Холод Коцита

Он проснулся от тишины. Ощущения - что-то не так, как обычно. Замер, пытаясь понять, что. Воздух? В порядке. Гравитация? Тоже. Нет, что-то неуловимое, едва заметное... Но такое привычное и знакомое. "Ко́ра?" От этой мысли окатило страхом. Он поднялся с постели и, едва не ткнувшись носом в услужливо раздвинувшуюся дверь, ввалился в смежную комнату - кафетерий. Она замерла на середине движения, смахивая с лица бледно-русую прядь. - Дэвид? - Да, я... С добрым утром, - он потер лоб, выдыхая как можно незаметнее. Она все еще здесь. Кора все еще здесь. - Я уже хотела тебя будить, засоня, - Кора провела по столу ладонью, прошла ближе. - С добрым утром. Используй седьмой рецепт - еще немного, и мы сможем позволить себе десерт. Я уже позавтракала, пойду в лабораторию. - Конечно, милая, - отозвался он, подавив зевок. - Седьмой рецепт. Вареные яйца и морепродукты? - Именно, - она стояла совсем рядом, в паре шагов. Светло-голубые, как туманное небо, глаза, точеная и стройная фигура. Лучезарная улыбка, которой он мог любоваться бесконечно. - Что? Он потер глаза, поняв, что уже несколько секунд просто смотрит на Кору. - Ничего. Просто... ты здесь. Она усмехнулась, поведя плечом. Качнула головой, без слов прося не задерживаться. Их станция на планете типа "холодная земля", Коцит-5, была ограничена в ресурсах: воде, органике, воздухе. Небольшие количества химических элементов они могли восполнять из атмосферы и почвы, но роботизированный сбор шел очень медленно. И они экономили. Исследовательская миссия из двух человек, семейной, бездетной пары - по мнению психологов, идеальная команда для сверхдальних путешествий. До ближайшей земной колонии несколько лет пути на самом быстром корабле, а сообщения шли месяцы, прежде чем достигали узловой станции. И то, эта станция была полностью автоматической, передавала сигнал дальше, еще на многие миллионы километров, прежде чем сообщение достигало других людей. Дэвида и Кору полностью устраивали подобные условия. Не такой редкий случай среди пар из двух ученых, - оба посвятили жизнь науке и предпочитали исследования светским беседам. Они без особых сожалений расстались с немногочисленными знакомыми, стареющими родителями, решив провести большую часть своей жизни вдали от общества, наедине друг с другом. Кроме того, условия были более чем комфортные. Останься они в колонии, выплачивали бы такой дом вечность. Всегда теплый, слегка шершавый пол, панели из искусственного дерева на стенах, удобная и прочная мебель - оформлено в мягких тонах, закругленных линиях, словно кокон шелкопряда, в завитках золотистых оттенков. Идеальное быстродействие техники - можно было бежать на дверь, и она распахивалась как раз в нужный момент. Все на станции было сделано для того, чтобы исследователи с максимальным комфортом и удобством вели научную работу. Дэвид шел по дугообразному коридору - к химической лаборатории. Задержался взглядом на генетической - ручка покрыта пылью. Взгляд соскользнул прочь. Его лаборатория размещалась в одном из "лепестков" "бутона", как они называли станцию, размещенную неглубоко под землей. Каждый "лепесток" был разного размера в зависимости от функций. Самым маленьким был жилой, где располагались спальня, гигиеническая кабина, кафетерий. Самым большим - спортивный. Дэвид занимался химической стороной жизни станции. Сочетая знание химии, биологии и программирования, он управлял автоматическими роботами-сборщиками, закладывал команды в рекомбинатор молекул и контролировал процессы, происходящие на станции. Дэвид знал, как работает