Новое начало — Альтернатива.
Пролог.
Над Лондоном сгущались вечерние сумерки. На улице было душно, далеко у горизонта клубились сизо-черные грозовые тучи, обещая вскоре пролиться обильным летним дождем, принесенным ветром с Атлантики. Но пока было тихо и безветренно, лишь далекие и почти беззвучные всполохи редких молний отражались в темных, давно не мытых стеклах окон неприметного двухэтажного дома, стоящего на одной из окраинных улочек предместий британской столицы, чье лишь одно, одиноко и тускло горящее окно говорило о том, что дом все же обитаем. Внутри, в комнате, слабо освещенной дрожащим пламенем камина, погрузившись в глубокое, видавшее виды кресло, неподвижно сидел единственный обитатель дома. Пляшущая в такт огню тень от высокой спинки скрывала его голову и торс, а ниже пояса все покрывал далеко не новый полосатый плед. Вокруг кресла, на рассохшихся тумбочках, стульях и даже полу в беспорядке и перемежаясь с грязной посудой, лежали груды старых и свежих газет, как маггловских, так и «Ежедневного Пророка», вперемешку с грубо вскрытыми письмами. Создавалось впечатление, что хозяин дома тщательно следит за происходящим в мире, как магов, так и магглов. Человек отложил толстую, затертую и засаленную многочисленными пролистываниями подшивку вырезанных газетных статей, откинулся на спинку кресла и с силой выдохнул. — Все, ждать больше нет смысла… — тихо, с присвистом прошептал он. — С каждым днем все становится лишь хуже и шансов, что эта буря пройдет мимо него, почти не осталось. И я обещал… Я обещал — и я это сделаю. Хотя не уверен, что поступаю правильно… Совершенно не уверен… И мужчина глянул в висевшее на стене зеркало, из-за пыли и неровного света камина отразившее лишь контуры лица, скрытого в тени. — Не будет ли неведение лучшим выбором по сравнению с тем, что ты собрался ему дать? Казалось, человек спорит сам с собой: — Вернее, что ты собрался обрушить на него… Проклятье Морганы, у меня такое чувство, будто я собираюсь дать слепому опасную бритву, сказав, что это губная гармошка… Нет. Он сильный мальчик, он выдержит, и, возможно, не только уцелеет, но и сможет сделать то, что не вышло у нас… Во всяком случае, Джеймс и Лили дали ему хорошую фору. Чудовищно дорогой ценой, но все же дали. Вдруг, ему повезет? А, может, наоборот, повезло тебе, что ты так и не смог его пробудить? Но все же главное — я обещал Сириусу, нашему благородному трусишке-Сириусу… Человек посидел с минуту, собираясь с силами, а потом быстро, будто боясь передумать, набросал несколько фраз на листке бумаги, запечатал конверт и щелчком пальцев подозвал вылетевшую из темного угла комнаты взъерошенную неясыть, произнеся всего два слова: — Гарри Поттеру.Часть I.
Возрождение Дракона и не только…
«Когда в мир, под свет солнц и лун, приходит Дракон, то вместе с ним всегда приходит и его Убийца». Древняя мудрость.Глава 01. Тени прошлого.
А в Литтл-Уингинге тем временем шел первый месяц столь «любимых» Гарри летних каникул в семействе Дурслей. Начался он вполне в духе многолетних устоявшихся традиций — с многочисленных трудовых обязанностей по дому и саду, но вот спустя две недели произошло и кое-что необычное. Поттер лежал на своей кровати в комнатке на втором этаже и с недоумением крутил в руках небольшой лист бумаги, пришедший совиной почтой каких-то несколько дней назад. Он, наверное, уже в двадцатый или тридцатый раз перечитывал его содержание: «Гарри Поттер. Так уж сложилось, что я должен сообщить тебе нечто весьма важное. Хотя, если ты просто выкинешь это письмо и забудешь о нем, поверь — я нисколько не огорчусь. Единственное, что еще добавлю, так то, что я долгое время работал с твоими родителями и Сириусом Блэком, и разговор пойдет о них и не только о них. Оставляю решение на твой выбор. Эдвард Норт. Лаутон, Уиллмор-стрит, 78. P.S. В качестве доказательства, что я не лгу, могу сказать, что Сириус в школьной компании твоего отца носил кличку „Бродяга“ и был анимагом-псом. Это знали, как тебе наверняка уже известно, очень немногие». Мысли роились у Поттера в голове, как пчелы в растревоженном улье. Что это? Коварная ловушка Упивающихся Смертью и их хозяина, рассчитанная на его любопытство, подогретое упоминанием о родителях и крестном? Или действительно что-то важное? Ведь если подумать, то людей, знавших о способности Сириуса оборачиваться собакой, в самом деле можно было пересчитать по пальцам, причем даже не снимая ботинок. Любопытство