1.
Боль была всеобъемлющей, всепоглощающей, всевластной. Она накатывала обжигающе-ледяными океанскими валами, гремела барабанами битвы, завывала смертельно раненой волчицей. Она была выше Стены и бесконечнее Зачарованного леса. От нее невозможно было избавиться и некуда убежать. Ей можно было только сдаться. Закрыть глаза и позволить ей измолотить свое тело и душу в мелкую серую пыль. Но вначале Лианна еще пыталась бороться. Когда стрелы одна за другой вонзились в шкуру Серой Звезды, и страшная боль предсмертной агонии затопила их обеих, она нашла в себе силы выставить внутри преграду, пусть слабую и тонкую, как плотина из веток на пути горного потока, но все же позволившую ей отделить свой разум от разума умирающей волчицы. Последнее, что Лианна могла сделать для нее — спасти ее детей, не дав им погибнуть вместе с матерью, и это у нее получилось. Ей удалось на несколько мгновений превратить себя в лед, в камень, чтобы недрогнувшими руками разрезать мертвую плоть и вытащить наружу шестерых новорожденных щенков, слепых и совершенно беспомощных. Преграда еще держалась, когда Лианна отослала Джори на поиски козы, чтобы прокормить малышей, и у нее еще хватило сил помочь Десмонду засыпать тело землей, прощаясь навсегда со своей второй, волчьей частью, с той, которая когда-то — казалось, уже эпоху назад — встретила ее за Стеной и раскрыла в ней оборотня. А потом плотину прорвало. Тонкие веточки самообладания и стойкости, из которых Лианна с таким трудом ее собрала, в единый миг брызнули в стороны, и безудержным потоком, вместе с болью и отчаянием, в нее хлынула вся ее звериная суть, которой теперь не было другого вместилища. Мир вокруг утратил большую часть цвета, но наполнился движением и запахами. Дух крови и стали царил над всем остальным. Вдали люди верхом на лошадях убивали других людей длинными серыми когтями. Молодой Волчице не было до этого дела: ведь у ее сосцов скулили шестеро голодных малышей. Седьмой все еще был в утробе, и той искрой человеческого разума, что еще оставалась в ней, Молодая Волчица понимала, что ему еще рано рождаться. Она прижала лапу — почему-то лишенную шерсти и с длинными, как у людей, пальцами — к животу, ощущая мягкие толчки своего нерожденного ребенка, и вдруг ясно осознала, что это будет девочка, маленькая волчица. А потом мать почувствовала, как к груди приливает молоко. Щенки запищали громче, но не могли добраться до еды — сосцы матери-волчицы закрывали грубые шкуры из тех, что носят люди, — и она нетерпеливо стащила их с себя и прижала двух малышей мордочками прямо в сползающие по коже теплые капли. Четверо других запищали настойчивее, требуя еды и себе, и она принялась гладить их по мягким шкуркам и уговаривать подождать своей очереди, ведь почему-то у нее оказалось только два сосца, как у человеческой женщины. Это удивило ее. Она попыталась завыть, и из горла вырвались лишь странные беспомощные звуки. Но затем она услышала, не ушами, а, скорее, сердцем, как далеко на севере ей ответил белый красноглазый зверь. Он был гораздо ближе, чем в прошлую луну, он был уже самостоятельным и большим, но тоже был ее сыном, и он горевал о ней. Она зацепилась за мысль о нем, это помогало хоть как-то удержаться и не дать омуту боли затянуть себя на самое дно. Люди верхом на лошадях, пахнущие сталью и кровью еще больше прежнего, приблизились к ней, и Молодая Волчица, обхватив крепче щенков, оскалилась и зарычала, давая понять, что будет защищать своих детей до конца. У нее тоже был серый стальной коготь, пусть не такой длинный, как у них, но его бы хватило, чтобы пронзить сердце врагу. Люди окружили ее, люди в серых шкурах, несущие на палке развевающуюся на ветру белую шкуру с силуэтом зверя, очень похожего на ее саму, но никто из них не нападал. Они слезли с лошадей, а некоторые опустились на колени. Наверное, даже людям утомительно всегда ходить на двух ногах. Один человек подошел совсем близко. Она насторожилась, но потом учуяла его запах: запах тела под шкурами и латами, почти забытый, но знакомый и родной запах своей стаи. — Лиа, — позвал он, и это слово тоже было знакомо. Кажется, так ее звали, ту ее часть, что не бегала под луной на четырех лапах, а жила в продымленном шатре. Человек