реактор, мог его починить, но надеялся, что это никогда не понадобится. Станция работала как часы. Мелкие неполадки вроде шума в динамиках или сбоя в музыкальном проигрывателе в счет не шли. Только однажды произошла авария, настолько серьезная, что он и Кора были вынуждены использовать криокамеру. Но как можно было предсказать метеорит, врезавшийся недалеко от их станции и вызваший тектонический сдвиг, а следствием - разгерметизацию и затопление одного из "лепестков"? И все же станция справилась - пока криокамера держала их в анабиозе, автоматика усердно латала повреждения. С некоторыми последствиями Дэвид разбирался до сих пор. В частности, он откладывал починку потолка в криокамере. - Все равно это не влияет на ее работу, - убеждал он жену и себя. - И у меня много других дел. - Я понимаю, - мягко склоняла голову Кора. - Если все же найдешь время... не включай там свет, хорошо? За работой время летело незаметно. Пока раздашь все команды, сплетешь все нужные коды и разберешься, куда на этот раз занесло бот дельта-2, не замечаешь ни минут, ни часов. Сконцентрировавшись, Дэвид мог работать сутки напролет. Кора, зная об этом, настаивала, чтобы в определенное время он прерывался, неважно, закончил молекулярную компоновку рецепта или нет. - Время обедать! - бодро щелкнул ее голос из динамиков. - Над чем ты на этот раз засиживаешься? - Десерт, - Дэвид потянулся. - Не представляешь, как трудно запихать в рекомбинатор рецепт обычного штруделя. - Ты же обещал, что это будет сюрприз... - Это будет сюрприз. Штрудель был месяц назад. Я не намерен повторяться. - Люблю тебя. - Тоже, - улыбка тронула губы. - Уже иду. Он оторвался от компьютеров, избавился от рабочего халата - дезинфектор сноровисто сжевал белую ткань, - и прошел, зажмурившись, сквозь липкую морось очистки. Провел рукой по голове, приглаживая взлохмаченные в процессе ломания головы над рецептом волосы. Вышел в коридор - взгляд как всегда уткнулся в черное окно криокамеры. Вечно черное, запотевшее - температура чуть ниже нуля. Дэвид привычно не смотрел на окна криокамеры, но каждый раз, когда проходил мимо, от них веяло холодом. Кора уже ждала его в кафетерии, задумчиво водя пальцами по столу - тонкими, сухими, иссеченными паутинкой морщин. Работа с реагентами не щадила кожу. - Десятый рецепт,- подсказала она. - Советую добавить чеснок и сметану. - Опять суп? - он наблюдал сквозь стекло, как в глубокую тарелку льется свекольно-красная жидкость и падают кусочки овощей и говядины. - Полезно для желудка. Приятного аппетита. - Может, стоит как-нибудь устроить неделю без супов? - тарелка обжигала пальцы, и, переставив ее на стол, он потряс рукой. - Слишком много жидкости в организме - не хорошо. Дэвид уже знал, что ничего не изменится, но не мог отказаться от демонстрации небольшого недовольства - хотя бы потому что любил вкрадчивые интонации, появлявшиеся в голосе Коры, когда она уговаривала его. - Я же все просчитала, - да, именно эти. Укоряющие, но в меру. Заботливые, но не материнские. - Ровно столько жидкости, сколько нужно. Кушай, вкусно же. Он замолчал, неторопливо поедая борщ. Наслаждался горячей пищей, ощущением овощей, мягких и твердых, распадающихся во рту, отдающих свой вкус. Острыми угольками обжигал покрошенный в бульон чеснок. Сметана обволакивала язык прохладой. Он втайне трудился над рецептом целую вечность, хотел воспроизвести именно то, что получалось у Коры. Но одно дело - кипятить настоящие овощи на плите, совершенно другое - писать строчки программного кода, закладывая молекулярную структуру пищи. Кора была