12 маленьких радостей и одна большая причина

– Все. Хэппи-энд, титры, конец фильма, кончай бросаться попкорном, туши свет, опускай занавес. Что-то меня понесло не туда… Если быть краткой, я замерзла и хочу домой, – устало сказала я, стуча зубами. Конная прогулка, конечно, отличная идея, но не в конце декабря, да еще и под темно-серыми тучами, обещающими усиление снегопада. – Ого, ты обращаешься ко мне? Я уже отвык за эти полтора часа молчания, во время которых ты предпочитала общаться со своей лошадью, – недовольно проворчал Габриэль, даже не взглянув на меня. – Значит, ты отрицаешь тот факт, что человеку надо иногда побыть наедине со своими мыслями? – с вызовом спросила я, выбираясь из седла. Ситуация начинала нервировать, хоть я целиком и полностью осознавала свою вину. – Нет, не отрицаю, – заявил мужчина, резко останавливая коня, – Но было бы неплохо, если бы ты предупреждала о своих намерениях заранее, а не просто посылала свою лошадь в галоп, прячась от меня в лесу! Я же гнался за тобой минут двадцать, не меньше, а что потом? Ты просто игнорировала мое присутствие. Браво! Я чувствовала, что эта перепалка с бешеной скоростью перерастает в скандал, что было явно нежелательным развитием событий. Гейб впервые повысил на меня голос всерьез, и из-за этого в груди появилось странное щемящее чувство, а в горле встал пресловутый комок, мешающий дышать, и я… Я просто расплакалась. – Иззи, не надо. Только не слезы, слышишь меня? – раздраженно вздохнув, запричитал архангел. – О Господи! Проворно соскочив со своего коня, он несмело подошел ко мне, глядя прямо в глаза. Заметив такую реакцию на мой плач, я лишь сильнее разревелась, то и дело всхлипывая. Обреченно вздохнув, Габриэль притянул меня к себе, обнимая за плечи. – Ну-ну, только не нужно плакать, девочка моя. Все хорошо, я не злюсь на тебя, правда, – зашептал он, ласково поглаживая меня по волосам, в которых запутались хлопья белого пушистого снега. – Прости меня, я веду себя, как неблагодарная тварь. Ты столько всего делаешь ради меня, превращаешь каждый день в настоящую сказку, а я постоянно закатываю истерики и ворочу нос. Гейб, прости, пожалуйста, – тихонько проговорила я, крепче прижимаясь к мужчине и утыкаясь носом ему в плечо, из-за чего слова слышались довольно неразборчиво. – Ну хватит разводить влажность, Иззи. Я не переношу женские слезы, так что успокаивайся, все в полном порядке, – продолжал приводить меня в чувство архангел, лишь крепче прижимая к себе. – Ты точно больше не злишься на меня? – шмыгнула носом я, поднимая полные слез глаза. От мороза их щипало, из-за чего мне приходилось часто моргать, по-детски хлопая ресницами. – Точно-точно, – утешил меня Габриэль, взяв мое лицо в ладони. От такой близости я почувствовала привычный жар в области щек и мысленно трижды прокляла тонкую кожу, на которой постоянно проявляется столь ненавистный румянец. – Идем домой, Изабелл, ты совсем замерзла, – проговорил мужчина, коснувшись моего носа, который, казалось, вот-вот покроется ледяной коркой. Молча кивнув, я отвернулась, стараясь сдержать победную улыбку. Да уж, все-таки драматический кружок в старшей школе принес свои плоды: хоть Голливуд мне и не светит, но вовремя расплакаться я могу. Вот она, женская сила – слезы берут не только земных мужчин, но и довольно умудренных тысячелетним опытом архангелов. Бережно проведя ладонью по моей щеке, Габриэль едва ощутимо прикоснулся пальцами к моему лбу, свободной рукой крепко держа за плечо. Как только зрение пришло в норму и исчезли блики, постоянно возникающие после вспышки света, я увидела нечто, что заставило меня открыть рот, пытаясь выдавить из себя хоть слово, но эти попытки не увенчались успехом из-за нарастающего ощущения гнетущей безысходности. Квартира напоминала поле битвы спартанцев и инопланетян, которую явно разруливал Доктор, никогда не заботящийся о сохранности предметов интерьера: под аккомпанемент размеренного стука капель воды о плиточное покрытие я любовалась любимым старым диванчиком, обивка которого теперь напоминала бахрому, осколками рамочек с фотографиями, некогда висящих на стене гостиной, и огромным сырым пятном на потолке, которое лишний раз свидетельствовало о небрежности и безответственности