На грани

Мы с Чонгуком познакомились в университете. Тогда я была еще совсем глупой и училась на первом курсе, а Чон мне казался таким взрослым и рассудительным. Он уже заканчивал свое обучение, поэтому я шла к нему за любой помощью: будь то нехватка знаний, для решения какого-нибудь примера, или личные, душевные проблемы. Он всегда мне старался помочь, поддержать или, даже, решить мои проблемы с одногруппниками, которые любили пошутить. Я верила ему. Однажды я пришла к Чону домой и с порога заявила: — Я влюбилась. Сказать, что он был удивлен — ничего не сказать. — Хитрюшка, а меня убеждала, что сначала учеба, а потом уже «любовь и прочая ерунда», — он тогда улыбнулся так искренне и понимающе, что я была уверена: этот человек всегда меня поддержит и поймет. Когда я рассказала, в кого же могла влюбиться «хитрая и наивная девчонка», Чонгук поменялся в лице: его зрачки расширились, губы нервно подрагивали. Он сжал в кулаки вспотевшие ладони. — Я рад за тебя, — выдавив из себя глупую, как мне показалось, улыбку, Чон вызвал такси и отправил меня домой, буквально вытолкав из квартиры. Я не понимала, что происходит, но лишних вопросов задавать не стала. Знала, что он сам все объяснит, но позже, когда соберется с мыслями. Весь вечер я очень переживала из-за этого инцидента. Стараясь себя как-то отвлечь, быстро натянула на себя шапку, надела куртку и, сунув ноги в сапоги, решила прогуляться: освежить мысли зимним воздухом. Морозец приятно щипал мои щеки, от чего они тут же порозовели; руки без перчаток быстро замерли. Пытаясь отогреть их в глубоких карманах куртки, я восторженно замерла на месте. Через дорогу находился яркий фонарь, в лучах света которого купались снежинки. Это зрелище меня настолько заворожило, что я не обращала внимания ни на что: ни на раздраженных водителей, которые считали, что я хочу перейти на ту сторону дороги и сигналили без остановки, ни на проходящих мимо людей, которые возмущались, что я перегородила весь путь. Мне всё это было не важно. Закрыв глаза, я представила его, своего возлюбленного: выразительные глаза, пухлые губы, крепкие руки. Мне казалось, что я могу прикоснуться к нему, поговорить с ним. Казалось, что я слышу его голос… Медленно открыв глаза и оглядевшись по сторонам, я поняла, что голос не исчез из моей головы, а наоборот, стал громче. Обернувшись, я заметила две знакомые фигуры. — Чонгук… — прикрыв рот ладонями, с ужасом наблюдала за тем, как он пытается что-то втолковать ему, раздраженно всплескивая руками. Заметив мой пристальный взгляд, он едва заметно улыбнулся, и указал Чону на меня пальцем. Это выглядело некультурно, поэтому идеальный образ принца в моем подсознании немного пошатнулся, но не рухнул. Я испуганно взглянула на парней и, развернувшись в противоположную от них сторону, быстрым шагом пошла прочь. Я не знала, о чем они говорили, и не хотела знать. Я доверилась Чонгуку и знаю, что он не выдает чужие тайны. Я уверена… — Енхи! — остановилась, услышав его голос. Нет, это был не Чонгук, его голос я ни с кем не спутаю. — Как бы это помягче сказать… Не нужно. — Что не нужно, Юнги? — я была удивлена, что смогла ему ответить и, как мне казалось, очень спокойно. От такой близости с ним меня бросило в жар. Я не могла даже мечтать о том, что мы будем рядом стоять, а уж тем более говорить друг с другом. — Любить меня, — как-то глупо, по-детски, но он это сказал. Мои щеки вспыхнули от стыда, в переносице неприятно защипало, слезы невольно потекли из глаз. Нет, не из-за того, что меня отвергли, а из-за предательства. — Чонгук! — крикнула как можно громче, — я тебе доверяла, слышишь?! Доверяла! — вытирая рукавом куртки слезы, продолжила: — Ты был моим лучшим другом! Доверившись тебе, я была уверена, что это останется только между нами!.. Я доверила тебе свои светлые чувства! А ты меня предал! Юнги удивленно наблюдал за мной. Когда я развернулась, чтобы уйти, Мин сказал: — Никому нельзя доверять, этот мир безумно жалок и заставит тебя рыдать, он заставит тебя наплевать на все свои принципы. Никому и никогда не доверяй свои тайны, вокруг только ложь, обман и отношения на одну ночь. У меня появилось непреодолимое желание взглянуть в глаза человека, которого я искренне любила, считая своим идеалом. В книгах писали правду: не живи иллюзиями, верь только в то, что ты хорошо знаешь. — Я разочаровалась, — не оборачиваясь к нему, вытерла со щек мокрые дорожки от слез, — мой идеал рухнул в бездну вместе с твоими словами. Обещаю, что не буду любить тебя. В этот день я очень крупно пожалела, что вышла из дома. Я не могла поверить в то, что меня предали. В голове крутились слова, которые мне когда-то сказал дедушка: «Друзьям нельзя прощать двух вещей: предательства и пересечения тонкой грани дружбы и любви. Потому что первое разрушит твою жизнь, а второе — жизнь твоего друга». Чонгук догнал меня на лестничной клетке. Перегородив мне путь, парень настойчиво просил простить его. Сердце отбивало громкий «ту-дум», не позволяя отпустить эту ситуацию. Простить и забыть? Он что, конфету у меня отобрал, а не предал? Бред! — Я не знаю, как оправдать свое поведение, но, Енхи, прости меня, — произнес Чон, стараясь скрыть свое волнение. Он не смотрел мне в глаза, как это было раньше. Он