потрясена, впервые попробовав десятый рецепт. "Совсем как бабушкин", - повторяла она, жуя с круглыми глазами. - Вспомнилось что-то хорошее? Он поймал себя на том, что отстраненно улыбается. - Да. - Что? Ложка звякнула о дно тарелки и осталась на дне, закрыв последние алые капли. - Ничего особенного, - откинулся на спинку стула. Сыто вздохнул. Они немного помолчали - полусонная, спокойная тишина, которая наступает после хорошего обеда. Дэвид убрал тарелку обратно в рекомбинатор, получил пластиковый стакан с кофе. - Я недавно думала, - осторожно начала Кора, - достаточно ли у нас материалов, чтобы построить больше роботов? Дэвид отхлебнул кофе, прикинул. - Да. Есть небольшой избыток в добыче металлов. И отряд гаммы нашел месторождение титана. - Значит, мы могли бы строить не только роботов? - Хочешь гоночный ровер? Только скажи. У нас достаточно углеводородов, чтобы устроить соревнования. - Я подумаю об этом. Но как насчет космического корабля? Благодушное настроение исчезло. Он уставился в темно-коричневую жидкость, дрогнувшую от движения руки. - Я уже говорил, не хочу экспериментировать со сплавами - я химик, а не конструктор. Слишком опасно. - Но подумай, - настаивала она, - как хорошо было бы переселиться на другую планету. Куда-нибудь, где уже прошло терраформирование. С твоими знаниями возвести еще одну базу будет легко, особенно на планете, где есть пригодная для жизни атмосфера. - Ты настолько сильно хочешь от меня избавиться? - Нет, я... - Кора помедлила, подбирая слова. - Хочу, чтобы ты был счастлив. - Я счастлив, - отрезал он. - Ты уверен? Мы здесь... Ох! Неосознанно и зло он сжал кулак - горячий кофе выплеснулся на руку. Дэвид скривился, подул и заметил, как ахнувшая Кора тянется к нему. - Не трогай! Кора застыла на месте. Он сам не заметил, как отшатнулся прочь. - Прости... - Возьми лед, - посоветовала она, отводя глаза. Выпорхнувший робот-уборщик привел в порядок стол и убрал смятый стаканчик в рекомбинатор. Кора, поджав губы и смотря в пол, неподвижно стояла у стены. Дэвид держал руку в охлажденной воде до тех пор, пока не перестал ее чувствовать, вынул, обхватил ладонью. Ледяная и скользкая. Прикусил губу, стараясь не замечать ощущения. - Сколько лет назад ты включил аварийный маяк? - голос Коры звучал едва слышно. - До сих пор никто не прилетел. - Генераторы атмосферы в порядке. У меня достаточно деталей, чтобы чинить их еще год. - Когда они все-таки выйдут из строя... - ему пришлось напрячь слух. - Снова придется лечь в криокапсулу. Ты понимаешь? Рука медленно согревалась. Он подошел ближе, отчего Кора напряглась, поднимая встревоженный взгляд. - Да. Я понимаю. Она погрустнела. Стоя в шаге от жены, он чувствовал свежий, насыщенный химический запах, исходящий от нее. - Как думаешь, зачем я ищу месторождения титана? - Чтобы сделать новые детали... - но вместо того, чтобы обрадоваться, Кора вздохнула. - Прости. Я не должна была поднимать эту тему. - Мы останемся здесь, Кора. Вместе. Не бойся, - он послал ободряющую улыбку. В ее глазах снова возник знакомый, добрый огонек. - Пойдем в спортзал. Физические упражнения - по меньшей мере, полтора часа в день. Такую норму они установили, желая поддерживать себя в хорошей форме и оставаться здоровыми. Дэвид предпочитал игры с мячом, Кора изнуряла себя бесконечным бегом по периметру зала. Бросая мяч в баскетбольное кольцо, гоняя мяч по залу, Дэвид забывал обо всем - азарт вытеснял мысли и тревоги, оставляя место колотящемуся сердцу и горячей крови, пульсирующей в теле. Очень простое и приятное ощущение - чувствовать себя