***
О том, что Эрвин мог быть неотступным, когда ему нужно, знали и его хозяин, и все местные собаки. Однажды, двое неразумных щенков, Эрен и Жан, находящиеся как раз в том возрасте, когда от маленькой обиды хочется написать в ботинок своего хозяина, пытались поделить ошметок еще не совсем испорченного, но начавшего попахивать, стейка. Долго они пытались разобраться кто именно из них утащит столь ценный трофей в тепленькое место и съест, не оставив ни кусочка. Взрослые собаки, привалившись к мусорным бачкам следили за разыгравшимся представлением, а бывалые делали костяные ставки, не собираясь препятствовать местному, такому редко выпадающему представлению. Эрвин, известный поборник дисциплины, все сделал проще: разделил мясо на равные половины, ткнул мордочками обоих щенков в слегка смердевшую тушку и приказал есть. Проблема была решена: щенки сыты и поставленные кости целы. Сейчас у Эрвина появилась новая мечта, ну, кроме той, самой заветной, от которой он отступить не мог. Ему хотелось подружиться с той черной кошкой из окна второго этажа. Он объяснял себе этот интерес к ней тем, что она была первой из кошек, без боязни смотревшей на него, а ему уже давно не терпелось подружиться с представителем семейства мяучных. И теперь каждый день, проводив хозяина на работу, вне зависимости от того, забыл он что-либо или нет, Эрвин оставался сидеть у крыльца ветеринарной клиники, ожидая, когда в окне появится черная кошка. Та не заставляла себя долго ждать. Теперь на шее у нее красовался белый платочек, и выглядела она в нем очень… — Представительно, — вспомнил Эрвин человеческое слово, которое часто использовал в своем лексиконе доктор Смит. Ретривер рьяно старался привлечь внимание кошки. Научился даже докидывать снежки до второго этажа. Один из них попал в окно кошки. Та долго не двигалась, будто была слепа на оба глаза и глуха на оба уха, лишь взгляд не менялся, оставаясь таким же, но потом она резко вскочила и демонстративно удалилась с подоконника. Наблюдавшие за неудачными попытками ретривера Майк и Ханджи лишь фыркали, толкая друг друга в плечо. — Эрвин, признай, ты ей не интересен, — смеялась Ханджи, издавая странные, кряхтящие звуки, будто человек, лопнувший от смеха. Эта колли вообще была немного странной. Под стать своей не менее чудаковатой хозяйке, которая, кажется, ее этим странностям и обучила. — Она права, Эрвин, — поддакнул Майк. — Ты бы лучше возвращался домой. Между прочим, из-за этой кошки ты совсем забыл о своих сторожевых обязанностях, — с укором отметил ньюфаундленд. Эрвин на это ничего не мог ответить. Действительно, он совсем потерял голову из-за идеи подружиться с черной кошкой. Ретривер опустил голову и, пристыженный друзьями, направился домой. — Эй, — позвала Майка колли, когда Эрвин отошел на достаточное расстояние от них. Сильный порыв ветра пришелся им на лапу — не придется быть услышанными. — Давно эта кошка стала для него идеей-фикс? — У Ханджи каждый день появлялись новые слова в речи, так что Майку оставалось только догадываться о значении того или иного слова. Ханджи вообще имела особую слабость к людскому роду, и, тем самым, она старалась взять максимально из общения с ними. — Третий день. Он даже в подвал не пришел, — покачал головой Майк, по привычке пытаясь сдвинуть челку, которая теперь была не совсем удачно, но все же отстрижена. — Да ладно! Даже про подвал забыл! — колли вытаращила глаза и уставилась на Майка. Ньюфаундленду стало страшно за подругу. Она перенимает у хозяйки хоть и яркие, но все-таки пугающие привычки. — Он не пришел на сбор, да и мы ничего не могли сделать без него. Эрен еще щенок, у него не получилось отпереть