из ее стаи сел рядом с ней и укутал ее плечи своим плащом: — Сестра. Его запах и звук его голоса подхватили ее и будто выдернули из объятий беспамятства и боли. Лианна сделала глубокий вдох и взглянула на брата, который в свою очередь с тревогой всматривался в ее лицо. Его собственное лицо было уставшим и постаревшим, с исчерченным морщинами лбом и побелевшими висками, и вместе с тем почти таким, каким она его помнила. На кольчуге и ножнах его меча была кровь. Может быть, кровь кого-то, кого она знала, но сейчас это было неважно. Рана от потери осталась и болела по-прежнему, но Лианна, наконец, смогла отделить себя от погибшей Серой Звездой, ее разум очистился. Она вновь обрела себя и обрадовалась этому, ведь в ней нуждались ее дети: и неродившаяся еще дочь, и взрослый сын, и шестеро маленьких беспомощных комочков, разомлевших от тепла ее груди. И Манс... Ее вдруг кольнуло осознанием того, что битва закончилась. Что же с ним стало?.. Лианна уже открыла рот, чтобы спросить брата, но тут же закрыла его. Она спросит чуть позже. Что бы ни случилось, этого уже не изменить. Бесновавшаяся в ней волчица успокоилась и свернулась клубком где-то в глубине сознания. Сейчас Лианне просто хотелось еще немного посидеть рядом с братом, вдыхая его запах. И она, наконец, вспомнила его имя: то слово, которым его называла. — Нед, — прошептала она и уткнулась ему в плечо.2.
До лагеря королевского войска было недалеко. Один из гвардейцев отдал Лианне свою лошадь, а Джори и Десмонд взяли всех щенков, кроме крохотной самочки с темной шерсткой, которую она пристроила у груди под одеждой. За Джори на длинной веревке тащилась коза, чье переполненное вымя сулило щенкам много молока. — Что ты собираешься делать с этими зверями? — спросил Нед, когда она заявила, что не бросит щенков, даже если это будет стоить ей жизни. — Это — лютоволки. Символ нашего дома. — И что из того? — он нахмурился. Лианну вдруг словно молнией ударило воспоминание: «В дверном проеме, перекрывая последний свет заходящего солнца, стояла лютоволчица. В зубах она что-то несла. Подойдя к скамье, на которой спал Джон, она положила рядом с ним новорожденного щенка с белой шерстью и уже открытыми красными глазами. Не до конца проснувшись, ребенок потянулся и уткнулся лицом в мягкий мех». Эта картина не вызвала боли, лишь глубокую печаль, с какой провожают последние лучи солнца перед долгой зимней ночью. — Сколько у тебя детей, брат? — спросила Лианна. — Пять, — ответил Нед после мимолетной паузы. — Три сына, две дочери. — Щенков — шесть. Три кобелька и две суки для твоих пятерых детей, и одна — для моей дочери. Оберегающим жестом ее ладонь легла на живот. Нед взглянул и смущенно отвел взгляд, кажется, он боялся спросить сестру об отце этого ребенка так же, как она все никак не могла заставить себя узнать у него хоть что-то о Мансе. — Поедем в лагерь, — наконец, сказал Нед. — Темнеет. Здесь иногда после темноты происходят странные вещи. Лианна уже положила руку на шею лошади, чтобы сесть в седло, но заколебалась. Нет, она должна спросить, сейчас. И не только о Мансе. Вольный народ стал ее народом, среди них было немало дорогих и небезразличных ей людей, и, пусть они проиграли, однако кто-то мог выжить. Она хотела задать тысячу вопросов, но непослушные губы смогли произнести только: — Манс?.. — и даже это слово было хриплым и едва слышным. Нед, нахмурившись, посмотрел на нее, но не успел ответить. За него это сделал Джори: — Он умер, м’леди, м’лорд Эддард убил его. Победа за нами! — в голосе его было ликование, его товарищи поддержали его громкими возгласами. Только ощутив во рту вкус крови, Лианна поняла, что прикусила губы, чтобы не закричать. Боли она не почувствовала — никакой телесной боли не сравниться было с той мукой двойной потери, что терзала ее сейчас. Нед коснулся ее, попытался обнять, но она отшатнулась так резко, что ее лошадь испуганно всхрапнула. Краткий миг единения прошел. Значит, ее брат убил ее мужа. Это былое хуже, чем тогда, пятнадцать лет назад. Тогда хотя бы убийцей был ее бывший жених, которого она никогда не любила. Почти машинально она спросила и о нем: — А Роберт? — Его судьба ее нисколько не волновала, но лучше было подготовиться