живым. Он как всегда увлекался тем, что делал. Тяжело дышащей Коре пришлось несколько раз окликать его, прежде чем Дэвид, широко улыбаясь, не зашвырнул мяч в шкаф и не пошел в душ. Вторую половину дня он посвящал техобслуживанию. При всем ее совершенстве, автоматика станции требовала внимания. Оборудование сильно износилось, то и дело приходилось менять детали. Он выходил на поверхность. Бледно-голубое солнце и небо, усыпанное звездами. Под ногами хрустко проминался песок, вздымались облачка пыли и держались короткое время, прежде чем плавно осесть обратно. В теле ощущалась приятная до болезненности легкость, словно в наивысший момент прыжка. Окрестности станции были знакомы Дэвиду как его пять пальцев - каждый день он совершал обход от одной астростанции к другой. Он проверял работу, показатели, шел дальше, едва перебирая ногами и слыша только собственное дыхание. Это молчание будило множество мыслей. Множество чувств и предчувствий, отчего Дэвид чувствовал беспокойство, начинало зудеть в висках. Вернулось ощущение, пришедшее к нему утром. Что-то не так. Что-то изменится. К лучшему? К худшему? Непонятно. Он чувствовал это и нервничал, начинал совершать лишние движения и ошибаться. - Кора, - позвал он и задержал вдох в ожидании ответа. - Я тут, - отозвалась она спустя пару секунд. - Что такое? - Я... - он запнулся. Любую тему, лишь бы слышать ее голос. - Извиняюсь. Сегодня ты хотела помочь, я слишком резко отреагировал. - Ничего, - в ее голосе слышалась странная горечь. - Я бы все равно не особо помогла. - Но ты помогаешь, всегда. Я бы пропал без тебя. Он не лгал. Дело было не только в том, что одиночество в космосе изнуряло. Он не представлял жизни без Коры. За годы, проведенные на станции, они стали одним целым. - Поэтому я не хочу строить корабль. Я не знаю, что станет, если улететь отсюда, останемся ли мы вместе. В эфире некоторое время была тишина. - Все, чего бы я хотела - остаться рядом с тобой, - ее голос был спокойным. Нежным, как и всегда, когда она повторяла эти слова - и каждый раз становилось тепло и легко на сердце. Больше они ничего не говорили. Дэвид проверил последнюю астростанцию и направился обратно, слыша не только свое дыхание, но и присутствие жены в эфире, словно совсем рядом, у себя за плечом. Ее присутствие, даже незримое, вселяло спокойствие. Он прошел мимо большого шлюза, предназначенного для шаттлов и крупных машин - искореженный и засыпанный породой. Именно здесь произошла когда-то фатальная разгерметизация, а сквозь трещину хлынули песок и пыль, разъедавшие фильтры. Дэвид прошагал дальше, к запасному пассажирскому шлюзу. Во время ужина они смотрели фильм. Один из тысяч, бывших в базе данных - запас развлечений на века, дававшим им лекарство от скуки и пищу для обсуждений. И отвлекавшим от безвкусной пищи - за фильмом Дэвид практически не чувствовал каши, полной витаминов, но вкусом напоминавшей старый йогурт. Фильм оказался неинтересным. Они обменялись парой ленивых реплик про игру актеров, качество съемок, и Дэвид понял, что больше им нечего обсуждать. Они продолжали сидеть молча, и его мысли медленно перетекли на разговор, случившийся за обедом. Почему она хочет отправить его прочь? - Думаю, пора ложиться, - Кора встала с кресла. - Тебе лучше выспаться. Дэвид? Ты слушаешь меня? - Ты не веришь мне. - Прости? - Ты не веришь мне, - повторил он. Только так можно было объяснить разговоры об отлете с Коцита-5. - Не веришь, что я хочу остаться здесь. Она нахмурилась. - Давай закроем тему. Я не хочу ссориться. - Я тоже. Поэтому давай решим вопрос, чтобы