дверь. — Значит, тайна подвала Йегера так нам и не открылась. А как же собачий рай, о котором говорил Эрвин?! — Ханджи начала метаться из стороны в стороны, путаясь в собственных лапах, качала головой, махала хвостом и начала выть. Майк немного отодвинулся от нее, жалея, что чёлку отстригли так не вовремя. — Я хочу увидеть подвал, Майк! — Колли прыгнула на него. Глаза спокойного и абсолютно невпечатлительного ньюфаундленда расширились не хуже, чем у Ханджи. — Боже, собака ты или кто?! Возьми себя в лапы! — Майк завалился на спину, а Ханджи не придумала ничего лучше, чем скулить ему в ухо. — Хочу быть человеком! Люди такие интересные! Комки нервов, хромосомов, ДНК!.. — Ханджи-и-и… — Майк пытался сдвинуть ее, однако странные слова из человеческого лексикона врезались в его ухо, сбивая с намеченной цели. — Ты невыносима, Ханджи!***
— Ну и цирк они там устроили, — кот отвернулся от разыгравшегося на улице представления и повернулся к своей юной подруге, которая, после его комментария, влезла на подоконник. — Эти собаки просто психи, братик, — заявила Изабель, умываясь лапками. — Понять не могу, почему ты каждый день продолжаешь за ними наблюдать? И где этот, с золотистой шерстью? — Его отчитали, — фыркнул кот, вспоминая пристыженную друзьями морду пса. — Интересно, что они ему сказали? — И почему он каждый день лает под нашими окнами? Ты что, когда-то с ним дрался, братик? — спросила Изабель, наблюдая за тем, как ньюфаундленд и колли валяются в снегу. От такого зрелища рыжая кошка воспрянула духом, с интересом и толикой зависти наблюдая за ними. — Мне рассказывали, что это белое называется снег. Он пушистый, но холодный. Ты когда-нибудь трогал его, братик? — Нет, мне это не интересно. — По-моему ты лукавишь, братик, — протянула Изабель, с хитринкой глядя ему в глаза. — Ты ведь тоже никогда не выходил из этой комнаты. Мне вот было интересно узнать каково там, наруже? — Вот и узнаем, если завтра этот золотистый явится. Любопытно, какую штуку он выкинет в следующий раз, — кот нежно погладил рыжую кошку и вновь повернулся к окну. Шумных собак разогнала маламут с первого этажа, обычно следившая за нарушением тишины в здании. Он только сейчас заметил, что белые, пушистые, но холодные хлопья падали на землю, растворяясь в снежной пелене внизу. Снег падал тихо.***
— И снова он за свое, — кот весело хмыкнул, глядя на пируэты, которые выполнял на снегу золотошерстый пёс. Сегодня он был один, без своих друзей, поэтому ретривер спокойно, не боясь, что отчитают, снова сновал под окнами, ожидая отклика от кошки, сидящей на подоконнике второго этажа. Сегодня Эрвин принес разноцветный мячик. Так он пытался показать кошке, что они могут играть в активные игры. Та неотрывно следила за мячиком — так обычно кошки наблюдают за клубком шерсти, который гоняют по полу их хозяйки во время вязания. Сегодня кошка была в настроении — это было видно по ее заинтересованному взгляду. Она даже приподнялась на задние лапы, передними царапаясь по стеклу. — Так ты заперта и не можешь выйти! — Эрвин не знал, что делать. Он был рад, что кошка откликнулась на его призыв поиграть, но то, что она не могла выйти из дома очень расстроило ретривера. Он залаял, впрочем, не надеясь, что кошка услышит — ветер в эти дни был шквалистым.***