заранее, если ей суждено в скором времени его встретить. Следующие же слова Неда развеяли ее опасения: — Он тоже погиб. Манс-Налетчик убил его. Гвардейцы печально притихли, пока кто-то не выкрикнул: — Но лорд Эддард отомстил за смерть нашего короля! — и оживление вернулось к ним. Почти все они уже были в седлах. Эддард тоже подошел к лошади. Ждали лишь Лианну, которая пока не могла найти в себе силы сдвинуться с места. — Это Джон желал убить его, — наконец, произнесла она. На удивление спокойным, почти мечтательным голосом. Гвардейцы, услышав ее слова, озадаченно переглянулись. — Но хорошо, что это был не он. У него впереди другие битвы. Говоря это, она вдруг почувствовала, что так и будет. Нед отпустил поводья и повернулся к ней. — Твой сын, — спросил он настойчиво, — Джон. Где он? Он жив? Он был там? — и он махнул рукой в сторону опустевшего поля боя. — А там кто-то остался в живых? — спросила она, задержав дыхание. Она не волновалась о Джоне. Что бы не задержало их с Беном в пути, не дав успеть к кровавой схватке, теперь впору было благодарить за это богов. Но Тормунд, Астрид, Мунда и ее младенец, Рябинка... Лица возникали перед ее внутренним взором одно за другим, искаженные смертной мукой. Теперь она не могла бы отправиться в путь, не узнав, что с ними со всеми случилось. Щенок зашевелился под плащом, будто чувствуя ее беспокойство, и она крепче прижала его к своему животу: новорожденного ребенка к еще не рожденному. — Все, кто сдались, — ответил Нед. — Они в лагере рядом с Черным замком, там несколько сотен одичалых, возможно, больше тысячи. Я передал часть своих людей Ночному Дозору, чтобы помочь их охранять. Коттер Пайк предложил сразу выгнать пленных за Стену, но невозможно было долго держать ворота открытыми: одичалые, которые еще остались на той стороне, могли напасть. Сир Деннис Маллистер со мной согласился. Лианна вспомнила о плане Манса оставить Тормунда и его отряд в арьергарде. Значит, по крайней мере они, скорее всего, живы. Но это ненадолго: ровно до того момента, как их настигнут Иные. — Почему ты не разрешишь им поселиться здесь? — спросила она глухо. — Они своей кровью заплатили за возможность спокойной жизни для своих детей, а ты намереваешься вновь бросить их навстречу смерти? Если хочешь узнать, от какой опасности они бежали на юг, спроси любого из них. Спроси меня, наконец! Что-то мелькнуло в его глазах, что-то, что подсказало ей: он знает. Или хотя бы догадывается. Но ответил он только: — Такие вопросы должен решать король. А он мертв. — Ты — его десница, — бросила она ему. — Ты обладаешь почти такой же властью. — Моя первая обязанность как десницы — передать власть в королевстве законному наследнику Железного трона, — сказал Нед твердо. — И когда это произойдет, новый король решит судьбу этих людей. Новый король?.. Но Лианне было неинтересно, кого Нед считал наследником Роберта. Наверняка его сына от Серсеи Ланнистер, хотя и казалось немного странным, что он не назвал принца по имени. — В Семи Королевствах, — сказала она с нажимом, четко разделяя слова, — есть только один законный король. Мой сын, Джон Таргариен. Вдруг стало так тихо, что Лианна не сразу осознала: гвардейцы все это время переговаривались между собой, а сейчас все замолчали. Нед тоже несколько мгновений пристально смотрел на нее, прежде чем произнести: — Лиа, твой сын незаконнорожденный. Он не может наследовать, даже если бы лорды Семи Королевств решили бы вновь вернуться под руку Таргариенов, которых мы свергли... — Вы свергли Эйриса за его безумие и жестокость, — оборвала его Лианна. — И посадили на его место Роберта, потому что он приходился Таргариенам родней. Если бы для лордов, и для тебя самого в первую очередь, это было бы неважно, с тем же успехом новым королем мог бы стать ты. Но прямой наследник — Джон, и он законный сын принца Рейгара Таргариена, как и я была его законной второй женой. Я готова поклясться в этом перед всеми богами, старыми и новыми. Готова отправиться на остров Ликов и найти Зеленых людей, свидетелей нашего брака, если ты не веришь моим словам. По его глазам она поняла, что он не знает, чему верить, растерян и полон сомнений. — Я не рассказала тебе раньше, потому что боялась. За жизнь