cupla

Если он украдкой наблюдает за ней на учениях, то осторожно и незаметно улыбается под нос. Как и сейчас: он смотрит на нее, и улыбка не исчезает с его лица. Эта Шелия — с каменным лицом и вытянутая по струнке смирно, как тростник на озере Садуа; эта Шелия — с убранными волосами и огненным взглядом; эта Шелия громко и четко отдает приказы, изредка ядовито вставляя замечания особо веселящимся персонажам в строю. Она, наверное, похожа на тигрицу, которая обучает охоте маленьких тигрят: не возится с каждым, не выделяет никого и не поощряет ленивых и шумных, но если кто-то слегка отстает — холодно, но как-то особенно по-матерински подталкивает и помогает солдату не упасть и не выставить себя дураком перед остальными. Эта Шелия — капитан, в общем. У нее нет усталых темных глаз и выбивающихся из прически непослушных прядей; нет дрожащих теплых рук и стертого фиолетового лака на ногтях; у нее нет обиды на новый шрам и грубых мозолей на пальцах. Вернее, конечно же, оно все есть; но никто этого не заметит здесь и сейчас, потому что капитан Шелия Линч знает, как надо себя вести. И это совсем не детское «я-в-порядке-ну-и-что-что-кровь», это что-то вроде «у-меня-кровь-но-это-не-ваше-дело»; и нет ни крупицы фальши в этом всем. Ничего напускного, приукрашенного, добавленного — она стоит здесь такая, как есть, просто стоит так правильно, чтобы все ее шрамы скрывало тенью. Тринадцатый-то поди и вблизи не разглядеть, думает Анэй. Он переводит взгляд на новобранцев, которыми наградил сестру майор на этот раз. Усмехается. Вот, там, впереди, стоит рыжая паладин; у нее горящий взгляд, спина прямая, волосы аккуратно убраны, и она ни капли не похожа на сестру. Самая громкая в строю, самая «смелая», но настолько криво несущая саму себя, что стрелку приходится смеяться в кулак, чтобы его не заметили. Юношеский пафос, и дело совсем не в возрасте; дело в подражании и плохой попытке скопировать кого-то существующего. Дело именно в неправильно выбранной маске, в этой напряженности — смотрите, смотрите, я как капитан, я такая же, я даже рыжая — и выглядит это смешно, вульгарно, до тошноты отвратительно. Нет, хочет закричать Анэй. Нет, дура, сутулься лучше и закрой свой рот; Шелия не такая, черт возьми. Шелия не надевает маску. Шелия показывает другую себя, поэтому и чувствует себя уверенно, в своей тарелке; а эта рыжая слева в первом ряду скоро будет валяться на траве от изнеможения, так ни разу даже и не подняв за день клинок. Он знает. Как никто другой — он знает это. И фыркает в сторону.

- - - - - - -

Шелия. Ш е л и я. Сколько много в этом имени, на самом деле. И «шелест», и «лилия», и «еле-еле», и «я», а вместе сложишь — «щит». А ведь она еще и мечом себя зовет, чтоб ее! Любительница нести на себе все и сразу. Выносить на себе все и сразу.

- - - - - - -

Она чинно показывает очередной прием, а он вспоминает мягкость ее волос у плеча и редкие укусы в ухо за какие-то подколки и глупые шутки. Вспоминает ее глаза, когда он переплетает с ней пальцы и целует в висок. Она говорит в такие моменты, что останавливается время. Но наверное оно просто проходит мимо них. Так и должно быть у близнецов — им надо кусаться, им надо переплетать пальцы и рассуждать о времени, потому что с кем еще и когда еще. Иногда им надо говорить о чем-то, что сидит у них между костей, выворачивать себя друг перед другом наизнанку. Анэй как-то сказал ей, что она не понимает; она приняла и согласилась. Только потом он ходил и думал «а кто кроме нее-то». Кто еще поймет, как не та, с кем останавливается время. В нем сидит эта нежность к ней, в ней сидит эта любовь к нему; соединить — получится один человек. Совсем здоровый или совсем больной — но получится и даже будет ходить; и дышать будет, и говорить. Его мыслями, ее голосом, иногда жестикулируя, как он, иногда выпрямляясь, как она. И этот человек определенно будет ходить по миру и читать проповеди о том, что все в этом мире спасаемо, а время остановить можно с помощью обыкновенного переплетения пальцев.

- - - - - - -

Он просыпается от легкого толчка в бок. — Сдавайся, шпион, — родной смех у уха. Он улыбается и двигается, уступая ей нагретое место. А потом смотрит, как она слегка ревностно косится в сторону уходящей рыжей паладинши. Это незаметно в ее глазах, это такая маленькая незначительная искра, но Анэй почему-то придает этому большое значение. — Она не похожа на тебя, — усмехается спустя несколько секунд он и кладет ее голову себе на плечо. — Кто? А, боги, Нэй, ты правда думаешь, что мне есть дело? — смеется в ответ искренне. Конечно нет. Просто это надо было сказать.

- - - - - - -

Когда-то он оставил на ней тринадцатый шрам. Это было может недавно совсем, а может быть целых тысячу лет назад — когда это произошло, их обоих не было в этом времени. Не было в этом мире, в этой вселенной; или же напротив, они были у всех на виду, обнаженные и переплетенные друг с другом прямо на небесах, просто никто этого никогда не замечал. Когда-то он оставил на ней тринадцатый шрам. Такой, который может остаться только на ней, такой, который может оставить только он. И так должно было случиться.

- - - - - - -

Она лежит на его плече — настоящая и родная; он слушает ее дыхание и закрывает глаза. Оба засыпают почти мгновенно. Все тренировки, события, люди и истории проносятся мимо, а они замирают где-то между эти всем; их мысли соединяются, а слова сплетаются в одни предложения. У них получается один сон на двоих. Тихий, светлый. С красными оттенками. Сон, в котором ходит странный человек по странному миру и рассказывает всем о том, что остановить время можно одним лишь переплетением пальцев.