— Леви, — дверь беззвучно открылась и в комнату, тихо ступая, чтобы не нарушать детский сон, вошел невысокий мужчина в белом халате. Он подошел к окну, где обычно любил сидеть черный кот, и нашел его царапающего коготками по стеклу. Неприятный звук прокатился по комнате. — Леви, — мужчина приоткрыл занавеску, смотря вниз, на улицу. — Так это пёс доктора Смита завывает здесь уже который день. — Он окинул взглядом кота, отчаянно рвавшегося на волю. — Хочешь выйти на улицу? Леви прекратил стучаться в стекло, встал на четыре лапы, с удивлением глядя на мужчину. К этому человеку он был привязан. Тот дал ему имя, заботился о нем, вырастил, нашел ему каждодневное занятие, которое он неукоснительно выполнял и никогда не жаловался. У него никогда даже мысли не возникало выйти наружу, пока не появился этот ретривер, со своими настойчивостью и оптимизмом. Ему захотелось побегать, прикоснуться лапами к снегу, чтобы рассказать Изабель правда ли он такой холодный. Ему хотелось сказать этой глупой псине, какой он глупый, а потом тихо поблагодарить за то, что тому захотелось с ним подружиться. Мужчина погладил кота между ушами, слушая тихое мурчание в замолкшей комнате. Эрвин внизу потерял кошку из виду и растерялся, увидев человеческую руку. Сама же фигура человека была скрыта занавеской. — Только ненадолго, хорошо, Леви? Скоро дети проснутся. Они расстроятся, если не увидят тебя. Мужчина потянулся к окну и повернул ручку. Бесшумно в окне появилась щель, и шквальный ветер недолго думая ринулся в комнату, извещая всех о своем приходе. Усы кота зашевелились от неожиданно накатившего холода, но заметив внизу радостную морду ретривера и услышав, наконец, о чем тот лаял, Леви прыгнул в снег, а тот действительно оказался холодным. Выкопал его пёс, старательно вылизывая мохнатые щеки горячим языком. — Ты прыгнула со второго этажа! Я так за тебя испугался! Кошка, ты в порядке, эй? Леви отмахнулся от собачьего языка, скривившись от того, что его испачкали и теперь придется мыться (чему он, впрочем, был даже рад). — Глупая псина, я же кот. — А я Эрвин, — представился Эрвин, обходя его со всех сторон, а потом, в одну секунду выражение его лица изменилось, а брови поползли вверх. — Постой, ты кот? — Леви, — представился он. — Тут кто-то распалялся под окнами, предлагая поиграть в мяч. Хочу утереть нос домашнему пёсику. Леви ни разу в жизни не играл в мяч, поэтому нос ему конечно же утер домашний пёс, притом утер по настоящему, заехав черному коту лапой по морде. Леви даже рассердиться не успел, как Эрвин вновь начал оказывать ему первую помощь тем же методом, что и в прошлый раз. Обслюнявив всю морду, Леви оставалось только шипеть и думать, как же избавить Эрвина от такой дурной привычки, если тот до сих пор желает стать его другом.***
Когда доктор Смит выходил из своей конторы — на ступенях его всегда ждал Эрвин. Он уже так к этому привык, что даже не обращал внимание на изменившееся расписание своей собаки. Но сегодня Эрвин тяжело дышал, а вся шерсть промокла от снега. Доктор Смит опустился перед ретривером на колени и внимательно на него посмотрел. Эрвин точно был здоров, но внешний вид пса оставлял желать лучшего. — Ты что, играл с Майком и Ханджи? Весь запыхался. Эрвин замахал хвостом, радостно лая, услышав имена друзей. — Отчитываете своего пса? — раздалось за спиной доктора Смита. Тот обернулся и протянул руку, приветствуя друга. — Давно вас не видел. — Доктор Аккерман, как поживаете? Мужчина кивнул в знак благодарности и посмотрел на Эрвина, который вышел чуть вперед, защищая хозяина. Он принюхался, запах человека не внушал ему опасения. Увидев, что собаке он пришелся по душе, доктор Аккерман потрепал ретривера за ухом. — Привет, Эрвин. Помнишь меня? Я тот, кого ты макнул лицом в лужу. Хм, а ты вырос с того дня, — мужчина усмехнулся, наблюдая за растерянным Эрвином — который будто бы пытался понять о чем ему только что сказал этот низкого роста человек, появившийся так неожиданно, — и перевел взгляд на хозяина ретривера — тот прикрыл ладонью лицо, отводя взгляд. — Боже, не