молодой парочки, живущей этажом выше. Видимо, им надоело измываться над многострадальной кроватью, что и послужило перемещением дислокации их постоянных игрищ в ванную. Даже непонятно, какое чувство доминировало во мне в тот момент – раздражение из-за порчи имущества или же банальная зависть. – Можешь натравить на меня небесный Гринпис, но это животное сейчас поменяет свое агрегатное состояние на прожаренное, – прошипела я, свирепо глядя на котенка, невинно разглядывающего меня, возлегая на горке конфетти, старательно сделанного из моих любимых обоев. – Милая, не кипятись, – мягко улыбаясь, начал Гейб, успокаивающе притянув меня к себе за талию. И фраза, и фамильярное движение окончательно сорвали предохранители моей нервной системы, и теперь я была на самой грани психоза. – Моя квартира похожа на руины Древнего Рима, а ты просишь не кипятиться? – наигранно спокойно спросила я, медленно поворачивая голову в сторону архангела. – Конечно, я не должна кипятиться, ведь это маленькое чудовище всего лишь превратило мой уютный островок Эдема в настоящее Чистилище, а эти помешанные на сексе ироды еще и добавили немного свежести в интерьер. Действительно, я должна быть благодарна судьбе за этот щедрый подарок! Прошептав «истеричка», Габриэль чмокнул меня в нос и резко сдвинул шапку вниз, закрывая мне весь обзор, за что и получил меткий подзатыльник в нос. – Лично я не понимаю твоего настроения. Ну испоганили тебе этот допотопный ремонт, что ж теперь, вешаться что ли? – начал проповедовать мужчина с видом настоящего гуру дизайна, – За чем ты собираешься скучать? За диваном, который наверняка старше меня, или за люстрой а-ля Техасское ранчо девятнадцатого века? – А с люстрой-то что? – испуганно спросила я, поднимая округлившиеся глаза на потолок. Ну да, со светильником все было в порядке, жаль, что явно не в моей квартире, – Куда ты ее транспортировал, чертов грузчик?! – Ей уже давно пора на покой, Изабелл, – примирительно сказал Гейб, словно невзначай пятясь назад. Разумно с его стороны, учитывая мое состояние. – Господи, – прошептала я, закрывая лицо ладонями, – за что мне это наказание? – застыв в такой позе на несколько минут, я впала в тяжкие думы о своей не менее тяжкой судьбе, но потом все же вернулась в реальность и спросила у мужчины, не отрывая рук от лица: – И что ты собираешься делать как человек с нездоровым оптимизмом? – Как «что»? Ремонт! – Ты что, рехнулся? – обалдевшим голосом спросила я, округлившимися глазами глядя на мужчину. Перспектива стать маляром-штукатуром меня не очень вдохновляла, тем более сейчас, сразу после выматывающей конной прогулки. – А ты случайно не можешь просто щелкнуть пальцами, станцевать ритуальный танец или прочитать заклинание, чтобы все само отремонтировалось? – Случайно не могу, – убил мою последнюю надежду Габриэль, категорично качнув головой, – Поверь, Изабелл, гордость за выполненную работу перевесит твою лень и брезгливость. Шумно вздохнув, я закатила глаза, но звук щелчка заставил меня вновь взглянуть на комнату. Отлично, ни любимой кушетки, ни книжных шкафов, ни любого другого предмета интерьера больше не наблюдалось. – Верни все на место! – Нет, ты получишь новую мебель, но только тогда, когда мы заменим твои жуткие обои и побелим потолок. Кстати, тебе идет рабочая форма, ты похожа на развратную дочку фермера, – ухмыльнулся архангел, нагло разглядывая мои ноги. Опустив глаза, я увидела, что теперь на мне красовались темно-красная футболка и короткий джинсовый комбинезон. – Если ты там мечтаешь о страстной колхознице и романтичных ночах в стоге сена, то придется тебя немного обломать. Я тебя скорее трактором перееду, – огрызнулась я, пытаясь опустить шорты хоть немного ниже, чтобы не выглядеть девушкой с разворота «Плейбоя». Через полчаса безуспешных просьб просто воспользоваться очень полезными в этот момент способностями Габриэль, в очередной раз отмахнувшись от меня, увлеченно бегал по моему дому со стремянкой в руках. – Если ты сейчас же не перестанешь мельтешить перед глазами, я отломаю все эти чертовы металлические ступеньки и каждую засуну в разные отверстия твоего неимоверно непоседливого тела. Может, по пути еще и шило там найду, – угрожающе шипела я на мужчину, у