The Escape Plan Inefficiency

~ Существуют две причины, по которым человеческий организм полагается на сердце. Во-первых, сокращения этого органа позволяют крови циркулировать по кровеносной системе, что является наиважнейшим фактором для поддержания жизнедеятельности. Во-вторых, сердце необходимо для того, чтобы последовательно ставить раком существующую реальность, заставляя нас верить в то, чего нет на самом деле. Отчего мы так привязываемся к каким-либо предметам, к идеям или к людям, которые неспособны любить нас в ответ? Эволюционный процесс вынуждает нас воспроизводить себе подобных с целью обеспечения непрерывности человеческого рода и передачи генов, поэтому было бы логичным предположить, что люди должны «влюбляться» только в тех, с кем у них на самом деле есть хотя бы крошечный шанс, верно? О, нет, только не это. Теперь я начал рассуждать точно так же, как он. Черт бы все это побрал. Даже теперь, когда прошло уже столько времени, я не могу о нем не думать. Перед моим мысленным взором с легкостью предстает картина того, как он хмурит брови, отчитывая меня за неправильное построение фразы. – Не могу не думать? Использование двойного отрицания свидетельствует о твоих бедных разговорных навыках, Леонард. Впрочем, я не удивлен, у тебя всегда были слабые способности к общению. Тем не менее, из нас двоих именно он вечно шарахался от любых проявлений эмоций. Ну что мы за пара: один не дорос до проявления эмоций, а другой просто не дорос. Полагаю, мне следовало сказать, что за парой мы были. Я не видел Шелдона Ли Купера вот уже семь месяцев, две недели и три дня. Это началось как одна из наших обыкновенных идиотских перебранок: Шелдон доказывал, что я был неправ, а я в ответ возмущался, что меня тошнит от его дурацких правил. Но в тот раз все дерьмо, что мы накопили по отношению друг другу за семь лет знакомства, казалось, наконец-то прорвалось наружу и вылилось на наши головы. Я был сыт этим по горло. Я был сыт по горло его правилами, запретами, вечным неодобрением и этим я-все-знаю-лучше-других взглядом, который он задержал на мне тогда на секунду дольше, чем следовало. Так что я собрал кое-какие вещи и съехал от него на следующий же день. – Что ты делаешь? – спросил тогда Шелдон, отрывая взгляд от коробочки с тайской едой, приготовленной, как обычно, неправильно. Когда он увидел собранные сумки, в его глазах отразилось замешательство. Говард и Радж, которые тоже стали свидетелями моего внезапного отъезда, ошарашено глазели на меня с дивана. – Я подал заявление на должность в университете в соседнем штате, и они меня взяли. Так что я уезжаю, – ответил я. Мой голос звучал слишком резко даже для моего собственного слуха, но тогда мне было плевать. Я просто хотел уехать. Мои друзья одновременно издали ошеломленный вздох, и сердце заныло сильнее. – Но когда ты вернешься назад? – спросил Шелдон, и в его голосе прорезалось беспокойство. Неожиданное изменение условий жизни… Шелдон боялся этого. Он боялся многих вещей, но теперь это было не моей проблемой. – Я уезжаю не на время, – сказал я, неловко нащупывая в кармане ключи. – Видишь ли, это неплохой поворот карьеры, так что… Даже тогда, в самом конце, я знал, какую тактику лучше всего использовать против Шелдона. Я прибег к логическим аргументам, объясняя свой отъезд с точки зрения карьерных перспектив, и таким образом мог с легкостью опровергнуть любое его возражение. Я не смел взглянуть ему в глаза, так что понятия не имею, как он воспринял новость. Знаю только, что когда я вышел из квартиры, Шелдон за мной так и не последовал, в отличие от Говарда и Раджа. Половина лестницы уже была позади, когда я услышал за своей спиной их приближающийся топот. Они едва взглянули на меня, прежде чем заговорить, в один голос твердя о том, что мой план отъезда просто смехотворен. – Леонард, что, по-твоему, ты делаешь?! – воскликнул Радж. – Как ты мог в один день принять такое