Джона: даже незаконное происхождение подвергало ее опасности, а узнай Роберт и Ланнистеры правду, мой сын был бы обречен сразу же. И за тебя: правда поставила бы тебя перед выбором — начинать или нет новую войну, когда ты и весь Север едва оправились от старой. Но теперь Джон — взрослый мужчина и сам может за себя постоять. А ты — десница короля, и от выбора тебе никуда не деться в любом случае. Я лишь могу уповать на то, что он будет верным. Нед слушал ее молча, строго нахмурившись. Наконец, он сказал лишь: — Едем в лагерь. Там договорим, — и протянул ей руку, чтобы помочь сесть на лошадь. Она приняла его помощь — вспышка стоила ей последних сил, и теперь ее почти шатало от слабости. Стемнело уже настолько, что гвардейцы зажгли факелы. Хотя они были южнее Стены, Лианне стало не по себе от того, сколько несожженных трупов устилает поле боя совсем рядом с ними. Щенки, которых Джори и Десмонд завернули в плащи и пристроили впереди себя, тихо пищали, прося еще молока. И Лианна, опершись на руку Неда, залезла в седло.3.
В лагере им в этот день так и не удалось поговорить. Нед допоздна принимал в своем шатре лордов, а для Лианны рядом поставили палатку. Но едва она принялась кормить щенков, давая им сосать намоченную в молоке тряпку, как на нее обрушилась дикая усталость. Боль, терзавшая душу и тело, наконец, подточила ее волю, как река, подмывшая древесные корни, и, не найдя в себе сил даже добраться до кровати, Лианна уснула прямо на ковре, расстеленном на земляном полу. Сны, что пришли к ней этой ночью, были странными: отчасти пугающими, отчасти — внушающими надежду. Ей снилось, что она идет по густому лесу, а Серая Звезда бежит где-то между деревьев, невидимая, но Лианна ощутила ее присутствие и обрадовалась тому, что та жива. Потом дорога стала плавно подниматься, сосны и страж-деревья измельчали и постепенно остались позади, а впереди возникло единственное чардрево с густой кровавой кроной и вырезанным на белом стволе ликом. Ствол внезапно заскрипел, исказив древние черты, и в этом скрипе почудились слова, трудно различимые, будто их произносил рот, не знакомый с человеческой речью. Лианна расслышала «двое» и «душа», и ей вспомнилась песенка, которую так любил петь ей Манс: «Любовь преграды все сметет, Коль у двоих - одна душа»*. Неужели это знак того, что он жив?.. Лианна замерла, пораженная этой мыслью. И тут ее обдало леденящей стужей, и над ней, со свистом рассекая воздух, пронесся мерцающий мертвенным голубым светом клинок. Лианна едва успела пригнуться и, не удержав равновесия, упала и покатилась вниз с холма. Проснувшись, она обнаружила, что ее перенесли на кровать и укрыли толстым меховым плащом. Из-за занавески, закрывающей вход в палатку, тянуло холодом, походная жаровня остыла, угли в ней подернулись пеплом, словно инеем. Тусклый свет пасмурного утра освещал бодро ползавших по ковру волчат. За ночь они успели перевернуть миску, измазались в молоке и пытались друг друга вылизывать. Пока Лианна чистила им мордочки и снова кормила, вошел Нед. — Ночь прошла спокойно, — сообщил он, усаживаясь на складной стул и снимая перчатки. Следом появился слуга с подносом, и в шатре запахло поджаренным хлебом и беконом. Нед подождал, пока тот расставит тарелки на низком походном столике и удалится, и продолжил: — Правда, мне казалось, что мы убили больше одичалых, чем Молчаливые Сестры собрали тел. И несколько десятков северян и долинцев тоже пока не нашли. Возможно, они еще живы... Лианна ссадила всех волчат с колен обратно на ковер, оставив лишь темно-серую самочку, уютно устроившуюся у нее за пазухой, и взяла один гренок, но от его слов аппетит у нее вдруг пропал. — Вы не сожгли тела? — спросила она, похолодев. Конечно, прожив столько лет в Застенье, где покойников всегда сжигали в день смерти, она и забыла, что в Семи Королевствах было принято хоронить в земле. Слегка удивленный, Нед ответил: — Одичалых, тех, кого удалось собрать, сожгут сегодня. А наших воинов... — Сожгите всех! — Лианна со звоном отодвинула тарелку. Сердце заколотилось от запоздалого страха, что они могли подвергнуться нападению упырей уже в эту ночь. Сколько тел на самом деле недосчитались, сотню, две?.. Или больше?.. — Манс. — Грудь