больше он не возникал. Почему ты не веришь, что я действительно хочу остаться? Кора печально улыбнулась в ответ: - Попробуй догадаться. Она обхватила себя руками и замолчала. - Кора, я не умею читать мысли, - он тоже встал, подошел ближе. - Скажи мне. - Обними меня. Короткая и простая просьба. Однако ноги налились свинцом, а из головы вылетели все мысли. Он не мог сделать шага в ее сторону, Кора не двигалась. Столько раз она просила об этом - и он не мог. Но сейчас он должен был попытаться, иначе рискует потерять ее навсегда. Закрыл глаза, вдохнул - по носоглотке прошла волна химической свежести. Выдохнул. Вдохнул еще раз, пытаясь изгнать отвратительную слабость. "Еще секунда, - говорил он себе, - еще вдох, и я обниму ее". Шли секунды, а он не мог шевельнуть и пальцем - и ненавидел себя за это. Ненависть обернулась изнутри наружу. - Значит, потом я могу включить свет в криокамере? - Ты... н-нет, - ее голос надломился. - Пожалуйста, не надо. Просто обними... Ее слова оборвал громкий сигнал - от неожиданности Дэвид вздрогнул, распахивая глаза. Кора тоже дернулась, смотря в сторону динамиков. - Не может... Не дослушав, он помчался к пульту управления. Пальцы дрожали от адреналина, пока метались по сенсорному экрану. Он часто дышал и сглатывал, путаясь в командах, вспоминая верные коды. - ..."цит-5", "Коцит-5", отзовитесь. У вас неполадки с главным шлюзом? - Это "Коцит", да, он сломан, - язык заплетался. - Вы - спасательная команда? - Здравствуйте, "Коцит". Нет, исследовательская. Поймали ваш устаревший сигнал и решили проверить, - голос то и дело тонул в помехах. Отработанные до автоматизма действия - связаться, записать номер и название корабля, проконтролировать процедуру высадки и захода на станцию. Только когда нежданные гости уже заходили в пассажирский шлюз, Дэвид сумел выдохнуть. Сел на кресло и прикрыл глаза. Спасательная команда. Наконец-то... наконец-то? Он не чувствовал радости. Только беспокойство и страх. Когда-то он и правда хотел, чтобы они пришли - поэтому включил аварийный маяк. Но он и Кора были на станции вместе, все было в порядке. Так ли им были нужны чужие люди? И со временем он стал воспринимать включенный маяк как дань протоколу, даже не ожидая, что на него кто-то откликнется. На них были костюмы незнакомого кроя. Тонкая ткань скафандров прилегала к телу почти как водолазный костюм. В речи слышался слабый акцент, но легкость и скорость разговора незнакомцев говорила о том, что это их родной язык. - Что значит, сломалась? - Здесь была авария, - Дэвид чувствовал себя нерадивым учеником перед строгим учителем. Теряясь в ответах, он пропустил членов экипажа, прошедших далее на станцию. - Все едва функционировало. Автоматика вытащила на запасных системах, но настройки времени сбились на изначальные. Календарная система сломалась. - Дэвид, - Дэвид, верно? - вы хоть представляете, сколько прошло времени? - Лет пятьдесят? - неуверенно предположил тот. - Двести семьдесят! Я потрясен, что эта развалюха все еще работает! - глава спасательной команды хлопнул его по плечу. - Вы проделали потрясающую работу после выхода из анабиоза. Позвольте наш доктор вас осмотрит, и вы покинете эту дыру. - Но я... - ему не дали продолжить. Усатый мужчина в халате, напомнившем о рабочем халате химической лаборатории, крепко перехватил его за руку и увел в один из "лепестков" - лазарет. - Какое старье, - ворчал усатый, копаясь в инструментах. - Правильно делали, что не пользовались. Этим хламом только убивать. Сквозь прозрачную дверь Дэвид видел, как снуют по коридору члены спасательной