понемногу начинало побеждать, но и осторожность тоже не дремала. «Взять бы кого с собой, но вот кого?» Друзья на каникулах, а вариант сообщить о таинственном послании Дамблдору или еще кому из Ордена Феникса, относившихся к нему, как к младенцу, даже не рассматривался и даже более того — вызывал раздражение. Директор Хогвартса и его ближайшие соратники со своей навязчиво-покровительственной заботой уже давно вызывали у Поттера отнюдь не положительные эмоции и стойкое желание сделать что-нибудь им наперекор. Блуждающий взгляд Гарри наткнулся на еще не разобранный чемодан с книгами по магии и прочими небогатыми пожитками, привезенными из Хогвартса, и внезапно его озарило — мантия-невидимка! Это было уже кое-что для начала… И на следующий день Поттер, потратив полчаса на экипировку, отправился на разведку по указанному в письме адресу. Добравшись на обычном маггловском автобусе до Уиллмор-стрит, оказавшейся тихой улочкой в старом пригороде Лондона, Гарри надел в укромном уголке мантию-невидимку и, не торопясь, пошел по улице, благо, прохожих на ней почти не было. Дом номер 78 нашелся без труда. Он был далеко не нов и даже заметно обветшал, частично обвит неухоженным плющом, а окна на первом этаже закрывали ставни. Согласно вредоскопу, подаренному аврором Хмури, врагов в доме не было, но это еще ни о чем не говорило. Сжав в невидимой руке волшебную палочку и приготовившись в случае чего тут же ударить заклинанием, Гарри постучал в дверь. Через секунду из дома донеслось: «Не заперто!» — и Гарри толкнул дверь, одновременно сдвигаясь в сторону, выждал пару секунд и лишь потом вошел внутрь. Прихожая, как весь дом, несла признаки основательного запустения — пыль по углам, старая одежда на вешалке, выцветшие обои. А в конце коридора, в полутемной комнате, заваленной грудами бумаги, газет и писем, расположившись в кресле спиной к двери, сидел человек. — А ты смельчак, Гарри, ты все-таки пришел, — хрипло произнес он, уловив звук шагов. — Смельчак, но все же не безрассудный, раз воспользовался мантией отца. Это хорошо. Должно быть, ты… — Что вы знаете о Сириусе и моих родителях? — прервал его Гарри, остановившись на пороге комнаты. — Откуда вы с ними знакомы? — Я же написал тебе, — в голосе хозяина послышались легкие нотки раздражения. — Мы работали вместе. Я, Сириус, Лили и Джеймс. — И когда же это было? — недоверчиво прищурился Гарри, не спеша становиться видимым. — Давно. У нас тогда была… занятная компания. Я был специалистом по магии… Скажем так — магии узкоспециализированной и не очень светлой. Джеймс — по магическим предметам, Лили расшифровывала и изучала древние записи, а Сириус, из-за своей четверолапой «особенности», был полевым агентом, разведчиком. Наша команда сложилась где-то за четыре года до гибели твоих родителей, мальчик. Я познакомился с этой троицей во время раскопок в Алашани, они искали древние магические артефакты по заданию, хм… главы Ордена Феникса. Для борьбы с небезызвестным тебе Томом Риддлом. Противостояние с ним тогда еще только разгоралось, магическое общество считало, что слухи о Волдеморте преувеличены, но Дамблдор сразу понял, куда ветер дует, и решил не медлить с подготовкой к войне. Говорят, сейчас он помягчел и подобрел на посту директора школы, но раньше… И мужчина криво усмехнулся. — Раньше он был куда жестче. Столько всего можно вспомнить… Ну да ладно, садитесь, молодой человек, слушайте и постарайтесь не перебивать. Разговор у нас будет долгий. Гарри, окончательно поняв, что на засаду это не похоже, снял мантию, пристроился на край стоящей у стены видавшей виды банкетки с выцветшей, расползающейся обивкой, и стал молча ждать. Человек, назвавшийся в письме Эдвардом Нортом, повозился в кресле, чья высокая спинка скрывала в тени своего владельца, прокашлялся и начал: — Для начала скажи, Гарри, что тебе известно о своих родителях? Насколько я знаю, ты услышал правду о них, о том, что ты не маггл, да и о магическом мире вообще, только когда поступил на первый курс Хогвартса? — Да, — осторожно подтвердил Гарри. — Все это мне рассказал сначала Хагрид, а потом, более подробно — профессор Дамблдор. — Хм. И что же ты теперь знаешь? Если вкратце? — Ну, — Гарри постарался собраться с мыслями. — Мои родители учились в Хогвартсе, оба были на факультете Гриффиндор, там же, в школе они и познакомились. Вскоре после выпуска они поженились, а с началом темных времен вступили в первый Орден