напоминайте. Я до сих пор места себе не нахожу из-за этого досадного инцидента. Вы же только в город переехали, и тут такое недоразумение. — А я что, жалуюсь? — хмыкнул доктор Аккерман, покачиваясь на носках. — Эрвин теперь каждый день вас встречает? — поинтересовался он, когда они отошли на некоторое расстояние от ветеринарной клиники. Ретривер шел посередине между мужчинами и получал порцию ласки то от одного, то от другого. — Вся больница глядит в окна, и, пока они его не увидят, рабочий день не начнется. — Понять не могу, что с ним творится, — Смит почесал затылок пальцем в черной перчатке, — Эрвин всегда был активным псом, но последние несколько дней как с цепи сорвался. — Боюсь, — хмыкнул доктор Аккерман, проведя ладонью по мокрой шерсти, — что всему виной наш больничный кот. Эрвин видимо хотел с ним подружиться, поэтому я позволил Леви выйти на улицу. Детское отделение на уши встало, когда он вернулся весь мокрый, да еще и в собачьих слюнях. Визгу было... Доктор Смит резко остановился, уставившись куда-то в пустоту, мимо Эрвина. Выражение лица хозяина обеспокоило Эрвина, он ткнулся носом ему в ногу, подталкивая, но человек не реагировал. Ретривер тихо заскулил. Обычно, когда он так делал, это выводило хозяина из любого, даже самого тяжелого ступора. Помогло и сейчас. — Доктор Смит, все нормально? — Аккерман тронул Смита за плечо, слегка потрясывая. — Кот из детского отделения, вы сказали? — Глаза доктора Смита и без того голубые, налились синевой. Он не моргал даже когда шквальный ветер мёл крупу, врезающуюся в лицо. — Да, а что… — Простите, доктор Аккерман, — прервал его Смит. — Мы должны вернуться домой. Доктор Аккерман даже не понял, что его оставили одного, засыпанного мелкими острыми снежинками. Руки его окоченели от холодного ветра, да и сам он будто бы примерз к земле, не в силах пошевелиться.***
Когда Эрвин проснулся на следующее утро, хозяин был еще дома. Он сидел тихо на диване, даже не пил свой чай, который обычно вливал в себя по утрам. Как ни странно, он был уже полностью одет и готов к выходу, только вот взгляд был такой странный… отрешенный. Эрвин подошел к хозяину, положил голову тому на колено и выжидал, когда тот что-то скажет ему. Вчера доктор Смит повел себя не очень хорошо, оставив того коротышку на улице, ничего не сказав. На то должна быть причина, ведь этот человек, несмотря ни на что был неизменно вежлив. — Что случилось, хозяин? Я что-то не так сделал? Доктор Смит провел рукой по шерсти ретривера, но в этом движении не было и толики той любви, которую человек обычно вкладывал. Обычное механическое движение. Мыслями доктор Смит был где-то далеко. — Сегодня ты должен остаться дома, Эрвин. Я не хочу, чтобы ты меня провожал. — Почему? Что случилось, хозяин? — тихое поскуливание Эрвина в этот раз не вывело человека из омута собственных мыслей. Взгляд оставался стеклянным. — Просто останься дома, Эрвин. Я не хочу, чтобы ты встречался со своим новым другом. Эрвин встрепенулся, не понимая резкой причины смены настроения своего хозяина. — Так будет лучше для тебя, — произнес человек, вставая. Меланхолично, совсем уж механически, он надел зимнее пальто, и, не забыв в таком-то состоянии свой портфель, вышел из дома. Эрвин был очень послушным псом и всегда выполнял команды хозяина, но сегодня ретривер впервые его ослушался. Пес выбежал через дырку в задней двери и, срезая дорогу, побежал к больнице. Он должен был рассказать Леви, что хозяин не разрешает им общаться.***
