убей меня (любовью)

Арсению всегда было интересно, что творится в голове у тех, чьи пластиковые лица всегда держат фальшивую улыбку и ни одной морщинки не проступает на лбу, закачанном ботоксом. О чем они думают? Думают ли вообще? Чего хотят от жизни, кроме как успеть купить самую дорогую машину и вставить самые крупные сиськи? Мир не людей, а кукол, и иногда Арсений невольно ассоциирует их с инопланетянами. Его раздражает то, что когда-то на этой планете все были абсолютно равны и боролись за самые мелкие частицы хорошей жизни и выживания вообще, в то время как сейчас тебе строго диктуют политику: «Не успешен — умри от осознания собственной никчемности». Он провел столько времени в этом «высшем» обществе, что пора было бы уже давно превратиться в одного из этих пластиково-силиконовых солдатиков под предводительством великого слова Мода, но с каждой секундой у него лишь растет желание хорошенько плюнуть кому-нибудь в раздутое от инъекций лицо. Проблема Арсения в том, что его до ужаса раздражает весь этот наигранный пафос и выпендреж от людей. Создается впечатление, что это действительно монстры с другой планеты, как было тогда в Людях в Черном: мерзкие, склизкие существа натягивают на себя кожу людей, как одежду, украсив ее как можно большим количеством дорогих блестящих побрякушек. Его заботит в данный момент сейчас именно то, что свой единственный выходной он как раз и должен провести в обществе этих самых людей. Ему все осточертело, и единственное, чего он хочет, — это уехать обратно домой и лечь в свою теплую кровать, коротая воскресный день за просмотром дурацких фильмов, а не… вот это вот все. Он приезжает в назначенное место за два часа до начала, сам не зная, зачем. Здесь точно не сработает тактика «раньше начнешь — раньше закончишь». Да и все уважающие себя «селебрити» и дивы приезжают гораздо позже назначенного времени. Приехать вовремя — дурной тон, а приехать заранее — это прямое оскорбление всему мероприятию и его хозяину в частности. Насрать, честно. Золотая люстра свисает в самом центре зала практически до пола, вокруг везде стоят столики на пять персон, накрытые темно-золотой скатертью, а впереди расположена винтажная лестница, ведущая к огромной сцене, на которой стоит белоснежный рояль. Все здесь белое и золотое, и в глазах едва ли не начинает рябить из-за этого. Вокруг него снуют туда-сюда официанты, расставляя на столики столовые приборы, и Попов уже отсчитывает минуты до конца этого вечера, хотя он толком еще даже не начался. Арсений проходит к своему «рабочему месту» на сегодняшний день и проводит рукой по поверхности инструмента. Рояль блестит настолько, что парень может рассмотреть свое отражение. Он улыбается таким маленьким мелочам, потому что слишком педантичен и любит каждый инструмент, на котором ему когда-либо приходится играть, как собственный. Он опускает крышку, регулирует высоту стула и садится, начиная играть незамысловатый мотив, из-за чего официанты на несколько мгновений останавливаются в ступоре, завороженно слушая мелодию, которую творит парень своими пальцами. Звук идеально доходит до каждого уголка этого помещения, а рояль вообще не подает признаков того, что он как-то расстроен или неисправен. Хоть какая-то радость в сегодняшнем дне. Что ни говори, а Арсений не только скромный, но ещё и лучший ученик в музыкальной академии. И, несмотря на свой возраст, в котором уже многие заводят второго и третьего ребёнка, он получает второе высшее, потому что ему всегда нравится узнавать новое и учиться этому, а играть на инструментах он мечтал ещё с тех времен, когда поступил в театральное. Он думает о прошлом и не понимает, почему сразу после музыкальной школы не пошёл в училище, потому что музыка — это действительно его стихия и страсть. В то время как его друзья гоняли в футбол во дворе и ходили в школьные кружки, он засиживался в их просторном зале, пытаясь играть вальсы Шопена, которые не под силу даже некоторым выпускникам, что уж говорить о тринадцатилетних мальчиках. Мама была рада, что её чадо нашло себе занятие по вкусу, но в подростковом возрасте, когда все только начинали задумываться о будущих карьерах, а он уже решил, что посвятит всю свою жизнь музыке, мама говорила, что это слишком малоприбыльно и несерьёзно, поэтому лучше это занятие оставить в качестве хобби. Арсений сначала и правда думал, что он будет