чувствовал свою вину. — Прости меня, Квон Енхи, — взял меня за руку, — Мной двигало чувство ревности, — признался Чон. Я удивленно взглянула на него. Ревности? Что он несет? Мы друзья! — Я не понимал, что делаю… Просто встал и пошел к нему, чтобы рассказать о твоих чувствах. Я хотел быть уверен в том, что он ничего к тебе не чувствует, я хотел быть в этом уверен! — Чонгук крепко сжал мою руку. Кольцо, которое мне подарил отец, неприятно давило на кожу. Странно, что меня интересовало только это. — Да, я собственник! Собственник, который не будет ни с кем делить то, что принадлежит ему, слышишь?! — опустив голову, я думала лишь над словами дедушки. В этот момент я перестала понимать их смысл. — Чонгук, — во рту пересохло и говорить было тяжело. Все слова комом застряли в горле. — Ты предал меня, — я ужаснулась от того, как я спокойно говорю об этом. Ещё минуту назад мне хотелось кричать, ругаться и истерить, но сейчас… Неужели я ничего не чувствую? — Не приходи больше… Пожалуйста, не приближайся к моей квартире. Аккуратно высвободив свою руку из его ладоней, тут же скрылась за дверью квартиры. Сняв шапку, заглянула в зеркало: все та же Енхи. С розовыми, от мороза и слез, щеками. С обычными глазами и тонкими губами. Все та же… Но что-то было не так. Прислонившись к двери спиной, я заплакала, стараясь заглушить всхлипы зимней шапкой. По ту сторону двери стоял Чонгук. Он слышал, как я рыдаю, я уверена. Он все слышит и чувствует. Ему тоже было очень тяжело, он признал свою вину, но ничего не мог поделать. Он просто стоял и слушал. Он был рядом, не смотря ни на что. На следующий день я не пошла в университет. Не из-за того, что я была в разбитом состоянии, нет… Из-за того, что я боялась встретить Чона. Мне уже было плевать на Юнги, который узнал о моих чувствах. Мне было плевать на всех одногруппников, которые могли пошутить по этому поводу. Я просто боялась его… Я боялась, что мне придется его простить. — Енхи, хватит хандрить! — пыталась подбодрить меня сестра. — Всё наладится! — она не знала, что произошло. Я никому не рассказывала, потому что не хотела, чтобы они плохо думали о Чонгуке. Для моей семьи этот человек стал чем-то светлым, искренним, бескорыстным… Я не могла рушить этот образ. — Енхи, выйди хотя бы за конспектами, — не отступала сестра, — тебя подруга ждет у подъезда. Я не понимала, о ком она говорит, потому что среди моих одногруппниц у меня не было подруг. Но если кто-то из моей группы принес мне конспекты, то никак иначе она представиться и не могла. — Хорошо, — взяв расческу и куртку, быстро вышла из квартиры. Медленно спускаясь по ступенькам, расчесывала свои волосы и пыталась надеть куртку. Мне было на это плевать, но не хотелось, чтобы в университете говорили о том, что я неопрятная. — Привет, — выйдя из подъезда, тут же заметила какую-то девушку. Она была мне не знакома. Это немного пугало и раздражало. — Мы знакомы? — я убрала расческу в карман куртки. Девушка приветливо мне улыбнулась и, указав рукой куда-то за угол дома, быстро попрощавшись, ушла. «Это шутка какая-то новая?» — подумала я, жалея, что не надела сапоги, а вышла в домашних тапочках. Идти по снегу в этой обуви было дискомфортно, но неподдельный женский интерес заставлял двигаться вперед. Завернув за угол, я застыла. Ноги ужасно замерзли, пальцы на руках онемели от холода. Все эти чувства тут же ушли на задний план, когда я увидела Чонгука. — Ты просила не подходить к твоей квартире… — он улыбнулся, — но это соседний двор. Енхи, я прошу тебя, выслушай меня, — я едва заметно кивнула в знак согласия. Вдохнув-выдохнув, Чон начал:  — Я понимаю, что поступил неправильно. Когда мы только познакомились, ты была для меня обычной студенткой из университета, которой нужно было помочь адаптироваться в новой среде. Но с каждым днем я все больше начал нуждаться в тебе. Мне было интересно проводить с тобой время. Нравилось учить тебя чему-то, воспитывать, — его голос дрожал. Чтобы не выдать своего волнения, Чон убрал руки в карманы. — Мне нравилось с тобой просто молчать… Я, до недавнего времени, пытался разобраться в себе, разобраться в том, что ты для меня значишь. Но когда я уже был готов порвать с тобой все отношения, ты пришла ко мне. Сама пришла, без приглашения или особого повода. Просто пришла, — он достал из кармана свои перчатки и надел их на мои руки. — Я был рад… Но потом, спустя несколько минут, ты сказала, что влюбилась. Я, дурак, подумал, что ты сейчас признаешься мне в чувствах и не придется бороться с самим собой… Но, когда я услышал, что ты влюбилась в Юнги, у меня будто крышу сорвало! — взяв меня за запястья, он просунул наши руки в свои карманы, чтобы было теплее. — Я проводил тебя до такси, схватил свой мобильный и помчался искать Мина. Найти его было не сложно, такие люди, как он, всегда обитают в районах, где можно отдохнуть так, чтобы никто из знакомых об этом не узнал. Я рассказал ему все, а потом увидел тебя… Во мне все перевернулось и я понял, что я… — он замолк. Я чувствовала, как подрагивают его руки, а голос иногда надрывался. Чон был на пределе, нервы сдавали. Он глубоко вдохнул, желая продолжить, но я, переплетая наши пальцы в карманах его куртки и счастливо улыбаясь, тихо произнесла: — Я тебя тоже…