Проводи меня до счастья

Акабанэ Карме восемнадцать, и он имеет жизнь во все щели. Скучно живется, когда можешь не только получить все, что только пожелаешь, но и действительно имеешь это абсолютное «все». Карме восемнадцать, он из богатой семьи, он прыгал с парашюта и плавал с дельфинами, он не знает, что такое «ноль» на счете кредитки, не знает и знать не хочет. Он работал, но надоело, ведь, опять же, мне_слишком_скучно_почему_все_так_просто. Карма одаренный малый, и в свои восемнадцать уже почти закончил престижный университет. Карма прилежный мальчик и перетрахал всех мальчиков факультета. У Кармы есть все для лучшей жизни: деньги, алкоголь, влияние, власть и секс. Но что-то неустанно подсказывало парню, что он живет чужую «лучшую жизнь». Что не для него это: просыпаться утром по колокольчику горничной, садиться завтракать за непозволительно большой стол с отцом на противоположном конце, которому без поклона не сказать не то, что «Здравствуй, папа», но даже просто – «папа», приезжать на занятия на дорогом автомобиле и ловить на себе взгляды каждого чертового прохожего. Карме что-то назойливо твердило об этом, опускаясь тяжелым грузом боли на лоб, сдавливая виски и гудя так назойливо громко, что хотелось вырезать себе уши. Акабанэ Карме восемнадцать, и он еле сдерживается, чтобы не помереть от скуки. Нет, серьезно, иногда засадить себе дуло в горло так метко, как он засаживал известно_что известно_куда кому попало, казалось единственным не то решением, не то благословлением от вечной скуки этой гребаной жизни. «Ты пожил достаточно, парень, ты все повидал, теперь можешь со спокойной душой расплескать свои мозги по стенке, аминь». И Карма усмехается каждый раз, когда настырные мыслишки подобного рода все чаще и чаще проскальзывают в его не по годам умной голове. Если подумать, его больше не увлекает даже риск – единственное спасение, которым он жил последний… год? Два? Парень сбился со счета, вернее, никогда не считал, ведь не привык уделять время подобным глупостям. А сейчас нет даже глупостей, которым он был готов отдать всего себя. Вкус авантюр больше не был так сладок, и в кончиках пальцев не осталось места желанию попробовать нечто экстравагантно-необычное. Поплавать с акулами – сделано, да и было не страшно; считать карты Блэк Джека в самых охраняемых казино мира – ох, вот это было круто, но ведь вся суть в том, что это лишь было; трахать молоденького парнишку в ванне с молоком – м-м, да, и у этого пункта тоже стоит галочка, вот только Карме этот процесс не запомнился от слова совсем, ведь ощущение нежного молока каждой клеточкой своего тела оказалось единственным приятным чувством за весь вечер, увы. Карме становится до угасания скучно уже от того, что он сам себе изо дня в день твердит, как же ему скучно. Акабанэ Карме восемнадцать, и у него нет друзей. Он искренне не понимает, почему все, когда так подсознательно тянутся к нему, все-таки его сторонятся. Это противоречие его внутренне убивает так, как коррозия разъедает металл: медленно, но действенно. И он неизбежно чувствует себя новёхоньким куском металла, железом каким-нибудь самым простеньким, брошенным на произвол разрушению от рук социума. Карме хочется удавиться. Ну… или друзей. Чего-нибудь, кого-нибудь, лишь бы было не скучно… Он знает, что, если появится тот человек, который задержится рядом дольше, чем на один день или ночь, он непременно развеет собственную скуку. Однако, вот незадача, такое не случалось никогда. Но Карма был бы не Кармой, если бы опустил руки от такого пустяка, как одиночество. Внушительного такого пустяка. Акабанэ Карме восемнадцать, вернее, через пару часов будет уже девятнадцать, и он на полпути в популярный клуб одного из криминальных районов города – чем не замечательное место, где можно в привычном одиночестве, вернее, простите, в приятной компании абсента и текилы отпраздновать свой очередной день рождения, кульминацией которого послужит разукрашивание лица какого-нибудь имбецила, может быть, даже нескольких, если повезет. Карма любит драться. До фанатизма и одержимости любит рукопашный бой, любит разбивать костяшки собственных пальцев о скулы противников, любит упиваться звуком их ломающихся косточек. Пожалуй, ночные вылазки и последующие бойни – это единственное, что удерживает Карму от снятия спускового крючка. Его глаза никогда не горели так живо и ярко, как в моменты, когда окровавленная рука замахивалась для очередного удара, когда ноги интенсивно били лежачего под дых. Его улыбка никогда не была такой блаженной, как в моменты, когда Карма смотрел в замерзшее одинокое небо, поправлял прилипшие ко лбу волосы своими тонкими пальцами и уютно жмурился от удовольствия, чуть ли не мурлыча, пока в его ногах судорожно отхаркивал собственную кровь очередной выскочка. Карма любит все это, и черт знает, что сдерживает его от того, чтобы податься в наемные убийцы. А там, бесспорно, ему не было бы равных: молодой, не по годам умелый и безмерно талантливый, проворный и до тошноты идеальный – таких людей, без изъяна, ни одно общество терпеть не могло, и среда киллеров определенно подошла бы парню. Однако он попросту по-романному типично не хочет идти туда один. Не хочет подаваться в гадюшник, где так же сгниет, как сгнил бы в обычном мире, вот только не в роскошных апартаментах от передоза алкоголя или наркотика, а во время какого-нибудь особо опасного задания от рук озабоченных маньяков, в слякоти и ошметках, но все равно – один. А Карма, похоже, начинает осознавать, что за свои почти девятнадцать лет его уже порядком заебало быть одному. Акабанэ проходит мимо двух здоровых охранников на входе, несмотря на неоновую вывеску – 21+. Карму никакие ограничения никогда не останавливали. Да и кому они нужны, когда тебя в лицо знает каждый амбал перед всяким клубом? Знает, наевшись слухов о том, какой ты изверг и жестокая богатенькая дрянь. Карма улыбается, выставляя напоказ ровные белые зубки ехидного демонёнка. Карме весело, и громкая музыка из мощнейших колонок лишь добавляет драйва к его и без того возбужденному состоянию: Акабанэ предвкушает аппетитную драку, и у него текут слюнки, как у охотника перед знатной добычей. Пройдя сквозь плетеную занавеску, останавливается и оглядывается: впереди барная стойка с тремя обслуживающими, готовыми нахимичить тебе все, что душенька пожелает, за далеко неприличную цену; по бокам много маленьких столиков, за которыми в основном сидит молодежь до двадцати пяти и гораздо реже проскальзывает голова с серебристыми проблесками седины людей постарше; посередине – танцпол, а слева от барной стойки ди-джей, крутящий пластинки на небольшой возвышенности, которую кто-то называет сценой. Ничего необычного, по крайней мере, на первый взгляд, и Карма хмыкает, не понимая, почему этот клуб за столь малый срок существования успел громко прославиться уже на весь город. Несколько небольших шагов вперед, устремив взгляд на свои лакированные черные туфли, и Карма уже оказывается вплотную прижат к барной стойке, облокотившись на нее двумя локтями и положив подбородок на тыльные стороны ладоней. – Простите, мисс, – сексуальная улыбка, соблазняющий голос, дерзкий взор и щепотка природного обаяния. – Неужели это единственная зона, где можно отдохнуть и расслабиться? На голос Акабанэ оборачивается молодая девушка, до этого стоявшая к нему спиной, на носочках пытавшаяся дотянуться до бутылки на верхней полке. Это ей удаётся, и Карма, наконец, может взглянуть в ее мутно-голубые глаза, обрамленные пушком коротких темных ресниц. Тонкие нарисованные брови придают взгляду вечную остроту и суровость, а слегка вздернутый нос и изогнутая линия гвоздично-розовых губ говорят о надменности стоящей перед Кармой особы. Парень хмыкает, не переставая улыбаться и рассматривать собеседницу, которую он уже успел насторожить, о чем спешит заявить ее слишком эмоциональная мимика. Взмахнув бутылкой, словно дирижер своей палочкой, барменша с грацией балерины выплескивает золотисто-ореховый бренди в бокал-снифер и, подхватив его левой рукой, преподносит рядом сидящему мужчине. – Прошу, наслаждайтесь, – и наигранно-нежная улыбка. Карма терпеть подобное не мог, но изо дня в день всенепременно фальшиво улыбался чертову тысячу раз на дню. – Спасибо, Накамура. – Накамура, значит? Накамура-сан, может, все-таки ответите мне? – ехидно спрашивает Акабанэ, вздернув брови. Барменша смахивает с плеча прядь длинных блондинистых волос и, по-королевски хмыкнув, подпирает собственную щеку согнутой в локте рукой прямо перед лицом Кармы. Акабанэ не может перестать улыбаться или начать злиться, понимая, что он определенно любил бы таких девушек, если бы вообще любил девушек. Да и чего ему злиться, когда у него через какой-то там час или чуточку больше день рождения, когда он может позволить себе все, когда он все себе и позволяет. И если хочет веселиться, то веселится по полной, играя на своем любимом инструменте – на нервах других людей. – У нас есть еще VIP-зона, где больший выбор напитков и коктейлей, представления стрип-пластики, забота о вас лежит на плечах официантов, и всегда найдется свободная приватная комната, где компанию вам составит любой, на кого вы только укажете пальцем, – наконец-то ответила