хорошим специалистом в области экономики, но после первого курса душа сама просила творчества, и именно так он попал в театральное, закончив его на отлично. Его мама до сих пор каждый раз отрицательно отзывается относительно его профессий, думая, что он в свои тридцать три одумается и перепоступит на нормальную специальность. Как бы ни так. День тянется безумно долго, и первые действительно важные гости приезжают как всегда только вечером, поэтому Арсений первую часть дня тупо ходит из одного конца зала в другой, поедая с чужих столов закуски, за что получает даже один раз по рукам от симпатичной официантки. Как много фальши он видит за тот короткий промежуток времени, пока люди переходят друг от друга, от знакомого к знакомому, чтобы поздороваться. Каждая широкая улыбка женщины вуалью закрывает желание придушить свою «подругу», а на деле очередную оппонентку. Мужчины, чьи полные шеи перетянуты воротниками рубашек, нарочито медленно и показушно играются со своими полумиллионными мобильными телефонами. У особо возвышенных особ измененный до неузнаваемости ринопластикой нос вздернут, кажется, настолько высоко, что вот-вот пробьет потолок. Они без какого-либо предупреждения суют свои сухие руки под сальные губы, уже испачканные маслянными оливками, что лежат в бокалах с мартини. Снаружи они поражают своей красотой, но внутри же они тошнотворны и омерзительны. Какие-то особы подходят к Арсению, думая, что, раз он молчит, они имеют право погладить его плечи своими острыми когтями и обдать его ароматом духов. Они без сомнения стоят дороже, чем весь его сегодняшний наряд и жизненно важные органы в придачу, но от концентрации парфюмов просто щиплет глаза. Он играет незамысловатую мелодию, которую никто не оценит, потому что они все заняты сравнением своих собачек, кошечек, платьев, груди, женщин и мужчин в целом, членов… кхм, то есть, машин… когда возле него раздается приятный мужской голос. — Готов поспорить, что ты этими пальцами делаешь хорошо не только клавишам. Арсений закатывает глаза. Как типично и тупо. Перед ним стоит парень на вид лет двадцати пяти, и его уже тошнит от него, потому что он сошел словно с глянцевой обложки модного журнала. Такие люди всегда пусты внутри, он уже это выучил. На парне черная рубашка и такие же черные скинни джинсы, и слава богу, хоть вкус у него хоть чем-то отличается от остальных персон, пришедших в официальных костюмах с удушающими бабочками на шее. Парень ждет от него ответа, потягивая шампанское из бокала (Арсений может поспорить, что этот парень ненавидит шампанское и слишком плохо играет на публику. Что за лицемерие). Пусть ждет ответа дальше. Попов все также играет успокаивающую мелодию, давая понять этому человеку, что он не намерен с ним даже разговаривать. Но этот парень, кажется, такой же упрямый, как и сам Арс, а может быть и хуже. — Ты можешь не стоять над душой? Арсений уже раздражен до невозможности, хотя этот молодой человек сказал всего лишь одно предложение. Кажется, пора пропить курс успокоительного. Незнакомец легко проводит по плечам Арсения и уходит, оставляя слишком красного от возмущения парня одного, и если бы руки не были заняты игрой, то он давно бы свернул пальцы этому наглецу. Весь остаток вечера Арсений ловит на себе взгляды этого парня, и, как только их глаза встречаются, тот дерзко подмигивает ему, ухмыляется или поднимает бокал с шампанским, словно пьет за него. Нахальный, такой омерзительный с этой его прекрасно уложенной прической и белоснежными зубами. Хозяин вечера — высокий мужчина с зализанными назад седыми волосами и галстуком дороже, чем все это торжество, — покидает вечер первым, до чего известно и понятно Арсению по тому, насколько оживленнее становятся люди после его отъезда. Он какая-то очень важная шишка в их кругах, потому что при нем все лишь приторно улыбались и делали вид, что вот-вот поцелуют его ноги. Арсений перестает играть, потому что диджей сигнализирует ему, что займется вечером сам. Мужчины оставляют своих спутниц и выходят по балконам, чтобы покурить толстенные сигары, и Арсений изумленно смотрит на тот шабаш, развернувшийся перед его глазами. Обсуждения, обсуждения, обсуждения. Они шепчут друг другу сплетни, это понятно сразу по хитрым смешкам и оглядываниям по сторонам. Арсений подходит к спрятанному за большой колонной бару, потому что все напитки поданы заранее на