которого уже выработался иммунитет к любым моим словам о том, что я собираюсь что-то оторвать, выкрутить или засунуть. – Солнышко, подай, пожалуйста, шпатель, – немного улыбнувшись, сказал Гейб, взгромоздившийся на стремянку посреди комнаты. Я автоматически протянула шпатель, которым мужчина сразу же принялся отскребать старый слой побелки на потолке, и только потом возмутилась, прокрутив в голове только что услышанную фразу еще раз. – «Солнышко»? Нет, ну серьезно? Я тебе что, блондинистая старшеклассница из группы поддержки, которой ты пообещал дизайнерское платье на выпускной?! – Ого, кажется, у кого-то куча комплексов, навязанных подружками-феминистками, и явные проблемы со старшей школой, – присвистнул архангел, лукаво глядя на меня, из-за чего я в семьдесят третий раз за день покраснела. Психотерапевт чертов. Следующие несколько часов мы только и делали, что скребли, шпаклевали и выметали тонны пыли. Габриэль продолжал безостановочно подшучивать надо мной, а я в отместку кидалась комками оторванных обоев, смеясь над его наигранной обидой. К счастью, напряженная скандальная атмосфера рассеялась, и я даже почти не смущалась, когда пришлось залезть ему на плечи, чтобы выкрасить стены у самого потолка без использования лестницы. – Иззи, почему ты меня боишься? – внезапно спросил архангел. От неожиданности я немного пошатнулась, и ему пришлось удержать меня за колени, помогая сохранить равновесие. – Я не… Не боюсь тебя, – запнувшись, сказала я, продолжая усердно возить валиком по стене. Сочная ярко-желтая краска, заменившая посеревшие от времени темно-бежевые обои, уже не поднимала мне настроение, как это было пару минут назад. – Не правда. – Правда. Я боюсь не тебя, а твоих чувств ко мне. Разве это нормально для архангела? – погрустневшим тоном задала я вопрос, который мучил меня довольно долгое время. Слишком много странностей и несостыковок, чтобы просто закрыть на них глаза. – Может, и не совсем нормально, но хотя бы логично, если учитывать, что этот архангел спустился на землю только из-за любви к людям. Если быть до конца честным, то ты не первая девушка, которая меня заинтересовала настолько, что дошло хотя бы до личного знакомства. Сказать, что мне хотелось разбить о его голову вазу – ничего не сказать. Но приходилось терпеть, чтобы не доставить мужчине такого удовольствия, как лицезрение моей дикой ревности. Тем временем он продолжил: – Но все же ты единственная, кто остался рядом, даже узнав правду обо мне. Я почти никому не говорил об этом, но даже эти «избранные» сбегали в ужасе. Только ты приняла меня таким, какой я есть. И это действительно очень важно для меня, Изабелл, – серьезным тоном произнес Габриэль, забирая из моих рук валик. Буквально через несколько мгновений вся серьезность бесследно испарилась, и архангел снова превратился в беспечного балабола. – Хорошая работа, Иззи. Если с журналистикой не срастется, ты вполне можешь устроиться маляром. – Вот надо тебе момент испортить, гад! – улыбнувшись, я легонько толкнула его в плечо. – И да, кто-то обещал мне мебель. – Как пожелаешь, сладкая, – увернувшись от подзатыльника, почти полученный за опостылевшее мне обращение «сладкая», мужчина щелкнул пальцами, после чего, как по волшебству, в гостиной появился огромный диван, обитый белой кожей, массивные кресла и деревянные книжные шкафы, заполненные под завязку. – Красотища какая, – только и смогла прошептать я, восхищенно разглядывая комнату. Затем, привстав на носочки, чмокнула архангела в щеку, довольно протянув «спасибо». – Да не за что, принцесса, – улыбнувшись, ответил тот. – Подожди, а кот-то где?! – в момент вернулась я на землю из заоблачной страны счастья и радуги. – Мебель ты транспортировал черт знает куда, а Рикки у нас тоже канул в небытие? – Хорошо, давай искать твоего кота, – чертыхнувшись, недовольно ответил Гейб, которому совсем не понравилось то, что я уже отскочила от него на несколько метров назад и явно не собиралась обнимать его снова, – Обыщи ванную и кухню, а я посмотрю на лоджии и в спальне. Согласно кивнув, я опрометью бросилась в другую комнату. Честно говоря, я не особо переживала о судьбе пушистого питомца, ведь лично наблюдала, как он в темпе вальса ретировался в сторону