девушка, кусаясь взглядом. – Однако это местечко для богатеньких, и я не знаю, хватит ли тебе денежек хотя бы на то, чтобы просто попасть туда. – Это уже не ваше дело, Накамура-сан, – Карма же взглядом убивает, отстраняясь от девушки. – Вы меня проводите в эту VIP-комнату? – Акабанэ не скупится не только на издевки и показушный знак кавычек, но и на купюры, которые подкладывает под ладонь оскорбленной девушки. На миг насупившись, а после ухмыльнувшись, как прежде, Накамура шипит в ответ: «Еще бы», и спешит убрать наличку в карман жилетки. – Эй, Терасака! Проводи этого джентльмена в зону «ви-ай-пи», – протянув гласные, кричит барменша куда-то за стенку, а после подмигивает довольному Акабанэ и возвращается к обслуживанию клиентов. – Чё, очередной мажорик пожаловал? – из-за стены вскоре неспешно вываливается высокий парень крупного телосложения, которое заменяет ему извилины, что в одну секунду заключает Карма. – Наверное, это про меня, – парень подмигивает Накамуре и, улыбаясь, в секунду перепрыгивает через стойку, опершись на нее одной рукой. Равняясь с Терасакой, думает про себя, что, похоже, вечер сегодня будет не таким уж и плохим, и по-театральному демонстративно игнорирует удивленный взгляд блондинки. – Ну, веди меня? Терасака хочет раскрыть рот в удивлении, но берет себя в руки и, пробубнив себе под нос какие-то ругательства, все равно ведет Карму к небольшой темной лестнице за барной стойкой. После нескольких ступенек опять занавески, но уже сплошные и фиолетовые, обогнув которые, Акабанэ попадает на второй уровень клуба, служащий, наверное, истинной причиной популярности данного заведения. – Счастливо поразвлечься, – ядом бросает Терасака и уходит прежде, чем Карма успевает сунуть ему парочку ценных бумажек в карман. Парня это удивляет – никто раньше не проходил мимо столь легких денег. Но удивляет ненадолго, ведь больше его внимание привлекает открывшийся перед ним бар. Стойка с напитками – грубо говоря, улучшенная версия той, что на первом уровне, гораздо более вместительная и удобная в использовании. Большие столы с диванами в мягкой обивке вместо стульев, быстро шныряющие между этими столиками официанты и официантки в самых ярких полу-обнаженных или же облегающих костюмах, обслуживающие клиентов тем, чем они захотят, и так, как они захотят. Карма проводит взглядом по ерзающему на коленках какого-то мужчины парню, по юной девушке, тщательно вылизывающей рот другому посетителю, и лишь прикрывает глаза в отвращении, но проходит дальше, ближе к четырем круглым платформам со светящимися шестами, у которых танцуют две девушки и два парня. «Чертово равноправие», – думает про себя Акабанэ, занимая самый крайний столик. Спустя секунд пятнадцать к нему подбегает миловидная девочка на вид лет четырнадцати, но Карма понимает, что на самом деле ей намного больше. Фиолетовые волосы, словно те занавески при входе, заплетены в забавные косички, а круглые очки придают женскому личику еще больше миловидности. Короткая серая юбка хоть и была подстать ее белой рубашке с темным галстуком, но делала костюм все же больше откровенным, нежели деловым. Карма приветливо ей улыбается уголком губ. – Добро пожаловать, господин! Я – Окуда Манами, и я буду вашим хостом на сегодняшний вечер или ночь, если вы того пожелаете, – звонким голосом произносит девушка, так невинно улыбаясь, будто предлагает купить у нее яблок, а не продать свое тело на время. – Можно просто Акабанэ. Я устал быть для всех господином, – вяло отвечает Карма, прикрывая глаза и откидываясь на спинку красного дивана. – Хорошо. Добро пожаловать, Акабанэ-сама! «Ничего не поменялось», – удивляясь, думает про себя Карма, но мягко произносит лишь: – Мне не нужен хост. – Тогда я немедленно попрошу официанта обслужить вас, Акабанэ-сама. – Да, это было бы очень кстати. У меня сегодня праздник, знаете, а я еще ничего не выпил. Чувствуете несправедливость? – О вас совсем скоро позаботятся, Акабанэ-сама, не волнуйтесь, – и Окуда, улыбнувшись, спешит удалиться, оставив после себя лишь легкий шлейф вишневых духов. Карма расстегивает пуговицы темной джинсовой рубашки с короткими рукавами, и из распахнутого воротника еле виднеется сиреневая кофта в полоску. Карма не понимает, какого хера он оделся так тепло, когда шел в бар. В заведении шпарят кондиционеры, и парень медленно выдыхает, по кускам избавляясь от воздуха и краем глаза замечая, как к нему робким шагом направляется очередная миловидная девушка, сжимающая руки в кулаки на уровне юбки. Здесь одна симпатичнее другой, и Карме нравится это. Жаль только, что к нему не приставили какого-нибудь соблазнительного мальчика. – Здравствуйте! Я Шиота Нагиса, и сегодня я буду обслуживать вас! Пожалуйста, извините, если что-то вас не устроит, я здесь новенькая, но все же постараюсь сделать все так, чтобы вы остались довольны! – отрепетированной речью подошедшая к столику девушка обрушивает поток ненужного приветствия, которое отчего-то не раздражает, а лишь забавляет Акабанэ. Его что-то настораживает в голосе и неуклюжей походке официантки и, всматриваясь в нее, он сразу пытается понять, что именно. Девушка борется со смущением и волнением – грудь то и дело вздымается вверх и тут же опускается, а руки все никак не хотят разжиматься из кулаков. Сутулые плечи, говорящие о забитости, оголенные ключицы, непристойно красиво выпирающие, и… Карма ловит себя на мысли, что думает уже не о тайнах этой особы, а о ее красоте, что несвойственно ему. Это настораживает Акабанэ еще больше. – У вас есть меню напитков? Хочу глянуть на ваш выбор коктейлей. – Конечно! – официантка суетится, но достает из-за спины алкогольную карту, протягивая ее Акабанэ. Карма не упускает шанса провести пальцами по бледной ладони девушки, заставляя ту пискнуть что-то испуганное и смутиться еще больше. «Интересно, она всегда будет на меня так реагировать?» – и это забавляет парня все сильней и сильней. Аквамариновые волосы девушки собраны в два милейших хвостика в темно-синих бантиках по бокам, делая ее лицо более узким и утонченным. Большие голубые глаза, ни на оттенок не уступающие волосам, смущенно смотрят куда-то вниз, под ноги, где черные туфельки на небольшом каблуке носком тыкаются в пол от нервов. Темные чулки, подчеркивающие плавные изгибы худых ног, ведут до области чуть выше колена, оставляя оголенной лишь малую часть бедер ровно до того момента, где начинается развратно-красная юбочка с кожаными полосками-вставками спереди. Она кончается на чуть широкой для девушки талии, откуда вплоть до груди темно-синяя майка с рваными рукавами прикрывает тело Нагисы. На груди вместо пуговиц или застежки – декоративная вышивка, недлинная, и висящий бирюзовый бантик. На тонкой шее у Шиоты – кожаный чокер с заклепками, который Карма про себя обозвал BDSM-ошейником, ну, а выше – то самое милейшее личико, которое Акабанэ назвал бы ангельским, будь он поэтом, а не уставшим от жизни ублюдком с тягой к убийствам. Тем не менее, чуть пухлые губы Нагисы манят, будто нашептывая Карме на ушко сказки об их сласти, и хочется сразу же прильнуть к ним, надавить своими, проскользнуть языком внутрь, по-хозяйски укусить… Да, Акабанэ определенно напрягает собственный интерес подобного рода к представителю женского пола, да так напрягает, что аж в джинсах становится тесно. Карма сглатывает, неохотно переводя взгляд со смущенной особы на исписанные курсивом страницы меню. Разнообразие всякой алкогольной ереси в этом баре может впечатлить даже самого заядлого алкоголика, но парень решает не экспериментировать на этот раз, чтобы вечеринка в собственной компании все же осталась сдержанной и приятно-расслабляющей, а не отрывками запечатленной в памяти калейдоскопом событий. – Два «Экватора» и одно «Шипение абсента», пожалуйста. – Я поняла, господин, поверьте, я не заставлю долго ждать! – и ангелок с голубыми волосами убегает прежде, чем Акабанэ успевает попросить ее не называть его «господином». Парень хмыкает, опять облокачивается на мягкую спинку, обнимая ее обеими руками, и с улыбкой подмечает про себя, что реакция у этой девчонки что надо. А также, что нихуя она не девочка. Как бы Нагиса не старался делать голос выше, он его все равно выдавал – Карма научен многим языкам, акцентам и диалектам, Карма, чего таить, шикарно поет, и уж Карма-то может отличить парня от девушки. Грудь у Шиоты еще площе, чем у плоских девчонок, чокер, пусть и скрывает немного шею, но все равно выпирает под кадыком, да и чего стоит одно только неумение ходить на каблуках? Нет, Нагисе стоит отдать должное – он старается и старается на твердую четверку с плюсом, однако виляет своей задницей искусно, но все же по-пацански, а Карма за свою недолгую жизнь уж слишком много красивых мужских задниц повидал. Акабанэ ухмыляется все сильнее, и в голове его уже во всю вырисовываются пестрые картинки того, как его холодная рука скользит по оголённому бедру Нагисы, забирается под юбку, оттягивая тонкую резинку наверняка девчачьих трусиков, сжимает пальцы кольцом у основания члена Шиоты, а тот, смущаясь чуть ли не до плача, прерывисто шепчет: «Ак-кабанэ-сама~»… – Ваш заказ, господин, простите за ожидание! – улыбчивый Нагиса ставит деревянный поднос на стол, стелет подстаканники и пододвигает к Карме