столы с расчетом на каждого гостя до миллилитра, а дополнительное купят желающие за свой собственный счет. Он заказывает ром с колой. — Скучаешь? — раздается сзади. Он поворачивается и видит этого ублюдка. — А ты, видимо, уже полизал все зады в этом зале? — язвит Арсений. Тот поднимает брови. — Я фигурально не лижу. Хотя твой… вылизал бы во всех смыслах, — ухмыляется он. Тварь. Арсений фыркает и отворачивается. Ему и так противно находиться в этом обществе, а вечер портит еще и этот идиот, который даже не умеет нормально флиртовать. И если бы Арсению за этот банкет не предлагали сумму, на которую он может нормально прожить целый месяц, ноги бы его не было в этом здании. К приближению ночи, когда у дам уже начинает течь дорогой макияж, а потные и грязные старики не могут держаться на ногах от количества выпитого коньяка, он все же забирает свои заслуженные деньги и выходит на свежий воздух, удивляясь тому, что он не врезал никому за сегодня. Это был действительно сложный и утомляющий день. Он бредет прогулочным шагом в сторону метро, потому что на большее нет сил, когда около него начинает ехать черный Майбах с затонированными окнами. Арсений не придает этому значения, хотя холодок страха все же проходит по спине. В любом случае, это практически окраина Москвы, и для двенадцати ночи тут никого не осталось, поэтому как бы сильно он ни кричал, вряд ли его кто-то услышит. Машина все еще следует за ним, и это начинает выбешивать (он не признается, что его выбесить — как два пальца об асфальт). Он останавливается в надежде, что водитель любит слишком медленную пешеходную езду, но машина тормозит вместе с ним. Попов хочет завернуть куда-нибудь за угол и бежать так быстро, чтобы водитель никогда его больше не нашел, но проблема в том, что он в какой-то ебанной степи, и слава всем святым, что это вообще не пригород, а просто не застроенный участок города. Наконец, стекло опускается, и Попов видит знакомое наглое лицо, которое раздражало его весь вечер. — Садись, подвезу, — парень открывает дверь и ухмыляется, и Арсению кажется, что другие эмоции его лицо не способно выражать. — Я с незнакомцами в машину не сажусь. Попов продолжает идти, прибавляя шаг, чтобы наконец скрыться в подземке и раствориться в потоке немногочисленных людей, которые все еще по каким-либо причинам не дома. — Я Антон. Арсений фыркает и закатывает глаза. — Мне плевать, я не просил тебя представляться, — он уже почти достиг точки кипения, понимает, что еще чуть-чуть, и будет видеть окружающий мир в красном цвете ярости. Этот нахал с азартом в глазах ухмыляется. Ох и надавать бы ему по этому безупречному лицу и розовым губам, чтоб знал. — Да брось, ты разговариваешь со мной так, будто я тебе жизнь уже сломал, хотя я до сих пор не знаю, как тебя зовут. Насколько тупым надо быть, чтобы не понимать, что Арсений ни за что в жизни с ним не поедет? Да даже под угрозой смертной казни и кастрации. Абсолютно все богачи такие. Наглые, дерзкие, с таким абсурдным представлением о мире и ЧСВ настолько зашкаливающим, что их даже жалко. Почти. Хотя… Антона не жалко ни капли. Жалко лишь времени, потраченного на него. — Слушай, парень, если ты сейчас не отвалишь, то это не ты мне жизнь сломаешь, а я тебе челюсть. Езжай своей дорогой. Антон цокает. Он выходит из машины и берет Арсения за руку, а потом настойчиво тащит его к двери, но Арсений вовремя одумывается. — Эй, какого черта! Это считается насилием! Отпусти, — он резко вырывает руку и ускоряет шаг, пока этот ублюдок не сел в машину. Он надеется скрыться в тени улицы, но машина незаметно подъезжает рядом. Ох уж эти мажоры с их бесшумным ходом автомобилей. — Да прекрати ломаться, господи, — ноет Антон. — Девочки и мальчики только от одного вида этой машины раздвигают ноги, а я готов показать салон! Будет весело, малыш. Кажется, кому-то конец. Арсений чувствует, что у него начал дергаться глаз, и он подходит к машине, такой маняще блестящей в свете фонарей. Все кричит о том, сколько денег было уплачено, чтобы эта красавица сияла как новая. А, возможно, она и есть новая. Кто их знает, этих любителей выбрасывать деньги направо и налево. — Оставлю тебе небольшой подарочек, — цедит Арсений сквозь зубы и наклоняется к окну так, чтобы его лицо было на уровне с Антоном. — Надеюсь, это будет твой номерок, — подмигивает он. Арсений фальшиво улыбается. — Даже лучше. Прежде