Феникса, а потом… Потом… — Что было потом, я знаю, — сказал Норт. — Вопрос в том, знаешь ли ты, чем именно занимались твои родители в Ордене Феникса? — Нет. Директор никогда об этом не рассказывал, — ответил Гарри и неожиданно задумался над своими словами. Действительно — ни профессор Дамблдор, ни Люпин, да и все остальные почему-то никогда ни словом не упоминали об этом. — Ха! Ну, разумеется, не рассказывал… Я вот тоже долго думал — а не наплевать ли мне на обещание, данное Сириусу, и не говорить тебе вообще ничего? Для твоего же блага, в первую очередь. Но на твое счастье или наоборот — несчастье, я весьма принципиален к своим словам… Голос незнакомца резко посерьезнел. — Так вот, слушай внимательно, мальчик. Можешь даже мне не верить, в конце концов, мое дело — только рассказать, ввести тебя в курс дела, так сказать. А что уж там дальше — решать исключительно тебе. В те времена мы вчетвером — я, Сириус и твои родители, занимались в Ордене Феникса поиском и исследованием артефактов. Боевых артефактов. Древних боевых артефактов. Открытая война с Волдемортом и его прихвостнями уже была неизбежна, и мы колесили по всему миру, правдами и неправдами добиваясь разрешений на раскопки и исследования. Мировой авторитет и влияние Альбуса, создавшего нашу группу, сильно нам в этом помогали. Мы побывали в Алашани, Египте, Тибете, облазили все зиккураты майя и ацтеков в Южной и Центральной Америке. Мы нашли столько всего интересного… К сожалению, большая часть находок не годилась в магическое оружие, а то, что годилось, или было именно им… Ты же знаешь, что Дамблдор и Министерство Магии несколько, м-м… недолюбливают друг друга? — Ага, именно «несколько недолюбливают», — у Гарри против воли вырвался смешок от столь своеобразной характеристики взаимоотношений Министерства и директора Хогвартса. — Ну так вот, эта нелюбовь идет именно из тех времен. Дамблдор настаивал, прямо-таки требовал применения найденных нами вещей. Это могло бы сильно помочь в борьбе с Волдемортом и существенно уменьшить наши потери. Чего только стоило, например, «Перо Кетцалькоатля» — оно буквально высасывало магическую силу из всех магов в радиусе ста метров. Из тех магов, кто не носил соответствующего защитного амулета, разумеется. Представь себе — раз! И вместо атакующей группы Упивающихся Смертью имеем толпу абсолютных сквибов. Подходи и бери голыми руками… Неплохо, верно? Норт хрипло хохотнул. — Но Министерство боялось ответственности и в ужасе махало руками, запрещая применение подобных средств. И особенно — Фадж, бывший тогда заместителем главы отдела Магических происшествий и катастроф. Альбус, разумеется, рвал и метал, находясь буквально в шаге от открытого неповиновения центральной власти. Ты никогда не видел Дамблдора очень сильно не в духе? Нет? Жутковатое зрелище, скажу тебе… — А где сейчас все это магическое оружие? — подавшись вперед, спросил Гарри. — Ведь Волдеморт возродился, вот-вот начнется новая война, так может сейчас… — Ага, размечтался, — фыркнул Норт. — Министры магии могут меняться, но идиотизм и главный принцип этого заведения «Главное — кабы чего не вышло…» — вечны. Да что я тебе рассказываю, ты наверняка уже сам знаешь, что именно из себя представляет Министерство магии. Поттер тут же вспомнил, как Фадж до последнего отказывался признавать очевиднейшие факты, видя во всем угрозу своей власти, уроки по ЗОТИ в исполнении Долорес Амбридж и ее милые воспитательные методы. И кивнул. — Так что почти все добытое нами оружие после падения Волдеморта было уничтожено, — продолжил Эдвард. — С формулировкой «Как потенциально опасное для магического мира». Чертовы перестраховщики… Так вот, мы подходим к главному. За почти три года метаний по миру, мы нашли и изучили множество мощнейших магических предметов. Некоторые из них были таковы, что перед ними даже «Авада Кедавра» казалась безобидным «Люмосом». Но то, что нашел твой отец… Это… Это трудно объяснить на словах… Мы тогда были в Китае, на границе с Манчжурией и Джеймс Поттер, внезапно пропал почти на месяц, бросив перед уходом только, что «скоро вернется». И он вернулся. Исхудавший, черный от грязи, весь в рванье… И он принес его. Норт шевельнул рукой и графин на столике сам налил воды в стакан, а стакан подлетел к магу. Судя по звукам, а Гарри по-прежнему почти не видел хозяина дома из-за стоящего в тени кресла, Эдвард нервно выцедил воду, и продолжил: — Мы долго расспрашивали его, где