три напитка – стакан для мартини, заполненный красным у донышка и желтым сверху, украшенный долькой грейпфрута, и два шота с прозрачно-оранжевым содержимым. Карма любит яркие, насыщенные цвета, но больше Карма любит спаивать маленьких миленьких мальчиков. – Не называй меня «господином», ладно? «Акабанэ-сама» меня вполне устроит, – на этот раз парень специально добавляет «-сама», потому что, черт, ну разве не развратно будет звучать подобное из уст милейшего Нагисы? – Хорошо, Акабанэ-сама, – Шиота улыбается, наклоняя голову на бок и сжимая поднос на уровне юбки. – Я буду около барной стойки, прошу, позовите меня, если что-либо вам понадобится. Он разворачивается вполоборота, делает первый шаг, но Карма крепким захватом руки ловит его запястье, заставляя того обернуться в удивлении. Шиоте Нагисе семнадцать, и он с легкостью вырвался бы, но положение не позволяет. Он должен быть милым и дружелюбным со всеми, должен выполнять любые прихоти клиентов, нося девчачью одежду и ублажая всех всем, чем только можно. Парень ненавидит это заведение всей своей сущностью, но в то же время рад хотя бы тому, что его первым клиентом оказался молодой и привлекательный «принц», пусть и избалованный слишком своим положением, а не какой-нибудь старикашка-извращенец, как бедной Каяно. Каэдэ после того случая аж целую неделю пугала всех сотрудников тем, что клиент заставил ее наряжаться в кошку, а бубенчики засовывал ей в места не по назначению. – Задержишься? Я хочу, чтобы ты составил мне компанию, – Карма – искуситель и чертов манипулятор. Он хоть и задает вопрос, но также в интонации четко слышится не утверждение, а принуждение, которое сопровождается специально сделанным акцентом на мужском роде. – Н-но я не хост, а официант…ка, – Нагиса теряется не на шутку, ведь, сколько он не убеждает себя, что надевает маски, притворяясь милым и добрым, на самом деле он действительно является таким, просто не хочет верить в подобные проявления простодушия и слабости. – Ты действительно считаешь, что мне стоит повторять дважды? – Акабанэ сжимает пальцы на запястье Шиоты сильнее, и Нагиса дергает рукой, пытаясь вырваться, но все же тщетно. Цыкает про себя, но уже сдается, подчиняясь. – Или, быть может, обратиться к твоим хозяевам? Они ведь определенно напомнят тебе, кого здесь надо слушаться. Разве мое желание для тебя не закон? Шиоте Нагисе семнадцать, и его сердце пробивает удар, а ноги опять в страхе подкашиваются. Будто его поставили на колени лишь мимолетным давлением на плечо, которое на деле похуже всякой гравитации заставило парня прирасти к полу. Нагиса сглатывает, ошарашенно смотря в горящие маниакальным блеском глаза Акабанэ, и к своему ужасу понимает, что это его не пугает, а, блять, заводит. Этот блеск он видел до этого лишь единожды – в собственном отражении. Этот блеск его радует так же, как и тот факт, что Карма, черт возьми, сильный сукин сын, и с ним наверняка классно было бы подраться. – Закон, господин, – наконец-то вслух соглашается Шиота и покорно садится рядом, чувствуя, как расслабляется хватка на его запястье, и убийственно ледяные пальцы берут его ладонь в свои объятия уже по-нежному бережно, заботливо. – Ох, ты, похоже, неисправим. Тогда Карма. Просто Карма, – и парень улыбается уголком губ по-фирменному властно, подносит руку Нагисы к своему рту и мимолетно целует легким прикосновением губ, не закрывая глаз и неотрывно следя за удивленным пуще прежнего мальчишкой. Шиоте Нагисе семнадцать, и он на этот раз не хочет задавать вопросы «почему?» и «зачем?». Не хочет отрицать свою принадлежность к мужскому полу, потому что, черт, у него под юбкой все-таки есть сюрприз продолговатой формы, не хочет перечить этому странному, но заинтересовавшему его парню. Сказано – сделано. А посидеть один на один с ним Нагисе кажется гораздо более приятным и легким вариантом, нежели ожидание нового заказа у барной стойки, как у панели, сгорая под натиском похотливых глаз постояльцев. Правда, Шиота сомневается, что Карме нужно от него одно лишь «посидеть рядом», однако он вовсе не против подобного выбора у него нет. – И не ежься так. Я не буду тебя трахать. По крайней мере, не здесь и не сейчас, – отпустив руку Нагисы намеренно резко, Карма откидывается назад, поджигает абсент в одном из шотов и одним глотком опустошает рюмку излюбленного «Экватора». Шутеры всегда действовали на него безотказно, подогревая и без того возбужденный настрой. Шиоте Нагисе семнадцать, и ему нужны были легкие деньги. В подпольных боях его всегда принимали за девчонку, за что Нагиса с легкой руки выбивал выскочкам зубы один за другим, с ангельской улыбкой размазывая головы по стенам. Однако, это был тот случай, когда вполне обоснованное замечание громил подтолкнуло Шиоту на идею. Глупую, неоправданную идею податься в соседний бар, проще говоря, подписать окончательный приговор своему потасканному телу. Нагиса не мог простить себе момент слабости в четырнадцать, когда его – худого, щуплого и беззащитного – прижали к грязной стене обшарпанного темного квартала два ублюдка, принявшие его за девчонку, но не остановившиеся, узнав, что это вовсе не так. Придя в себя после той ночи, Шиота решил навсегда сохранить свою женственность, но дать волю скопившемуся в его душе сгустку злобы и ненависти. Погаснувшее внутри палящее солнце, сгоревшее дотла, дало новую жизнь мальчику, живущему насилием и издевательствами над теми, кто привык издеваться над слабыми. Конечно, Нагисе прилетало также часто, однако адреналин бушевал в крови молодого парня, и новые синяки, раны и кровоподтеки его лишь восхищали вплоть до безумной истерики. Подруга еще со школьной парты, Каяно Каэдэ, ухаживала за ним и неустанно делала комплименты его жалкому внешнему виду. А Нагиса просто был признателен ей. Каэдэ была первой, рассказавшей ему о больших деньгах, что были в оборотах нашумевшего бара неподалеку с закрывшимся, к несчастью Шиоты, бойцовским клубом. Девушка работала там и рассказывала о заведении так, будто в нем продавали мороженое в розовеньких фартучках, а не безотказно выполняли любые прихоти клиентов. И Нагиса согласился на это безвкусное лакомство. Хозяин бара с распростертыми объятиями принял милашку-Шиоту, зная об извращенных предпочтениях многих своих посетителей. Однако решил, что парню не хватало «изюминки» в своем внешнем виде, а потому подписал договор только на условиях, что Нагиса должен будет носить разнообразную одежду, акцентирующую внимание на его женственности. Шиота согласился. – Вы вольны делать со мной все, что захотите. – Это не имеет смысла, если этого не хочешь ты. Шиоте Нагисе семнадцать, и кто-то впервые считается с его желанием. Большие озера глаз распахиваются все шире с каждой новой выходкой Кармы, и Нагиса впервые сталкивается с человеком, который так сильно заинтересовывает его. Шиоте хочется знать, кто он, откуда, зачем здесь, что ему нужно от его компании, но он пообещал себе провести этот вечер без лишних вопросов. Не сейчас, уж точно не во вшивом баре, пропахшем похотью, азартом и спиртом. Быть может, в другой раз… Карма вздыхает, так и не дождавшись ответа от растерянного парня, и пододвигает к нему бокал коктейля с абсентом. Непонимающий взгляд Нагисы говорит Акабанэ о том, что, похоже, его намеки и жестами, и мимикой слишком туманны. Карма ухмыляется. Этот парень не перестает забавлять именинника. – Хочу, чтобы ты выпил, – поясняет Карма, вновь беря ладонь Нагисы в свою и обнимая ею ножку бокала. – Я-я?.. – голос Шиоты дрожит, теряется, а Акабанэ не может оторвать взгляда от соблазнительных приоткрытых губ, сияющих персиковым блеском. Карме хочется замять их под своими, сначала грубо, а потом все мягче и нежнее целовать. Вовсе не глубоко, прозрачно намекая на свою искренность и откровение. Карма хочет понравиться Нагисе. – Да, ты. Отрицать не буду: абсент и коньяк имеют весьма специфические вкусы для детского ротика, однако в этом бокале также есть соки, сироп и газировка, а такое дети любят… – Я не ребенок, – все еще по-детски отрицает Нагиса и резко тянет бокал на себя, заставляя Акабанэ отпустить руку. Карма празднует победу, запуская руку в рубиновые волосы, расчесывая их назад и неотрывно следя взглядом за движениями Шиоты. Интересно, это его первый алкогольный коктейль или нет? Акабанэ уж очень любит быть первым. Нагиса попеременно смотрит то на ярко-цитрусовое содержимое бокала, то на Карму, но в итоге задерживает взгляд на напитке и осторожно делает первый глоток, губами еле коснувшись краешка. В ту же секунду живо отстраняется, жмурится и сжимает губы, но от этого становится лишь хуже, и парень не знает, куда деть свой язык, вкусовым рецепторам которого совсем не понравилось ощущение от коктейля. Ох, Карма знает, куда можно пристроить этот маленький горячий язычок, знает и его от этого дурманит не по-детски, но парень останавливает себя одним лишь: «Слишком рано, еще очень рано, держи себя в руках» и повторяет его, как мантру. – Ну и гадость! – выносит вердикт Нагиса, проворно запуская себе в рот дольку грейпфрута, чей сладко-кислый вкус помогает абстрагироваться от алкоголя. – Что поделать, Нагиса-кун, это твой напиток на ближайший вечер, – улыбается Акабанэ, вновь чувствуя себя маленьким демоном. Нагиса