чем глаза Антона успевают недоумевающе засиять интересом, Арсений плюет себе на руку и запускает ее в окно, гладя Антона по лицу. — Доброй ночи, Антоша. Идеальное до этого лицо искажается гримасой ужаса, и Антон, кажется, вот-вот запищит, но Арсений вовремя убирает руку от его лица и, быстро вытерев ее о плечо его дорогущей рубашки, уносится с огромной скоростью к подземному переходу. Куда-куда, а на своей тачке этот козел туда не заедет. Последнее, что он слышит, — это разъяренный стон и сигнал машины, словно кто-то обреченно уронил голову на руль. Арсений спокойно шагает по метро, успокаиваясь, что наконец-то оторвался от этого приставучего мажора. До закрытия остался час, и поезда не было уже около пятнадцати минут, и Арс надеется, что все-таки попадет сегодня домой в свою уютную постель. Наконец, слышатся звуки приближающегося состава, и Попов входит в вагон, где сидит только семейная парочка. Парень садится и опускает голову, прикрывая глаза. По громкоговорителю объявляют, что двери закрываются, и он слышит, как кто-то бежит по ступенькам, пытаясь запрыгнуть в закрывающий двери вагон. Человеку это удается, и он облегченно-наигранно выдыхает, и Арсений открывает глаза. Воздух, кажется, вообще исчезает из легких, и Попов не верит, блять, что жизнь его настолько сильно не любит. Перед ним стоит запыхавшийся мажор и смотрит на него практически черными глазами, и только сейчас Арс понимает, что за свои выходки может получить по голове от этого преследователя. Но парень ничего не делает (хотя бы не дотрагивается до Попова, что уже хорошо), а только садится напротив, начиная бесстыдно разглядывать его с ног до головы, из-за чего Арсению становится даже неловко. Они едут так в полнейшей тишине, и у Арса была идея перейти в другой вагон, потому что взгляд этого парня до жути нервирует, но он уверен, что этот человек просто не знает слова «нет», поэтому последует за ним. Попову немного страшно, хоть он и понимает, что такой доходяга ему вряд ли что-то сможет сделать, беспокойство все равно поселяется где-то в душе, не давая спокойно дышать. Наконец-то поезд останавливается на нужной станции, и Арсений старается первым выйти из вагона и уйти в толпе, чтобы Антон его потерял. Но стоит ему выйти, как Антон резко вскакивает и идет за ним, и Арсений чувствует его взгляд на своей спине как два следа от лазера. Он выходит наружу, когда слышит сзади голос: — Какой же ты трудный! — с досадой ворчит Антон. Он бежит вслед за ним, но Арсений уже устал убегать и просто молча идет рядом. Антон кидает ему вопрос за вопросом, от всякой чуши типа «Какой ресторан тебе нравится?» до вопросов о том, когда они смогут увидеться еще, и Арсений снова закипает. Как будто они какие-то влюбленные, чтобы встречаться еще раз! Да что этот напыщенный придурок о себе возомнил? Вознес себя до небес, думая, что станет все можно, не тут-то было! Арсений знает, как справляться с такими: чисто игнорировать. Но тут, видимо, другая ситуация, потому что к малому интеллекту приложили такое усилие, что мозг в итоге отсутствует напрочь. Они останавливаются во дворе дома Арсения. Антон тяжело дышит, и он выглядит нелепо с волосами в разные стороны и расстегнутой рубашкой, но Арсению плевать. Он хочет домой, спать-спать-спать и больше никогда, желательно, не видеть этого человека. — Давай так, — утомленно рычит Арсений. — Да? — спрашивает Антон, уже словно предвкушая свой выигрыш. — Если ты действительно хочешь со мной встречи, если ты действительно хочешь, чтобы я обратил на тебя внимание, то уясни себе одно: это случится только… —…если я подарю тебе что-то? — Нет… — Если свожу в кино? Арендую кинозал? Свожу в ресторан? — Если мы будем жить в параллельной вселенной и ты не будешь таким тупым и наглым ублюдком! — орет Арсений. — Мы увидимся только тогда, когда судьба сама решит нас свести. И даже не пытайся, слышишь, не пытайся сейчас следовать за мной. Арсений шумно выдыхает и разворачивается. — Как хорошо, что у меня есть связи и с судьбой, — с усмешкой шепчет Антон ему вслух. Арсений останавливается. Если этот Антон был на сегодняшнем вечере, он как минимум очень важная персона в этом «сообществе», поэтому ему не составит никакого труда взять все данные Арсения у организатора вечера или хотя бы управляющего того места, которое было снято для проведения торжества. Он в беспросветной заднице, вот где он.