кольнуло болью. — Его тело нашли? Нед покачал головой. — Я отдал приказ, его ищут. Может быть, он был только ранен... хотя я никогда не видел, чтобы человек выжил после того, как его почти разрубили пополам. Лианна вздрогнула. Если Манс не выжил, и его тело исчезло, то ее сон приобретал зловещий смысл. Губы беззвучно прошептали: «Только не это!», то ли взывая к богам, то ли пытаясь стереть представшую перед внутренним взором кровавую картину. — Нед, я прошу тебя, — она прижала руки к груди. — Прикажи сжечь все тела, все, какие найдут, и пусть их ищут как можно лучше! И прикажи найти и сжечь тело Манса. Я не хочу, чтобы он поднялся нежитью. — Она мгновение поколебалась, не зная, стоит ли говорить брату все как есть, но потом решилась. Он может осудить ее или простить, но если выйдет наружу, что она что-то утаила от него, то не простит ее точно. — Манс — мой муж и отец моей будущей дочери. Сам реши, скажешь ли ты об этом кому-то еще. Но я хочу, чтобы ты знал. Нед молчал, глядя куда-то в сторону, пальцы машинально крошили хлеб, который он даже не успел донести до рта. Потом спросил тихо: — Если так... тогда почему они напали, когда отправили тебя на переговоры? Лианна вздохнула. — Они решили, что вы напали первыми. Когда твои солдаты убили мою лютоволчицу. Теперь он поднял на нее взгляд. — Ты ненавидишь меня, сестра? В его глазах была глубокая печаль и боль, так похожая на ее собственную. И Лианна, всхлипнув, потянулась его обнять. — Нет, что ты, Нед... Это... просто судьба. Она прильнула щекой к его груди, и запахи кожи и металла, исходившие от его одежды, вдруг так живо напомнили ей Манса, что глаза защипало сильнее. Нед погладил ее по волосам и прижал к себе. Маленький комочек теплого меха, которого потревожила эта возня, вылез у Лианны из-за пазухи и вскарабкался на плечо, обнюхивая ее волосы. Ей стало щекотно, и она хихикнула сквозь слезы. — С тобой все в порядке? — с беспокойством спросил Нед. Она кивнула и рукавом рубахи отерла мокрые щеки, придерживая любопытного волчонка. Брат осторожно отстранился от нее и встал. — Я отдам распоряжения, завтрак подождет. Все мертвецы будут сожжены, пусть это и идет в разлад с нашими обычаями. Надеюсь, мы не потеряли много времени. Ей тоже очень хотелось бы в это верить, в то, что тела, пропавшие прошлой ночью, найдутся где-нибудь засыпанными снегом в глубоком овраге, но она понимала, что это был бы самообман. Упыри подарили им одну ночь покоя, но в следующую они придут. — Возьми с собой факельщиков, — попросила она. — И вели никому не отходить от лагерных костров, не имея с собой огня. Он внимательно ее выслушал и спросил прямо: — Значит, огнем можно победить Иных? — Нет. — От его слов она испытала огромное облегчение. Он знает. Все-таки, отголоски той беды, в какую попал вольный народ, проникли сквозь Стену. Но к облегчению тут же примешалась досада, и тупая, так и не прошедшая боль снова кольнула сердце. Если он знает и верит, то зачем тогда была эта война, все их жертвы?.. Она тряхнула головой, чтобы не дать злости на брата снова овладеть собой. Мертвые уже не воскреснут такими, как были. Сейчас главное — не допустить новых жертв. — Но огонь поможет уравнять силы при встрече с упырями. Что же до Иных, то, надеюсь, к югу от Стены их никогда не будет. Потому что я не представляю, как можно от них укрыться, и не знаю никого, кто бы столкнулся с ними и выжил. — Да помогут нам боги. — Нед слегка наклонил голову, внимая ее словам, и лицо его было суровым и скорбным.4.
Они все же позавтракали, хотя, к тому времени, как Нед вернулся, еда успела уже остыть. Потом Лианне снова пришлось кормить волчат, и как только они, наевшись досыта, сладко заснули в складках старого плаща, она вознамерилась отправиться туда, где содержались пленники из вольного народа. Ей просто необходимо было увидеть их, найти знакомые лица, убедиться, что тем, кому посчастливилось остаться в живых, по крайней мере, есть чем питаться и где спать. И она не оставляла надежды добиться от Неда смягчения условий их плена. Но брат не отпустил ее одну, поэтому, пока он был занят, она, не в силах сидеть в шатре, где причинявшие боль мысли и воспоминания окружали ее подобно призрачной волчице, ловящей свой