***
Вот он. Вот тот парень — Юри Кацуки — и он выполняет программу Виктора. И это невероятно завораживает. Юри двигается легко и быстро, с теми неповторимыми едва уловимыми движениями ног, с которыми он мог бы выиграть любое соревнование в мире. В нем есть что-то уникальное, что делает его совершенно другим. Его собственный стиль проявляется в каждой царапине на сверкающем льду, оставленной тонкими лезвиями. Его глаза закрыты в ожидании кульминации программы, и кажется, что Юри изучил этот номер даже лучше Виктора. В каждом взмахе руки, в каждом вздохе чувствуется… трепет. Но ведь он отказался с ним сфотографироваться. И все же сейчас он выглядит так, будто бы хочет впитать в себя каждое движение Виктора, купаться в идеально выполненных прыжках, повторять малейший взмах руки и всем существом чувствовать его программу. Виктор не знает, что произошло с Юри. Он сбит, растерян и, возможно, даже чуточку заинтересован. Да черт возьми, он просто заинтригован. Виктор хочет выучить японский, чтобы спросить, что за чертовщину творит этот парень. А может, Юри просто не знал ни слова по-английски и поэтому выглядел таким потерянным на Гран-При. Через пару минут он понимает, что до крови прикусил нижнюю губу. Виктор заказывает билет до Японии, гладит собаку и начинает собирать вещи.***
Когда Юри видит Виктора, полностью голого, стоящего в нескольких метрах от него, то падает в обморок, как самая настоящая принцесса. После этого Виктор отнес Юри к его матери, которая даже глазом не повела на то, что мужчина в одном полотенце несет на руках ее сына. Спустя десять минут Юри приходит в себя, и Виктору кажется, что сейчас он идет по минному полю. — Что ты здесь делаешь? — хрипит Юри, подтягивая одеяло к лицу, из-за чего голос звучит тихо и приглушенно. Он выглядит до смешного мило, и у Виктора перехватывает дыхание. Юри только краснеет, прикусывая губу, и сильнее сжимает одеяло. Когда Виктор вошел, Юри бормотал на ломаном английском что-то про плакаты на стенах, пытаясь спрятать их и попутно стараясь выставить Никифорова за дверь. Его глаза блестели, и в голосе был только жгучий стыд. Но, как только Виктор эмоционально воскликнул: «Все в порядке, не волнуйся», — он понял, что все происходящее не льстило ему. Он скорее был рад понять, что он правда нравится Юри. Может, он даже слишком рад. — Я хочу стать твоим тренером, — произносит он с опозданием. — Я видел то видео. Юри снова начинает лепетать что-то на до нелепого быстром японском, но потом резко замолкает, понимая, что Виктор смущенно сидит на кровати и ждет, когда он все переведет. — Ehtoh, — бормочет Юри, смотря в пол. — П-прости. Ты не должен был его увидеть. — Я думаю, оно прекрасно, — улыбается Виктор, и это сущая правда. Юри краснеет еще сильнее и утыкается лицом в одеяло, украдкой поглядывая на Виктора. — Э-э-э. — Можно я буду твоим тренером, Юри? На несколько секунд они оба замолкают. А потом: — Х-хорошо, — подозрительно радостно отвечает Юри.***
Юрий Плисецкий приезжает в Хасэцу и первым делом высказывает Юри все, что накопилось за последнее время, пока не добивается своего — Юри, дрожа, прячет ладони в рукавах кофты, пытается стать как можно незаметнее и, сильно заикаясь, пытается что-то сказать по-английски (после того как он пару дней отвечал на шутки и поддразнивания Виктора, его речь немного улучшилась) с сильным акцентом. Он здесь, чтобы лучше узнать Юри. Понять о чем он думает, полностью разобраться в этом противоречивом человеке: ведь понятно, что Юри одержим Виктором, только почему-то старается держаться от него на расстоянии. Виктор хочет понять, почему Юри с треском провалился на Гран-При, когда его талант и стремление стать лучшим фигуристом так очевидны. Виктор хочет понять, как Юри удается эта особенная улыбка: его глаза сияют, очки сползают на кончик носа, волосы привычно торчат во все