он нашел эту… вещь, но твой отец либо молчал, либо менял тему разговора. Позже я сам попытался выяснить, где мог пролегать путь Джеймса, но его следы обрывались на бывшей территории Маньчжоу-Го — марионеточного государства времен японской оккупации тридцатых-сороковых годов. Скорее всего, где-то там он его и нашел. А туда, в свою очередь, он, вероятно, попал с японцами. — Так что же нашел мой отец? — не вытерпел Гарри. — Что это было? — Технически, это был меч японской выделки, разве что слишком длинный для катаны или син-гунто… Но на деле это лишь имело форму меча… А его суть отражалась в именах — «Тэцу-Но-Кирай», «Меч Проклятых», «Лезвие трехсот душ», «Акума-но-кэн» и еще во многих других… В восточной мифологии магглов это оказался такой же значимый предмет, как, скажем, легендарный железный посох царя обезьян Сунь-Укуна. Только гораздо менее известный. Предания о нем скрыты во времени, как подводное течение в глубинах океана, потому как с ним не связано ничего хорошего, из чего можно было бы выдумать красивую или поучительную сказку. Даже то, что отражено в легендах, содержит только ужас, страдания и смерть. Как ты знаешь, сказки и мифы магглов часто являются сильно измененными и приукрашенными событиями, произошедшими в нашем мире, мире магов. И мы стали искать сведения об этом… предмете. Япония, Окинава, Китай… И чем больше мы узнавали о нем, тем больше нас охватывало беспокойство. Которое очень скоро переросло в тихий, гложущий всех ужас. Лили, твоя мать, занимавшаяся расшифровкой древних манускриптов о нем, похудела и стала плохо спать. Ей снились кошмары, она часто кричала по ночам. Твой отец, работавший с самим клинком, стал сам не свой, и явно проклинал тот день, когда нашел его. Но мы уже не могли остановиться. То, что мы узнали о рождении и судьбе этого лезвия… Понимаешь, настоящая боевая магия, не всякие там «Экспеллиармусы» и «Ступефаи», она уже по определению не совсем светлая. Но это… Мы поняли, что нашли настоящий кусок Мрака. Я до сих пор не уверен, что тебе стоит это знать. — Ну, раз начали, так уж продолжайте. — Гарри вытер вспотевшие от волнения ладони об штаны. — Вы же сами позвали меня. — Да, верно. Сказав «А», надо говорить и «Б», — согласился Норт. — Ну, ладно, слушай. Эта история берет начало в древней Японии, в эпоху сёгуна Иэясу Токугавы, известного своей жестокостью и гонениями на появившихся тогда немногочисленных японцев-христиан. Мелкопоместный князь, или по-японски дайме, самурай Ичиро Акамацу со своей семьей тоже были христианами. И такова оказалась их карма, что на их примере сёгун решил дать понять, что ждет остальных «какурэ-кириситан». Причем дать понять как можно убедительнее. Их небольшой замок взяли хитростью, чтобы члены семьи не успели покончить с собой, а потом… Японцы того времени были большими мастерами пыток, но в тот раз они превзошли самих себя. В течение нескольких дней на глазах Ичиро пытали всю его семью, включая мать, жену и трех детей. В итоге, войска сёгуна ушли, оставив от замка одни головешки, заваленные трупами. И живого, но сошедшего с ума Ичиро Акамацу. Ох, зря они его оставили в живых… Он помешался, но помешался на одной единственной вещи. Его христианская вера, душа и чувства от пережитого выгорели напрочь, оставив только одно — жажду мести. Дикую, животную жажду лютого отмщения, от которой меркнет свет. Полусумасшедший бывший князь несколько лет скитался по Японии в поисках того, кто дал бы ему силу отомстить так, как он хотел. И, как говорится, кто ищет — тот всегда найдет. А уж если у человека в жизни осталась только одна цель… Хроники умалчивают о том, кого именно он все-таки нашел, но я уверен, этот маг был из тех, кого Волдеморт принял бы с распростертыми объятиями. Тот темный решил не упускать шанс и сотворить что-то исключительное, пользуясь бешеной яростью и безумной жаждой крови, обуявшими Акамацу, которые многократно усилили действие черных магических ритуалов. Знаешь, магия Востока всегда несколько отличалась от западной, но даже я, много лет изучавший черную магию и методы борьбы с ней, был сильно озадачен. Тот неведомый колдун использовал силы, работавшие на каких-то совершенно иных, чуждых магических принципах и законах. Это была не та магия, которую ты или я учили в Хогвартсе, и не та, что использовал Волдеморт со своими прихлебателями. На легендарную и ныне утерянную магию Стихий это тоже не было похоже. Темная сила этого меча