серьезное решение? – недоверчиво спросил Говард и издал короткий смешок, словно ожидая, что все это вдруг окажется одной большой шуткой. – Простите, ребята. Последнее, чего я хотел – так это чтобы вас тоже задела эта ситуация. Но я просто не могу… я больше не могу жить с Шелдоном. Не могу остаться. – Чувак, ты ведешь себя, просто как последний… – начал Радж. – Нет-нет, все в порядке. Любому из нас время от времени нужен перерыв, – перебил его Говард. Радж подозрительно прищурился, но не стал давить. – Так и есть. Спасибо. Я свяжусь с вами позднее, ладно? Мы уже дошли до первого этажа. Я обернулся, чтобы в последний раз бросить на них взгляд через плечо, а затем толкнул дверь на улицу. У Говарда все еще был такой вид, словно он не мог поверить в то, что происходит, а Радж выглядел так, словно я только что плюнул ему в лицо. – Леонард, – напоследок сказал он, – мы будем пытаться присматривать за Шелдоном, но мы не сможем тебя заменить. Эти слова еще долго отдавались у меня в ушах. Заменить меня. Но я был заменимым, разве не так? Я не стал писать «Умри, Шелдон, умри!» на стене своей спальни, но оставил за собой все то же. Рано или поздно кто-нибудь другой пройдет тесты Шелдона и въедет в его квартиру вместо меня. Так что все было легко и просто. Что касалось меня, я поселился в новом городе, сняв однокомнатную квартиру. Больше никаких соседей, я не собирался дважды наступить на одни и те же грабли. Не пытайся о ком-либо заботиться, в конце концов, это обернется тем, что тебе самому будет только хуже. Первые месяцы после отъезда ушли у меня на то, чтобы до конца вывести этот яд из организма. Я перестал следить за твиттером Шелдона, поменял настройки в фейсбуке таким образом, чтобы не видеть его постов, настроил отправку его электронных сообщений прямиком в спам и перестал обращать внимание на его блог. Несколько дней все шло гладко, а однажды ночью я решил, что никому не будет хуже, если я посмотрю что-нибудь из его записей. Это было большой ошибкой. С тех пор моя жизнь совершила порочный поворот. Если раньше я игнорировал его, чувствуя себя виноватым, одиноким и несчастным, то после этого сломался окончательно и прочитал о нем все, до чего только смог добраться. При этом я тщательно уверял самого себя, что маниакально выискивать информацию о своем бывшем соседе в интернете ночи напролет нисколько не странно и что одно только это еще не превращает человека в сумасшедшего сталкера. Был момент, когда я чувствовал себя по-настоящему счастливым, а потом откуда-то изнутри снова поднялись горечь и злоба, и отвращение к себе заполнило меня целиком. Я сполна осознал, насколько жалким был на самом деле, но не то чтобы я мог это каким-то образом изменить. Нельзя просто взять и забыть своего лучшего друга в одночасье. И хотя я метался из одной крайности в другую, то притворяясь, что его не существует вовсе, то перечитывая его онлайн-дневник, написанный сухим формальным текстом, и предаваясь воспоминаниям, я ни разу не выходил с ним на связь с тех самых пор, как уехал. Вместе с тем, временами я просыпался среди ночи, уверенный, что слышал, как он зовет меня по имени. После семи долгих лет, проведенных в одной квартире с человеком, страдающим ночными кошмарами, весь нормальный режим сна летит к чертям. В пятницу, спустя три месяца после отъезда, меня накрыл второй рецидив. Для нормальных людей пятницы были днями для свиданий, я же проводил свою, как обычно, в одиночестве, поедая китайскую еду в тот вечер недели, когда по календарю Шелдона было положено есть пиццу, и глядя «Вавилон 5». Поддавшись минутной прихоти, я изменил настройки своего мессенжера на ноутбуке и уже через три минуты получил сообщение от Шелдона: – Насколько я вижу, ты решил восстановить пути сообщения. Надеюсь, ты сознаешь, что я и так с легкостью мог бы преодолеть твои несостоятельные методы защиты и выйти на связь, если бы захотел? По-хорошему, этот