Повелитель Воздуха

      — Подъём! Вставай! Поднимайся!       Просыпаться под грохот в дверь, ошибочно названный стуком, и сопровождающийся воплями, долженствующими заменить голос, не самое приятное в жизни. В моей так уж точно.       — Живо! — провизжала тётя за дверью.       Скривившись, пока никто не видит, и в очередной раз пообещав себе расквитаться с тётей после совершеннолетия, я попытался вспомнить, что мне снилось. Надо сказать, что сны мне снятся редко, но если уж я запомнил сновидение, то оно непременно окажется важным. Вроде был полёт, но ощущение воспринималось не таким как обычно, а ещё кажется какой-то грохот, будто камнепад или лавина.       — Ты что, еще не встал? — раздался голос тёти из коридора.       — Почти, — откликнулся я, в очередной раз проклиная темноту и плохое зрение.       — Шевелись побыстрее, я хочу, чтобы ты присмотрел за беконом. И смотри, чтобы он не подгорел, – сегодня день рождения Дадли, и все должно быть идеально.       Ненавижу эту семью!       Наконец-то приведя себя в порядок, выбираюсь из чулана и направляюсь на кухню, готовить шасов завтрак.       — Причешись! — поприветствовал дядя Вернон, появляясь на кухне.       Да-да. Я это слышу каждый день и мне уже год, как откровенно плевать на внешность этого тела. Привычно пропускаю это и ещё кучу всего, кузен Дадли ругается из-за подарков, мимо ушей, отношу завтрак на стол, заваленный свёртками.       Некоторая отстранённость, однако, не мешает мне замечать накаляющуюся обстановку и ускориться в поглощении завтрака. Ненавидеть Дурслей и недолюбливать своё тело можно сколько угодно, но жизнь в нём все же поддерживать стоит, а то и так вид откровенно тощий. А подвижное тело мне всё же ещё нужно.       Но пока я размышлял о своём заморенном виде, ситуация за столом успокоилась.       — Миссис Фигг сломала ногу, – сказала вернувшаяся в комнату, поговорив по телефону тётя Петунья, чем привлекла моё внимание.       Миссис Фигг наша соседка у которой Дурсли оставляют меня, когда им нужно куда-нибудь уехать всей семьёй. Милейшая женщина, хотя бы потому что, находясь с ней, ничего делать не надо. Достаточно просто сидеть и изредка вставлять в её речь что-то вроде: «ага», «неужели?» и «да что вы говорите?».        – Она не сможет взять этого, – махнув рукой в мою сторону, закончила тётя. Под «этим» в доме подразумеваюсь я, и если в детстве меня такое обращение обижало, то теперь обладая полным объёмом своей памяти, я воспринимаю это как дополнительную гарантию своей безопасности. Впрочем, отомстить мне это не помешает.       Краем уха прислушиваюсь, как Дурсли пытаются придумать куда же меня деть, а про себя злорадствую. А что? Поживи в таком окружении и не так очерствеешь. А мне так вообще положено.       — Вы можете оставить меня одного, — предлагаю прекрасный вариант, просто потому что десятилетний ребёнок в этой ситуации должен что-то сказать. Всё равно его отвергнут.       — И чтобы мы вернулись и обнаружили, что от дома остались одни руины? – скривившись, процедила тётя.       — Но я ведь не собираюсь взрывать дом! — возражаю, я же ребёнок и не могу контролировать стихийные выбросы. Точнее не мог до недавнего времени, теперь-то проблема почти решена. Хотя эксцессы иногда случаются. Пока так называемые родственники решают куда меня деть, я успеваю доесть и почти просочиться к выходу. Но раздавшийся звонок в дверь, портит мне все планы. На пороге ожидаемо оказывается друг Дадли и ещё один человек из моего списка претендентов на месть. Ещё через полчаса, переодетый в выданные мне вещи Дадли, которые, несмотря на их неожиданно небольшой размер, всё равно висят на мне мешком, я оказываюсь на заднем сиденье дядиной машины, предварительно пропустив мимо ушей поток угроз и предупреждений от него же.       Некоторое время спустя я уже стою на парковой дорожке в Лондонском зоопарке. Идя на некотором расстоянии от Дурслей, я откровенно скучал, вяло пытаясь понять какой смысл во всей этой поездке. То ли дело прогуляться по диким лесам или пещерам, станцевать с парочкой неосторожных или слишком самоуверенных животных и потренироваться во владении оружием.       