каким-то образом завязывалась на эмоции его хозяина, подстраивалась под них и питалась ими, но как именно это делалось, мы так до конца и не разобрались. Но и того, что поняли, хватило, чтобы содрогнуться. Ичиро Акамацу был действительно одержимым. Сначала был выкован клинок. Для этого черный маг подчинил себе одного из знаменитых кузнецов того времени, а князю Ичиро поручил достать инструменты, которыми пытали его семью. Ценой почти в полторы тысячи коку, бешеные деньги в то время, необходимый инвентарь был выкуплен. И из них, добавив в ковку останки трех замученных дочерей Ичиро и чисто японские черномагические компоненты — желчь каппы и толченую кость аманодзяку — околдованный кузнец выковал этот меч. Предания гласят, что когда ковался клинок, раскаленная сталь выла и визжала под молотом, объединяя в себе прах невинно убиенных и железо, вдосталь напившееся их крови. Но это были только цветочки… Потом лезвие девять раз закаливали, остужая сталь в телах девяти юных девушек. Причем в жертвах магически поддерживалась жизнь, и они умирали только после нескольких часов страшных мучений. Кузнец, освобожденный от заклятия подчинения после завершения работы, вскоре сжег себя в своей кузнице, не выдержав памяти о том, свидетелем чего он стал. В прощальном послании он сообщил, что надеется хотя бы так очиститься от того греха, что совершил. Гарри нервно сглотнул. — Дальше — больше. Я опущу детали, но на все заклинания, наложенные на этот проклятый меч, ушел месяц, а в магических ритуалах погибло восемнадцать женщин и разнополых детей — тот черный маг старался на совесть, не каждый день ему выпадала такая возможность. Он даже ничего не взял с Акамацу за свои услуги, лишь потребовав взамен, чтобы после завершения своей мести тот отдал этот меч ему. И вот час пробил. Однажды вечером Ичиро подошел к стенам замка того самого вассала Токугавы, который со своими войсками учинил бойню в его поместье, представился и потребовал, чтобы князь Такэда Тендо самолично перебил свою семью, предоставил ему их головы, а затем совершил сеппуку у него на глазах. Иначе из замка не уйдет живым никто. Когда же стража с приближенными князя подняли его на смех, он вынул меч из ножен и просто пошел вперед. Свидетелей того, что было потом, не осталось. В свитках говорится, что замок словно погрузился в ночь средь бела дня, а окрестные крестьяне запомнили этот день, как «День, когда князя Тендо сожрали демоны-Они». Сохранились лишь отрывки дневника командира стражи сёгуна, первым прибывшего в тот замок, где обитало около полутора тысяч человек. Он писал, что не нашел там ни единой живой души — весь замок был залит кровью, все слуги и самураи князя перебиты — причем удары меча Ичиро, вырезавшего все поместье, зачастую разрубали самураев в латах вместе с их лошадьми. Стены внутренних покоев замка покрывали католические молитвы на латыни, написанные тоже, гм… отнюдь не чернилами, а сам князь с своей семьей были буквально нарезаны на куски, и из них был выложен христианский крест. — Боже правый, — вырвалось у Гарри. — Но как же… Их Министерство и авроры… Или тогда в Японии было полное безвластье? — Министерство, авроры… — В голосе Норта засквозил сарказм. — Мальчик, в той, древней Японии, царили совсем иные нравы, это тебе не Англия времен восстания Уолта Тайлера; у нас уже тогда был Анклав Магов, а еще раньше — Круг Друидов, прообразы нынешнего Министерства. Ты же достаточно долго жил маггловской жизнью и учился в их школе, неужели не интересовался мировой историей? Человеческая жизнь в средневековой Японии стоила очень дешево. Самураи рубились на дуэлях и делали сеппуку из-за брошенного косого взгляда, опробовать новый меч или фехтовальный прием на первом попавшемся простолюдине было обычным делом. Бедняки вовсю торговали своими детьми, и это не считалось чем-то зазорным, а стариков относили умирать в горы, чтобы не кормить лишний рот. Так жили магглы, но и тамошние маги тоже не страдали излишней щепетильностью, сказывался менталитет нации. В те времена в Японии происходило такое, что западному человеку и не снилось… И меч, выкованный из безумной ярости и ненависти, закаленный в страданиях и крови и напоенный черной магией, увидел свет. После его «крещения» в замке Тэндо сведения о Тэцу-Но-Кирай обрываются на пятьдесят лет. Вернул ли его Ичиро Акамацу тому черному магу или нет, да сама его дальнейшая судьба — все это неизвестно. Но через пять десятков