Шоколадный вкус

      - Большое вам спасибо, - сказал Синдбад, принимая большую подарочную коробку, красиво перевязанную красной шёлковой лентой, которая сияла под светом солнца. На лице Синдбада была улыбка, а его глаза блестели – он доволен. В знак благодарности король поклонился, на что его собеседник, молодая девушка в плаще, поклонилась Синдбаду в ответ.       - Это честь для меня, - сказала незнакомка, улыбаясь.       Синдбада в тот день долго не было во дворце, и Джафара это беспокоило. Это беспокойство советника словно отразилось на погоде: небо заволокло тучами, а солнце спряталось за них, словно за непроницаемую ширму; ветер, злой и холодный, словно уже наступила зима, больно резал по лицу острыми, как заточенные кинжалы, порывами. Во дворце было холодно, да и дворец словно опустел без его короля, без Синдбада. По крайней мере, так казалось Джафару в тот холодный вечер.       Перебежками, тайком, украдкой, Синдбад пробирался через длинные коридоры собственного дворца, словно вор, чтобы никто не успел его увидеть. Ну, или чтобы никто не успел увидеть огромную коробку, которую Синдбад тащил перед собой. Кое-как, но всё-таки незамеченным, он добрался до нужной ему комнаты и быстро оставил коробку там. Выдохнув, король мгновенно скрылся, словно его здесь и не было.       Джафар ждал Синдбада в зале, держа в руках какие-то важные свитки. Ждал час, ждал два, три, но короля так и не появилось. Разозлённый, но, впрочем, ничем не удивлённый, Джафар вернулся в свои покои, швырнув свитки на пол. Он стал замечать за собой приступы ярости, и хоть его вечно спокойное, давно застывшее лицо всё так же не выражало никаких эмоций, внутри него тлел огонёк бушующей злобы, который даже по пустякам разгорался снова. Джафар знал, как это успокоить, ведь когда рядом был Синдбад, ему становилось спокойнее, словно Синдбад забирал всю ту ярость себе, словно Аллах послал его ему, чтобы предостеречь от всяких глупостей. Но Синдбада не было рядом, Джафар чувствовал себя одиноким – впервые за много лет он чувствовал себя таким.       Дверь комнаты Джафара легко поддалась, слегка скрипнув, несмотря на то, что королевский советник был уверен, что закрыл её, когда уходил в последний раз. Свет из коридора озарил полутёмную комнату, в окна которой пробивались последние лучи солнца, вышедшего из облаков так внезапно. Тень от чего-то огромного упала под ноги Джафара, и он, оглядывая комнату, заметил коробку с красной лентой, выше Джафара на голову.       Так и оставшийся незамеченным, Синдбад лежал на огромной кровати в собственных покоях в полутьме. Он думал о подарке, что оставил сегодня своему советнику: понравилось ли ему? Не зря же он старался. Всё-таки, Синдбад скорее хотел подшутить над своим советником, и придать и без того извечно бледному лицу стыдливый пунцовый оттенок. Королю вдруг захотелось это увидеть, увидеть своими глазами; он подорвался с бархатных подушек и дверь за ним громко хлопнула.       Если сказать, что Джафар, потянувший за ленту на коробке, после этого был удивлён, то получится, что эти слова не выражают и десятой доли того, что испытал в ту минуту королевский советник. Полностью обнажённая, сделанная из чистого шоколада, статуя короля Синдории стояла прямо перед Джафаром, и даже на секунду он подумал, что перед ним стоит сам Синдбад, если бы не застывшее в одном добродушном выражении лицо – настолько хорошо мастер делал свою работу. Джафар отшатнулся от нее, но не в испуге, а с чувством, что что-то неправильное происходит в этот момент. Он просто не смел опустить глаз ниже живота статуи, и его лицо всё-таки украсил лёгкий румянец, что было для него слегка непривычным. Парень отошёл к окну в надежде глотнуть свежего воздуха и успокоиться, но взгляд в прямом и переносном смысле шоколадных глаз не давал ему покоя. На секунду Джафар подумал, на самом ли деле она из шоколада, подошёл к статуе снова и, приподнявшись на носках, не удержавшись, лизнул шоколадную шею.       