хвост, вышла к костру, возле которого грелись гвардейцы. Джори, увидев ее, заулыбался, и вскочил с поваленного бревна, служившего им скамьей, предлагая ей место. Лианна села на край и похлопала по узловатой коре рядом с собой. — Знаю, что постарела и раздалась, Джори, но, думаю, даже теперь мы вполне поместимся тут вдвоем. Джори смущенно хохотнул, отводя взгляд от ее живота. Пока он усаживался, с другой стороны Десмонд пристроил между двух обугленных поленьев ветку с нанизанным куском мяса. — А я вас сразу тогда узнал, м’леди, — похвастался он. — Вы почти не изменились, все такая же бойкая, как девочкой были. Не хотите ли разделить с нами нашу немудреную пищу? Мясо над огнем шипело и скворчало, от его аромата рот тут же наполнился слюной несмотря на съеденный ранее холодный завтрак. Десмонд воткнул рядом следующую порцию, и еще одну. — С удовольствием! — сказала Лианна и почувствовала, как Серая Звезда, будто свернувшаяся в клубок внутри нее, довольно облизнулась. Десмонд перевернул вертела, а третий гвардеец, чьего имени она не помнила, протянул ей флягу с вином. Лианна покачала головой. — Бросьте, м’леди, — тот явно обиделся, — пойло отменное, м’лорд Старк, ваш брат, плохого солдатам не даст! — Ты бы скумекал прежде, чем предлагать леди вино, в ее-то положении, — Джори пришел ей на помощь прежде, чем Лианна смогла придумать ответ, который успокоил бы парня. — Ребеночку солдатского пойла давать нельзя, пусть сперва родится и подрастет! Он передал Лианне старый кожаный мех. — Выпейте это, леди Лианна, там чистейшая вода, сам в роднике набирал. Лианна с благодарностью приняла мех и сделала глубокий глоток. Вода и в самом деле оказалась вкусной и приятно холодила горло. Солдат, предложивший ей вино, сконфуженно вертел флягу в руке. — Простите великодушно, м’леди, я и в самом деле того, не подумал, чтобы Мать-волчицу нашей простецкой бражкой угощать... — Мать-волчица?! — кажется, она уже слышала это. В боли и бреду, когда мертвая Серая Звезда почти полностью овладела ее разумом. — Что вы имеете в виду? — потребовала она ответа от смущенно переглядывающихся гвардейцев. И снова первым нашелся Джори: — Сами боги были с вами. Мы все видели это. И эти лютоволчата... Символ дома Старк у вашей груди... Все дружно закивали, а рябой парень, сидевший по другую сторону костра, проговорил чуть ли не со слезами в голосе: — Это был символ нашей победы, м’леди. Сами боги послали его — и вас! Любая победа — это всегда чье-то поражение. Лианна вздрогнула от этой мысли. — Замерзли? Хотите, я принесу ваш плащ, м’леди? — засуетился Джори. — Не беспокойтесь, долго мы здесь не пробудем, скоро выдвинемся обратно в Винтерфелл. Мы бы уже выступили, если бы не пленные одичалые, которых лорд Эддард хочет препоручить Ночному Дозору. Но сначала нужно, чтобы дозорные выбрали нового лорда-командующего... От запаха жареного мяса у Лианны заурчало в животе. Десмонд, спохватившись, вытащил один вертел и подал ей. Остальные быстро разобрали солдаты, и в костер воткнули веточки с новыми порциями. — Если бы ваш брат, м’леди, лорд Бенджен, не потерялся бы в Застенье, то конечно, выбрали бы его, — продолжил Джори. — Ну а теперь там в главных командующий Сумеречной Башней, рыцарь Маллистер из Сигарда, и тот железнорожденный бастард из Восточного Дозора, и они никак не договорятся. Потому лорд Старк не может уйти, и мы тут пока торчим. Он немного помялся и спросил, смущаясь: — А принц... то есть, я хотел сказать, молодой лорд Джон... с ним все в порядке? — Да, — Лианна вдруг почувствовала необъяснимую уверенность в этом. Горячий жир обжигал рот, пачкал руки и капал на плащ, но мясо было восхитительно вкусным. Лианна съела весь кусок и, поглядывая на костер в ожидании добавки, подумала, что впервые после страшного вчерашнего дня чувствует некоторое удовлетворение от того, что осталась жива.5.
