Слепого не обманешь

Женщина сидит за рулем, судорожно обхватив руль, перепрыгивает взглядом от одного человека на другого. Тонкая кожа на висках выдает взбухшую жилку, на руках у нее кожаные перчатки, волосы черные, а глаза? Глаза усмотреть не смог. Машина была низкой, но, тем не менее, удар подбросил меня не так высоко, как я ожидал, ударился головой об подпрес и потерял сознание. Очнулся в госпитале… Ну как очнулся… Пришел в себя скажем. Темнота и всеобщий хаос, охвативший мой мир меня вначале запугал, ведь мы люди света и порядка, а теперь у меня завязаны глаза и я слышу странные голоса, но ничего из этого мне ничто не напоминает, даже более, я чувствую что меня охватывает паника и я стараюсь успокоить себя, привести в норму дыхание, глубже, глубже дышу, теперь понемногу унимается дрожь на пальцах, я не думаю ни о чем, что предвещало бы тревогу. Что собственно произошло? Меня сбила машина, это сущая правда, но и как мне теперь быть с этим? За это стоит разве беспокоиться? Повреждения! Да, мне должно быть больно, но прислушавшись к своему телу, я понимаю, что боли как таковой нет, нет также перевязей по всему телу. Но я летел! Эта информация меня ошарашила. Ударная сила была высокой и, должно быть, над моими ногами врачи потрудились на славу. Так вот оно что! Все-таки моя нога перевязана, и так туго, что я начинаю беспокоиться за кровообращение. Стараюсь вызвать кого-нибудь, но голос такой охрипший, что сам еле слышу себя. Думаю про себя, возможно это всего лишь сон и скоро я проснусь после очередного кошмара и сильно ударяю себя. Челюсть болит, проверяю зубы, все в порядке, но от этого мне не легче. От звука удара разнесся шум по всей комнате, так по-крайней мере мне показалось, скрипнула стенка стула и она, царапая кафельный пол, неприятно взвизгнула. Дверь, должно быть, была открытой, и теперь ветер пел на ее ржавых петлях. В дальнем конце коридора послышалось тихое перешептывание, только тогда я понял, насколько тихо все было вокруг. Шаги приближались. - Здравствуйте, меня зовут Лиля, я ваш лечащий врач. А вы? Так-с, при осмотре ваших личных вещей никаких документов обнаружить не удалось. Мистер? Как мне к вам обращаться? - Вальтер – хрипло промолвил я. Все обошлось, говорит она, и между прочим замечает, что медсестру, которая ухаживала за мной последние три дня зовут Камилла. Я смотрю в сторону, откуда идет звук и пытаюсь представить их внешность, чтобы как-то отдалить момент тягостного вопроса, пока врач рассказывает про операцию и ушибы, которые я получил. Наконец, я поднимаю руку и она замолкает, пытаюсь улыбнуться, но мускулы не слушаются, пытаюсь проглотить слюну, но во рту сухо. - Я буду видеть, доктор? Неловкое молчание. Тишина для меня тягостна, я пытаюсь ощупать врача, дотянуться, чтобы как-то оживить, выжать звуки, но тщетно, рука безвольно шарит в воздухе. - Для этого нужно время Вальтер, мы ничего не можем сказать на этой стадии, – изменившимся голосом отвечает она и постучав каблуками, что вероятно означает конец аудиенции, быстро бросает пожелания о выздоровлении и прошмыгивает за дверь. Снова тишина и жалобный звук медленно закрывающейся двери. Я и тишина. Пытаюсь переварить ее слова. Нужно время, о, теперь времени вдоволь, подумалось мне, ведь, что ни говори, я прикован к постели, а это, как водится, остановка для времени, возможность снять обувь и поразмять уставшие ноги. Положить локоть на край моего ложа, опереться челюстью на ладонь и посмотреть печальным взором на человека, висящего на волоске от черных очков, повязки на рукаве плаща и трости, постукивающей похоронной марш на пути к гробу. Сидеть, гадать и наслаждаться выходными. Я бы хотел расплакаться сейчас, в момент наибольшего одиночества, покуда никто не знает о моем несчастии, покуда незрячесть моя не обновила память обо мне в умах знакомых и родных, но слезы причиняли только боль и обжигали воспаленные веки, но остановиться не мог, они лились ручьем и катились по склону щек словно лава по вулкану. И тут кто-то вытер мне щеку, сначала одну, потом другую. Я сразу вспомнил про второго человека в комнате, мою медсестру и попытался утихомириться, но плечи еще вздрагивали, когда она спросила, не бездомный ли я.