ведется на уловку, не смея перечить, но все-таки бубнит себе под нос нечто обиженное, как самый настоящий ребенок, а Карма просто априори не может скрыть свое умиление. Лицезреть этого забавного парня в подобном состоянии – вполне неплохой подарок. Необычный. А Акабанэ любит все необычное. – Пей еще. И Шиота повинуется. Один глоток за другим, не сразу, а постепенно – Карма не изверг, дает парню отдохнуть, пусть и не так уж он его и изматывает. И Нагисе начинает нравиться этот вечер. Танцевальный бит ди-джея расплывается в туманных подтеках, создавая вакуум, и парень слышит только рассказы Кармы о том, кто он такой, сколько ему и что он здесь делает. Аппетит любопытства утоляется, а бокал «Шипения абсента» опустошен на половину, и Шиота, расслабившись все же окончательно, пододвигается ближе к Карме, облокачивается на спинку дивана, как он, и начинает рассказывать о себе. Аквамариновые пряди выбиваются из хвостика, и Акабанэ спешит спрятать их обратно, невзначай проводя тыльной стороной ладони по гладкой щеке завороженного этим действием Нагисы. Голубой омут глаз неотрывно смотрит на очаровательного собеседника, и Шиота задней мыслью понимает, что клюнул на удочку этого искусного-талантливого парня, но шлет эту мысль еще дальше – к черту. Нагисе нравится, нравится, и он… не хочет уходить или переставать разговаривать со столь откровенным гостем. А Карма не в силах скрыть с лица улыбку. Уголки губ сами по себе тянутся вверх, стоит ему услышать все новые факты из биографии Шиоты – и этим фактам он верит безотказно. Протягивает свою руку дальше, как в кинотеатре кладя ее на плечо парню, и чуть наклоняет голову вбок. Пододвигается ближе к внезапно замолчавшему Нагисе, думает, что вот он – нужный момент, замечает опьяненным соблазном взглядом, что и сам Шиота придвинулся к нему, чуть вздернув подбородок, и… Громкая медленная музыка выбивает из колеи, руша весь настрой. Карма не учел, что крайний столик располагался около громадных колонок. Тихо чертыхается вслух, видя, как дернулся Нагиса, будто ошпаренный, и, смущенный до кончиков ушей, отвернулся от Акабанэ. Карма закатывает было глаза, но взгляд невольно цепляется за танцовщиц в узорчатом нижнем белье, что вышли покорять свои маленькие сцены с шестами. На этот раз все выступающие были девушками. Вокруг посетители гудят, хлопают, похабно завывая, и Карма видит, как Нагису воротит от этого зрелища. – Не нравится? – шепотом спрашивает Акабанэ, наклонившись со спины к уху Шиоты. Нагиса ежится: мурашки бегут по коже от этого медового голоса, сластью обволакивающего каждую клеточку тела. Ежится, прикрывает глаза, понимая, что его ведет от голоса Кармы – он как маяк для заблудившегося в ночи путника. И Акабанэ видит это, обнимает со спины осторожно, пропуская руки по обе стороны Нагисы и прижимая скрещенные пальцы к его телу. По-хозяйски кладет голову на худое плечо мальчишки, потершись носиком об его щеку. И откуда столько нежностей? Акабанэ не имеет понятия ровно так же, как и о том, почему ведет себя так по-собственнически раскованно. Наверное, все происходит практически само по себе: он знает, что Шиота не оттолкнет. Знает и не пренебрегает своим правом взять ситуацию под свой контроль. – Девочки хорошие, они мило танцуют, я их всех знаю и со всеми дружу, но вот это общество… Карма, ты только прислушайся к их воплям. Ну разве не отвратительно? Эти девочки просто делают свою работу: кто знает, кого из них как нагнула жизнь, принудив пойти сюда, а эти свиньи пускают на них слюни. Они ведь не видят в них ничего, кроме живого мяса, аппетитного, с дырками для того, куда можно спустить, если жена не дает. Это меня выворачивает наизнанку, и хочется выпотрошить каждого из этих ублюдков «посетителей». Нагиса сжимает руки в кулаки и старается абстрагироваться. Но нос все еще вздернут, губки поджаты, и парень всем своим видом выражает обиду и несправедливость этого вшивого мира. Он смотрит на серебристые платформы с неоновыми огоньками – у каждой из них свой цвет, смотрит на подруг, вокруг которых уже столпились животные, не отрывающие диких взглядов от их движений и сующие деньги наперебой, и хочет убивать. А девочки – все до одной – улыбаются. Улыбаются и танцуют, раздеваясь, выполняя все единственные три пункта своих контрактов. Синие огоньки – Яда Тоука от Нагисы дальше всех, а держится – дольше всех. Каштановые волосы в высоком хвостике, а девушка – в кружевном синем бюстгальтере, серой короткой юбке и синих сапогах. Она играет роль учительницы и плачет после каждого выступления – какая ирония. Оранжевые огоньки – возле Тоуки танцует Ринка Хаями – Нагиса никогда не был с ней близок, девушка держалась строго, гордо и одиноко, почти ни с кем не общаясь. Ринка лишь в шортах из черного латекса, отыгрывает снайпера, ведь всегда метко попадает во все. Только в работу промазала. Зеленые огоньки – вечно болезненная с виду Юкико Канзаки прекрасно использует шест, откидываясь назад, лучше прежнего позволяя всем положить деньги в ее золотистые трусики с блестяшками. Нагиса не помнит даже, в какой одежде Юкико выходила на сцену изначально, и где между звона висящих бубенцов затерялась настоящая Юкико. Красные огоньки – стоящая ближе всех к Нагисе красавица Хинано Курахаши улыбается ярче других, запуская руки в короткие персиковые локоны и непристойно двигая бёдрами. Единственное, от чего она еще не избавилась – это от распахнутой белоснежной рубашки. Шиота больше не может смотреть на все проиходящее. Нагиса невольно переживает за близких коллег, а Карма думает, что этот семнадцатилетний Шиота Нагиса – единственный, кто может назвать стриптиз «милым» и так спокойно, но в то же время сурово и искренне говорить о том, что хочет кого-то выпотрошить. Карма берет руки Нагисы в свои и переплетает пальцы, наказывая тому перестать думать о порочности современного общества. – Я тоже посетитель. Ты бы выпотрошил даже меня? Нагиса молчит. Ему больше нет дела до танцующих подруг – мысли от начала и до конца забиты только Акабанэ. Таким хорошим и любезным извергом Кармой, милым Кармой, умным Кармой, хитрым искусителем и провокатором Кармой… – Нет, тебя не хочется. Ты ведь… на них даже не смотришь. – Да? А на кого я смотрю? – Акабанэ не может перестать удивляться даже самому себе: когда это он начал задавать очевидные вопросы, ответов не требующие? – На меня. Карма неотрывно смотрит на Нагису, и Шиота сдается. Тоже поворачивает голову к нему и, прикрыв глаза, ведется вперед, окутанный желанием, целует мягко, накрывая губы Акабанэ своими. Карма чувствует вкус персика, алкоголя и лимонно-апельсинового сока и думает, что этот поцелуй – самый чертовый искренний поцелуй в его поганой жизни. Это так странно: Карма не хочет даже его углублять, а желает лишь подольше остаться в этом пространстве, в этих минутах, балансируя на грани нежности и почти что чистой невинности. Акабанэ вновь целует парня мимолетно, позволяя созвездиям приятных ощущений засиять в груди у Нагисы, и Шиота на этот раз позволяет взять верх над собой. Он тает от теплоты горячих губ, подается специально назад, лишь бы приятней ощущать ласковое прикосновение ладони Кармы к его затылку. Нагисе нравится, как Акабанэ перебирает пряди его голубых волос, нравится чувствовать терпкий вкус чужих губ, нравится, и Шиота хочет углубить поцелуй, чтобы окончательно добить себя и спалить дотла необузданное желание обладать Кармой. Но тот не позволяет. Отстраняется медленно, явно неохотно, но Нагиса понимает, что все это неспроста, что Карма продолжает тянуть за ниточки, продолжает манипулировать, желая разжечь в его груди страсть. Да так, чтобы Шиота умолял Акабанэ о продолжении. Нагиса понимает это, но не может остановить необратимый процесс. Нагиса попался в сети и, если честно, не хочет устраивать побег. Он уже желает Карму. Стыдно признаваться самому себе, но это так. И чего тогда ждет от него Акабанэ? Разве подобное желание может быть еще сильнее, ярче? А Карма знает ответ – может. – Станцуй мне, Нагиса-кун. – Прямо сейчас? – сердце пробивает удар, а взгляд опять устремляется куда-то в пол. Ну сколько можно краснеть, Шиота? – Да, прямо здесь и сейчас. Через десять минут мой день рождения, сделаешь мне подарок? Прошу… Всего один танец, – Карма вновь шепчет на ушко непозволительно ласково и мимолетно касается губами щеки Нагисы. Тело Шиоты снова пробивает дрожь. Чертов Карма, чертова игра по его правилам… Но Нагисе в этот раз так несказанно сильно хочется ему подыгрывать. И он дает себе слово – впредь такого не будет. Дает себе слово, залпом выпивает свое «Шипение», снова ежится, снова жмурится, выдыхает и резко встает на ноги, поправляя юбочку. Однако, не рассчитывает силу, и его шатает – Шиота чуть наклоняется вправо, но ловкая рука Кармы придерживает его за талию, держит надежно и не дает упасть. И Нагиса знает – ему впредь больше никогда не дадут упасть. – Ты в порядке? – тревожный голос Акабанэ удивляет даже его самого, но, получив в ответ кивок, Карма слегка расслабляется, отпуская парня с забавными хвостиками. Облокачивается, залпом через соломинку, как положено, выпивает последний шот и не отводит взгляда от Нагисы. Спасибо, господи, что создал Шиоту и его охуенное тело. Спасибо за такой восхитительный