Утренний чай совсем не лез, что было более чем странно, потому что доктор Аккерман славился своей способностью пить этот напиток в любом местоположении тела и расположении духа. Сегодняшнее утро было отвратительным по меркам доктора Аккермана. Он так и не смог уснуть, потому что не мог понять состояние Смита, так бесцеремонно попрощавшегося с ним накануне вечером. Аккерман все же считал себя — напрасно? — его другом, поэтому то, что он ожидал от доктора Смита ответа было не слишком нагло с его стороны. Однако внутренний голос подсказывал, ответов ему не дадут, но разобраться в ситуации все же стоило. Аккерман не был сторонником рассказов извне, но ситуация требовала скорейших объяснений, чтобы он не повторил свою оплошность в будущем, а в том, что оплошность им была совершена — сомнений не возникало. — Эй, Нана! — окликнул он прошмыгнувшую мимо него врача-ортопеда. В руках у нее была миска с собачьим кормом — наверное шла кормить маламута, обитающую на первом этаже и следившую за порядком в больнице. — А-а, доктор Аккерман, что-то случилось? — девушка рассеянно глянула на мужчину, примечая круги под глазами и недопитый чай в кружке. — Нана, вы ведь давно здесь живете? — Больше десяти лет. — Я хотел кое-что у вас узнать. Возможно, вы объясните мне, что здесь происходит. Это касается доктора Смита из ветеринарной клиники напротив…***
Когда доктор Аккерман поднялся в комнату, в которой обитал Леви, тот уже по струнке смирно сидел на подоконнике, ожидая прихода своего нового друга. Он был настолько сосредоточен, что даже не услышал скрипнувшие половицы и тяжелые шаги человеческих ног. Леви обернулся, когда рука доктора Аккермана легла ему на черную шерстку, отдающую жаром из-за близости батареи. Кот прильнул к человеку, замурчал от приятной ласки человеческих ладоней, но растягивать ее не хотел — скоро должен был появиться Эрвин. Леви дернулся в попытке соскользнуть из плотного кольца рук, но Аккерман прижал его к себе и тихо, чтобы спящие дети не услышали, прошептал: — Леви, я хочу кое-что тебе рассказать. Это касается твоего друга Эрвина. Услышав знакомое имя, кот напрягся. Голос доктора был сухой, усталый, а глаза печальны и темны. Леви показал, что готов слушать, уставившись внимательно на человека. — Вчера доктор Смит странно отреагировал на мои слова о вашей дружбе с Эрвином. Он ушел резко, холодно попрощался. Мне захотелось узнать о его странной реакции, и одна из врачей рассказала мне об истории, случившейся еще до моего переезда сюда. Четыре года назад у доктора Смита, хозяина Эрвина, был сын Армин. Эрвин тогда был еще совсем щенком, был очень привязан к мальчику. Однажды, по своей неосторожности, он провалился под лед. Взрослые, прогуливающиеся по берегу смогли вытащить его из воды и отвезли в больницу, в эту самую больницу. Армин лежал здесь, в этой палате на втором этаже, на одной из этих коек. Он так и не пришел в себя. Эрвин места себе не находил, лежал у его постели, не отходил от мальчишки ни на шаг. Его не было тогда, на реке, и, наверное, он винил себя, что не смог помочь мальчику. Детское отделение давно практиковало, еще до моего переезда, методику, по которой детям давали на руки кошек. Те часто спали у них на кровати, ластились, ласкали сами. Ребятам нравилась такая забота. Оторванные от родителей, коты возмещали им их любовь. Так дети быстрее шли на поправку. По крайней мере об этом говорят другие доктора. А твоя мама, Леви, Кушель, была той самой кошкой, приставленной к Армину. Они вместе с Эрвином не оставляли его ни на минуту. Но Армин не выкарабкался. Эрвин впал, почти как человек, в депрессию. Он сам чуть не умер от тоски. Спустя долгие месяцы он очнулся, но уже не помнил ни своего юного хозяина, ни несчастья, которое настигло дом Смитов. Ты очень похож на свою маму, Леви, и делаешь то же самое, что и она когда-то. Доктор