комментарий должен был бы меня разозлить, мне это прекрасно известно. Но я соврал бы, если бы сказал, что в тот момент он не вызвал у меня улыбки. Полсекунды я раздумывал над тем, чтобы не отвечать ему, но эта идея вылетела у меня из головы почти сразу же, и я напечатал ответ. Мы закончили тем, что переписывались три часа к ряду, главным образом о работе. Я не поднимал никаких других тем, да и Шелдон, похоже, в кои-то веки был осведомлен о неловкости ситуации, в который мы оказались, и не стал давить. Той ночью я прекрасно спал впервые за месяцы, уверяя самого себя в том, что это никак не связано с одним конкретным человеком. После этого мы не общались друг с другом несколько недель. Шелдон всегда делал первый шаг, выходя на связь, что составляло странную противоположность нашим реальным взаимоотношениям. По правде сказать, я никогда не задумывался о датах, в которые мы с ним переписывались, или о длительности промежутков между этими датами, но оказалось, что об этом задумывался Шелдон. Оглядываясь назад, я понимаю, что должен был заметить закономерность. С Шелдоном всегда была какая-то закономерность. В конце концов, в его графике были четко определены даже «Четверги, в которые может случиться все, что угодно». Месяц назад, вернувшись вечером домой, я обнаружил несколько длинных сообщений от Шелдона, мигающих на экране ноутбука. Взглянув на них даже мельком, я моментально понял, что он расстроен. – Меня приводит в ужас твое полнейшее неуважение к тому временному промежутку, в который должна была состояться наша онлайн-беседа. Через двадцать минут я должен ложиться спать, а ты до сих пор мне не ответил. Что в точности тебя отвлекло? Я мог бы работать над своей статьей, но вместо этого освободил вечер специально для тебя. – Мне пришлось работать допоздна, – напечатал я в ответ. – Я не знал, что у нас есть график. Вот видишь? Ты постоянно так делаешь. Ты устанавливаешь столько правил, и меньшее, что ты мог бы сделать, это хотя бы дать мне знать об их существовании! Я и понятия не имел, что ты специально ждал, пока я выйду в онлайн. – Мы переписываемся каждую первую пятницу месяца уже три месяца подряд. Разумеется, я ожидал, что ты уловишь взаимосвязь, Леонард. Ты не перестаешь упрекать меня в том, что я недооцениваю твой интеллект, и в то же время обвиняешь меня же, когда твои слабые умственные способности тебя подводят. Когда я увидел, как он написал мое имя, у меня что-то сжалось внутри. В моем воображении снова зазвучал его голос, будто бы наяву, и все те воспоминания, которые я так старательно пытался стереть из памяти, накатили волной. «Леонард, – с раздражением заявляет Шелдон, хмуро выглядывая на меня из-за меню, – тебе прекрасно известно, что мы не можем заказать закуску с нечетным количеством порций». «Леонард, – сонно бормочет он, медленно приближаясь к кухонному столу, его волосы растрепаны после сна, – доброе утро. Надеюсь, тебя ничто не тревожило в фазе быстрого сна и ты достаточно выспался, чтобы довезти нас до работы без происшествий?» «Леонард, – неуверенно начинает он, – ты хочешь сказать, что я пересек какую-то черту? Ты не слишком-то осторожничал, вступая в половые отношения с той женщиной. Я вполне понимаю твое возмущение, когда моя мать не перестает повторять, что будет молиться за тебя, но в данном случае я не вижу никакой ошибки со своей стороны». «Леонард», – выдыхает он, комкая в руках простыни, его грудь тяжело вздымается и опускается. Очередной кошмар, очередная ночь, когда я просыпаюсь от его криков. «Леонард, – с улыбкой говорит Шелдон, – с твоей стороны это был крайне удачный каламбур насчет криптонита, ха-ха!» «Леонард». В сотнях милях от меня, в квартире под номером 4А, в нашей с ним квартире, Шелдон сидел перед экраном своего ноутбука и с нетерпением ожидал моего ответа. – Мне пора, – напечатал я. Совершенно бездумно, я добавил: – Прости меня, – и нажал «отправить». Прости