команды, осматривая станцию. Чужие люди ходят по его дому. Мужчину не покидало тревожное предчувствие. - Я осмотрел лаборатории, - доктор бросил попытки найти подходящее оборудование и стал копаться в своем небольшом рюкзаке. - Химическая в отличном состоянии. Почему не пользовались генетической? - У меня недостаточная квалификация, - пробормотал Дэвид, щурясь наружу. Ему кажется, или они заходят в криокамеру? - Значит, вас отправили на станцию с лабораторией, которой вы не умеете пользоваться? - Нет, это для моей жены... Она... Он потерял нить мысли. За черным окном криокамеры мелькнул свет ручного фонаря. - Стой! Доктор шарахнулся от истошного крика. Дэвид рванул с места. Он выбежал наружу, метнулся к двери криокамеры, ворвался внутрь. Они ходили, блуждая лучами фонарей по темной и холодной комнате. Насыщенный химический запах отшибал обоняние с одного вдоха. - Не включайте свет! Лучи фонарей метнулись в его сторону. Щурясь, он продолжил бормотать, умоляюще, торопливо: - Она запретила. Она не хочет, чтобы ее видели, она никогда не придет ко мне, если вы включите... - Док, что с ним? - Успокойся, тихо, тихо, - рука крепко перехватила его за плечи со спины. - Пойдем в лазарет. - Нет! Не включайте, прошу... Он вырывался из крепчающей хватки, когда кто-то сдавленно охнул, направив луч фонаря на криокапсулу. - Свет! Включите! - севшим голосом крикнули из темноты. - Нет! - И держите этого психа! Последним рывком он дернулся, прыгнул вперед - и почти сшиб одного из них с ног, но тот увернулся. Дэвид неловко шатнулся, навалился на какой-то барьер животом, ухватился за край. Лучи фонарей метнулись к нему. - Да включите уже! Он оттолкнулся прочь - и тут плавно, словно бы устало, с потолка полился неравномерный, желтый свет. Смотря прямо перед собой, Дэвид остолбенел. Замер, не в силах двинуться, смотря внутрь криокапсулы. Более с ним не церемонились - удар в челюсть сбил с ног, и перед глазами все померкло. Двести пятьдесят восемь лет назад раздался сигнал разгерметизации. Проклиная все на свете, они бежали, полуголые и сонные, в криокамеру - затем, чтобы обнаружить полуобвалившуюся комнату и пробитую балкой криокапсулу. Вторая была цела. Воздух стремительно уходил из станции, времени на раздумья не было. Они рискнули и вдвоем заняли одну капсулу, тесно обнявшись и замирая, дрожа от накатывающего холода. Они надеялись, что выживут оба - или, в глубине души, что погибнут вместе. Они уснули, а станция с трудом, медленно, но верно восстанавливала себя. Десять лет назад Дэвид очнулся от холода. Тело, взбодренное автоматически вколотыми химическими коктейлями, болело и пробуждалось. Вернулся слух - тихое гудение и собственное дыхание. Вернулся вкус - во рту стыла кислая слюна. Вернулся и тут же пропал нюх - его убила подавляющая вонь химии, аромат ментола, усиленный в тысячу раз. Вернулось зрение - перед глазами полотном залегла тьма. В последнюю очередь вернулась чувствительность кожи. Сначала он не понял, что именно ощутил. Холод. Везде был холод. Под телом. В воздухе. К коже льнуло что-то холодное... и склизкое. Он провел ладонью - как плотный полиэтиленовый пакет в мыле. Слегка надавил - оно безвольно и мягко прогнулось под пальцами. Ведя ладонью вверх, вдруг понял, что неровные бугры под рукой - позвонки. Дыхание пресеклось. Холодное, льнуло к телу, скользкое, липло к шее. Он боялся пошевелиться, умирал от ужаса в кромешной тьме, объятый холодом и влагой. Дэвид едва нашел силы отстраниться. Нашарить кнопку криокапсулы и вывалиться наружу. Его колотило, когда он наощупь выбрался из криокапсулы. Сиплым голосом отдал команду включить свет - и захлопнул дверь криокамеры, боясь оглянуться. - ...