Смит боится, что Эрвин может вспомнить ее, детское отделение, вспомнить Армина, и то, что его больше нет, а если вспомнит, велика вероятность, что он вновь впадет в тоску и на этот раз его сердце не выдержит горя. Поэтому я хочу попросить тебя, Леви, больше не общайся с Эрвином. Я знаю, как он тебе дорог, но это для его же блага. Ну, а я… Я извинюсь перед доктором Смитом. Мне дорога его дружба, я не хочу причинять ему боль, напоминая о прошлом. Доктор Аккерман поднялся, опуская черного кота на койку, и ушел так же тихо, как и пришел. Леви тяжело задышал. От мыслей о том, что его мама и лучший друг сидели у постели умирающего мальчика, заставило шерсть подняться дыбом, а острые коготки впились в больничный матрац. Его мама умерла уже давно, он смутно ее помнил, знал лишь, что она была очень доброй и сочувствующей. Какую же боль она испытала, когда мальчик, которого она должна была вылечить, умер под ее лапами? Насколько отчаявшимся был Эрвин, потерявший юного хозяина, которого не уберег? Леви в ужасе представлял, как Эрвин, глядя на него, вспоминает Кушель и Армина, как вновь окунается в пучину беспросветного мрака. Черный кот сжался в комок, задыхаясь. Он, как и доктор Аккерман, не хотел причинять боль своему другу. Поэтому, когда за окном раздался лай и он услышал приглушенное: «Леви!», черный кот уже знал, что скажет ему, чтобы уберечь. Доктор Аккерман оставил окно немного приоткрытым. Леви с легкостью запрыгнул на подоконник, и, слегка толкнув лапой раму, оказался снаружи. Он не собирался спускаться вниз. Знал, что если спустится — задумка не осуществится, и запланированные слова не вырвутся. Леви оставался стоять на оконной раме, чуть склонив мордочку, наблюдая за ретривером. Он плохо выглядел, вид у него был болезненный. — Леви! — запыхаясь гавкнул Эрвин, оглядываясь по сторонам, ожидая, что хозяин сейчас покажется в поле зрения. Но пока было тихо. — Мой хозяин… Он запретил мне дружить с тобой! Не знаю, что на него нашло, но я обязательно узнаю, а пока… — Ну что за глупый пёс, — протянул Леви, стараясь придать своей морде равнодушный вид. — Ты думал, что мы с тобой кореша навек? — Эрвин навострил уши. Морда его вытянулась от удивления. — Серьезно, ты так думал? Какое жалкое зрелище. Беги домой, домашний пёсик, пока твой хозяин не забеспокоился. Водить дружбу с псиной не собираюсь. — Последние слова давались Леви настолько тяжело, что он выплевывал их из собственного горла. Невыносимая ложь причиняла даже больше время, чем горькая правда, услышанная из уст Аккермана. — Леви, так ты и правда не хочешь быть моим другом? — голос Эрвина дрожал. Казалось, еще немного, он сорвется и заскулит на всю улицу. Леви прикрыл глаза, чтобы не видеть его, и бросил: — Не хочу. Ветер подхватил его слова и донес их Эрвину, но, прежде чем они впечатались в него, ретривер убежал, подгоняемый то ли северным ветром, то ли равнодушными словами своего друга.***
Ханджи и Майк очень беспокоились за своего лучшего друга. Перестав видеть его сияющую золотистую морду рядом с ветеринарной клиникой уже четвертый день, они решились наведаться к нему в гости и узнать, что делается с ретривером. Ретриверу делалось плохо каждую секунду. Он сильно схуднул, осунулся, часто вздыхал и не открыл глаза даже когда пришли его друзья. На вопросы он не отвечал, предпочитая делать вздохи, и никак не отреагировал на дружеский тычок Ханджи. — Во всем виноват этот чертов кошак! — взвилась Ханджи, когда они вышли через заднюю дверь и направились в сторону больницы. — Впервые в жизни я с тобой соглашусь, — поддакнул Майк. Этот кот (и не кошка ведь, кот!) был причиной всех проблем, связанных с хандрой