подарок. И Карма готов лицезреть танец и возбуждаться пуще прежнего. Нагиса ловит ритм эротичной музыки, под которую все еще танцуют его коллеги, и начинает с плавных покачиваний из стороны в сторону. Карма улыбается – это выглядит слишком невинно. Шиота шипит про себя, ругая свою робкую натуру, а потом что-то щелкает в его голове, и тело невольно начинает двигаться с каждым аккордом мелодии все соблазнительнее, да так, что Акабанэ невольно распахивает глаза в изумлении. Нагиса – бесспорно, ошпаривающий контраст. Сколько в нем личностей, кричащих наперебой? То одна доминирует в парне, то другая… И каждая из них доводит Карму до грани изнеможения. Нагиса подходит ближе, хватается рукой за ворот рубашки Кармы и тянет парня на себя. У Акабанэ сбито дыхание, вставший член болью ноет в джинсах, но Шиота не хочет останавливаться на этом. «Мы еще посмотрим, кто кого, Карма-кун». И если дразнить – то по полной. Нагиса нависает над клиентом, пряди аквамарина приятно щекочут лоб, но мысли Акабанэ вовсе не об этом. Они о том, как было бы до головокружения классно поцеловать сейчас выпирающие ключицы Шиоты, понаставить на них засосов, спуститься юркими пальцами к наверняка сверхчувствительным соскам, игриво помассировать их, прильнуть губами… Но Нагиса же чертов недотрога. Абсолютно невинное создание с ненасытным маньяком внутри, который сейчас выбрался наружу и слишком властно устроился на коленях Кармы. Нагиса непристойно ерзает ягодицами в такт музыке, имитирует толчки, плавно покачиваясь туда и обратно, и параллельно перебирает рубиновые волосы на затылке Акабанэ, пристально смотря тому в глаза. Карма клянется, что никогда прежде ни у кого такого задорного и коварного блеска в радужке не видел. Было это танцем или же просто удачной попыткой соблазнения – Акабанэ так до конца и не понял. Нагиса застывает всего в паре миллиметров от лица Кармы, томно смотря ему в глаза. С окончанием музыки воцаряется немая пауза, прерываемая лишь сбитыми дыханиями обоих. Руки Кармы сжимаются на талии Шиоты, прижимая мальчишку к собственной быстро вздымающейся груди. Акабанэ не может отвести взгляда от этого драгоценного создания. Нагиса не может перестать с каждой секундой таять под натиском прикосновений парня все больше. Акабанэ Карме уже девятнадцать, и он впервые чувствует нечто гораздо большее, чем приземлённое желание обладать. Шиоте Нагисе семнадцать, и он впервые так самозабвенно хочет кому-то отдаться. Нагиса отстраняется, слегка краснея и мысленно коря себя за подобную несдержанность, поправляет хвостики и сползает с дивана. И как он все произошедшее объяснит хотя бы самому себе? Мысли смешиваются в голове, превращаясь в мутноватую микстуру, и Шиота глотает ее полностью, смакует даже, облизывая пересохшие губы, ведь ему хочется верить, что Акабанэ тоже, как и он, сейчас сгорает от нетерпения и от желания чего-то большего. И когда только Нагиса успел стать таким раскрепощенным? Вернее… Когда он позволял кому-то, кроме падали из бойцовского клуба, видеть себя таким? – Ну как? Тебе… понравилось? – робко спрашивает Шиота, сминая края юбки и стараясь зацепиться взглядом за что угодно, только не за Карму. – Спрашиваешь еще… Это прекрасный подарок, Нагиса-кун, – Акабанэ прикрывает ладонью глаза, чуть надавливая указательным и большим пальцами, чтобы хоть как-то протрезветь от опьянения этим бесстыжим мальчишкой. Карме наверняка кажется, но он краснеет, и на этот раз вовсе не из-за алкоголя. Черт… Глупый Нагиса. Очаровательный Нагиса. – Ты так красиво танцевала, детка… Не хочешь уединиться со мной в одной из комнат? Сегодня я плачу вдвое больше обычного, – до слуха доносится заплетающийся низкий голос, от которого омерзение плющом расползается по телу. Карма поднимает взгляд и видит, как Нагису берет за руку какой-то пьяный вдрызг старик и настойчиво тянет куда-то, невнятно продолжая бормотать про приват. Шиота упирается и хиленько отнекивается, явно не хочет вызывать неудобства и причинять неприятности, потому не применяет силу. Какой же идиот… В голове у Кармы щелкает спусковой крючок, и безграничная ненависть резко заполняет тело. Как посмела эта дрянь трогать Нагису? Как посмела прикасаться к его Нагисе? Необдуманный быстрый маневр на гребаных эмоциях, Акабанэ в секунду оказывается напротив старика, закрыв Нагису собой, и впивается мертвой хваткой пальцев в шею извращенца. – Тронешь его своими грязными лапами еще раз – я оторву тебе голову и плюну в образовавшуюся дырку. Испуганный клиент выпучивает глаза, кряхтит, стараясь отодрать руку озлобленного маньяка от своей шеи, и пытается позвать на помощь. Сзади доносится несдержанное и рваное: «Карма… Карма… что… творишь… перестань…», и Акабанэ узнает в этом голосе обладателя самых искренних больших глаз и самой красивой фруктовой улыбки на свете, но не может перестать сжимать пальцы, сдавливать чужую шею, желая лишь выдавить из нее всю похоть, как из лимонов выдавливают сок. И Карма видит свою жертву такой же кислой, неприятной… но не стоящей того, чтобы об нее пачкали руки. Акабанэ расслабляет хватку, намеренно резко швыряя старика вниз, и тот еле удерживается на ногах, хватается за горло собственными дрожащими руками и высовывает мерзкий язык, жадно глотая воздух большими глотками. – А если скажешь кому-то об этом – я непременно найду тебя и сделаю в разы хуже, чем обещал, – Карма улыбается искренне, смотря кровожадным взглядом на свою жертву сверху вниз, и нескрываемо насмехается над ней. Старик не произносит ни слова, не обращает внимания на то, что бешеный парень с красными волосами обратился к миловидной девушке в хвостиках в мужском роде, и как можно скорее уносит ноги как можно дальше, желая убраться от этого больного ублюдка. А больной ублюдок, тем временем, поворачивается к Нагисе и с улыбкой на лице по-детски невинно пожимает плечами. Шиота лишь качает головой, но не может сдержать ответной улыбки. Ну разве Карма не чудо? Конечно, нормального человека подобное поведение Акабанэ наверняка испугало бы или, как минимум, насторожило. Но разве кто-то говорил, что Нагиса нормальный? И Шиота хочет захлебнуться в этой волне ненасытной ненормальности вместе с Кармой. – Ты точно не подсыпал какой-нибудь наркотик в мой коктейль? – вздернув бровь, спрашивает Нагиса. Помнится ему, этот вопрос уже проскальзывал у них в диалоге ранее, но Акабанэ как-то подозрительно расплывчато увернулся от ответа… – Точно-точно. Ну когда мне было, Нагиса-кун? Напитки принес ты, а все то время, что мы сидели за этим столом, ты прям ни на секунду не сводил с меня восхищенного взгляда, – Карма не упускает возможности поддеть мальчишку, на что тот лишь цыкает, но мысленно все же соглашается. Впрочем, Акабанэ об этом знать совсем необязательно. – А что такое? – Просто чувствую себя немного странно… – смутившись, мягко произносит Нагиса, делая для Кармы очевидным, как именно странно он себя чувствует, однако… – Объяснишь, как именно, чтобы я лучше понял тебя? – Акабанэ тоже любит дразниться. – Мне кажется… Кажется, что мой стояк вскоре будет виден даже через юбку, что немного напугает остальных клиентов, наверное, – Нагиса говорит так спокойно и размеренно, а Карма краснеет все больше, но ему кажется, что милости Шиоты просто нет предела. – Та-ак, я понял, хах, – Акабанэ нервно смеется, и его ладони холодеют. – Значит, нам срочно нужно с этим что-то делать, не так ли? – Да… – наступает неловкая пауза, во время которой оба смущены донельзя. Наконец, парни делают глубокий вдох, собираясь единовременно выдвинуть свои предложения. – Можно тебя трахнуть? – Отпустишь меня подрочить? – Это что сейчас было?! – вспыхивает Карма, закипая еще сильнее. Он думал, что они разом произнесут одно и то же, но Нагиса в пух и прах разрушил его ожидания. – То есть меня как возможного партнера ты не рассматриваешь совсем?! – оскорблению Акабанэ нет предела. Но Шиота не спешит объясняться. Парень задыхается в смехе – нет, он, конечно, знал, что реакция Кармы будет веселой, но он никак не думал, что его мимика окажется столь яркой и выразительной, а эмоции такими неподдельными и громкими. Карма стоит, будто парализованный, не шевелится и лишь неотрывно смотрит на Шиоту, прикрывающего рот ладонью из-за звонкого смеха, который невозможно сдержать. И подсознательно Акабанэ все же в очередной раз умиляется Нагисе, но все-таки понять не может одного – какого хуя сейчас происходит? Нагиса потихоньку успокаивается, выпрямляется и мучительно медленно подходит вплотную к Карме, испытующе смотря тому в глаза. Пусть Шиота глядит и снизу вверх, Акабанэ чувствует колоссальное давление и ощущение уходящей из-под ног земли. Такое испытываешь, когда плаваешь на глубине и хочешь встать, опускаешься, надеясь коснуться дна, но промахиваешься и лишь проводишь по воде, ведь песок оказывается еще глубже, чем ты ожидал, и внизу тебя ничего нет. – Два-один в мою пользу, Карма-кун, – соблазнительно-строго произносит Нагиса, и только у этого гребаного парня так чарующе может получаться подобное сочетание. – Я же говорил, что тоже умею дразниться. – Идиот, – бросает Акабанэ и дерзко впивается в мягкие приоткрытые губы Нагисы поцелуем. Да, он чувствует себя блядским вампиром, но по-другому с этим провокатором просто