приходит в себя. Да, все в порядке. - Вот и хорошо, - в голосе, отдававшемся болью в скуле, слышалось облегчение. - Боялся, убил его еще. - Не убили. Можете идти, жив он. - Извинитесь за меня перед ним, ладно? - Ладно, ладно. Шаги отдалились, коротко прошипела пневматика двери. - Очнулся? В глаза хлынул яркий свет ламп. Он не хотел моргать. - Не бойся, мы ничего с тобой не сделаем. Веди себя хорошо - подружимся, будешь ходить по кораблю вместе с нами. Последней вернулась чувствительность кожи - левую руку обхватывал эластичный наручник. - Не ты первый, не ты последний, кто свихнулся в сверхдальней экспедиции. Видел галлюцинации с участием жены? Она больше никогда - никогда, - к нему не придет. - Ты еще легко отделался. Будь спокоен - курс терапии, и будешь как новенький. Никогда не услышит ее голос. - Может, химиком-астронавтом ты больше не станешь, но какую-нибудь работу попроще точно найдешь. Вылечат и поставят на ноги. - Меня не надо лечить... - А? - И ставить на ноги... Мне было... хорошо... - Говори громче. - Я был счастлив там, - глаза сильно болели от света, он сморгнул слезу. - Зачем вы забрали меня? Доктор тяжело вздохнул. - Зачем вы включили свет? - он перевел взгляд. - Я больше никогда не увижу ее. Она больше никогда со мной не заговорит. - Отдохни еще, - посоветовал доктор, в его глазах читалось жалостивое участие. - Я скоро вернусь. Он вышел. Дэвид опустил веки. Но тут же поднял обратно - в его памяти отпечатался, намертво выжегся образ, увиденный в криокапсуле. Он стал ждать. Доктор, как и обещал, скоро вернулся. Дэвида ни на минуту не оставляли одного. Вместе с ассистентом, постоянно клевавшим носом в лазарете на соседней кушетке, обследовал пациента. Дэвид не сопротивлялся. Он слышал их недоуменные разговоры о его состоянии - образчик здоровья, что не так? - вяло отвечал на простые, но хитро поставленные вопросы психологических тестов и не запоминал лиц. Они мелькали перед ним: кто-то извинился, кто-то с едва скрытым отвращением в голосе расспрашивал о жизни на станции, а кто-то сухо выспрашивал информацию об исследованиях. Он отвечал, не обращая внимания на улыбки и гримасы. Он ждал, ждал, ждал. Дни шли за днями, сливаясь в один сплошной и бессмысленный поток времени. Он ждал, когда появится Кора, хотел поговорить с ней, услышать голос. Он изголодался по ее присутствию и все глубже впадал в отчаяние. Без Коры было невыносимо. В конце концов его оставили в покое. Прекратили спрашивать и обследовать, оставили одного в пустой каюте, залитой светом, где он сидел и ждал. - Я же просила не включать свет, - срывающийся шепот. Он ощутил знакомый запах свежести - съежившаяся тень стояла за плечом. Кора. - Теперь мне лучше уйти. Голубые глаза - варено-белые, выпученные. Пряди светлых волос слиплись и спутанными комьями лежат на опалых плечах. Кожа - зелено-желтая мозаика, исчерченная черными сосудами. Вспухшие руки и дрожащие губы. Влажный, скользкий блеск на щеках. Наконец-то он видел ее настоящую - такую, какой оставил в криокапсуле, мертвую и полуразложившуюся. Но это была его Кора. - Разве ты не хотела остаться? - Я... Она замолчала, не двигаясь. Яркий свет очерчивал неровности кожи, показывал все оттенки и тени. Он наконец-то не чувствовал страха. Дэвид осторожно протянул руку - и взял ее за ладонь, дрогнувшую, холодную и скользкую, но знакомую лучше, чем чья-либо еще. Медленно притянул к себе и, не закрывая глаз, привлек в объятья. И попросил остаться.