Эрвина. — Он так совсем зачахнет! Зоэ от депрессии постоянно с ног валится! Представь, она меня даже не гладит! — Да-а, это действительно катастрофа… Когда дело касалось благосостояния ее друзей, Ханджи становилась напористой как Колосс — то был местный бульдог со скверным характером. Она была готова поднять всех даже из могилы, если это понадобится, но решить проблему должна была обязательно. — Нанаба, дело капитальной важности! — залаяла на маламута Ханджи, когда они с Майком дошли до больницы. — С Эрвином беда, надо его спасать! А беда из-за кошака со второго этажа! — Леви? — меланхолично уточнила Нанаба. Она немного не выспалась, поэтому была слегка заторможенной. Маламут сухо поглядывала на Майка, который отводил взгляд. Во всем был виноват ньюфаундленд: и почему из всех предложений приятно провести вечер, он выбрал грызть обглоданную кость на заднем дворе мясной лавки под аккомпанемент пьяных завсегдатаев из местного бара, находившегося как раз рядом с ними. — Да-да, — нетерпеливо протараторила колли. — У нас к нему важный разговор. Он обидел Эрвина, нутром чую. — С часу до двух у нас тихий час, прием посетителей невозможен, — заметила Нанаба, отчаянно зевая. — Мы не посетители. Мы — стражи душевного равновесия! Нанаба и Майк тупо уставились на колли, которую стало слегка потрясывать. Такое часто случалась, когда она была взбудоражена. — Леви сейчас плохо себя чувствует, — обратилась Нанаба к Майку, предоставляя Ханджи время прийти в себя. — Он уже несколько дней не выполняет функции лечебного кота. Доктор Аккерман сам о нем заботится, хотя, если уж на то пошло, ему бы она тоже не помешала. — Мы бы все равно хотели поговорить с ним, если позволишь, — мягко настоял Майк. Нанабе ничего не оставалось, кроме как пропустить их внутрь. Леви и правда выглядел не лучше Эрвина. Тоже осунулся, шерсть поблекла, а глаза были пусты и безжизненны. — Два дурака! — огласила диагноз Ханджи, когда она все-таки заставила Леви выложить всё, что он сказал Эрвину, чтобы защитить его. — Своими словами ты сделал ему гораздо больнее, кот, — заметил Майк, тихо вздыхая. — Мы, так же как и ты, пытались уберечь его после случившегося с Армином. Говорят, что хандра бывает только у людей, но мы, собаки, можем переживать гораздо сильнее, чем они. Эрвин и правда чуть не умер, когда маленького человека не стало. Доктор Смит выхаживал его как мог, потому что, если бы Эрвина ни стало, он остался бы совсем один на свете, и когда Эрвин выздоровел, потеряв память о том, что случилось, доктор Смит убрал все вещи, которые так или иначе напоминали об Армине, а все псы в округе решили никогда не напоминать ему о том дне. — <i>Ты, конечно, глупец, раз сказал ему такие слова,— продолжила Ханджи, — но ты по-своему пытался его уберечь. Знаешь, прошло много времени по человеческим меркам, и слишком много времени по собачьим. Эрвин уже не тот щенок, что был раньше, он стал старше. Боль от потери Армина уже притупилась, и, даже если он вспомнит о нем, то он, я так думаю, сможет жить дальше, а вот без тебя жить ему будет очень больно. Я понимаю, почему доктор Смит пытается именно таким способом его уберечь, но, наверное, этого делать не стоит. — Ханджи, — Майк посмотрел на открытую дверь в которую только что путей вытелел Леви, напрочь забыв о своей хандре. — Я и не знал, что ты умеешь вести такие проникновенные беседы. — Считаешь? — Колли засмеялась и подтолкнула друга к выходу, заметив, как под одеялом закопошился ребенок. Тихий час закончился.***