лет, появившийся как будто из ниоткуда, этот меч становится орудием палача при Совете Оммъеджи — союзе магов Японии, которых можно было с натяжкой назвать «светлыми». Он использовался при казнях преступников-магов — идеи вроде Азкабана среди магов-японцев были непопулярны, осужденным просто рубили головы. Как эти мудрецы не распознали, что попало им в руки, ума не приложу. Разве что меч, ставший после всех ритуалов почти одушевленной вещью, научился неплохо скрывать свою истинную сущность. Благодаря этому, будучи орудием казни, он почти сто пятьдесят лет вновь и вновь обагрялся кровью магов. Черных магов. И я готов поклясться, что он брал от каждого казненного частицу силы и души. Отсюда одно из его имен — «Лезвие трехсот душ». — И что было дальше? — Гарри вдруг почувствовал, что у него от волнения пересохло горло, а пальцы, с силой сплетенные в замок, побелели и затекли. — Дальше? — переспросил Норт. — А ты как думаешь? Разумеется, ничего хорошего. В один прекрасный день палач Совета Оммъеджи впал в бешенство, с помощью Тэцу уменьшил состав Совета более чем наполовину и исчез. Его тело нашли спустя месяц, изрезанное в лапшу, но меч снова пропал. Дальнейшие сведения о его судьбе туманны и противоречивы. Одни источники говорят, что он был принесен в дар морскому богу-дракону, другие утверждают, что он стал главной реликвией клана убийц Амида-Тонга, и им совершались жертвоприношения. Точных данных нет. И как он попал в Маньчжоу-Го, мы тоже не узнали. Но я сильно сомневаюсь, что он пылился без дела, такие вещи обычно быстро находят новых хозяев. — И его нашел мой отец, — Гарри потер виски, пытаясь отогнать зарождавшуюся головную боль. — Именно, — согласился Эдвард. — Но как он это сделал, или кто ему сообщил о нем, он нам так и не открыл. — Он даже Дамблдору не сказал? — недоуменно спросил Поттер. — Хех, а Альбус вообще был не в курсе, что мы его нашли, — хмыкнул Норт. — Мы его в известность не ставили. — Вы, что?!.. — Гарри вскочил на ноги. — Вы… Вы привезли сюда тайно такую кошмарную вещь?! Контрабандой?! — Ага, — продолжал Эдвард, явно развеселенный гневом Гарри. — Сам посуди, если бы мы сообщили о находке Дамблдору, он был бы обязан сообщить в Министерство. И нам бы точно не дали его исследовать. Да и Альбус наверняка бы не позволил. А еще в то время что знали в Министерстве — через день становилось известно Волдеморту: его шпионы были повсюду. Теперь представь, что могло произойти, если это попало к Тому Риддлу, а уж он-то приложил бы все усилия, чтобы его заполучить. И к тому же у нас были свои планы относительно этого меча… Так что мы решили молчать. — Не может быть, — пробормотал потрясенный Гарри. — Не верю. Чтобы мои родители утаили такой опасный, жуткий предмет… — Да ради Мерлина, — грубо отрезал Норт. — Я, кажется, сразу сказал, что твоя вера мне и не нужна. Но ты почти не знаешь своего отца. А то, что знаешь, услышал исключительно из рассказов других. Он был добрым человеком, но никогда не был идеалистом, считавшим, что мир спасут исключительно красота и любовь. Он верил в «добро с кулаками». И такие понятия как «правила» и «дисциплина» тоже значили для него не слишком много. Джеймс всегда говорил, что если дело стоит того, то можно и нужно рисковать. Я не знал его в школьные годы, но сильно сомневаюсь, что он был примерным учеником и пай-мальчиком. Гарри внезапно вспомнил сцену издевательства компании мародеров над молодым Северусом Снейпом, подсмотренную им в Омуте Памяти самого Снейпа во время занятий Окклюменцией. И промолчал. — В общем, — опять прокашлялся Эдвард, — мы решили не отдавать меч ни Дамблдору, ни тем более Министерству Магии. Мы решили сами попробовать найти ему применение в разгоравшейся войне с Волдемортом и его последователями. — Но как?! — голос Гарри был близок к крику. — Как можно бороться этим против того, кто сам темен до черноты?! — Наивный ребенок, — не то с жалостью, не то с сарказмом проговорил Норт. — Ты что, всерьез полагаешь, что «ворон ворону глаз не выклюет»? И что меч не причинил бы вреда Риддлу? Чушь! И ты просто не представляешь всю темную мощь Тэцу-Но-Кирай, набранную за сотни лет… Трудность была не в этом. Во-первых, несмотря на его некоторую, кхм, индивидуальность, мечу требовался хозяин. Во-вторых, для полного раскрытия его возможностей, хозяин должен войти с ним в резонанс, так сказать «пробудить». Чем это было чревато, думаю, понятно, так что… — Так вы