ванной комнаты, как только начала исчезать мебель. Куда важнее было незамедлительно найти достойную причину, чтобы отлипнуть от Габриэля и спокойно попроклинать себя за излишнюю эмоциональность в одиночестве. Отпихнув ногой Рикки, который радостно вылез мне на встречу из душевой кабинки, где уже свил себе гнездышко из ошметков туалетной бумаги и полотенец, я включила в раковине ледяную воду, чтобы с ее помощью прийти в себя. – Просто держи себя в руках и пореже вешайся ему на шею, поняла? – приглушенным голосом проговорила я своему отражению. Тяжело вздохнув, я все же решила вернуться к Гейбу, дабы мое отсутствие не показалось ему странным. – Я нашла этого гаденыша, в ванной прятался. Так что, может, кофе выпьем в честь окончания трудовых будней? – спросила я, заглядывая сквозь дверной проем в спальню. Габриэль резко обернулся на мой голос, от неожиданности чуть не выронив из рук увесистую папку с бумагами. – Ты прости, я тут случайно наткнулся на эту коробку под твоей кроватью, – смущенно проговорил мужчина, качнув головой в сторону стоящей на полу картонной коробки с аккуратно выведенными инициалами «И. В.». Слегка нахмурившись, я зашла в комнату и ответила, потирая переносицу: – Да ничего, все нормально. Это всего лишь хлам, который рука не поднимается отправить на помойку. Ложь. Чистой воды ложь, и это было понятно даже по дрогнувшему голосу и показной небрежности. Эта коробка – совсем не хлам, а настоящее хранилище всех моих воспоминаний, начиная любимым плюшевым жирафом и заканчивая многочисленными дневниками, которые я вела в старших классах и колледже. Пятилетний Лисенок, старшеклассница Иззи, студентка Изабелл – воспоминания о каждой из них жили в пределах этого куска картона под кроватью, медленно покрываясь толстенным слоем пыли. Пару раз в год, в особо дождливый и меланхоличный выходной, я наливала себе бокал вина и перечитывала старые дневники, сидя на полу и роняя несколько слезинок из-за груза воспоминаний. Все – первая влюбленность в парня из школьного оркестра, постановка «Макбет», первые пробы пера в маленьких рассказиках, флирт с капитаном футбольной команды на танцах – всем этим исписаны пожелтевшие страницы блокнотов в твердом переплете. – Я тут пролистал немного, надеюсь, ты не против, – отрешенно произнес Гейб, увлеченно копаясь в бумагах. Приглядевшись, я наконец поняла, что за папку он держит в руках. – Ты нашел черновики моей неизданной книги… – Да. И если честно, мне понравилось. Конечно, мировым бестселлером это не станет, но на тысяч сорок-шестьдесят экземпляров ты вполне могла бы рассчитывать, – заявил мой собеседник, задумчиво прищуриваясь. – Не нужно мне льстить, хорошо? – погрустневшим голосом попросила я, забирая папку, – Мне ясно дали понять, что это никому не нужно, и на большее, чем пару захудалых статеек в месяц, я не гожусь. – Годишься, еще как годишься, – начал возмущаться архангел, бегая следом по комнате, пока я резвым шагом направлялась к камину с кипой бумаг наперевес. Может, раньше мой труд и казался гениальным и шедевральным, но сейчас внутри лишь закипал стыд за свою слепую уверенность в себе. – Именно это я и пытаюсь тебе доказать уже который день, вот только ты, Иззи, упрямо игнорируешь мои наставления. – Правы, они все чертовски правы, Гейб! Эта писанина ни на что не годится, может только собирать пыль под моей кроватью. И я, я сама такой же пылесборник, без которого только легче станет, – озлобленно кричала я, подбежав к камину. – Изабелл, ты не посмеешь, – резко остановившись, упавшим голосом сказал Габриэль, видя в моих глазах искорки полной решимости. – Посмею. От ненужных вещей нужно избавляться, как и от ненужных людей, – прошипела я, бросая рукопись в камин. Повернувшись, я ожидала увидеть бумагу, медленно сгорающую в трепещущем красно-желтом пламени, но передо мной лишь была горсть золы и почерневшие угли, на которых возвышалась стопка листов, с которой я так давно носилась по издательствам Бостона. Непонимающе глядя на нее, я удивленно захлопала ресницами, но для разгадки этого феномена исчезающего огня стоило всего лишь взглянуть на довольно улыбающегося Габриэля, который прижимал к себе папку и медленно пятился к двери. – Стой на месте! – злобно прорычала