Письмо

Когда ты это прочитаешь, меня, наверное, уже не будет. Нигде здесь. Я ни о чем не жалею, кроме одного – я так и не сказал тебе, что люблю. Мы обзывались, ругались, дрались, соперничали, побеждали друг друга, но ни разу, Мерлин, ни разу я просто не остановил тебя и не сказал. Кто знает, что бы ты ответил. Наверное, скривил бы снова губы в своей вечной малфоевской ухмылочке и выдал что-то типа: «Какой же ты придурок, Поттер!». Ну и пусть. Но тогда я бы знал, что попробовал. А теперь я сижу в кабинете директора, и в считанные минуты пытаюсь уложить мечту и смысл всей моей жизни в единственное мое письмо тебе перед тем, как пойти к нему, в лес. Глупо? Ну, я же придурок. Драко… Драко, как бы я хотел хоть раз назвать тебя по имени не про себя, а с тобой. Сказать тебе: «Знаешь, Драко, какой ты восхитительный? Как нравится мне звучание твоего имени – как будто морские камушки перекатываются на берегу от легкой волны. Дррраааако…». Я никогда не был на море, но всегда мечтал там побывать именно с тобой. Мне почему-то всегда казалось, что ты все знаешь о море. Еще мне бы хотелось попробовать на вкус твои губы. Только не кривись сейчас, ладно? Я знаю, что это странно, но потерпи. Сейчас меня можно потерпеть – я же все-таки иду умирать. Я всегда думал, что они сладкие, может, чуть с горчинкой. Так хотелось прижать тебя к себе, медленно прикоснуться к нижней, провести по ней языком. А потом прихватить губами, слегка втянуть, и потом уже накрыть своими губами полностью и целовать, целовать, целовать, зарываясь пальцами в твои волосы на затылке, прижимая, пока не кончится в легких воздух и не закружится голова. Я никогда и никого так не целовал, как хотелось поцеловать тебя. Я никогда не мечтал о большем. Не смел. Зачем? Представлять – представлял, честно. В душевой там, к примеру. Но мечтать, что у нас будет как у других пар – нет. Понимал, что бессмысленно. Наверное, я уже тогда догадывался, что обречен. Но я благодарен Небу за то, что мне все же довелось почувствовать твои объятья, твое сбившееся дыхание на моей шее. Представляешь, в те считанные секунды, что мы неслись из Выручай-комнаты, я представлял, что ты это не от страха… Ну, придурок же. Наверное, я все это зря. Это, наверняка, чистой воды эгоизм – уходить и радоваться тому, что ты будешь знать. Что ты будешь вспоминать меня не как другие. Не просто так. Но я хоть раз хочу что-то для себя. Можно? Спасибо. Вспоминай меня, Драко. Просто иногда вспоминай. Я знаю – Герми и Рон, и другие – они будут. Но я так хочу, чтобы и ты. Особенно ты – не забывал. Я рад, что встретил тебя. И прости, что не подал руки тогда. ------------------------------------ Когда Гермиона зашла в кабинет директора, она даже испугалась – посреди кабинета, стоя на коленях и сжимая в руках какой-то смятый пергамент, плакал Драко Малфой. Плакал горько и навзрыд, не боясь быть услышанным или увиденным. Плакал так, как плачут, когда теряют самое дорогое, что было в жизни. Опомнившись, Гермиона тихонько подошла и потянула за край пергамента, который выскользнул из руки Малфоя. С первых же строк девушка узнала почерк и ахнула. Бегло пробежав письмо, она подняла полные ужаса и слез глаза и встретилась с мокрыми серыми глазами. Она все поняла без слов. Молча обняв Малфоя за плечи, она прижала к себе его голову, давая волю слезам. Так они и сидели в темноте, молча. Так их нашел Рон, который сначала ничего не понял и уже хотел возмутиться, но Гермиона молча протянула ему листок, и он осел рядом, сжимая в своей широкой ладони ее маленькую ладошку. Так их и застал Гарри, который после победы над Волан-де-Мортом метался по всему замку в поисках друзей и вспомнил про свое письмо в самый последний момент. Бросившись к кабинету директора в надежде, что адресат не успел добраться до его откровений, он влетел в кабинет и замер, глядя на извечных врагов, сейчас в обнимку сидящих на полу. Драко поднял голову, и их взгляды встретились. Когда исчезли Гермиона и Рон, они оба не заметили…