решили скормить этому мечу какого-то человека?! — Гарри вскочил, сжимая кулаки от гнева. — Никогда не поверю, что мои мать и отец пошли бы на такое! Как вы вообще… — Уймись, Поттер, — донесся из кресла усталый голос. Погружение в прошлое явно вымотало собеседника Гарри. — Я вызвался добровольцем. -…могли? — закончил фразу Гарри и осекся. — Вы?! Сами?!! Но почему… — Потому, — съязвил Норт. И внезапно взорвался: — Хочешь знать почему?!! Да потому, что я хотел получить его силу! И победить в войне! И мне почти удалось!! На какие-то мгновения я почувствовал… почувствовал себя могучим, неуничтожимым, почти равным богам, а потом… — Что потом? — тихо спросил Гарри. — Меч не признал меня, — выдохнул Эдвард. — Он будто взбесился и последнее, что я помню — это адская боль. В больнице я очнулся уже вот таким. Кресло резко развернулось, плед отлетел в сторону, у Гарри подкосились ноги и он плюхнулся обратно на старую банкетку. В кресле сидел человек неопределенного возраста, одетый в шорты и майку без рукавов. Его левая рука и правая нога заканчивались короткими обрубками, не прикрытое одеждой тело сплошь испещряли тонкие резаные шрамы. А лицо… Короткие, неровно подстриженные седые волосы. Глубокие морщины. Правого уха нет. Грубый рубец пересекает глаз наискось, от середины лба до левой щеки. Вернее, пустую глазницу. Уцелевший глаз прищурен и слезится. — Ну что, красавец, верно? — тонкие губы словно выплюнули эту фразу. — Это сделал меч? — спросил Гарри, даже не пытаясь встать. — Нет, это я порезался, когда брился, — у Норта еще оставалось чувство юмора. — Мне еще повезло, я провалялся в больнице всего три месяца, раны долго не заживали даже при магическом лечении. Твой отец смог убедить Дамблдора и авроров в том, что на меня напали Упивающиеся. Альбусу и в голову не пришло, что его могут дурачить, он всегда верил Джеймсу Поттеру. Опасаясь новых нападений, твоих родителей отправили в Годрикову Лощину, и об их местонахождении знал Сириус Блэк. — И еще Питер Петтигрю. — сквозь зубы процедил Гарри. — Это выяснилось позже, — Норт подпер голову оставшейся рукой. — Я ничего не знал, пока Блэк не рассказал мне. А потом его упекли в Азкабан из-за этого крысеныша… После его побега мы виделись с ним только один раз, и он попросил меня, даже потребовал магической клятвы, что если с ним что-нибудь случится, а ситуация с Волдемортом не улучшится, я всё расскажу тебе. Чем я, собственно, и занимаюсь. Хотя мне кажется, у нашего Сириуса просто не хватало духу вывалить на тебя подобную правду, и он был рад переложить эту ношу на меня. — Так это все? — у Гарри в голове крутились сотни вопросов. Еще бы, ведь этот человек знал его родителей и долго работал с ними. Но спросил он совсем другое: — А что стало с мечом? Мой отец его уничтожил? — Нет, — хозяин дома устроился поудобнее, взмахнул палочкой, и плед сам укрыл его. — Твои родители забрали его в Годрикову Лощину, а все что произошло далее, я знаю только со слов Сириуса. — Далее?.. — у Гарри неприятно похолодело в животе. — Что далее? — Самое важное, хотя то, что ты услышишь, гарантированно тебе не понравится. Но опять же, я должен тебе только рассказать, а верить или нет — дело твое. — Я слушаю, — Гарри вскинул голову и снова сплел пальцы в замок. — Разговор, Гарри, пойдет о той ночи, когда погибли твои родители. Ты, разумеется, знаешь, что там произошло. Волдеморт убил твоего отца и мать, вставших на твою защиту, а потом попытался убить тебя, но достиг противоположного эффекта, получив свою «Аваду» обратно. Хех… Я отдал бы вторую ногу за то, чтобы увидеть выражение его лица в тот момент. Но почему заклятие смерти отразилось, не причинив тебе никакого вреда? — Дамблдор сказал, что любовь мамы, которая пожертвовала собой ради меня, стала защитой. — Гарри поправил очки. — И защищала меня и дальше, пока Волдеморт не возродился, использовав мою кровь. — Все это верно лишь отчасти, — единственный глаз Норта смотрел на Гарри, не отрываясь. — Верно то, что твоя мать пожертвовала собой ради тебя, дав тебе защиту. И верно то, что дело в твоей крови. Но материнская любовь, как абсолютная защитная магия… — Эдвард криво усмехнулся. — Вот тут тебя обманули, Гарри. — Но Дамблдор… — начал Гарри. — Да оставь ты в покое Дамблдора! — Эдвард снова стал раздражаться. — Он и сам до сих пор ничего не знает. У Альбуса, конечно, были некоторые подозрения, но он поверил. Или сделал вид, что поверил. Но Сириус, который