я, медленно поворачивая голову к небожителю, который отчаянно мухлевал с помощью своей силы. – Если я остановлюсь, ты и рукопись испоганишь, и меня ударишь. Так что нет, злюка! – ехидно ухмыльнувшись, он рванул прочь из комнаты. Окончательно выйдя из себя, я бросилась в погоню к кухне. – Не мешай мне чувствовать себя ничтожеством, пернатый, я имею на это полное право! Так что положи эту чертову папку, ребяческой беготней ты ничего не исправишь. – Я все равно не дам тебе ее уничтожить, Иззи, – остановившись по другую сторону кухонной тумбы, заявил мужчина, с вызовом глядя мне прямо в глаза. – Положи папку, я сказала! – взвизгнула я, в порыве злобы швырнув на пол первую попавшуюся тарелку. Издав жалобный звон, она разлетелась по плиточному полу на десяток осколков. Не ожидав от себя таких действий, я только отскочила назад, глядя на ошарашенного мужчину. – Впечатлен, – округлившимися глазами глядя на битый фарфор, пробормотал он, – Но папку все равно не получишь. Такое упрямство только взбесило меня, и, почувствовав свою фактическую беспомощность, я решила продолжать скандал до победного конца, даже если придется приплетать то, что вот совсем никак не связано со злополучной писаниной. – О Господи! Ты просто невыносим и упрям, как баран на огороде! Вбил себе в голову, что обязан спасти меня, и следуешь этому долбанному плану с маниакальным усердием. Зато вот на мое мнение вообще плевать, да? – стеклянный стакан с грохотом летит на пол в сторону Габриэля, который тоже потихоньку начинал взвинчиваться. – Это я невыносим и упрям? Милая, ты когда в последний раз в зеркало смотрелась, а? Вот где настоящая упертость, граничащая с идиотизмом! Вот скажи мне, много ли таких девушек, которым диснеевский мультик устраивают абсолютно безвозмездно? Да ни одной, а ты тут ежедневные скандалы и истерики закатываешь, как сварливая дамочка бальзаковского возраста! – не сдержался мужчина, активно жестикулируя папкой, из которой уже посыпались отдельные листы бумаги. – Ах дамочка бальзаковского возраста?! Я тебе сейчас покажу дамочку бальзаковского возраста, козлина! – взвопила я, швыряя уже вторую тарелку, целясь в голову настолько бесящего архангела. – Сам-то ни одного повода не дал, ведь так? Конечно, порнографию в моих снах не ты устраивал, да и в своей постели я тебя по утрам совершенно случайно нахожу просто потому, что у тебя там небесный радар сбился! Едва увернувшись от летящего в него снаряда, Габриэль, раздраженно отправляя мешающую папку в свободный полет в гостиную, приготовился переходить из обороны в активную атаку. – А вот тут я не виноват, уважаемая! Я, между прочим, в евнухи не записывался, а ты то в одном полотенце устраиваешь концерты под песни Bonney M, то в мой спальник лезешь. Знаешь ли, анатомия архангелов не настолько сильно отличается от человеческой! И да, может, бить посуду немного не по-мужски, – нервно протянул Габриэль, схватив в руку тарелку, – Но мне плевать. Оглушающий звон стекла только распалил во мне ярость. Теперь мы кричали почти одновременно, швыряясь друг в друга стаканами, чашками и тарелками, чьи осколки разлетались по всей кухне. – Да ты гребанный извращенец! Я вообще не понимаю, как тебя небо-то выдерживало с такой повернутостью на сексе. – Чья бы корова мычала, Винтер. Давай-ка я тебе напомню, как пару дней назад кое-кто запал на незнакомца с очаровательной улыбкой, чье пальто это самый кое-кто безжалостно залил своим кофе. А еще ты можешь вспомнить свои мысли в ту ночь, суицидница с недотрахом. – Замолчи, – прошипела я, приближаясь вплотную к Габриэлю. Взглянув на меня сверху вниз, он так же злобно процедил сквозь зубы, побелевшими пальцами сжимая в руке стакан: – Заставь. Недолго думая, я жадно впилась в его губы, рванув к себе за ворот рубашки. Архангел ни на секунду не замешкался и сразу же ответил на поцелуй, немного приподняв меня над полом, придерживая за талию. В этот поцелуй мы оба вложили все те страсть и желание, что накопилось за долгое время ужимок, препирательств и борьбы с собственным разумом. Именно поэтому мы вцепились друг в друга слишком крепко, а на нежность не было и намека. Усилием воли я оторвалась от Гейба, все еще гневно прошептав: – Ненавижу тебя. – Я тебя сильнее.