меня. Прости меня. Вот и я, спустя семь месяцев, две недели и три дня с тех пор, как тщетно пытался получить свободу. Та дружба, что связывает меня и Шелдона… я не думаю, что когда-либо смогу перестать о нем заботиться. Я… люблю его. Я еще точно не уверен, в чем заключается эта любовь, но… мне достаточно знать… что мое сердце никогда не позволит мне его отпустить. – Добрый вечер, Леонард. Сообщение возникло на экране ноутбука, секунду мигая. Ну да, точно вовремя. В конце концов, сегодня же первая пятница месяца. – Привет, Шелдон, как дела? – быстро написал я, стремясь как-то компенсировать те неудобства, которые доставил ему месяц назад. – На работе все по-прежнему, за исключением некоторых перемен, касающихся меню в кафетерии. Я пытался протестовать, но тебе прекрасно известно, какой привередливый у них управляющий. – Несчастный идиот наверняка еще не оправился после того случая с фасолью, Шелдон. Я улыбнулся при воспоминании о тех событиях. Забавно, что тогда они ни капли не казались мне смешными. – У меня к тебе вопрос, Леонард. Это было странным: как правило, Шелдон не отклонялся от намеченного курса разговора подобным образом. Испытывая непонятное волнение, я написал, чтобы он продолжал. – Когда ты вернешься домой? Домой. На секунду у меня в глазах все поплыло. – Леонард? Ты не отвечаешь уже значительное количество времени. Тебя что-то отвлекло? – Нет. Я удивлен, вот и все. – Но почему? Твое имя по-прежнему фигурирует в договоре аренды, и ты исправно вносил арендную плату за последние семь месяцев, несмотря на то, что не занимал физического пространства. Все твои вещи остались на своих местах. Ну, я как-то позаимствовал твоего супермена под номером двести восемьдесят один для того, чтобы доказать Воловитцу несостоятельность его слабо обоснованной теории, но после этого сразу же вернул его обратно. Шелдон в своем репертуаре. – Ничего страшного. Дело в другом. Ты действительно хочешь, чтобы я вернулся? Мне нужно знать, что ты на самом деле чувствуешь по этому поводу, Шелдон. Только не нужно давать мне рациональных объяснений. – Почему ты считаешь, что я не хотел бы, чтобы ты вернулся? – Потому что я в некотором роде вел себя как последняя сволочь полгода и даже больше, Шелли, неужели ты не заметил? – Разумеется, я это заметил. Мы с твоей матерью нередко общаемся по поводу твоих неврозов. Полагаю, Радж дал твоему состоянию менее научное название, охарактеризовав его как «эгоистичное пассивно-агрессивное нытье с элементами сволочизма». – И, несмотря на это, ты по-прежнему хочешь, чтобы я вернулся? – Да. Ты мой лучший друг. Кроме того, мотоцикл Воловитца слишком мал, чтобы выдерживать мой вес, так что дорога на работу обыкновенно проходит в большом напряжении и сопровождается ссорами. – Я тоже по тебе скучал, Шелдон. Прости меня. – Надеюсь, ты запомнишь этот эпизод и не будешь совершать необдуманных поступков впредь. Я не хочу, чтобы ты еще когда-нибудь уехал, предварительно не уведомив меня об этом подобающим образом. – Обещаю, если я и уеду когда-либо снова, то передам тебе письменное уведомление как минимум за двадцать четыре часа до нашего отъезда. – Что ты имеешь в виду, когда говоришь «до нашего отъезда»? – Я хочу сказать, что никогда не оставлю тебя снова. – Это меня устраивает. На самом деле, сколько бы горечи не приносило человеческое сердце, ничто не сравнится с чувством, что тебя простили, или с чувством, что у тебя есть дом, куда ты можешь вернуться, и что в этом доме по-прежнему живет человек, которого хочется обнять и вместе с тем наорать на него в одно и то же время. Я едва удержался, чтобы не заспамить все окно чата улыбающимися смайлами, словно какая-нибудь приторно-конфетная десятилетняя девочка. Будто бы прочитав мои мысли, Шелдон напечатал: – А теперь пришло время обсудить твои штрафные баллы и количество лекций, которые тебе придется посетить, чтобы отчитаться за все время твоего отсутствия…