невозможно. Карма кусает его губы, оттягивает и вновь кусает до боли, грозясь проткнуть до крови. Хочет проучить. А Нагиса не брыкается, не сопротивляется даже, лишь плавно обнимает Карму за шею и просовывает язык в его рот, углубляя поцелуй, делая его влажным. Шиоте больно, – у Кармы те еще зубки – но он ловит язычок партнера и не упускает возможности его настойчиво поласкать. Карма хмыкает в поцелуй и перестает кусаться, расслабившись. И на этот раз Нагиса празднует маленькую победу. Он продолжает вести, встает на носочки и откровенно трахает Акабанэ в рот. Никто не говорил, что миловидный на вид парень не может быть ведущим. Однако его пыл все же усмиряет Карма, решивший, что хватит ему поддаваться искушению соблазнительных ощущений от доминирующего Нагисы – ловким движением проскальзывает ладонью под юбку, хватаясь за ствол возбужденного члена Шиоты и резко проводя рукой по всей длине. Нагиса резко останавливается, отталкиваясь от груди Кармы, и несдержанно выдыхает. – Нет! Дурак… Не здесь, – отводит смущенный взгляд в сторону и неохотно убирает руку Акабанэ. – Хочешь, чтобы мы уединились? – Карма похотливо ухмыляется, вновь чувствуя себя волком, загнавшим овечку–Нагису в тупик. Нагиса набирает воздух в грудь и на выходе резко произносит: «Да. Очень». Карме не нужно повторять дважды, и он очень, очень рад слышать подобное. Акабанэ берет Шиоту за руку непозволительно-бережно и ведет вперед, подальше от шумных посетителей, беспрерывно чокающихся, свистящих танцорам на сцене и танцующих сами по себе. Карма целеустремленно идет вперед, забыв, что… – Э-э, Карма-кун, приватные комнаты вообще-то в другой стороне, – невзначай замечает Нагиса с улыбкой на лице. – Черт, – Акабанэ останавливается. Ему стыдно, но он всевозможными способами старается не подавать виду. – Может, тогда ты поведешь? – Конечно. Здесь совсем близко. Пойдем. Мягкая ладонь Нагисы на этот раз накрывает пальцы Кармы и стремительно ведет за собой. Акабанэ смотрит на мальчишку сзади и удивляется его слишком хилому телосложению. Конечно, это делает парня еще привлекательней в глазах Кармы, однако в его голову настойчиво бьет желание откормить Шиоту… Надо будет обязательно попробовать сделать это – и Карма ставит новый пунктик, придумывая еще одну цель, которой определенно достигнет когда-нибудь. Желательно, конечно, чтобы это произошло в ближайшем будущем. Столики с напитками, барные стойки, изобилие неоновых огней и шум посетителей совсем скоро остаются позади, и парни входят в темный коридор с дверьми по обе его стороны. Нагиса здесь все уже знает очень хорошо, а Акабанэ подмечает про себя, что углы дверей светятся разными цветами, но всегда одним из двух – либо ярко-красным, либо светло-зеленым. Парень с легкостью догадывается о том, что это лишь своеобразное обозначение, занята или свободна та или иная комната, чтобы избежать неловких случаев. Ну да, вряд ли есть тот, кто горит желанием ворваться в приватное место и настолько увлечься поцелуями со своим партнером, что не заметить, как в комнате смачно пилят кого-то другого. Карма улыбается своим мыслям и ежится от них одновременно. – Пришли. Нагиса приоткрывает дверь в самую дальнюю комнату и прошмыгивает внутрь, утягивая за собой и Акабанэ, после чего защелкивает замок, и огоньки двери меняют свой цвет на красный. Карма оглядывается: комната обставлена богато, искусно, что крайне приятно удивляет парня. Впрочем, бар из богатых, так что чему тут удивляться, на самом-то деле… Кровати нет – посередине лишь диван, перед которым два маленьких декоративных пуфика в темно-фиолетовой обивке, стоящих на черном пушистом ковре. В помещении темно, и обстановка сама по себе мрачновата, однако это придает ей толику эстетичной уникальности, и уголки губ Кармы сами собой невольно тянутся вверх. Слева – высокие лампы, светящие бледно-желтым, а справа овальное зеркало и туалетный столик матового сиреневого цвета. Все так кукольно, все так невинно, что Акабанэ на секунду даже становится стыдно, подумай он о том, что вскоре сделает здесь с милым Нагисой. – Тебе нравится? – робко спрашивает Шиота, отпуская руку Кармы и слегка теряясь. – Иди сюда, – вместо ответа Карма манит парня к себе легким жестом руки, а сам подходит к столику и отодвигает стул с подушечкой на ней. – Присаживайся. Нагиса садится лицом к зеркалу, но, смотря в него, глядит вовсе не на свое отражение, а на Акабанэ, который опять слишком подозрительно ухмыляется. Карма поправляет хвостики парня, вплетает обратно растрепавшиеся пряди, затягивает бантики. Плавно проводит ладонями по шее, останавливаясь на плечах, и массирует их, заставляя каждую клеточку Шиоты потихоньку расслабиться. Нагиса откидывается назад и слегка несдержанно ведет головой от приятных ощущений, но старается не мешать Акабанэ. Парень не понимает – это что, приятный бонус такой? Если да, то это неожиданно и, черт, слишком хорошо. Но у Кармы немножечко другой план… Руки медленно опускаются ниже, на грудь, и Акабанэ приходится наклониться к уху партнера, чтобы поспеть за пальцами, которые мучительно осторожно спускаются по телу Шиоты, вызывая легкую приятную дрожь. Карма обходит Нагису, встает перед зеркалом и прежде, чем Шиота успевает хоть что-то осознать, садится на колени, закидывает его ноги себе на плечи, приподнимая ягодицы невинного официанта. Нагиса широко распахивает глаза и непонимающе растягивает первые пришедшие на ум гласные, а Акабанэ тем временем не может насладиться зрелищем: Шиота в юбочке, ноги его расставлены, и, черт, эти нежно-розовые трусики с кроликами ну просто не могут не умилять. Карма касается рукой выпирающего из-под тонкой ткани члена, медленно проводит по всей длине, смотря исключительно вверх, на то, как жмурится Нагиса и усердно пытается поймать взгляд Акабанэ, на то, как пуще прежнего краснеют его щеки, а руки не могут найти себе места, потому сцепляются пальцами за спинкой стула. – Сделаешь мне одолжение? – испытующе смотря исподлобья, спрашивает Карма, большим пальцем надавливая на головку члена. На трусах появляется маленькое пятно смазки, и Акабанэ в нетерпении проводит кончиком языка по большому пальцу правой руки. – Какое же? – Нагиса медленно дышит, и голос, уже запыхавшийся от волны накатившего возбуждения, звучит соблазнительно-хрипло. Карма берет одну ногу парня и медленно стягивает с нее чулок, после чего грациозно повторяет движение со второй ножкой, неотрывно смотря на Нагису. Затем чуть спускает нижнее белье, доводя ткань до колен Шиоты, ныряет в образовавшееся пространство и берется за вставший член у основания. Делает несколько размеренных движений верх и вниз, осторожно оттягивает крайнюю плоть, массирует пальцем отверстие уретры, чуть надавливая, и вслушивается внимательнее в чарующие вздохи Нагисы. – Я хочу, чтобы сейчас ты неотрывно смотрел на свое отражение, пока я не разрешу отвести взгляд. Нагиса цокает, внутренне сопротивляется, ведь смотреть на возбужденного Акабанэ, ласкающего его там, внизу, слишком головокружительно для того, чтобы менять подобное на собственное блаженное лицо в зеркале. Шиота хочет возразить, но Карма сжимает его член у основания, показывая, кто главный на данный момент, и Нагиса дергается, прогибается в спине и откидывает голову назад, к собственному стыду понимая, что жаждет большего и не может терпеть. Парень смотрит на себя в зеркало, стесняется, дуется, внутренне проклинает бестию с красными волосами, но не отворачивается и пытается расслабиться. Это удается ему совсем скоро, стоит только руке Кармы вернуть свой темп и слегка ускорить стимуляцию органа резкими толчками в кольцо руки. – Ты волен делать со мной все, что захочешь. – Это не имеет смысла, если этого не хочешь ты. У обоих ощущение дежавю, но каждый этого и добивался. Шиоте Нагисе семнадцать, и он жаждет от партнера большего. Акабанэ Карме девятнадцать, и он с радостью это большее готов дать. Карма, убедившись, что Нагиса смотрит только на себя, ухмыляется и наклоняется к его члену. Ноги мальчика дрожат, и Акабанэ держится за бедра, заглатывая возбужденную плоть до середины. Шиота впивается пальцами в мягкую обивку стула, ему тесно, узко, неудобно, но какая к черту разница, когда рот Кармы так умело доводит тебя до мурашек с самого гребаного начала ласк. Нагиса не сдерживается, срывается в первый, звонкий стон, когда язык отталкивается от неба, а из гортани колокольчиком вырывается нечто, что должно было быть сдавленным хрипом, а превратилось в плавный перелив мелодичного наслаждения. Карме… вкусно. Вкусно слышать подобное, и он вбирает в себя член Шиоты практически полностью, чувствуя, как близко головка к его горлу, но не позволяет себе подавиться или закашляться. Пара несдержанных толчков Нагисы в жаркий рот Акабанэ убеждают именинника в том, что сил и выдержки у этого парня – хоть отбавляй. А сколько в нем таинств, похоти и страсти… У Кармы кружится голова, и он продолжает сосать член так бесконечно сладко, что Шиота теряет рассудок, с каждым новым толчком грозясь потонуть в этом вязком безумии безвозвратно. Акабанэ отпускает член изо рта, проводит языком по головке, делая круговые движения и чувствуя, как над ним всем телом дрожит Шиота, слыша, как часто он дышит, срываясь на стоны, чем-то