Всегда

Майтимо всегда уходит рано утром, когда еще только разгорается золотое сияние Лаурелина. Почувствовав, что из-под бока пропал всегда теплый феаноринг, Финдекано открывает глаза, сонно щурясь. Нельо наклоняется, одаривая возлюбленного коротким нежным поцелуем. Тот тянется навстречу, в надежде на продолжение, но уже знает неизменную реакцию феаноринга — он прижимает палец к его губам, улыбается и, мягко надавив на плечо юноши, укладывает его обратно на подушки. Плечо от этого действия вновь начинает ныть — неловко вывернул вчера; хватка у Руссандола та еще — и Фингон слегка морщится. Рыжеволосый эльда со светлой, немного печальной улыбкой, качает головой, касаясь мраморной кожи на плече нолдо кончиками тонких пальцев, проводя невесомым движением по острым, вздымающимся в такт тихому дыханию ключицам, прикасаясь к шее, где краснеют пятна свежих следов. Нолофинвион блаженно жмурится, чувствуя, как по телу от легких прикосновений эльда пробегают мурашки. Между ними уже давно нет той напряженной, почти звенящей в воздухе неловкости, как после нескольких первых ночей, но с утра они по-прежнему не говорят друг другу ни слова — любовникам хватает взглядов, мимолетных жестов, и нежных улыбок, едва трогающих губы. Слишком ярки еще воспоминания о том, как растворяются в будто бы загустевшем воздухе тихие стоны, о том, как скользит рука в руке, переплетая пальцы, сжимая сплетение, о том, как вновь, уже в который раз, кружится голова от поцелуев, то нежных и осторожных, то вдруг ревнивых и страстных. Слишком упоительно думать о том, что они едины навсегда — телами и душами. Слишком сладки мечты о следующим вечере, когда раздастся уже знакомый условный стук, едва слышно скрипнет, отворяясь, оконная рама, и в темном проеме окна покажется усмехающееся лицо феаноринга, окруженное всклокоченными темно-рыжими волосами. Фингон осторожно перехватывает запястье Маэдроса, прижимая его ладонь к губам. Он нежно проводит подушечкой большого пальца по щеке молодого эльда и выскальзывает из-под одеяла. В прохладном утреннем воздухе разлит сладкий цветочный запах. Сын Второго Дома глубоко вдыхает, прикрывая глаза. Да, это запах роз. Такую однажды принес ему Нельо из садов Йаванны — белоснежную, с тягучим сладким ароматом и лепестками, что на ощупь, как шелк. Юноша усмехнулся, вспомнив о том, как возмущался тогда, оскорбленно доказывая другу (тогда еще просто другу), что он не дева, и не нуждается в подобных подарках. Но розу хранит до сих пор, засушенной в старой книге. Только вот Майтимо об этом не знает… Нэльяфинвэ стоит спиной к кровати, потягиваясь и откидывая за плечи длинные спутавшиеся волосы. Свет, льющийся в окно, подсвечивает их, и оттого кажется, что живое пламя охватывает ладное стройное тело феаноринга. Блестящие локоны цвета меди, скользнув по спине, скрывают сильные плечи, выдающиеся лопатки, останавливаясь у талии. Чуть ниже кончиков прядей на пояснице видны ямочки. Финьо, улыбаясь, наблюдает из-под полуопущенных ресниц за возлюбленным, неслышно ходящим по комнате и подбирающим скинутую вчера на пол второпях одежду. Время от времени поглядывая с лукавой улыбкой на нолфинга, юноша начинает неспешно одеваться, однако, натянув легкие льняные брюки, словно вспоминает о чем-то, подходя к уютно устроившемуся на подушке Финдекано, опускаясь на кровать к нему спиной. А тот уже знает, чего от него хотят. Садится на кровати, подтягивая одеяло до пояса и, взяв с небольшого столика у изголовья гребень, начинает осторожно расчесывать Руссандола. Потом пропускает тяжелые пряди сквозь пальцы, не удержавшись от того, чтобы уткнуться носом в затылок Маэдроса, вдыхая знакомый и такой родной запах. Локоны феаноринга пахнут ромашкой и солнцем. Он не препятствует, тихо вздохнув и улыбнувшись. Но Фингон, помня, что вот-вот проснется весь дом, берет шелковую ленту, не золотую, разумеется — красную — и вплетает ее в волосы любимого, умело и ловко заплетая косу. Развернувшись, Нельо благодарно улыбается, оставляя на щеке юного нолдо легкий поцелуй. Долго вглядывается в глаза Финьо, синие, как васильки. А потом поднимается, накидывая рубашку, застегнув пояс и забирая с изножья кровати висящий на нем камзол, перекидывая его через плечо и исчезая в окне. Финдекано все также задумчиво сидел на кровати, что еще хранила тепло их тел. Каждый раз, когда Майтимо уходил, ему становилось ужасно грустно, даже если и знал, что через несколько часов встретит любимого вновь. Но даже если в течение дня встретиться не удастся, юноша знает — вечером он обязательно услышит знакомый стук в окно. Ведь так было всегда. И Финьо верил — всегда будет.