Синдбад, чтобы дверь снова не скрипнула, не постучав, приоткрыл вход в комнату своего советника. Он ожидал всего, что угодно: возмущений, или, может лёгкую злость, но такого он не ждал точно. Джафар стоял у статуи, положив свои руки на её плечи, а его язык облизывал всё, что ему было открыто. Советник был весь красный, и его щёки горели от стыда, но он словно не мог остановиться, не мог отказать себе в этом тайном желании, словно понимал, что этого лучше не делать, но просто не мог перестать, или не хотел переставать, и , понимая это, казнил сам себя за всё, что делал сейчас.       И одно лишь мгновение, одна мысль связывает этих столь не похожих друг на друга людей, эта мысль проносится у обоих в головах и заставляет одного без промедления шагнуть в комнату, а другого быть с дорогим, но не настоящим человеком. «Я никогда не думал, что хочу быть с ним».       Джафар быстро понял, что за ним смотрят, и сразу оторвался от статуи и посмотрел на Синдбада, не в силах сказать хоть что-нибудь. Король, словно гепард, не желающий спугнуть антилопу на охоте, молчаливо и медленно подошёл к советнику, боясь его отпугнуть. Рукой Синдбад нежно провёл по щеке Джафара, едва касаясь пальцами его губ, на которых ещё остался шоколад.       - Син… - Джафар что-то пытался объяснить, что-то сказать, но Синдбад, спускавшийся всё ниже к его лицу, его горячее дыхание и тёплые губы заставляли советника замолчать, и ни одно лишнее слово не нарушало эту хрупкую идиллию. Синдбад осторожно пробовал советника на вкус, вдыхал его, безусловно, головокружительный запах, обнимал его хрупкие плечи. Он никогда не думал об этом, никогда не думал, что хочет этого, но теперь понимал, что больше не хочет ни с кем делить Джафара. Синдбад хотел, наконец, разрушить все эти массивные глухие стены, которыми окружил себя Джафар, хотел владеть им, эгоистично, как и всегда, хотел, чтобы Джафар принадлежал только ему.       Чувствуя тёплые объятия и поцелуи Синдбада, Джафар неуверенно приблизился к нему, и его руки оказались на крепких королевских плечах. Синдбад согревал его теплом своей души, согревал холодного и телом, и душой человека, и Джафар понял, что, наконец, перебрав горы тел, он нашёл свою родную душу. Синдбад медленно отходил к кровати, ведя за собой Джафара, и, не разрывая поцелуя, король усадил советника к себе на колени. Он не понимал, что за чувства его одолевают внутри, но понимал, что ему уже не хватало объятий. Треск, шелест – и одежды летят к чертям. Синдбад посмотрел на тело Джафара, такое бледное и хрупкое, и думал, что оно вот-вот рассыплется в его руках. Терпение короля было на пределе – он жаждал взять то, что всегда принадлежало только ему. Поцелуи стали грубее, движение были жёстче, и всё это оставляло красные следы на бледной коже советника. Джафар покраснел, как краснеет небо во время заката, всё в нем металось; он закусывал губу, лишь бы не издавать эти, как ему казалось, непристойные звуки, но Синдбад был настойчив, и первый тихий стон раздался в комнате. Синдбад ловил его, не смея упустить, наслаждался им, спускался всё ниже и ниже, целуя всё, что было ему открыто, руками придерживая столь хрупкое тело.       - Синдбад…       Король отстранился и посмотрел на Джафара, и в этот момент холодные изумрудные глаза встретились с тёплыми янтарными. Они были так далеки друг от друга, так не похожи, но в то же время были друг для друга самыми близкими людьми.       - Закрой глаза, - попросил Джафар, тяжело дыша.       Но как Синдбад мог закрыть глаза? Он наслаждался им, словно в последний раз видит его, и прекрасно понимал, что после всего этого их отношения изменятся, изменятся так, что даже король не знал, что будет завтра, поэтому он не мог упустить ничего, он должен был видеть всё. Но с другой стороны, не повиновавшись, он мог спугнуть его, мог обидеть, и поэтому Синдбад покорно закрыл глаза.       Джафар потянул за воротник царских одежд, и с шелестом они упали на пол. Джафар видел это тело множество раз, но сегодня оно было для него по-настоящему привлекательным. Своими от природы холодными руками Джафар медленно провёл по идеальному прессу Синдбада и, не смотря на то, что руки Джафара были холодны, для короля словно не существовало ничего теплее этих прикосновений. Джафар поцелуями спускался от шеи ниже, а Синдбад всё ещё с закрытыми глазами тяжело дышал, придерживая советника за талию. Дыхание короля стало тяжелее, громче и прерывисто, когда Джафар погрузил его головку в рот, невесомо касаясь руками плоти. Синдбад пропустил громкий стон, он представлял сейчас, как же сексуально, как же прекрасно выглядит его советник в эти минуты, но Синдбад не смел открыть глаза, не смел нарушить обещание. Все чувства были обостренны до предела, и, казалось, что Синдбад чувствовал всё, даже то, как бьётся сердце Джафара, громко и быстро, чувствовал всего своего советника полностью. Язык парня делал то, что не могла сделать ни одна девица, и Синдбад готов был кричать от того, что чувствовал, от того, какие чувства пробуждал в нём Джафар. Он чувствовал, что скоро кончит, но советник вдруг остановился; тяжёлый стон вырвался из груди Синдбада, и он всё же открыл глаза.       Никогда он ещё не видел Джафара таким. Красный, искусанные губы и красные следы на бледной коже. Хищный взгляд – Синдбад наслаждался тем, что видел. Он устал терпеть, и сейчас ему было глубоко плевать на всё всех, на чужие мнения и суждения. Он просто брал то, что хотел. Сердце Синдбада готово было выпрыгнуть из груди, но король ждал, ждал действий Джафара.       Джафар положил свои руки на крепкие плечи Синдбада и приблизился к нему настолько, насколько мог. Одной рукой он обнимая короля за плечи, а другой упираясь ему в грудь, Джафар пытался сесть на плоть Синдбада, и с нескольких попыток у него получилось. Член проникал в него постепенно, и чем глубже он проникал, тем лучше чувствовал себя Джафар. В нём было узко и хорошо, что Синдбад застонал, а все чувства смешались у него внутри. Синдбад приобнял советника, упершись лбом ему в грудь и бёдрами двигаясь навстречу, помогая ему. Джафар никогда такого не испытывал и наслаждался каждым моментом ровно столько же, сколько и наслаждался Синдбад. Джафар выгибался, закрывал рукой рот, чтобы не издавать громких звуков, чтобы их никто не обнаружил, чтобы это осталось только между ними, осталось их общей тайной; доносилось только мычание, которое становилось всё громче с каждым разом – всё труднее было сдерживать себя. Движения становились распутнее, свободнее, всё больше страсти виделось в них, и все чувства вырывались наружу. Один толчок, один глубокий и долгий поцелуй – они мычат друг другу в губы, наслаждаясь пиком своей близости       Обессиленный Джафар упал на грудь Синдбада, а тот, еле найдя в себе силы накрыть их обоих одеялом, повалился в сон, крепко обнимая своего советника, обнимая так, словно больше никогда не собирался отпускать его от себя.       - А всё-таки я вкусный, - сказал Синдбад, когда они вместе варварски отрывали от шоколадного короля куски. Джафар лишь усмехнулся в ответ, отламывая ещё одну часть.