро, Джерард… — начинаю было я. Меня прерывают:  — Фрэнк? — это не его голос.  — Кто это? — настораживаюсь я. Паника нарастает, что случилось с Джерардом?  — Я Майки, его брат, помнишь меня?  — Да. Что с Джи? — не удержался, назвал Уэя-старшего ласковым именем, которое обещал больше не употреблять.  — Вчера вечером его госпитализировали. Он умер сегодня ночью. Прости, Фрэнк, но больше никто не ответит на твои звонки по утрам. Он оставил тебе письмо, когда сможешь приехать? Удар. Ещё удар. Из лёгких выходит весь воздух. Джи умер. Мой Джи, который всегда был рядом, его больше нет.  — Сейчас же. — голос звучит глухо, я не чувствую буквально ничего.  — Хорошо. Жду. — в трубке раздаются гудки. Внутри меня что-то умерло. Что-то, что никогда не воскреснет.

***

Фрэнки. Дорогой мой Фрэнки. Ты знаешь, что я скоро умру. Из-за этого я ушёл от тебя, прости, хотя вряд ли ты сможешь. Я должен был сказать раньше, но думал, что это чувство исчезнет. Я люблю тебя. Сейчас меня уже нет, но есть мой брат, Майки. Я передал ему диктофонную запись одной из твоих любимых песен в моём исполнении. Если захочешь, можешь забрать её у него в день моих похорон. Ты приглашён, знаешь это? В субботу, 31 октября. 19:00 — прощание в морге. Приходи, хорошо? Можешь ничего не говорить, не приносить цветов и не выражать соболезнований. Просто приди, хоть на пять минут. Пожалуйста. И никогда не забывай, что я был… Твоим другом? А может, я был чем-то большим? Был, так странно. Когда я пишу это — я жив. Когда ты это читаешь — я мёртв. Странно и страшно одновременно. Когда ты звонил мне по утрам, я брал трубку, притворялся сонным. На самом деле, ни разу я и глаз не сомкнул. Ты никогда не будил меня своими звонками. Потому что я просыпался раньше. Знаешь, я проверил кое-что. Каждый раз ты звонил мне ровно в 9:04. Ты не забыл. Так не забывай же и меня, хорошо? И помни, что они никогда не причинят тебя боль. Я не позволю им покалечить твою душу. Никому. Ни один вампир никогда не попробует твоей крови, потому что я не позволю, слышишь? Я. НЕ. ПОЗВОЛЮ. Дж Буква «ж» в конце письма смазана. Майки сказал, что когда Джерард писал это письмо, ему стало плохо. Ирония судьбы: человек был смертельно болен и должен был умереть через пару дней, а умер в итоге от банального сердечного приступа. Не могу перестать винить себя в его смерти.

***

Морг. Прощание. Я встаю на колени около его гроба, кладу белые розы на грудь покойника. Наклоняюсь к нему и шепчу: «Iʼll never let them hurt you, I promise». Запечатлев последний поцелуй на его мраморно-бледных губах, я отстраняюсь и смотрю, как гроб закрывают тяжёлой чёрной крышкой. Неожиданно я вспоминаю кое-что, кричу «Стойте!», возвращаюсь к трупу. Аккуратно снимаю с шеи кулон с кошачьей мордой, кладу поверх своего букета. Вот теперь всё. Прощай, Джерард. Ты был хорошим. Больше никто не причинит тебе боль.