Роман в костях

      Её белоснежные кудри золотым потоком рассыпались по плечам, в ореоле красно-синего света витражей, она была похожа падшего ангела. Ещё столь невинного, но уже греховно-пламенного. Он заворожено наблюдает, как этот ангел, стоя на коленях, с распущенными волосами, тихо шепчет что-то в ладони.       Его шаги, даже если он наденет свои щегольские сапоги с подкованным каблуком, никогда не слышны. Но его приближение он чувствует неизменно.       Он хочет окликнуть её. Поднять её на руки, такую нежную в голубом воздушном платье, забрать с собой. Довершить её падение, заклеймить её собой. Но он не смеет, не смеет пройти в освещённый круг перед высокой статуей невыносимо-прекрасной женщины.       В свете бледной лампочки и синего экрана монитора, его лицо приобретает гротескное впечатление вылепленной маски в обрамлении русо-серебристых волос.       Она не слышала его лёгких шагов, не почувствовала потока свежего ветра, когда он открыл высокую тяжелую дверь, столь погруженная в молитву покаяния, зато что возжелала, зато что чуть не бросила ему в ноги все обеты, хотя ни её обеты, ни покаяния не были нужны никому. Он стянул с холодных рук перчатки, и тихо проговорил:       – С добрым утром, – раздался от двери чуть сипловатый голос.       Роман устало, хотя на самом деле это было скорее данью привычки, потер лицо, рывком разворачиваясь к ехидно ухмыльнувшемуся мужчине, боком подпиравшему дверь.       – Какое утро, Кость? На дворе, если не ночь, то вечер уж точно, – он вновь отворачивается к синевато-белом экрану, пытаясь снова сосредоточится на последних строках, в надежде поймать ускользнувшее вдохновение.       – У меня, когда встал, тогда и утро, – Константин грациозно отрывается от, несомненно, удобной двери, подходя к замеревшему писателю, и, опустив голову ему на плечо, вчитывается в чёрные компьютерные строчки. – Опять пишешь романтическую глупость для так и не выросших девочек? И не жаль тебе растрачивать свой талант на такое?       – Не жаль, потому что не растрачиваю, – неожиданно резко отвечает Роман, слишком сильно нажимая на клавишу пробела, что та не тихо щёлкает, а стучит. Он отстранено откидывается на спинку и недовольно щурит глаза.       Константин огорчённо цокает и наклоняется ближе, ласково ткнувшись носом в горячую щёку:       – Кажется, мы не правильно начали, – отстраняется, разворачивая кресло так, что теперь он слегка нависает сверху. – С добрым утром, – мужчина тёпло улыбается и мягко касается чужих губ.       – С доброй ночью, – Роман, наконец, улыбается в ответ, вплетая пальцы в тёмные, забранные в низкий хвост волосы, надавливая на затылок, и целует, нажимает языком на тонкие бледные губы, игриво касаясь чужого языка.       Несколько долгих секунд они шутливо перетягивают инициативу на себя, пока Константин с довольной ухмылкой не прижимается к открытой шее, мягко её покусывая, чуть царапая острыми клыками загорелую кожу, касаясь горячим языком.       – Ты голодный? – Роман несильно дергает за короткую боковую прядь мужчины.       – Очень, – Константин широко улыбается, показывая ряд острых зубов с длинными верхними клыками. Он тянется, рукой к ноутбуку и губами к чужому рту; громко хлопает крышка, погружая комнату почти в сумрак, где горит бледная лампа, едва-едва освещая маленький пятачок у стола, и фосфоресцируют две пары зрачков, синие, похожие на далёкие звёзды, и желтовато-коричневые, напоминающие сухие ветра в пустыне. Константин, не разрывая поцелуя, тянет любовника за ворот футболки к кровати.       – Я его не сохранил, – Роман отстраняется, жадно вдыхая воздух и бросая немного сердитый взгляд на партнёра. Тот хитро щурится и сдергивает с него футболку.       Роман в отместку нетерпеливо расстегивает кажущийся бесконечным ряд пуговиц на рубашке и проводит тёплым, почти горячим языком от груди, покружив языком по неожиданно тонким для мужчины ключицам, до шеи, чуть нажимая на кадык. Константин, запрокинув голову, что-то невнятно шипит и внезапно опрокидывает партнёра на кровать, довольно улыбаясь. Он медленно расстёгивает узкие манжеты, снимает рубашку, обнажая бледное тело, намерено тягуче потягивается, наслаждаясь горячо скользнувшим взглядом от плеч и ниже. Неторопливо разворачивается и садится на живот партнёра, наклоняясь и обводя языком ушную раковину. Пока Константин медленными, тягучими поцелуями следовал по одному только ему известному маршруту по лицу любовника, Роман царапает тут же затягивающуюся кожу, проводя руками вниз, от лопаток к узкой талии, и вверх, по твердым мышцам живота, чуть дернувшимися под горячими ладонями, к груди, где пальцами сжал тёмные соски, заставляя мужчину рвано выдохнуть сквозь зубы. Его любовник хрипло вздыхает и с силой целует, царапает зубами губы, влажно слизывает маленькие выступившие капельки крови, дергает за короткие светлые пряди, заставляя запрокинуть голову и выставить вверх беззащитно-обнажённую шею.       