напоминающие мяуканье довольного кота. Карма облизывает губы, а после – и всю длину вставшего органа, настойчиво требующего разрядки, помогает себе в ласках рукой и вновь заглатывает член, на этот раз сразу до основания. Нет времени на передышку, и Акабанэ возвращает прежний темп, не помня, когда в последний раз так самозабвенно делал минет. Пальцы с силой сжимают узкие бедра Нагисы, неизбежно грозясь оставить на них темные следы, но обоим сейчас так необыкновенно безразлично это все. Шиота жмурится, приподнимает таз вверх, с новой силой толкаясь в жаркий, тесный ротик Кармы, и несдержанно выкрикивает его имя, распахивая глаза. Акабанэ тает в этих криках, и член в его джинсах изнывает. Карма хочет пристроить его в дело, нет, хочет прямо сейчас начать стимулировать его рукой… Нет, нет, Карма должен довести милого мальчика до пика наслаждения, да, именно так. Парень вбирает в себя орган и сжимает губы у самого основания, задерживаясь на время. Нагиса слышит, как в его голове пульсирует сердце, да, именно там, эхом отскакивая от каждой клетки его тела, слышит только его и больше ничего. Нагиса смотрит затуманенным сладкой эйфорией взглядом аквамариновых глаз в собственное отражение и видит красные донельзя щеки, приоткрытый рот, растрепанные волосы и бантики, которые сползли аж на середину того, что некогда было хвостиками. Нагиса видит то и дело вздымающуюся грудь, прилипшую к телу майку и, откидываясь назад, кончает, непроизвольно толкаясь в рот Акабанэ в последний за первый раунд раз. Протяжный стон срывается с губ Шиоты, и он звоном отдается в ушах Кармы, заставляя зажмуриться. Теплая сперма стекает по горлу, и Акабанэ сглатывает ее, облизывая губы, а после вытирая их рукавом распахнутой рубашки. Карма смотрит на Нагису – расплывшегося на стуле счастливого Нагису, которого выдает все еще неровное дыхание и тыльная сторона ладони, прикрывающая глаза. Нагисе стыдно, но в то же время так хорошо, что он теряется в собственных чувствах и эмоциях, желая лишь остаться в таком положении еще хотя бы чуть-чуть. Но Карма не обещал давать ему поблажки. – Пойдем, – Акабанэ хватает Шиоту за руку и тянет за собой. Ноги у Нагисы заплетаются, да и не очень удобно ходить-то, на самом деле, когда у твоих колен натянуты трусы. Но Карма не оборачивается, чуть ли не запрыгивает на диван и остается на нем полусидя-полулежа, опершись о мягкий подлокотник. Нагиса, все еще не избавившись до конца от своей неоправданной робости, которая, если честно, чертовски заводит Карму, усаживается на своем партнере, сгибая ноги в коленях. Акабанэ не может отвести от него взгляда. Тянет левую руку вперед и касается двумя пальцами подбородка Шиоты, чуть вздергивая его вверх. На лице – коварная улыбка, и Нагиса упирается парню в грудь, неотрывно смотря тому в глаза. Он чувствует подвох… И он не заставляет себя ждать. Указательным пальцем правой руки Карма осторожно входит в Шиоту, в ту же секунду притягивая его к себе за подбородок поцелуем. Нагиса жмурится от не самых приятных ощущений, но старается не дергаться и отпустить боль. Карма жарко целуется и проникает пальцем на обе фланги. – Где и когда ты только успел смочить пальцы лубрикантом? – интересуется Шиота, когда Акабанэ осторожно подключает второй палец, медленно входя и растягивая стенки. Карма ухмыляется. – Пока ты отходил от оргазма, я прошелся по ящичкам и нашел его. Этикетка гласила: «Очень дикая вишня», так что он наверняка ароматизированный. Видишь, малыш, какой я у тебя сообразительный? – Акабанэ говорит приторно-вульгарно, и Нагисе немного хочется его даже треснуть, но внизу резко меняются ощущения, заставляя его буквально упасть на грудь удивленного именинника. Однако удивление проходит довольно скоро, как только Карма понимает, в чем причина подобного состояния Шиоты. Пары толчков пальцами в определенном направлении оказывается для этого вполне достаточно – Акабанэ на сей раз довольно быстро задел простату. Карма улыбается пуще прежнего, буквально сияет, растекаясь в блаженной улыбке, стягивает также до колен джинсы с боксерами и, вытащив пальцы из относительно расслабленного кольца мышц, заменяет их своим членом, резко толкаясь вверх. Нагиса насаживается на всю длину, запрокидывает голову назад и, вновь упираясь руками в грудь партнера, громко стонет, лаская слух Акабанэ. Карма держит аквамариновое чудо за талию, натягивает его на возбужденный орган и проникает внутрь все быстрее, несдержанно рвано выдыхая. Внутри так тесно, влажно и жарко, что от этого сносит крышу, и Акабанэ откидывается на подлокотник, с новой силой набирая темп. Проникновения все резче, стоны – громче, и Карма упускает тот момент, когда их голоса сливаются в бесформенное общее целое, звездной пылью рассыпающееся над их головами. В этот момент Нагиса понимает, что, черт, как бы постыдно это ни звучало, но он чувствует себя счастливым. Да, именно в этот момент, когда его бешено-быстро трахает клиент в приватной комнате богатенького бара, когда с каждым новым касанием члена простаты по телу Шиоты токовыми разрядами разбегаются искры пылкого удовольствия. Но Нагиса не расценивает Карму, как простого клиента – нет, этот убийца с маниакальным блеском в янтарных глазах, который сейчас так сильно сжимает его талию и так быстро входит в него, является кем-то определенно большим, целостным. Интересным собеседником, сильным человеком, шикарным любовником – но никак не обычным клиентом. А Карме, честно говоря, откровенно похуй, кем он там на самом деле является. Лицо Нагисы слишком эмоционально, тело Нагисы слишком соблазнительно, задница Нагисы – слишком аппетитна, и весь Нагиса сам по себе такой слишком слишком, что Акабанэ хочется трахать его еще и еще, доводя до изнеможения, до судорожного экстаза, до полусмерти, проникая все глубже и целуя, кусая все чаще. Шея Шиоты непозволительно тонкая и бледная, и Карма хватается за нее одной рукой, грубым рывком придвигая к себе. Парень неустанно двигает бедрами вверх и вниз, не сбавляя темпа проникновений в податливое разгоряченное тело, и припадает губами к соблазнительной шее партнера. Зубами срывает чертов чокер, нежно целует мягкую кожу, заставляя Нагису мечтательно промурчать над ушком, а затем до боли сильно кусает, хватаясь рукой за волосы парня на затылке и оттягивая их назад. Шиота вскрикивает, начинает рыпаться, но Акабанэ в ту же секунду затыкает его настойчивым поцелуем, и Нагиса сдается, обмякнув в руках гребаного маньяка и решив сконцентрироваться на его члене, нежели на губах, на время позволив тому делать все, что заблагорассудится. И Карма… снова улыбается. Вонзает зубы в тонкую кожу шеи, оставляя красные следы, потом страстно беспамятно целует, как муж-психопат, минутой ранее избивший свою жену. Акабанэ в душе стонет от жестокого удовольствия, раскаленными метеоритами осыпавшегося на его некогда одинокую планету, и на деле не может перестать оставлять засосы и крупные следы от укусов на шее Нагисы. И совсем вскоре там расцветает ликорис буро-ало-синих отметин: кругов, точек, полос… Шиоте больно, но он жмурится не от этого, а от ощущения того, что снова оказывается на пределе, и боль, как ни странно, лишь сильнее возбуждает его, ускорив неизбежный оргазм. Акабанэ тянется к члену Нагисы, но тот опережает его, и, столкнувшись взглядом, зрительно бросая друг другу глупый вызов, они начинают быстро двигать руками, ускоряя разрядку. Шиота никогда не дрочил себе с чьей-либо помощью, и сейчас этот опыт кажется ему отчего-то весьма забавным, вот только парню совсем не до смеха. Карма из последних сил толкается внутрь, и Нагиса чувствует, как пульсирует его член, а после – как стекает по стенкам вязкая горячая жидкость, и от этого ощущения окончательно лишается рассудка. Шиота повторно кончает, задыхаясь от веревки собственных стонов-криков, и снова падает на грудь Акабанэ, на этот раз оказываясь вознагражденным объятиями. Перед глазами у Нагисы звездочки, и на юбочке тоже – звездочки. А вообще, к черту эту юбочку, думает Нагиса – в следующий раз он хочет полностью раздеть и Карму, и себя. Акабанэ перебирает его голубые волосы на макушке и чувствует себя слегка виноватым за причиненную боль. Но только слегка. Осторожно приподнимает Шиоту и выходит из него, укладывая парня обратно на себя. Думает: ну что, так оно все и кончится?.. Как в каком-нибудь дешевом романе, один любовник заснет у другого на груди, а тот переложит его аккуратно на диван, накроет не пойми откуда взявшимся одеялом и уйдет под шумок, не оставив даже записки? Но… Карме не хотелось уходить. Вообще не хотелось все вот так вот заканчивать, обрубая. – Ты в курсе, что ты гребаный маньяк? – улыбаясь, интересуется Нагиса, чуть приподнимаясь. – Да, а что? – Карма – сама невинность во плоти. – Ты… чуть не съел меня, придурок, – и Шиота по-детски манерно бьет кулачком в грудь Акабанэ. – Ха… Однако, ты совсем не выглядел, как человек, которому не нравится подобное. Скорее, даже наоборот, все твое тело молило меня о том, как бы я учудил что-нибудь еще болезненное, – хмыкает Карма, касаясь ладонью щеки Нагисы. Он правда… такой красивый. Это ему по-настоящему нравится. – Г-глупый Карма! – Шиота стреляет смущением, вновь заливаясь краской. – Не было такого… И Акабанэ не может