Наконец – уже во второй половине дня! – мы добрались до террариума, последнего пункта в программе Дурслей. Остановившись у самого первого экспоната, я сделал вид, что смотрю на удава, и приготовился ждать завершения прогулки.       Внезапно змея открыла свои глаза-бусинки. А потом очень, очень медленно подняла голову так, что та оказалась вровень с моим лицом. Некоторое время, мы смотрели в глаза друг другу, а потом удав указал в сторону дяди Вернона и Дадли и поднял глаза к потолку.       —Я понимаю, — с трудом произнёс я на родном языке змей, непривычное к такой речи человеческое горло слушалось плохо. Внимательней присмотревшись к разделяющему нас стеклу, пытаюсь сообразить, как ей помочь. То, что удав оказался не безмозглой змеёй этого мира только добавило мне проблем.       Но тут на весь террариум раздался крик, а на меня налетел друг Дадли.       —ДАДЛИ! МИСТЕР ДУРСЛЬ! СКОРЕЕ СЮДА, ПОСМОТРИТЕ НА ЗМЕЮ! ВЫ НЕ ПОВЕРИТЕ, ЧТО ОНА ВЫТВОРЯЕТ!       Не успев увернуться от тычка в бок, я упал на бетонный пол. В следующую секунду под сводами террариума раздался многоголосый крик посетителей, а змея поспешила удрать из лишённого стекла террариума.       ‒ Спасибо, – прошипел удав на прощание, стремительно проползая мимо меня, – наконец-то я могу отправиться домой.       Спешно поднявшись и забившись в угол, подальше от бестолково суетящихся людей, я приготовился ждать. Было довольно забавно наблюдать за кучей носящегося народа, жаль, что они так быстро успокоились. Но отдельную радость доставляли напуганные физиономии моих человеческих родственников. Не всё же мне страдать.       Зато дома дядя отыгрался уже на мне отвесив парочку тумаков и заперев в чулане. Что ж, в скором времени надо совершить налёт на кухню и запастись едой.       Время в чулане тянулось медленно. Заняться в темноте было нечем, и я целыми днями лежал на своей старой кровати и смотрел в потолок. За месяц проведённый без света слух немного обострился, позволяя не напрягаясь определить есть кто на кухне или нет. Страдая от чудовищной скуки, я тренировался говорить на змеином языке, в начале по два-три коротких предложения несколько раз в день, потом по четыре-пять средних по длине предложений. К концу своего заключения я уже спокойно мог проговорить минут десять. А в перерывах пытался медитировать. Теория мне была знакома, но на практике никак не получалось, вечно что-то сбивало. Но я не отчаивался, и раз за разом нырял в себя пытаясь найти хоть что-то, что можно было бы идентифицировать как Силу.       Раз в два дня проводив Дадли в школу – я несколько дней радовался, что мне не надо ходить в это заведение, ведь ничему полезному меня там не научат – тётя приносила мне тарелку с едой. Раз в сутки, преимущественно поздним вечером или глубокой ночью, я выбирался на кухню сам, уже давно наловчившись открывать дверь в чулан изнутри.       Время, проведённое взаперти, было одним из самого лучшего моего времяпрепровождения. Если бы ещё днём не было так скучно.       Когда меня наконец выпустили, была уже середина лета. Спасаясь от внимания компании Дадли, я проводил много времени шатаясь по улице и изредка подстраивая им и дяде с тётей маленькие пакости. Вроде улетевшего с верёвки белья, не вовремя порвавшейся одежды или какого-нибудь животного вознамерившегося во что бы то ни стало потереться о ноги дяди, который их не переносил особо. Конечно, можно было бы делать их и чаще, но не попасться при этом было бы гораздо сложнее. Причём всё это я делал интуитивно, используя не Силу, а что-то другое, определение чему я так и не нашёл. До моего дня рождения оставалось несколько дней, когда зайдя на кухню я почувствовал ужасный запах. Привычно потянувшись, заставил его исчезнуть и только когда ничего не изменилось, вспомнил где нахожусь. В который уже раз помянув ракшасов прошёл к мойке и заглянул в стоящий рядом с ней бак.       — Что это? – спросил я тётю, разглядывая нечто напоминающее половую тряпку и издающую сей «прекрасный» аромат.       — Твоя новая школьная форма.       — Ну да, конечно, — протянул я, отходя подальше и борясь с желанием зажать нос рукой. – Я просто не догадался, что ее обязательно нужно намочить.       Сарказм всё же прорвался, как я не старался его удержать. Огненная натура матери иногда даёт о себе знать, как бы сильно я ни старался её подавить.       — Не строй из себя дурака, — отрезала тетя Петунья. — Я специально крашу старую форму Дадли в серый цвет. Когда я закончу, она будет выглядеть как новенькая.       Сделав себе зарубку в памяти позже поискать нормальную форму, уселся за стол.       Прогрохотав по жалобно скрипнувшей лестнице в кухню зашли дядя с Дадли и уселись за стол.       — Гарри, принеси почту, – услышал я после небольшой перепалки дяди и Дадли. Привычно подавив волну раздражения, я всё же не удержался:       — Пошлите за ней Дадли.       — Ткни его своей палкой, Дадли, — посоветовал дядя Вернон.       Увернувшись от палки пошел в коридор. Подхватив с коврика у двери почту привычно, только наивные Дурсли могли считать, что я не смотрю, что же им приходит, отметил открытку от сестры дяди Вернона, конверт со счетом, и странное письмо, адресованное мне.       «Мистеру Г. Поттеру, графство Суррей, город Литтл Уингинг, улица Тисовая, дом четыре, чулан под лестницей» ‒ гласила надпись на конверте.       А вот это уже интересно.       Повертев конверт отметил его приличный вес и размер, отсутствие почтовой марки, какого-то желтоватого цвета бумагу и изумрудно-зеленые чернила. С другой стороны обнаружилась пурпурного цвета, по-видимому восковая, печать с гербом в виде большая буква «Н», окружённой львом, вороном, барсуком и змеёй.       Вернувшись на кухню отдал почту и принялся аккуратно вскрывать свой конверт. Я уже собирался развернуть такие желтоватые листы, обнаружившиеся в конверте, когда раздался крик Дадли:       — Пап, Гарри тоже что-то получил!       В следующую секунду дядя Верной вырвал бумагу из моих рук.       — И кто, интересно, будет тебе писать? – презрительно фыркнул дядя Вернон на мою попытку вернуть письмо себе. Развернув он бросил на него беглый взгляд. Его красное лицо вдруг стало зеленым, а через несколько секунд и серовато-белым, как засохшая овсяная каша. Та ещё гадость, надо сказать.       — П-П-Петунья! — заикаясь, выдохнул он. Подошедшая Петунья, взяла у мужа письмо и заглянула в него. На мгновение мне показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Вот была бы радость, а также возможность в суматохе незаметно вернуть письмо себе. Тетя схватилась за горло и втянула воздух с таким звуком, словно задыхалась.       — Вернон! О боже, Вернон!       Пока я медленно подкрадывался к тёте, Дадли устроил перепалку с родителями. Вот оно, билась одна только мысль у меня в голове. Вот оно. То, что изменит мою жизнь, позволив найти ответы на давно появившиеся вопросы.       Я так сосредоточился на своём предвкушении, что промедлил и упустил момент.       — ВОН! — взревел дядя Вернон и, схватив за шиворот Дадли и меня, выволок нас в коридор и захлопнул дверь кухни.       Раздосадованный на себя, но всё ещё не теряющий надежды узнать хоть что-то я прижался ухом к узенькой полоске свободного пространства между полом и дверью.       — Вернон, — донёсся голос тёти Петуньи. – Вернон, посмотри на адрес, как они могли узнать, где он спит? Ты не думаешь, что они следят за домом?       Они? Что за таинственные они?       — Следят... даже шпионят... а может быть, даже ходят за нами по пятам, — непривычно тихий голос дяди был еле слышен.       — Что нам делать, Вернон? Может быть, следует им ответить? Написать, что мы не хотим...       — Нет, — ответил уже нормальным голосом дядя Вернон. — Нет, мы просто проигнорируем это письмо. Если они не получат ответ... Да, это лучший выход из положения... Мы просто ничего не будем предпринимать...       — Но...       — Мне не нужны в доме такие типы, как они, ты поняла, Петунья?! Когда мы взяли его, разве мы не поклялись, что искореним всю эту опасную чепуху?!       Успешно покинув вражескую территорию, отправился выполнять свою повседневную работу, попутно ругая себя за недогадливость. Вот что мне мешало отнести конверт к себе и посмотреть вечером? Вроде бы взрослый уже и не первый год у Дурслей живу, а всё еще ошибаюсь. Эх. Пока руки выполняли давно ставшие привычными движения, обдумывал полученное письмо, услышанный разговор:       Во-первых, слишком точный адрес. Но, думаю выяснить где точно я сплю не проблема. Тот же Дадли уже давно растрепал об этом всей школе. Здесь вопрос в другом: зачем писать адрес так точно?       Во-вторых, необычный вид письма: желтоватая бумага, восковая печать – будто из прошлого века отправили.       В-третьих, «они». Кто эти «они», которых так боятся старшие Дурсли? Или правильнее не кто, а почему? И, это в-четвёртых, чего не хотят Дурсли?       А дальше: «Мне не нужны в доме такие типы, как они». Из этой фразы можно сделать вывод о том, что эти неизвестные они чем-то отличаются от Дурслей. Чем-то таким, что очень сильно их пугает. И наконец: «Когда мы взяли его, разве мы не поклялись, что искореним всю эту опасную чепуху?!» Его – это явно речь обо мне. «Когда мы взяли его» – скорей всего имеется в виду день, когда меня подкинули к ним в дом после смерти моей матери. И ещё это его «опасная чепуха». Надо полагать, что имеется в виду моя сила, как человека. Та самая, что я пока не могу до конца контролировать. О моём происхождении они знать не могут, внешне я ничем не отличаюсь от людей и Силы здесь пока ещё нет. С этой стороны проблем быть не может. А вот если предположить, что они в курсе о возможностях моей матери, о том, что она была ведьмой, то выходит интересней. Петунья – старшая сестра матери, она вполне может знать о её силе и рассказать дяде, но … зачем? Зачем ей рассказывать кому-либо об маленьких тайнах, я почти уверен, что о своей силе мать не кричала на всех углах, своей семьи? А картинка-то вырисовывается интересная. И последняя фраза дяди становится понятной. Когда мы взяли его, мы поклялись не дать ему стать... ведьмаком? магом? Как вообще называется человек владеющей магией? Ладно, это сейчас не важно. Если допустить это предположение, то многое становиться понятно.       Например, то что под таинственным «они» всего лишь имеются в виду люди, обладающие магической силой. И страх Дурслей становится вполне обоснованным и понятным. Сила всегда пугает, а непонятная сила пугает вдвойне.       Ну что ж. Поживём увидим, насколько правильны мои выводы и предположения.       На утреннем письме неожиданности не закончились. Этим же вечером ко мне в чулан пришёл дядя Вернон.       — Где мое письмо? – спросил я, успевший справиться с потрясением, пока дядя Вернон протискивался в дверь. – Кто мне его написал?       — Никто. Оно было адресовано тебе по ошибке, — Ну да, так я тебе и поверил. – Я его сжег.       — Не было никаких ошибок, — горячо возразил я, решив накануне что для почти одиннадцатилетнего подростка такой интерес к письму будет естественным. – Там даже было написано, что я живу в чулане.       —ТИХО ТЫ! – проревел дядя Вернон, а потом сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться, что выглядело подозрительно. Внутренне собравшись, я глядел на дядю испуганными глазами из-за круглых стёкол поломанных очков и ждал продолжения разговора. – Э-э-э... кстати, Гарри, насчет этого чулана. Твоя тётя и я тут подумали... Ты слишком вырос, чтобы и дальше жить здесь... Мы подумали, будет лучше, если ты переберешься во вторую спальню Дадли.       Так вот в чём дело! Адрес на письме покоя не даёт.       — Зачем? – спросил я, успокаиваясь. Язвительная улыбка так и просилась вылезти на лицо, но я сдержался и выдал только удивление и растерянность.       — Не задавай вопросов! – рявкнул дядя Вернон. – Собирай свое барахло и тащи его наверх, немедленно!       Терпение дяди кончилось через четыре дня, когда доставленные через давно не работающий камин письма завалили комнату.       — Ну все, — значимо и весомо произнес дядя Вернон. — Через пять минут я жду вас здесь – готовыми к отъезду. Мы уезжаем, так что быстро соберите необходимые вещи – и никаких возражений!       Ну-ну, если я всё правильно рассчитал, то сменой места дислокации от писем не избавиться.       Я оказался прав, поплутав по стране на машине и преодолев под дождем путь на утлой лодочке по морю до скалы, мы в понедельник вечером расположились в ветхой хижине посреди моря. В шторм. Без света и отопления. Сейчас бы сюда мои силы. Мечты, мечты…       И вот сейчас лёжа под тоненьким одеялом, я смотрел на наручные часы Дадли и ждал пока стрелки соберутся на цифре 12. Ещё минута и можно будет отправляться домой. Тридцать секунд... двадцать... десять... девять... три секунды... две... одна...       БУМ!       Я резко сел и с любопытством уставился на дверь, за которой кто-то громко стучал и требовал, чтобы его впустили.       Следующий громкий удар разбудил Дадли.       — Кто там? – крикнул прибежавший вместе с Петуньей в комнату дядя Вернон. – Предупреждаю, я вооружен!       Едва я успел отойти в самый дальний и самый тёмный угол комнаты, как в дверь ударили с такой силой, что она слетела с петель и чуть не зашибив родственничков приземлилась посреди комнаты.       В дверном проеме стоял великан. Его лицо скрывалось за длинными спутанными прядями волос и огромной клочковатой бородой, но зато были видны его глаза, маленькие и блестящие, как черные жуки. Великан протиснулся в хижину и пригнулся, но голова его все равно касалась потолка. Он легко вернул дверь на место, как она там держится, что не падает, я так и не понял.       — Ну чего, может, чайку сделаете, а? Непросто до вас добраться, да... устал я...       Оригинальное приветствие, а главное, такой наивняк в голосе, прям сама простота. А Дадли с кровати согнал.       — А вот и наш Гарри! – воскликнул великан, отыскав меня глазами. – Когда я видел тебя в последний раз, ты совсем маленьким был, а сейчас вон как вырос – и вылитый отец, ну один в один просто. А глаза материны.       О-па-па… знакомый матери. Это хорошо, можно попробовать хоть что-нибудь узнать.       Шикнув на Дурслей, великан снова сосредоточил всё своё внимание на мне.       — Да... Гарри, с днем рождения тебя, вот. Я тут тебе принес кой-чего... Может, там помялось слегка, я... э-э... сел на эту штуку по дороге... но вкус-то от этого не испортился, да?       Пришлось выбираться из угла. Взяв немного помятую коробку, привычно скрыл брезгливость за волнением и попытался открыть её как можно быстрее, при этом стараясь как можно меньше к ней прикасаться. Руки-то мыть негде. Внутри оказался липкий даже на вид шоколадный торт. М-да, и что мне теперь с этим делать? Есть я такое не буду. Отвлечь его что ли, может потом не вспомнит.       — Вы кто? – спросил, решив, что надо познакомится с источником информации.       — А ведь точно, я и забыл представиться. Рубеус Хагрид, смотритель и хранитель ключей Хогвартса.       Хогвартс – первая буква, как на печати писем, что приходили в последнее время. Совпадение? Надо проверить.       Стоически вытерпев рукопожатие Хагрида, ужасная традиция, то ли дело поклон, отошёл опять в тень. Рука слегка побаливала, но мне не привыкать.       Покинул я своё убежище, когда в камине заплясал огонь. Греясь в исходящих от него потоках тёплого воздуха, наблюдал как Хагрид возится с поздним ужином и даже рискнул съесть несколько сосисок поджаренных на огне, благо они были в обычной заводской упаковке. И желудок набил и к доверию располагает. Думаю, сейчас как раз самое время попытаться хоть что-нибудь узнать. Начнем-с:       — Извините, мистер Хагрид, но я до сих пор не знаю, кто именно вы такой и зачем ко мне пришли?       