Первое неожиданное касание зубов, разрывающих кожу и, даже возможно, мышцы, всегда болезненное, Роман стискивает зубы, испытывая какое-то извращенное удовольствие от этой боли, впивается пальцами в чужие плечи, царапая чуть ли не до крови. Вампир ненамного отстраняется, коротко зализывает получившуюся рану языком, и кусает второй раз, точно повторяя контуры первого укуса. Мужчина закрывает глаза, сосредотачиваясь на других чувствах, на влажных губах обхвативших шею, на толчками всасываемую с наслаждением кровь, на острых зубах, на тонких пальцах, несильно вцепившихся в волосы, на горячем и, несомненно, возбуждённом теле под ладонями.       Осторожно слизав выступившую кровь, вампир отстраняется, распрямляясь, немного горделиво ухмыляется, показывая немного красноватые от крови, но всё же белые, зубы, и целует, с силой проталкивая язык между закрытых губ, ласково поглаживая чужое нёбо. Константин чуть подаётся бёдрами вперёд, проезжаясь своим членом по чужому, и, не сдержавшись, стонет в поцелуй сам, и ловит стон Романа. Тот надавливает ему руками плечи, разрывая поцелуй и вынуждая вампира сесть и опереться руками на грудь. Облизнувшись, Константин нежно, с ноткой непонятной грусти, проводит пальцем по шее, на которой быстро, хоть и не так как на самом вампире, заживал укус.       – Иногда я жалею, что у тебя такая быстрая регенерация. Я бы хотел, чтобы они оставались подольше, – Роман по-волчьи ухмыляется и смотрит жёлтыми фосфоресцирующими глазами с вертикальными зрачками прямо на него.       – Тогда тебе нужно было найти человека, а не оборотня.       – Хотел бы нашёл, но пока, – он ещё раз показательно толкается бёдрами, – я хочу тебя.       – Тогда сделай, хоть что-нибудь, – оборотень откидывает голову назад, закрывая глаза.       Сверху слышится одобрительное хмыканье, затем шуршание ткани, Роман подкидывает бедра вверх, помогая, и голое тело прижимается к нему сверху, плечами к плечам, грудью на грудь, пахом к паху. Константин, откровенно балуясь, дует ему в лицо, заставляя нахмуриться и открыть глаза, ведёт пальцами по внутренней стороне бедра вверх, дразняще проведя мимо стоящего члена, до лица надавливая ими на губы. Роман чуть прикусывает их и втягивает в рот. Вампир несколько секунд, словно в трансе, наблюдает за ним, потом склоняется к чужой груди, с силой целует, один раз, второй, чуть прикусывает сосок.       – Кость, – с напряжением вытягивает оборотень, выпуская влажные пальцы изо рта. – Давай уже, а то кто-то в следующий раз останется без еды.       – Шантажист.       Константин медленно ведёт руку вниз, Роман сам расставляет ноги шире, нетерпеливо выдыхая, массирует влажными пальцами сжатое колечко, надавливает, проникает внутрь, растягивает быстро, но качественно, наслаждаясь рваными выдохами партнёра. Приставляет член к входу и неторопливо входит, одновременно с эти прижимаясь в поцелуе, несколько секунд не двигается, пока оборотень, оторвавшись, не шипит ему прямо в лицо:       – Двигайся уже, наконец!       Хмыкнув, вампир почти вышел и с силой вошёл снова, Роман рыкнул и, закрыв глаза, откинул голову, Константин не преминул уткнуться носом в тёплое местечко за ухом и прижаться губами к шее. Толкнулся ещё раз, быстрее, хрипло выдохнув длинную фразу на непонятном языке.       – Вамир-р, тр-реклятый, – рычит сквозь зубы оборотень, – Двиг-р-айся, твою мать!       И он двигается, широко, размашисто, заставляя Романа рыча выдыхать каждый раз, что-то сбивчиво шепчет, прижимаясь губами к шее. Константин опускает руку, медленно ведёт вдоль венок, обхватывает кулаком, надрачивает, медленно, гораздо медленней, чем двигается. Оборотень невменяемо то ли порыкивает, то ли сбивчиво стонет, подаваясь бёдрами то вверх, к руке, то вперёд, пытаясь насадиться больше, закидывает ноги на чужую талию, прижимаясь ещё ближе. Сбивчиво ругаясь, Роман длинно стонет и кончает, сильно сжимаясь и утягивая за собой Константина. Вампир с силой вжимается в шею, ощущает быстрое сокращение мышц и кончает вслед за партнёром.       Они лежат, почти обнявшись, Роман довольно жмурится, уткнувшись носом в плечо любовника, Константин удовлетворенно улыбается, мягко перебирая русые волосы.       – Ты писал мемуары? – неожиданно спрашивает вампир. Роман, всё ещё находящийся в послеоргазменной неге, недоуменно хмурит брови:       – Что, прости?       – Та девушка, про которую ты писал, ты ведь её знал, – это даже не вопрос, утверждение.       – Да, – оборотень невнятно бормочет что-то в плечо. – Я её когда-то любил.       – Расскажешь?       – Как-нибудь потом, – Роман поднимает заинтересованный взгляд. – Кстати, что ты бормотал, я так и не смог разобрать.       – Как-нибудь потом расскажу, – Константин хитро улыбается; оборотень со смехом пихает его в бок.       За окном горели фонари.