don't touch me!

      Когда стрелки часов показали двадцать пять минут десятого, Юри Кацуки сидел на диване. Он поджимал под себя ноги, склонив колени набок. Рука, упёртая локтем в мягкую обивку, подпирала щёку, а взгляд его тёмных глаз был устремлён в текст книги, которую Юри держал перед собой. Она не казалась ему интересной — сказать по правде, совсем разочаровала, и теперь юноша считал, что просто зря потратил деньги. Но именно по той же причине настойчиво вчитывался в слова, раскрывал сюжет, столь банальный и типичный, как и прописанные персонажи. Хотя и неохотно, особо без интереса — от силы по полчаса в день. Однако сегодня он, к великому удивлению, зачитался. И дело, скорее всего, было в том, что на Юри просто накатила скука.       Юри заслышал хлопок двери и поднял глаза. Стрелки сместились немного вперёд, указывая на двадцать восемь минут. Но он всё продолжал сидеть, опуская голову вниз, но уже не читая — слушая: шорох где-то вне комнаты, тихое руганье. Возможно, что-то уронили или кто-то запнулся — было неясно, однако совсем скоро мимо комнаты прошёл нарушитель покоя и тишины всего дома.       Юрий Плисецкий, почёсывая затылок, с полуприкрытыми глазами плёлся в соседнее помещение. Стоило ему скрыться, как начало звенеть друг о друга стекло — тот доставал чашку с верхних полок. Пару щелчков, еле слышный шорох, а за ними ленивые шаги. На этот раз он не прошёл мимо комнаты, в которой сидел Кацуки, а завернул в дверной проём.       Всё так же не меняя позы, Юри наблюдал за мальчишкой. Вот он стянул с себя леопардовый бомбер, скидывая его куда-то в угол — не заботился о том, что разводил бардак. Куда-то следом, только на пол, рухнул и рюкзак, а сам Юрий, будто бы даже с закрытыми глазами, прошёл к дивану.       Когда подросток опустился на него, Юри почувствовал, как тело повело в сторону. И, удержав равновесие, он уже было отложил книгу, чтобы поинтересоваться у пришедшего, как прошёл день, однако не успел и рта раскрыть, когда Юрий, медленно упав набок, шустро поднял локоть японца и пролез под ним, укладываясь на тёплых коленях и опуская чужую руку на себя. Плисецкий прикрыл глаза, устраиваясь поудобнее и поджимая под себя ноги, и замер. Отдыхал.       Первое время Кацуки сидел бездвижно. Редко можно было увидеть подобное в поведении Юрия. Обычно тот долго и упорно вредничал, чуть ли не шипел, когда его пытались обнять или взять за руку. А тут сам, без вопросов и лишних слов, устроился на нём, точно маленький котёнок. Ему только не хватало прижатых ушей и длинного хвоста с мотающимся кончиком — вот о чём подумал фигурист, невольно улыбаясь собственной мысли.       Поддавшись порыву, Юри опустил ладонь на голову подростка, надеясь погладить того, приласкать. Только вот...       — Не трогай меня, — внезапно подал голос Юрий, отбивая руку японца.       Юри отшугнулся, нелепо улыбаясь и отсмеиваясь. Что ж, подобное было вполне ожидаемо, оттого-то долго он не расстраивался. Вместо этого решил поинтересоваться:       — Как прошёл день?       — Нудно... я устал, — Юрий пробормотал эти слова очень тихо, но затем, открыв глаза, внезапно перевернулся на спину, снизу вверх взглянув на Юри. — Яков загрузил.       — Что на этот раз? Вновь, не слушая его, утверждал, что Виктор знает лучше, и поэтому ушёл его искать?       Заметив удивлённое выражение лица: «Откуда ты знаешь?», Кацуки невольно рассмеялся, в который раз умиляясь этой наивности, что проскальзывала на лице подростка. Но тот, смутившись ещё больше, внезапно ущипнул фигуриста в тощий бок, заставляя его заойкать и прекратить смеяться, извиняясь.       Надувшись, точно обиженный ребёнок, Юрий тем временем продолжил:       — Нет. Я не уходил искать Виктора. Просто потому что он никуда не пропадал. Я просто не хотел соглашаться на тренера, которого предлагал мне Яков.       — А что не так? Неужели тот тренер так плох?       — Совсем нет! Я бы даже сказал, что он очень хороший, но... я бы хотел, чтобы моим тренером был другой человек.       На данных словах Юрий внимательно посмотрел в глаза Юри, будто бы ожидая, пока он ответит на немой вопрос. Но тот молчал, задумчиво смотря в сторону. Всё то время, пока они говорили, Кацуки поглаживал подростка по голове: путался пальцами в светлых прядях, перебирал их, распутывая, массировал кожу. Но вместо того, чтобы в очередной раз бить по рукам, Плисецкий делал вид, что не замечал подобного — просто так было удобно. Ему нравилось, когда кто-то копошился в волосах. Вот только гордость не позволяла признать данного.       Когда Юри всё же опустил голову, он взглянул на Юрия и издал вопросительное «М?», заставляя мальчишку закатить глаза и нахмуриться.       — Ты ведь знаешь, что я не могу тебя учить, — заговорил Кацуки. — Наша техника кардинально отличается друг от друга, и то, что я тебе предоставлял, было для тебя либо слишком простым, либо не подходящим. Тем более мы, как-никак, соперники, ты не забыл?       — Да, но!.. — Плисецкий умолк, отворачиваясь.       Пару минут они так и просидели в тишине: Юри продолжал копошиться в отросших прядях, Юрий смотрел куда-то в сторону, чувствуя, как сон медленно накрывал его с головой.       Первый не выдержал Кацуки. Он, выдохнув, наклонился и одарил подростка лёгким поцелуем в лоб. Когда зелёные глаза того покосились на него, Юри мягко улыбнулся.       — Не расстраивайся, пожалуйста. Кого хотят назначить твоим тренером? Может, мне поговорить с ним, дать пару намёток о том, как поступил бы я? Этого будет достаточно?       Юрий вновь нахмурился, задумываясь. Он уже не выглядел таким недовольным: несколько ярких искорок вспыхнули в его глазах, показывая заинтересованность. И тогда Юри оставил второй поцелуй — прямо в нахмуренный нос, заставляя мальчишку встряхнуться и вернуться в реальность.       Резко перевернувшись, Плисецкий принял положение сидя — всё на тех же коленях японца. Он обнял его за плечи, обнимая и пряча лицо в плече, утыкаясь носом в шею.       — Более чем, — ответил тогда Юрий, и Юри расплылся в более широкой улыбке.