Тактика отчаяния

      В спальне все сильнее сгущалась темнота. Казалось, это чёрные безжизненные глаза Мориарти поглощали свет, и оттого чужое присутствие ощущалось острее. Тишина обволакивала, и мысли текли на удивление медленно и размеренно. Сейчас Шерлоку сложно было сосредоточиться на чем-то конкретном, когда главный для него сенсорный источник информации — зрение — находился в частичной депривации.       Мориарти было об этом известно, но он зачем-то сказал, лениво растягивая гласные:       — Шерлок, заткнись.       — Я не произнёс ни слова, — без тени удивления ответил Холмс, мимолетно глянув на Джима и чуть склонив голову.       Тот растянулся на кровати рядом — устроился так тесно, что и малейшего движения им обоим было достаточно для того, чтобы соприкоснуться.       Мориарти кивнул, состроив недовольную гримасу, и нехотя пояснил:       — Ты думаешь.       — Не замечал раньше, что тебя это раздражает, — Шерлоку не нужно было и стараться, хладнокровие и безэмоциональность неизменно оставались его сильными сторонами.       — Тш-ш, — Джим прикрыл глаза и вдруг провел по бедру Шерлока — мягко и словно успокаивающе, но это все равно заставило Холмса едва заметно вздрогнуть и дернуться в попытке сбросить руку.       Ладонь Мориарти даже сквозь ткань брюк оказалась горячей, словно обжигающей. Казалось, она, исчезнув, оставила на коже след и зудящее ощущение пустоты. Этот незамысловатый анализ занял секунд тридцать — непозволительно долго для обычного тактильного контакта, и заставил Шерлока почувствовать себя некомфортно.       Похоже, Джим и правда слышал, о чем именно Холмс думал, потому что сразу вернул ладонь на то же место, провел пару раз вверх-вниз, поглаживая, и слегка сжал пальцы. От этого навязчивого вторжения в личное пространство, если вообще можно было жаловаться на это, когда речь заходила о Мориарти, — прикосновения настойчивого, интимного, намекающего, но не откровенно соблазняющего — по телу прокатилась волна легкого возбуждения и азарта, низ живота заполнил жар — ощущение, которое в свою очередь неизменно рождало в Шерлоке стыд и недовольство собой.       — Доволен собой? — намеренно повторил он вслед за своими мыслями. Голос оставался под контролем, но Шерлок отчетливо понимал, что все физиологические реакции его тела от Джима не укрылись.       — Немного, — по мурлыкающим интонациям в его голосе можно было сделать вывод, что Мориарти не лукавил. Правда, он тут же обреченно вздохнул и протянул скучающе: — Шерлок, будь добр, убери с лица это праведное выражение и расслабься, — он издевательски фыркнул. — Ты не собираешься вызывать полицию и вовсе не так уж недоволен, как стремишься продемонстрировать. Итак, ты же уже понял, почему я здесь.       — Это было несложно, — все так же ровно отозвался Шерлок, помолчал какое-то время и, сделав из выжидательной тишины вывод, насмешливо процитировал: — «Ревность — остроумнейшая страсть, и, тем не менее, все еще величайшая глупость».       Джим показушно удивился: поднял брови, морща лоб, так что Шерлоку захотелось разгладить образовавшиеся складки — он не видел отчётливо, но знал, что они есть — большим пальцем, как когда-то раньше. Исключительно из-за стремления к перфекционизму, а не захватившего его внезапно бесконтрольного чувства ностальгии.       — Ну, же, порази меня дедукцией, — излишне томно произнес Мориарти, и эта чрезмерная старательность вывести его из равновесия заставила Шерлока, наоборот, взять себя в руки.       — Ты в удобной одежде, — нехотя начал он. — Не совсем типично для тебя, во всяком случае, так может показаться тому, кто тебя совсем не знает. Последнее время ты отдаешь предпочтение классике, но когда-то ты все время одевался как сейчас — футболки, джинсы, то, что не сковывает движения, не мнется… и позволяет растянуться на кровати, — Холмс замолчал, заметив, что Джим непроизвольно придвинулся ближе.       — Продолжай, — поторопил тот, и Шерлок прикрыл глаза, стараясь отвлечься от реакций тела на собственные наблюдения.       — От тебя пахнет парфюмом, — тем не менее констатировал он, без особого удовольствия концентрируясь на анализе запаха. Впрочем, какая-то его часть все же находила в этом приятное: ненавязчивый, словно щекочущий рецепторы аромат, заигрывающий, но не агрессивный, скорее мимолетный, интригующий, рождающий в груди странное томление. — Нечто меланхоличное, мечтательное и, пожалуй, возбуждающее.       — Что-то ещё? — Джим нетерпеливо поерзал. Он, повернув голову, уставился на Шерлока, но выражение его взгляда невозможно было увидеть в сумраке — только темные глазницы и влажный мерцающий блеск зрачков.       — Прическа, — Холмс незаметно вытер вспотевшие ладони о покрывало.       — Немного растрепалась, — Джим фыркнул, а Шерлок подавил иррациональное желание отодвинуться на более комфортное расстояние.       — Скорее так и задумано, — едва заметно качнул головой он. — Лёгкая небрежность, но — идеально выверенная.       — Я рассчитывал, что буду выглядеть секси, — играюче-плаксиво отозвался Джим и шумно вздохнул, так что его дыхание коснулось шеи, и Шерлок, сам того не ожидая, вздрогнул — не от испуга, а от нахлынувших ощущений.       — Мне сложно оценить, — выдавил он.       — Ты уже это сделал.       — Ты пришёл меня соблазнить, — констатировал Холмс.       — Зачем мне это? — картинно удивился Мориарти. Его кривую усмешку не было видно, но Шерлок знал, что она расползлась по самодовольному лицу. — Мы оба знаем, что проще уложить в постель английскую королеву, чем тебя.       — Но ты, кажется, решился на отчаянную попытку, — усмехнулся Холмс в ответ. — Думаешь, что я… — он не стал озвучивать очевидное. — Это не лишено очарования. Если это слово вообще можно к тебе применить.       Джим улыбнулся преувеличено застенчиво и отвел взгляд, делая вид, что смутился.       — Шерлок, прошу, не стоит. Твои неуклюжие комплименты, — он протянул последнее слово, добавляя в голос все больше ехидства, а потом вдруг резко вскинулся, развернулся и, прижав плечи Шерлока к кровати, закончил, — меня слишком заводят.       Шерлок почувствовал, как щеки коснулся металл, и скосил глаза, на что Джим лишь хмыкнул и провёл широкой стороной лезвия ощутимее, чтобы у Холмса не осталось сомнений, чем именно он к нему прикасался.       — Все-таки захватил с собой игрушку, — насмешливо отозвался Шерлок, усилием воли заставляя разум контролировать свои физиологические реакции на опасность. Однако сердце все же пропустило пару ударов, что, очевидно, не укрылось от Джима, и он, издевательски хмыкнув, почти нежно обрисовал скулу Холмса плоской стороной лезвия.       — Интересно, если я слегка подпорчу лицо, мисс Адлер все ещё захочет поиметь гениального детектива? — словно в пустоту задал он вопрос и надавил на кончик ножа, так что на коже выступила капля крови.       Шерлок замер, с недовольством обдумывая своё вялое желание сопротивляться. Выбраться из захвата Мориарти представлялось не таким уж сложным — откровенно говоря, несложным совсем, но он отчего-то принимал эти навязанные правила очередной щекочущей нервы игры. Он, как и Джим, понимал, что это больше откровение, чем угроза. Маленькое извращенное признание.       — Тебе оно слишком дорого с эстетической точки зрения, — уверенно протянул Шерлок, когда Мориарти, прерывисто вздохнув, слизал кровь с его щеки.       — Безусловно, — согласно кивнул тот, доверительно заглядывая ему в глаза. — Красное на белом, какая пошлость.       — Ты фантазировал на эту тему, — снова констатировал Шерлок, наконец полностью расслабляясь, несмотря на то, что Мориарти продолжал водить по его лицу ножом. В этом жесте было слишком много скрываемой ласки, чтобы ожидать, что Джим причинит ему боль.       — Да, я думал, как бы это было, если бы ты трахнул мисс Адлер, — словно нехотя признался Джим.       — Понравилось? — наигранно заинтересованно спросил Шерлок, а Мориарти скущающе вздохнул и, высвободив Холмса из хватки, отбросил нож в сторону. Тот противно звякнул, встретившись с полом, и Шерлок слегка поморщился, надеясь, что этот звук не привлечёт внимание Джона.       — Скучно, — протянул Джим, снова откидываясь на кровать рядом с Шерлоком. — Ты совсем не боишься ножей.       — Раньше ты не считал это недостатком, — заметил тот.       — Раньше у меня не было соперников в стремлении причинить тебе боль, — парировал Мориарти.       На какое-то время между ними повисло молчание. Ход был за Холмсом, но он не спешил подыгрывать.       — Так что произошло между мной и Ирэн? — наконец спросил он.       — Секс. Довольно посредственный, скажу я тебе. Доминантка, — с откровенным отвращением выплюнул Мориарти. — Она оседлала твои бедра, но двигалась плавно и излишне сексуально, так, словно все время лишь думала о том, чтобы понравиться тебе.       — А мне нравилось? — без особого интереса уточнил Шерлок.       — О, ты был в восторге, — ядовито отозвался Джим, а потом произнёс с придыханием, пародируя женский голос: — Ты был очень плохим мальчиком, Шерлок, — и добавил, подражая уже тону Холмса: — Да, Ирэн, накажи меня!       Холмс поморщился.       — В твоих фантазиях мне явно не достаёт изобретательности, — заметил он, а Джим усмехнулся.       — Зато у меня ее с избытком. С ножом в груди эта сука выглядела куда поэтичнее. Настоящий грязный секс — брызжущая кровь, конвульсивные движения, крик неподдельной боли, ужас вперемешку с ещё неугасшей похотью в глазах.       — Отсюда желание увидеть на моём лице кровь? — не то чтобы Шерлок испытывал хоть какие-то чувства, представив себе эту довольно безжалостную картинку, но судьба Ирэн после слов Джима его слегка обеспокоила. Поэтому он намеренно добавил в голос чуть больше равнодушия.       Видимо, именно такая реакция была для Мориарти приемлемой, потому что он кивнул и, приподнявшись на локте, снова склонился над Шерлоком. Аккуратно вытер пальцем ещё одну выступившую из оставленной ножом ранки каплю крови и очень серьёзно сказал:       — Ты принадлежишь мне, Шерлок.       — Это ты сомневаешься, а не я, — Холмс сделал над собой усилие, чтобы ни один мускул на лице не дрогнул — сейчас, ощущая кожей горячее дыхание Джима и изучающие прикосновения его пальцев, выдающие тоску и нетерпение, сложнее всего было не сдержаться, сделать что-нибудь лишнее.       — Клянусь, я… — начал было угрожающе Мориарти, но Шерлок перебил его.       — Я знаю, Джим. И ты знаешь. Я не стану рисковать твоим и без того сомнительным доверием, — хрипло признался он.       — Вопрос, хочешь ли ты, — напряженно отозвался Мориарти, сжимая пальцы над кадыком, заставляя Шерлока подавиться вздохом.       — Секс меня не интересует, — говорить это стало совсем привычным, хоть и обмануть Джима в этом вопросе не представлялось возможным. Потому пришлось добавить: — С кем-то, кроме тебя.       — Умница, — Мориарти тут же разжал пальцы и, прильнув губами к шее Шерлока, стал издевательски медленно исследовать ее. — Такой послушный.       — Думаешь, найдешь там что-то новое? — Холмс сопротивлялся безжалостно накатывающему возбуждению уже из чистого упрямства.       — Думаю, что ты очень вкусный, — соблазнительно выдохнул Мориарти, не прекращая своего занятия. — Такой терпкий, соленый, умопомрачительный, мой гениальный детектив.       — Лучше занимайся делом, — поспешил одернуть его Шерлок, как всегда приходя в ужас от слащавой болтовни Джима, и закатил глаза в ответ на чужой самодовольный смешок.       Мориарти не нужно было просить дважды — свое «дело» он знал. Он продолжил вылизывать шею, мял в пальцах пиджак и рубашку, и чем дольше Шерлок позволял, тем больше территории захватывал Джим: поцелуи становились нетерпеливей и яростней, а руки — требовательней. Они дергали пуговицы, забирались под одежду, ласкали грубо, на грани боли и удовольствия. Мориарти кусал его, оставляя на коже красные полукружия от зубов, и тут же бережно зализывал укусы; тянул за волосы до предательского щипания в уголках глаз и тут же шептал нежности в ухо, обещая, и даже не пытаясь выполнять обещания. Он растягивал себя сам, пытая медлительностью и выражением беззащитности на лице, не разрешая касаться себя, когда в край распаленный Шерлок уже не мог сдерживать свои руки; насаживался, оседлав его, крепко удерживая Холмса на месте и не давая двигаться навстречу, судорожно сжимая бедра своими, кусая губы, чтобы не стонать.       Только находясь на грани, Джим позволил Шерлоку перехватить инициативу, и тот прижал его к кровати, подминая под себя, забываясь в чувстве, разделенном на двоих — не безумии или сумасшествии, это не имело названия. Просто потому, что никто в здравом уме не назвал бы подобные отношения любовью.       Когда Джим, мокрый и выдохшийся, впился в его губы отчаянным поцелуем, Шерлок не сопротивлялся. Он знал — это не повторится. Во всяком случае, до того момента, пока у ревнивого Мориарти снова не появится повод.