Нед освободился, когда было уже сильно за полдень. Он предложил перенести поездку к пленным одичалым на завтрашний день, но Лианна отказалась. Ей было важно увидеть их, особенно сейчас, когда ее силы, и физические, и душевные, частично восстановились, и она могла бы оказать кому-то из них помощь. И они отправились к Стене в сопровождении отряда личной гвардии. Низкие рваные тучи затягивали небо, обещая к вечеру снег, а пока в воздухе вился лишь пепел погребальных костров. Лианна порадовалась тому, что брат прислушался к ее словам. И не только в этом, как она поняла, когда он направил к ней лошадь, чтобы поговорить. — Джон, твой сын. Где он сейчас? Он был с тобой и, — он запнулся на миг, — и Мансом? Лианна вспомнила, что он уже задавал ей этот вопрос, когда она была не в себе от потери Серой Звезды, и не получил тогда внятного ответа. — Нет. Они с Беном отправились на дальний север, в поисках разгадки тайного смысла сна, который Джон счел вещим. — Так Бен нашел вас? Лианна кивнула. — Я ждала их возвращения уже давно и очень волновалась, что их все нет, но теперь это кажется к лучшему. Они не попали в бойню, где их могли бы убить прежде, чем узнали бы. Он похож на тебя, — добавила она с тенью улыбки. — Гораздо больше, чем тогда, когда он был младенцем. — Я знаю. Я видел его в Винтерфелле. Это прозвучало для нее неожиданно, но он не дал ей вставить слово, продолжив резко: — Лиа, я люблю твоего сына и готов заботиться о нем, как о своих детях, обещаю тебе это как твой брат и лорд Винтерфелла. Но как десница короля, на котором лежит ответственность за судьбу всего королевства, я не могу признать его королем, даже если его происхождение законно. Я верю тебе, — прервал он ее возмущенный возглас, — но быть сыном погибшего принца сверженной династии — слишком мало, чтобы претендовать на трон в стране, объятой раздорами. Мы стоим почти на пороге новой войны. Как только известия о смерти Роберта достигнут Королевской Гавани, не сомневаюсь, что Серсея немедля провозгласит королем своего сына Джоффри. Думаю, что Станнис Баратеон, который обвинил ее в прелюбодеянии и инцесте с ее братом Джейме, а Джоффри — в том, что он плод этого преступления, выступит против нее. Ланнистеры — люди наглые, жадные и рвущиеся к власти, и, если обвинение в неверности правдиво, ни Джоффри, ни его младшие брат и сестра не могут наследовать Железный трон. Север должен поддержать Станниса. — Станнис не имеет никакого права на трон, который его брат занял убийством и обманом! — парировала Лианна. От резкого возгласа ее лошадь ускорила шаг, и ей пришлось придержать ее, чтобы поравняться с Недом. — И ты сам знаешь это. Ты не сможешь поддержать того, в чьей правоте не уверен. Джон... — Всего лишь мальчик, — отрезал Нед. — К тому же воспитанный среди дикарей. Каким бы законным ни было на самом деле его происхождение, найдется немало лордов, которые пожелают его оспорить. Семь Королевств — не Залив Работорговцев, где, как пишут странствовавшие там мейстеры, рабы целуют ноги своих господ. Избежать войны за престол можно, только собрав Великий Совет, и я займусь рассылкой писем с воронами сразу же, как вернемся в Винтерфелл. Лорды Семи Королевств изберут того, кого сочтут достойным править ими. Сильного воина, способного блюсти справедливость и защищать мир. Лианна наклонила голову, признавая истинность его слов. — Но последнее слово будет за тобой, — сказала она. — И, может быть, во мне говорит лишь слепая материнская любовь, но я верю, что ты найдешь Джона достойным. Дальнейший путь они проделали в молчании. Пленников держали в грубо сколоченном загоне. Их было несколько сотен, может быть, тысяча, сосчитать было невозможно. Оборванные и дрожащие, они прижимались к решетчатой ограде, силясь выглянуть наружу. Двое копейщиков охраняли запертые ворота. Нед наотрез отказался пропустить ее внутрь. — Эти люди побеждены и озлоблены, и их много. Даже обезоруженные, они могут представлять опасность, и я не хочу давать им в руки ценного заложника. Ты увидела, где их держат, у них осталась вся одежда и скарб, что при них были, и дважды в день их снабжают хлебом и водой. Если же тебе нужен какой-то конкретный человек, скажи имя, и я прикажу гвардейцам найти его, если он среди них. Лианна грустно покачала головой. Если вооруженные солдаты потащат к ней Астрид или Мунду, или еще кого-нибудь из тех, о ком она беспокоилась, она сгорит от стыда. Она спешилась и, ведя лошадь под уздцы, пошла вдоль ограды, пытаясь найти среди приникнувших к ней изможденных и грязных лиц знакомые черты. Но перед глазами все расплывалось, и