первым прибыл на место боя, а вовсе не этот лесничий Хагрид, смог понять, что там произошло. И мы с ним придумали и выпустили в свет красивую сказку о силе материнской любви. В которую хотелось бы верить. Потому как правда Дамблдору точно бы не понравилась. Да и остальным, впрочем, тоже. Вот что рассказал мне Сириус. Что бы там не говорили, Волдеморт заявился к твоим родителям не один, с ним было несколько десятков Упивающихся. Но они не учли одного — твой отец протащил тайком не только «Лезвие трехсот душ», но и пару-тройку игрушек послабее. И он дорого продал свою жизнь. Переступив через его тело, Риддл остался один. Но Джеймс успел дать твоей матери так необходимое ей время. На что, ты хочешь спросить? А на что способна мать, обезумевшая от страха за жизнь своего единственного ребенка? Которого вот-вот придут и убьют? Говорят, утопающий хватается за соломинку, а если ему протянуть руку, то он не будет выбирать и спрашивать, кто именно ее протягивает. Он просто вцепится в нее изо всех сил. Не знаю, что чувствовала твоя мать, доведенная до порога отчаяния, и как она решилась на это… Наверное, она просто хотела спасти тебя любой ценой и умереть с сознанием, что сделала все, что могла. Она не зря изучала манускрипты по Тэцу-Но-Кирай так тщательно, что они являлись ей в ночных кошмарах. И она применила древний ритуал, связанный именно с этим мечом. В вольном переводе с японского он звучит, как «Жизнь за жизнь». Так его назвал Дзиро Цуба, черный японский маг, умудрившийся пробыть владельцем Меча Проклятых почти целых двадцать лет. Он предпочитал именно изучать этот поразительный магический предмет, а не применять его, в чем, кстати, возможно, и крылась причина столь долгого их сосуществования, хотя финал и был тем же самым. Но даже он описал его только теоретически, этот ритуал никогда и никем не применялся ранее. Почему? Кто знает, может, желающих не находилось. И в чем именно он состоял, теперь тоже вряд ли кто узнает: ваш дом со всеми свитками и бумагами почти полностью сгорел, но прилетевший Сириус увидел на полу магический знак из старого свитка, написанного Дзиро. — Норт на секунду замолчал. — И твою мать, убившую себя этим мечом. Гарри молча смотрел в одну точку. Голова раскалывалась от боли, а вместе с ней раскалывался весь мир. Он обязан жизнью не любви мамы, а куску проклятого железа, столетиями копившего черную магию и души убитых восточных чернокнижников?! Невозможно… Немыслимо! Не может быть, чтобы это было правдой!! — Лили добровольно отдала мечу свою жизнь, и, тем самым, обязала его защитить твою. Но, подарив тебе жизнь во второй раз, она невольно присовокупила к ней и еще один дар, темный, как безлунная ночь. Этот самый меч. Неизвестно, что подразумевал автор того свитка под защитой — защиту «одноразовую» или защиту вообще. Но я уверен, что жертва матери каким-то образом вас связала. И ты во всяком случае можешь попытаться стать его хозяином, без риска превратиться в обрубок вроде меня. Этот меч всегда брал чужие жизни силой, никто и никогда не отдавал ему свою жизнь добровольно, авансом, взамен чьей-то. Возможно, из-за этого твоя связь с ним может быть куда крепче, чем у прошлых его хозяев. Твоя мать, Гарри, дала тебе шанс, о котором я и мечтать не мог. Но выбор за тобой. Ты можешь попробовать, а можешь выбросить все из головы, переступив мой порог. Решай сам. — А где он сейчас? — спросил Гарри безжизненным голосом. Все его чувства и эмоции будто куда-то пропали, оставив в голове лишь боль и звенящую пустоту. — Все там же, в развалинах вашего дома в Годриковой Лощине, — раздался тихий ответ. — Сириус сказал, что спрятал его там, еще в ту ночь, до приезда Хагрида. Только знаешь, Поттер, я советую тебе трижды, нет, десять раз подумать, прежде чем ехать туда. Не строй излишних иллюзий насчет этого меча, помни, как он появился на свет и что он есть. Этот клинок дает всесокрушающую мощь, но взамен берет часть души. Сливается с тобой. Изменяет тебя. Ты готов платить такую цену? Ты выдержишь? Знаешь, отказаться от этого — вовсе не трусость. Мне не хотелось бы прочесть однажды в «Пророке», что юный Поттер обезумел и вырезал половину Хогвартса. А теперь иди домой, уже темнеет. Если захочешь, можешь еще придти ко мне. Как-нибудь… Гарри плохо помнил, как добрался на такси до дома Дурслей, пропустил мимо ушей ругань дяди Вернона за позднее возвращение, не раздеваясь, упал на постель и провалился в сон.