Вот так вежливо и наивно. Я же забитый одиннадцатилетний ребёнок, а не юный головорез.       Великан сделал глоток чая и вытер рукой блестевшие от жира губы. Однако, манерами тут и не пахнет.       — Зови меня Хагрид. Меня так все зовут. А вообще я ж тебе уже вроде все про себя рассказал – я хранитель ключей в Хогвартсе. Ты, конечно, знаешь, что это за штука такая, Хогвартс?       — Э-э-э... Вообще-то нет, – честно признаюсь и с интересом наблюдаю за его реакцией.       У Хагрида был такой вид, словно его обдали холодной водой.       — Извините, – подливаю масло в огонь, а Хагрид поворачивается к Дурслям. О-о, кажется сейчас будет весело.       — Извините?! Это им надо извиняться! – Взмах рукой в сторону Дурслей, пятящихся в тень. – Я... э-э... знал, что ты наших писем не получил, но чтобы ты вообще про Хогвартс не слышал? Не любопытный ты, выходит, коль ни разу не спросил, где родители твои всему научились...       — Научились чему? – Ну же скажи про магию.       — ЧЕМУ?! – прогрохотал Хагрид, вскакивая на ноги и разворачиваясь к Дурслям. – Вы мне тут чего хотите сказать? Что этот мальчик – этот мальчик! – ничегошеньки и не знает о том, что... Ничего не знает ВООБЩЕ?       Это что ещё за обобщение? Мне нужны подробности, подробности. Сейчас исправим.       — Кое-что я знаю. Математику, например, и всякие другие вещи, – какой честный и возмущённый вышел голос, теперь ещё взгляд наивным сделать и будет вообще красота.       — Я ж не об этом... – жаль не оценили, для кого только старался? – а о том, что ты о нашем мире ничего не знаешь. О твоем мире. О моем мире. О мире твоих родителей.       — Каком мире? – Гррр. Да скажи ты уже!       Спокойнее, спокойнее. Не дать злости прорваться наружу.       — Но ты же знаешь про своих родителей... ну, кто они были? – с надеждой спрашивает Хагрид, снова воз-вращая мне всё своё внимание. — Да точно знаешь, не можешь ты не знать... к тому же они не абы кто были, а люди известные. И ты... э-э... знаменитость.       О, что-то новенькое.       — Разве мои мама и папа... разве они были известными людьми?       — Значит, ты не знаешь... Ничегошеньки не знаешь... Ты чего, не знаешь даже, кто ты такой есть?       Вот ракшас недобитый, а о чём мы уже пять минут как говорим?       Но тут отвлекая нас друг от друга подал голос дядя Вернон и информация – наконец-то! – полилась рекой. Меня оказывается к Дурслям подбросили. Учтём и спросим с некоего Дамблдора за подкидывание ребёнка.       — Короче так, Гарри, ты волшебник, понял? – закончив выговаривать Дурслям, выдал Хагрид. Ура, я оказался прав в своих предположениях. Не расслабляемся. Делаем ошарашенное лицо, выдерживаем драматичную паузу. А теперь глаза раскрыть пошире, взгляд понедоверчивее, и голос понаивнее.       — Я кто?       — Ну, ясное дело кто – волшебник ты, – надо запомнить, как здесь называется маг.       Ой, отвлёкся, что это мне тут Хагрид протягивает? О знакомое письмо. Полюбопытствуем что же нам тут пишут: ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА Хогвартс. Директор: Альбус Дамблдор (Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волшебник, Верховный чародей, Президент Международной конфедерации магов). – От скромности не помрёшь. Дорогой мистер Поттер! Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства – Хогвартс. Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов. Занятия начинаются 1 сентября. Ждем вашу сову, – зачем сову? Здесь что ещё не изобрели вестников? – не позднее 31 июля. Искренне Ваша, Минерва МакГонагалл, заместитель директора!       Так содержание письма вроде запомнил, надо будет отцу рассказать, подумаем над возникшей проблемой. А пока проясним по поводу совы. Вот шас – это действительно местное средство связи. Кошмар. Бедные птицы.       Однако, я отвлёкся, а тут преинтересный разговорчик. Поучаствуем.       — Так вы знали? – какой недоверчивый у меня получился голос. Отлично, а теперь ещё на незнакомом слове запнуться и будет вообще хорошо. – Вы знали, что я... я волшебник?       — Знали ли мы?! – тётя, да пила звучит лучше, чем ваш голос. – Знали ли мы? Да, конечно, знали! Как мы могли не знать, когда мы знали, кем была моя чертова сестрица! О, она в свое время тоже получила такое письмо и исчезла, уехала в эту школу и каждое лето на каникулы приезжала домой, и ее карманы были полны лягушачьей икры, а сама она все время превращала чайные чашки в крыс. Я была единственной, кто знал ей цену, — она была чудовищем, настоящим чудовищем! Но не для наших родителей, они-то с ней сюсюкались – Лили то, Лили это! Они гордились, что в их семье есть своя ведьма!       А потом в школе она встретила этого Поттера, и они уехали вместе и поженились, и у них родился ты. И ко-нечно же я знала, что ты будешь такой же, такой же странный, такой же... ненормальный!       Всё, моя теория подтвердилась полностью. Теперь ещё спросим о причине.       — Но вы же говорили, что мои родители погибли в автокатастрофе!       — АВТОКАТАСТРОФА?! – прогремел Хагрид. Да-да мне то же это очень интересно, иначе не спрашивал бы. – Да как могла автокатастрофа погубить Лили и Джеймса Поттеров? Да быть такого не может, чтоб Гарри Поттер ничего про себя не знал! Да у нас его историю любой ребёнок с пеленок знает! И родителей твоих тоже!       Вот, даже слов нет. Только мировой славы мне и не хватает. Шас! Был бы у меня сейчас хвост, он бы из стороны в сторону ходил не переставая. Тут бы тихо и незаметно до совершеннолетия дотянуть. Чувствую тренировка сегодня выйдет хорошей. Может, это не правда, и Хагрид преувеличивает?       — Что с ними случилось, с мамой и папой?       — Дамблдор меня предупреждал, конечно, что непросто будет... ну... забрать тебя, у этих... – Какое интересное уточнение, запомним. – Но я и подумать не мог, что ты вообще ничего не знаешь.       Да, когда ж ты уже к рассказу перейдёшь?       — Наверное, начну я... с человека одного. Его в нашем мире все знают...       Давай шустрее. Ага, про войну Света и Тьмы я знаю, и про то что у них были предводители не трудно догадаться. Нет, ну страх – это понятно, но имя-то что может сделать? Идиотизм. А прозвище вообще дурацкое.       ‒ Тёмные были дни, да. Побеждал он, понимаешь. Нет, с ним, конечно, боролись, а он противников убивал. Ужасной смертью они умирали. – А как же, противники же, тё-омные. ‒ А твои мама и папа – они были лучшими волшебниками, которых я в своей жизни знал. – А как же, можно подумать ты наивному ребёнку что другое скажешь. А про то что с Дамблдором близки были уже интересней. Так, выяснить, с чего вдруг Волан-де-Морт нагрянул к моим родителям. – А потом – вот этого вообще никто понять не может – он и тебя попытался убить, а не вышло, да! Ты не спрашивал никогда, откуда у тебя этот шрам на лбу? Такое бывает, когда злой и очень сильный волшебник на тебя проклятие насылает. – Да? Поинтересуемся. Не понял? Это всё конечно интересно и важно, но куда он делся-то? Испарился что ли?       — Хороший вопрос, Гарри. Исчез он. Растворился. В ту самую ночь, когда тебя пытался убить. Потому ты и стал ещё знаменитее. Я тебе скажу, это самая, что ни на есть настоящая загадка... Он все сильнее и сильнее становился и вдруг исчез, и... эта... непонятно почему.       Надо будет побольше узнать о той ночи, есть у меня пара идей почему так всё случилось.       Пока Дурсли и Хагрид в очередной раз выясняли поеду или не поеду я в Хогвартс я только пару раз тяжело вздохнул. Ехать туда, где обо мне знает чуть ли не каждый человек не хотелось, но отсидеться похоже уже не получится. Надо будет обязательно обсудить это всё с отцом.       — В город нам завтра надо, книги тебе купить, и все такое, – сказал Хагрид привлекая моё внимание. – И эта... давай на «ты», нечего нам с тобой «выкать», мы ж друзья.       – Ну-ну, мечтать не вредно, а говорить об этом пока ещё рано. Ты, Хагрид, величина неизведанная, пока. А под любезно одолженной великаном курткой гораздо теплее спать.       Пора домой.