Леви бежал к Эрвину изо всех лап. Бежал по псиному запаху, оставленному ретривером по всей улице. Если эта ненормальная колли была права, то Эрвин выглядел сейчас не лучше, чем он десятью минутами ранее. Ретривера нужно было спасать. Найдя нужный дом, Леви юркнул внутрь через дыру в задней двери и стал звать собаку. — Эрвин! Где ты? В доме была абсолютная тишина. Кот напрягся, но продолжал звать ретривера, осматривая каждый уголок дома. Эрвина он все-таки нашел, лежащим на диване, заботливо прикрытым пледом. Леви запрыгнул на мягкую обивку, дотронулся лапой до мокрого, холодного носа собаки. Эрвин тихо сопел, прикрыв глаза. Наверное, это первый спокойный сон, спустя долгие дни. — Прости меня, Эрвин, — шепнул ему в нос Леви. Он чувствовал себя виноватым, потому что это происходило из-за него. — Хорошо, — послышался тихий хрип Эрвина. Ретривер не открывал глаз, видно было, что у него нет на это сил — так сильно он устал. — Я сказал тебе такие обидные слова, но я не думал о тебе так плохо. — Меня расстроили не слова, а то, что наша дружба не имела для тебя значения, — выдохнул ретривер и с трудом, но открыл глаза. Они были тусклыми и красными из-за лопнувших капилляров. — Это не так, — буркнул Леви, заползая под плед и уткнувшись носом в бок Эрвина. Он замолчал, обдумывая слова Ханджи, а потом тихо прошептал, что ни Эрвин, ни даже он сам не поняли сказанного: — Эрвин, я хочу тебе кое о ком рассказать…***
— Это, конечно, прекрасная идея, Ханджи, но столкнуть доктора Смита с лестницы в снег — не очень удачно, не находишь? Это заставит Эрвина поволноваться. Колли и ньюфаундленд прятались за мусорными баками, наблюдая за тем как доктор Аккерман, куривший на больничном крыльце, заметил упавшего с крыльца ветеринарной клиники Смита. — Я знала, что этот низкорослик бросится ему на подмогу. Им, между прочим, тоже нужно поговорить. — Эй, доктор Смит, вы в порядке? — донесся до них обеспокоенный голос Аккермана. — Кажется, — прокряхтел Смит, — мне нужен доктор. — Вам повезло сломать ногу рядом с больницей. В ней много специалистов разного профиля. — Это такой черный врачебный юмор?.. — Да нет, это я вас подбодрил, — прохрипел доктор Аккерман, помогая Смиту подняться. — Какие же люди все-таки странные, — заключил Майк, провожая докторов взглядом. Эрвин их точно убьет за то, что они с Ханджи покалечили его хозяина. — Смотри, — тем временем Ханджи указала на начало улицы. По хрустящему снегу шел Эрвин. Он выглядел немного лучше того, каким был утром. Когда ретривер подошел ближе, собаки заметили, что на его спине, свесив лапы в разные стороны и уткнувшись мордочкой тому в шею, разлегся Леви. — Эка, уже помирились! — воскликнула Ханджи, но Майк успел прикрыть ей рот массивной лапой до того, как они их услышал. Ньюфаундленд прикинул, что сейчас Эрвину и Леви нужно побыть вдвоем. — Знаешь, Леви, — донесся до них хриплый, слегка простуженный голос Эрвина. Ленивое, сонное «М?» раздалось с его спины. — Я хочу показать тебе одно место. Оно очень важное. Говорят, это настоящий собачий рай. Ну… — замялся он, — и, может, немножко и кошачий тоже. Майк стоял, боясь дышать. Он был поражен, что Эрвин рассказал Леви о своей заветной мечте. — Я уже очень давно мечтаю попасть в подвал Йегера. Даже надоумил других псов. Они пробовали открыть дверь, и Эрен, щенок Йегера, пытался помочь, но у них ничего не получилось. — И ты уверен, что сейчас получится? — поинтересовался Леви, совсем уж размякший на собачьей спине. — Ну, тогда с ними не было меня, — усмехнулся Эрвин. — Решительности тебе не занимать, — фыркнул Леви. — Эй, Эрвин, этот подвал так важен для тебя? — Безумно. — Тогда я пойду с тобой и открою для тебя дверь. Твердый тон кота удивил и Эрвина, и прячущихся за баками псов. — Такое дело нельзя доверять щенкам. — А котам можно? — усмехнулся Эрвин. — А котам можно.