она ничего не могла разобрать. Похолодало. Стылый промозглый воздух забрался под плащ, и Лианна поняла, что дрожит, не только от холода, но и от разочарования, и от ощущения собственного бессилия. Не дойдя до конца ограды, она снова вскочила в седло. — Поехали в лагерь. К тому времени, когда они вернулись, сгустились сумерки и пошел снег. На ужин Нед пригласил в свой шатер лордов Севера, Речных земель и Долины, чтобы отпраздновать победу, насколько это было возможно в походных условиях, но Лианна поймала себя на мысли, что куда охотнее вновь посидела бы у костра вместе с гвардейцами. Ее одежда нуждалась в стирке и штопке, и она сменила ее, но так как в военном лагере не нашлось подходящего ей по размеру платья, сейчас она сидела в подвернутых мужских штанах и рубахе, спадавшей ниже колен. Этот наряд скрывал ее беременность, но лорды все равно поглядывали на нее искоса, вполголоса обсуждая, когда думали, что лорд Старк их не слышит. Однако у нее был острый слух, и она все слышала. «Она была в плену у дикарей десять лет!» «Нет, больше, целых пятнадцать!» «Подумайте только, что они с ней там вытворяли!» «Бедное дитя, сперва Таргариен, потом дикари...» Она перехватила взгляд одного из сплетников и посмотрела на него в упор, так что он смутился и замолчал, но остальные сидели слишком далеко. В жарко натопленном и полном людей шатре Лианне скоро стало не хватать воздуха, и кусок не лез в горло. Извинившись перед братом, она встала из-за стола, накинула на себя плащ и вышла наружу. Почти полностью стемнело, только на западе над поросшими лесом холмами еще не угасла тонкая багровая полоса заката. Щеки коснулась снежинка, потом еще одна, приятно холодя разгоряченную кожу. Лианна медленно пошла по лагерю мимо подсвеченных изнутри палаток и костров, около которых грелись стражники. Сначала она двигалась бесцельно, но потом поняла, что ноги несут ее в сторону Стены, которая, даже будучи невидимой в темноте, довлела над окружающим пейзажем. Лианна приблизилась к последнему костру. Двое стражников, сидевших у него, повернулись и поклонились, приветствуя сестру лорда десницы. В этот миг какая-то тень метнулась мимо них. — Одичалый! Держи его! — Один из стражников попытался схватить ее, но безуспешно: маленькая фигурка в изорванной меховой куртке вывернулась из его рук и кинулась прямо к Лианне. — Ба, да это девчонка! — Волчица! — девочка вцепилась в ее рубаху так крепко, что ткань затрещала. Лианне было довольно одного взгляда, чтобы узнать Рябинку, свою маленькую воспитанницу. Она обняла девочку и сделала стражникам повелительный знак рукой, когда те попытались вмешаться. — Я ее знаю. Она не причинит никому вреда. — Как скажете, м’леди, — буркнул один из них. — Но одну мы вас с ней не оставим. Эти одичалые — как крысы, везде пролезут, и если не прирежут кого-нибудь, то сопрут что-нибудь точно. Второй согласно кивнул. Тем не менее, они отошли на несколько шагов, дав Лианне возможность поговорить с девочкой. — Как ты меня нашла? — спросила она, прижимая к себе тощее дрожащее тельце. — Я тебя видела, когда ты приехала с поклонщиками! Но пока я смогла протолкаться к ограде, чтобы покричать тебе, ты уже уехала. И я попросила одного тенна подсадить меня и перелезла через ограду. Я маленькая, меня не заметили. — Ты молодец, — Лианна погладила ее по сбитым в колтун волосам. — Пойдем, я найду тебе еды, ты согреешься и поешь. Но Рябинка вырвалась из ее объятий. — Я не для того бежала сюда по следам ваших лошадей, чтобы живот набивать! Тут мертвецы, Волчица! Мы так долго шли на юг, мы сражались с поклонщиками, столько людей погибло... И Манс, говорят, погиб? — девочка уставилась на Лианну, будто ожидая, что та сейчас скажет: «Нет, ничего подобного». Но Лианна только печально наклонила голову. Рябинка шмыгнула носом. — Столько хороших людей погибло, чтобы мы спаслись, а мертвецы уже здесь! Прошлой ночью земля вздыхала и плакала. А сегодня, едва стал гаснуть свет, они появились. Они идут медленно, но если решат взять всех нас, то их не остановит тот жалкий костер, что поклонщики развели перед воротами того загона, в котором они нас держат. Свободный народ не боится смерти, но мы не хотим после стать упырями. Помоги нам, Волчица!