***
— Что ты наделал? — спросила Кристина, сложив руки на груди. Велесса уже скрылась из виду, но девушка почему-то не стала ее догонять — ноги Кристины будто приросли к земле и отказывались двигаться. Может быть, это был знак? — А что я наделал? — спросил Антон, совсем не чувствуя себя виноватым. — Спас всех нас, ты хочешь сказать? — Сам подумай. Кристина села на лавочку, стоящую возле кафе, и вытянула вперед ноги, на которые были обуты яркие желтые босоножки на небольшом каблуке. — Я не понимаю девушек, — вздохнул Антон, садясь рядом. — Проще помолчать, чтобы не выставить себя глупым, — заметила Кристина. — Веллли… Она ужасно обиделась на тебя и на твои слова. — А что такого я сказал? Антон пнул камешек, лежащий у него под ногой, и тот, гремя, поскакал по асфальту. — Ну, знаешь ли, если бы меня сначала обвинили в том, о чем я даже не думала, а потом назвали тварью, я бы тоже обиделась. Антон, кажется, смутился; он провел рукой по волосам, так похожим на песок, искрящийся под солнцем, и отозвался: — Ладно. — М? — Кристина посмотрела на него с вопросом. — Я преувеличил… Немного. — Было видно, что эти слова даются Антону с трудом. Кристина посмотрела в сторону, а потом призналась: — Если бы я не знала тебя, то подумала бы, что ты влюбился. Или действительно влюбился. Кто же во всем виноват? — она сощурилась и с хитринкой посмотрела на Антона. — Отстань, — невежливо отозвался тот. — Лучше думай, что мы с твоей подругой будем делать новоявленной. — А ты, небось, извиниться захотел? Искать мы ее будем, братец, искать и ещё раз искать… Пойдем? Она, надеюсь, немного остыла. Эх, ты… Балбес. Кристина поднялась с лавки. Сейчас она смотрела на Антона сверху вниз, выглядела внушительно, и вообще — спорить с такой девушкой, тем более, если она твоя сестра, опасно для здоровья. Он вообще никогда не умел с ней спорить. Вставая с лавки, Антон пробубнил: — Всегда мечтал о таком отдыхе…***
Зря, зря, зря. На языке туристов это звучало примерно так же, как голоса чудесных птичек, которые обычно летали по небу, но сейчас шли по земле, качаясь в разные стороны. Самая большая птичка шла первой, за ней следовало ещё несколько маленьких и пушистых, похожих на облака. «Кря-я-я!» — тянула большая утка. Велессе почему-то казалось, что так она ругает ее. Кря-кря-кря, зря-зря-зря, зря, Велесса, очень зря! Велли вспомнилось, что подобные песенки очень любила напевать Виксиния, каждый раз меня в них по десятку слов. Кря… То есть, надо придумать, что делать дальше. При этом не забыть, что уже вечер — вон, какое небо над головой красивое, цвета малины, которую продают на улице, с розоватыми облаками, имеющими золотой контур — это солнце так через них просвечивает. А ещё Велессе негде было ночевать, да и есть хотелось ужасно — все-таки, последний раз она ела хоть что-нибудь на балу, а после этого прошло уже прилива три, если не больше… В легком платье было холодно. Коса совсем растрепалась, а ленточка, вплетенная в нее, сейчас не подпрыгивала на каждом шагу, а уныло качалась из стороны в сторону. Велесса не знала, чего ей хочется больше: есть, согреться или спать. Она даже не думала об этом, потому что все эти три желания были неосуществимы. — Кря! — произнесла свое последнее слово утка, уже ушедшая далеко отсюда. Теперь Велли слышала в этом «кря» жалость. Русалка посмотрела вокруг: наверное, стоило бы возвратиться ближе к городу, потому что сейчас ее окружали по большей части не дома, а дворцы. И Велесса пошла, делая это так легко и просто, будто ходила на двух ногах всю свою жизнь. Малиновый закат спускался на плечи, но не приносил тепла. Легкий ветер трепал пряди, выбившиеся из косы, и Велесса явственно чувствовала, что пахнет морем. Это было так странно: жить в море, но не ощущать его запах, а, выбравшись на сушу, явственно чувствовать его. В глазах защипало, и Велли провела по ним ладонью. Она не знала, что ей делать дальше, и эта неизвестность пугала. Остановившись около одно из магазинов со светящейся белой выставкой, Велесса присела на деревянную лавочку с золотыми ручками. Такие лавки стояли по всему городу туристов — русалка заметила это ещё тогда, когда впервые очутилась в нем. Почему-то сейчас ей казалось, что за то время, пока она впервые увидела сушу, до сегодняшнего вечера прошло не меньше сотни приливов, хотя на самом деле это было не так. Велесса вздохнула и расправила складки светло-зеленого платья. Может быть, новый прилив сможет принести ей спокойствие и умиротворение? Она откинулась на холодную спинку лавки и прикрыла глаза, последний раз посмотрев на такое яркое небо. А потом вдруг подумала, что лишь ради неба ей следовало оказаться здесь. Небо может иметь разный цвет. Значило ли это, что и свобода способна обретать разные формы? Раньше Велесса никогда не задумывалась ни о чем подобном. А сейчас, закрыв глаза и обняв себя руками, вдруг стала думать. А после — уснула.