стороны — и он тихо, но искренне говорит: «Arigato, Виктор.» — Юрий, тебе нужно уехать, — строго говорит Виктор младшему, когда они остаются одни. — И почему же? — бурчит Юрий, пиная камень. — Я могу быть где мне вздумается. Я не собственность тренера. — Твои родители волнуются, — мягче говорит Виктор, и Юрий вздрагивает, как от пощечины. — Хватит, Никифоров, — негромко рычит Юрий. — Ты говорил, что будешь тренировать меня, помнишь? Тогда почему ты в Японии? — Потому что, — он прикусывает губу, неуверенно сплетая пальцы в замок. Он боится, своего ответа, но все же выдыхает: — Потому что я видел, как он катается на льду, и я видел, какой он в настоящей жизни. — Что ты несешь? Виктор смеется. Хотел бы он и сам узнать. В конечном счете, Юрий остается. По-видимому, у него и Юри есть больше общего, чем ему хотелось бы. Юрий начинает все больше времени проводить с Юри, все еще ворча и возмущаясь по поводу и без, и едва заметно улыбается, когда Кацуки пищит от радости при виде пуделя Виктора (хотя сам он это яростно отрицает).***
Юри не просто катается на коньках. Он танцует на льду, отдавая всего себя музыке и позволяя всему идти своим чередом. Его руки двигаются плавно, подобно морской волне, и когда он прыгает, за его спиной будто вырастают прозрачные крылья. Когда Юри на льду, он улыбается только кончиками губ, он тяжело дышит, но никогда не сдается — каждое движение он повторяет до тех пор, пока не выполняет его идеально. И Виктор завороженно за ним наблюдает, даже забывая дышать.***
— Почему ты тогда не сфотографировался со мной? — спрашивает Виктор после недели усердных тренировок и строгих диет, сразу после того как ему удалось, к большому недовольству Плисецкого, уговорить Юрия не приходить на каток, когда они выполняют особую программу. — Расслабься, я не собираюсь воровать ваш номер. — Пожалуйста, Юрий, подожди на улице. — Без проблем. Юри застывает и испуганно смотрит на Виктора: — Я, э-э-э, не знаю. — Я правда хочу сфотографироваться с тобой, — признается Виктор и делает шаг вперед. Юри непроизвольно отступает, спотыкается, нелепо вскидывает руки и… Виктор мягко ловит Юри за талию, выходя на лед, чтобы случайно его не поранить, и смотрит на него сверху вниз: его глаза широко распахнуты, он вспотел из-за долгой тренировки и его кончик носа порозовел. Юри тяжело дышит, сжимая свитер Виктора. Виктор закрывает глаза и наклоняется.***
— Теперь я понимаю, почему у тебя столько плакатов, — дразнит Виктор, чертя что-то на спине Юри, пока он прижимается к нему. — Если хочешь, чтобы я их подписал, то… — Не груби, — бормочет Юри, слабо пихая его кулаком. — Ты знаешь, что ты красивый. Это факт. Виктор, к своему глубокому ужасу, краснеет и быстро целует Юри прежде, чем он заметит. Он не может позволить Юри снова запереться внутри своей стены. К счастью, думает он с усмешкой, когда слышит как Юрий недовольно стонет за дверью, это не случится.***
В уравнении под названием «Юри» еще много неизвестных переменных. Виктор знает, что Юри перенес смерть своей собаки тяжелее, чем кто-то переносит смерть близкого человека, и что она была названа в его честь (в чем он стыдливо признался, жутко покраснев и сильно зажмурившись, когда они лежали на кровати в обнимку); он знает — когда Юри волнуется, он, тяжело дыша, зовет Виктора; он знает — Юри ненавидит, когда ему уделяют слишком много внимания, но если это будет Виктор, он, краснея и запинаясь, попросит о большем. Он не знает о Юри многое: надолго ли он с Виктором, хочет ли продолжать кататься на коньках, хочет ли остаться в своем родном городе или же переехать. Но он знает достаточно, чтобы самому найти недостающие значения, поставить их в уравнении и решить его. — Ты слишком много думаешь, — шепчет Юри и тянется к Виктору. Его полуприкрытые темные глаза сияют ярче луны. — Иди сюда. И Виктор пододвигается ближе.