Следы

Когда я в последний раз просыпался без мысли о чертовой смерти? Знаете, я не могу вспомнить. Бессмысленное существование — вот на что похожа моя жизнь. Я просыпаюсь, но лучше бы я не открывал глаза. Честное слово, я давно хочу сдохнуть. И ты, мой маленький ходящий кошмар, не оставляешь мне выбора. Знаете, мир просто парадоксально удивителен. За один чертов день может поменяться абсолютно все. Главное — правильно сыграть свою роль. А наша девочка любит играть. Каждый новый день для тебя — будто новый спектакль. Вновь и вновь примеряешь маски, и я даже вижу, как ярче загораются твои глаза, когда находишь подходящую. Я даже могу слышать твой вкрадчевый шепот, полный наслаждения: «Кем я буду сегодня..?» И конечно, играть самой — совсем не интересно. Пусть это будет даже театром одного актера, всегда должен быть тот, кто оценит работу артиста. И каждый гребанный день, просыпаясь, я знаю, что у меня нет выбора. Тебе ведь нравится играть со мной, да, малышка? Конечно, самое твое любимое — это реакция остальных, непросвещенных. Они — тоже зрители. Но каждую игру они видят как в первый раз, забывая о прошлом мастерстве. И это, конечно, нравится тебе безумно. А от этого последние пьесы становятся все увлекательней. Следы. То, что оставляет в этом мире каждый, даже если они хорошо спрятаны. Твои следы — это слезы, стоны и кровавые реки. Но, конечно, мы оба знаем, как хорошо ты умеешь скрывать их. Ведь это умеет каждый актер. Сначала, примерно двое-трое перезапусков не могли ни на каплю уменьшить мою злость, что росла с каждой твоей притворной улыбкой, знаешь? Я готов был убивать. Снова и снова, это не имело значения. Я дрался бездумно, словно ты отключала одним своим словом мой разум, оставляя лишь чувства. Плохие чувства, ужасные. Я рвался в бой, и было не важно, смогу ли я выйти оттуда живым. Главное — заставить тебя пожалеть. Главное — стереть с твоего лица эту милую улыбку. Главное — больше не позволить тебе причинить ему боль. Не позволить тебе убивать его снова и снова. Моя ярость, несдержанность… Сейчас я знаю, это доставляло тебе настоящее удовольствие. Ведь какое шоу ты устраивала — здесь тебе и ненависть, и предательство, и разборки… О, да, ты поистине наслаждаешься своим творением. И знаете, это злит еще сильнее. Только вот ни сил, ни желания больше сражаться нет. И ты видишь это. Как и я прекрасно вижу смятение в твоих глазах. Малышка, будто ты не понимаешь, как это так, неужели, сломалась твоя любимая игрушка? «Ты в порядке, мешок костей? Неужели, уже собираешься рассыпаться в прах? Я даже не начала…» А может, это твоя очередная маска? Это сложно, безумно сложно, поверьте, увидеть ее настоящие чувства. Потому что мне кажется, у этого монстра их просто нет. Я не понимаю, как ты можешь делать это. Каждый новый день — все тот же день — все повторяется. Я не понимаю, как ты не сошла с ума. А может, так и есть? Безумная, сломанная девчонка. Ты находишь забавным полные боли взгляды, а предсмертные мольбы заставляют тебя закрывать рот рукой — слишком громким был бы смех. Что заставляет тебя возвращаться? Каждый раз… Я ведь знаю, я умираю. Я не могу остановить тебя, но ты всегда приходишь обратно. Это какой-то хитрый план свести меня с ума? Потому что я уже медленно теряю рассудок. Вчера, или это было неделю назад? Я даже не могу вспомнить такое, хех. Как весело. Тогда… да, буду называть это так. Тогда я проснулся и просто знал, что Санс мертв. Ведь я помню, как он рассыпался в прах, прямо в моих руках. Вы удивлены? Ну, конечно, вы просто не дослушали до конца. Я проснулся, и я не почувствовал ничего. Ничего, понимаете? Я просто… Это ужасно. А потом пришел он. Санс. Его веселый, звонкий голос всегда заставлял меня улыбаться. Тогда же я не хотел улыбаться. Я ужасался своим мыслям. Я ужасался своим чувствам. А точнее, их отсутствием. Мой замечательный младший брат, который не должен чувствовать боли. Который не должен умирать. И мне не должно быть все равно. И мне не должно быть наплевать. Только вот ничего больше я не чувствую. Ты добилась своего, маленькая сучка. Разве не для этого ты делаешь все это? Мне все равно. Мне плевать. Желания жить нет уже как двадцать перезапусков назад. Желание защитить его, Санса, пропало… тогда. Желание убить тебя… знаешь, его и не было никогда. Ты выиграла, дорогая. Пойду что ли, поздравлю тебя. — Ах, это ты, куча дерь… — на твоем лице не играет улыбка. Это странно, но знаешь, мне как-то насрать. Давай поскорее закончим со всем, и я вновь проснусь, и мы начнем сначала. Вновь и вновь. Ты ведь так это любишь. — Что такой кислый? У малыша забрали сигареты? — ты не улыбаешься, а глаза опущены вниз. Очень странно, но знаешь, у меня нет никакого желания спрашивать. Разговор с тобой — меньшее, что я хотел бы делать сейчас. Я перестал курить не так давно. Просто ломка — единственное, что позволяет мне открывать глаза. Единственное, что заставляет меня чувствовать. Спасибо зависимости, если вам надо, обращайтесь, она поможет. Как знающий человек говорю. — Заканчивай, — тихо, взгляд предельно насторожен, и даже его краснота выглядит по-особому, как-то… обеспокоенно? Вот было бы мне не все равно, я бы поинтересовался, а так… — Заканчивай, я сказала! — хах, настоящие ли слезы? Может ли такой человек, как ты, плакать? Я бы спросил, но… — Я думала, тебе не наплевать на меня! Прошу, скажи, что я нужна тебе… пожалуйста, Папайрус… Что-то екает в груди, когда ты падаешь на колени. И я бы хотел отвернуться, но ноги сами собой подкашиваются, заставляя сесть рядом. Такая маленькая, такая одинокая. Я не могу простить тебя. Я не могу понять тебя. Я не хочу знать тебя, но что я могу сделать, если руки сами тянутся к твоим волосам, а пальцы нежно перебирают их? Я хочу уйти, я хочу умереть, я хочу забыть все, но твои глаза, полные крови и слез, не оставляют мне выбора. Как всегда. — Ты нужна мне. И ты тянешься ко мне всем сердцем, и я чувствую — это ты. Не очередная маска, не новая роль, нет. Это ты — хрупкая и уже разбитая, одинокая и потерявшая смысл, ищущая того, кто будет нуждаться в тебе и нуждающаяся в этом. И ты тянешься ко мне, и ты улыбаешься. И ты проводишь ладонями по моему лицу, и ты целуешь меня. И ты говоришь, что исправишь все, и ты обещаешь нам лучшую, прекрасную жизнь. И ты смеешься, не так, как раньше, а словно щебечут птицы. И ты прекрасна, и я будто вижу тебя впервые. Вот только мне все равно.