сдержать смеха, смотря на эту демонстративно обиженную прелесть. Как ни странно, именно сейчас в его голове возникает очередная авантюрная идея, и он сам невольно удивляется ей, а потом загорается желанием воплотить в жизнь. – Нагиса-кун… А как ты думаешь, выражение «приватная комната» ограничивает наше пространство только комнатой? – задумчиво произносит Акабане, приподнимая парня и сползая с дивана. Натягивает обратно джинсы, застегнув молнию и пуговицу, упирает руки в бока и глядит на Нагису выражением лица с единственным вопросом: «Ну?». Шиота до конца не понимает, что происходит: мол, разве они еще не закончили? Однако, без лишних слов поднимается, надевает съехавшие к ступням трусики, бегло собирает чулки, натягивая и их, и садится за туалетный столик, чтобы поправить прическу. – Какой смысл? Она все равно растреплется, – невероятно сладко протягивает Карма, и Нагиса чувствует себя так, будто его накормили пирожным, в который случайно подсыпали яд. В голосе Кармы звучат нотки коварства, и они никак не могут остаться проигнорированными Шиотой. Нагиса не обращает внимания на его придирки и выходит из-за стола только тогда, когда удовлетворяется в презентабельности собственного вида. Шиота неторопливо подходит к Акабанэ и чувствует, как его трепетно берут за руку. Карма переплетает пальцы их рук, смотрит Нагисе в аквамариновые блюдца глаз и… Резко срывается с места, бежит, не закрывая за собой двери, не оставляя Шиоте никакого выбора – только поспевать за сумасшедшим парнем, растерянно глядя тому в спину. А Карме весело. Ему кажется, что так и проходят вечеринки в честь дня рождения, разве что гостей согласно всем основам должно быть больше… Но вот только Акабанэ не нужны другие гости. Ему и в компании этого миленького парня с огромным количеством скелетов в шкафу очень и очень хорошо. Карме достаточно, Карма чувствует себя заполненным и удовлетворенным, и ему хочется творить все новые безумства, вот только… совместно с Нагисой. И парень, что пару часов тому назад неустанно проклинал свою жизнь за скуку, не может понять, откуда в нем столько романтики. Нагиса еле поспевает за неожиданно куда-то припустившим Акабанэ, запинается о собственные ноги ввиду врожденной неуклюжести, но не смеет отпускать руку парня. Карма ведет его через зал бара, и громкая музыка вновь бьет по ушам, а еще порождает желание остановиться, потянуть Акабанэ на себя и начать с ним танцевать – уж больно Шиота падок на красивые ремиксы. Но он заинтересован в том, что же еще может выкинуть его партнер, а потому поддается искушению следовать за ним до конца. И, кто знает, может, это вовсе не только на сегодняшний вечер. Карма стремится к двери на выход из второго уровня, и это настораживает Нагису. Когда же они оказываются по ту сторону плотной занавески, на темной лестнице, не освещенной ни одним лучом, которую все сотрудники за дело кличут «черным ходом», а довольный чертик Акабанэ останавливается посередине ступенек и довольно ухмыляется, направляя на себя свет от экрана телефона, Шиоте становится немножко не по себе. – А чего мы здесь делаем? И Карме кажется, что он готов умереть от сил его невинности и наивности. – Хочу, чтобы ты сделал мне минет. Прям здесь. Не волнуйся, я тебе подсвечу, – и в доказательство своих слов Акабанэ мигает встроенным в телефон фонариком. – Карма, ты что… серьезно? – Шиота не просто растерян, Шиота, положа руку на сердце, в ахуе. Он думал, что партнер приведет его как минимум на первый уровень или поведет гулять, наслаждаясь видами ночного города, а не заставит отсасывать ему прямо посередине лестницы, соединяющей два этажа и часто использующейся людьми. – Абсолютно. Ты кончил дважды, а я – всего один раз. Попахивает несправедливостью, Нагиса-кун… Карма подходит ближе, вновь ловким движением пальцев вздергивает подбородок Шиоты и целует его слишком страстно даже для того, чтобы показать всю серьезность собственных намерений. Нагиса теряется. Голова идет кругом, не отвечать на ласки Акабанэ кажется чем-то из разряда невозможного, более того, он понимает, что Карма все-таки прав, и никак не может оставить все, как есть. У них ведь чертово противостояние, у них ведь взаправду – кто кого. И Шиота хочет показать, на что способен и что он тоже умеет. Ему бросили вызов, и он не может позволить себе проиграть или сдаться. Нагиса отвечает на глубокий поцелуй, сплетает языки вместе, лаская Карму так, что у него невольно в голове начинает играть песенка про карусель, из-за которой не удержать смешка. Нагиса дуется, жмурясь, но не открывает глаз и кусает Акабанэ за нижнюю губу, оттягивая ее, посасывая и снова кусая, пряча от парня свой язык. Издевается, гаденыш. Ох, как же это заводит Карму. Он еле сдерживает порыв отодрать мальчика прямо сейчас, показав ему, каково это на самом деле – проучить провинившегося. Но вовремя останавливает себя. Акабанэ хочет другого, и он это, блять, получит. Парень опускает руки на плечи Шиоты и резко с силой давит на них, вынуждая ответственного официанта сесть на колени. Голова Нагисы на уровне паха Кармы, и, проведя по нему рукой, мальчик сквозь джинсы чувствует стояк. Неужели развратного поцелуя достаточно для того, чтобы возбудить Акабанэ, или же подобный эффект вызывает простое присутствие Нагисы рядом? Шиота искренне верит в последнее. Он проводит рукой по выпирающему бугорку, расстегивает молнию с пуговицей и спускает джинсы до колен. Без лишних прелюдий достает возбужденный член и накрывает головку губами, посасывая и соблазнительно причмокивая. Карма чертыхается, чувствуя, как Шиота мучительно-медленно вбирает его плоть в рот, как выпускает ее из горячих объятий, вынуждая самому толкаться вперед в надежде поскорее найти отверстие, куда бы всунуть. Акабанэ светит фонариком вниз и неустанно смотрит, как Нагиса вновь и вновь ловит член губами и наконец заглатывает полностью. Шиота сразу старается ускорить движения ртом, хватается руками за бедра Акабанэ и помогает себе двигаться навстречу. Пульсирующий член упирается в горло, и Шиота несдержанно кашляет, но, не позволяя себе длительных передышек, снова вбирает плоть в себя, ускоряя темп. Он облизывает, играет, кончиком языка ласкает уретру, и Карма жмурится, тяжело дышит, срываясь на стоны, которые не считает нужным приглушать. Ему плевать, если их увидят. Если еще точнее – он хочет, чтобы их увидели. Чтобы знали, каким сладким удовольствием угощает его Нагиса, как он пробует именинника на вкус, все интенсивнее заглатывая его член. Акабанэ хорошо. Чертовски хорошо, и перед глазами плывут золотисто-голубоватые круги, в то время как он тонет в потоке ошеломительных ощущений, доставляемых парнем снизу. Карма думает, что, либо ему давно не отсасывали, либо Нагиса делает это так охуительно искусно, что его потом непременно надо будет за это хорошенько отодрать и выпытать в процессе, где же это он подобному научился. О, да, мысли о том, что у Кармы будет возможность регулярно трахать полюбившегося мальчишку и только его окончательно срывает убийце крышу, и он самозабвенно толкается в жаркий рот Шиоты, утопая в ласках его юркого языка. Нагиса не знает, куда деть свой взгляд, и смотрит то на Карму, жадно принимающего экстаз в свои объятия, то на его член, жадно принимающего в свои объятия уже ротик Шиоты. Парень ухмыляется своим мыслям и даже перестает на время думать о том, что за спиной Кармы, всего в паре метров, находится тонкая стенка – единственное, что разделяет их от первого уровня. Стоит кому-либо открыть дверь в углу – и все, их запланированный порыв страсти будет прекрасно виден. Подобная перспектива пугает, но в то же время возбуждает так сильно, что Нагиса мычит, желанно растягивая звуки и прикрывая глаза, и вслушивается в чарующие переливы стонов Акабанэ. Нагиса ускоряется, вбирает член в себя до основания и задерживается на нем, выпускает изо рта и вновь заглатывает, достигая нужной для разрядки скорости. Карма хватает его за затылок, в нетерпении вскрикивает, сдавливая согласные звуки, и толкается в рот Шиоты из последних сил, чувствуя, что больше не может сдерживаться. Тело Акабанэ пробивает дрожь, он резко выгибается назад, засовывая Нагисе по самые чертовы гланды, и… – Ну ёб вашу мать, пидарасы! …бурно кончает, облегченно изливаясь Шиоте в рот. Полоска света из неожиданно открывшейся двери проясняет картинку происходящего, и Нагиса, пискнув, спешит подняться с колен, пальцами ловко подтянув и джинсы Акабанэ. Шиота смущается пуще прежнего, но не может пошевелиться, в упор смотря на охуевшего Терасаку, решившего проверить обстановку на втором уровне явно не вовремя. Карма поворачивает голову к нему, обнимает Нагису, жамкнув того за задницу, и заливается громким смехом. Поверить только – их действительно спалили. Причем именно тогда, когда Акабанэ самозабвенно кончал, а Нагиса красовался между его ног с членом во рту. Ну и как тут не рассмеяться от забавности происходящего? Этот день рождения определенно надолго запомнится Карме. – Блять, это не бар, а сборище ебанутых на голову извращенцев! – злобно кидает Терасака спустя минутное молчание и, разворачиваясь, уходит обратно, продолжив материться себе под нос. Нагиса, наконец, может выдохнуть. Да, ему немного боязно, и сердце стучит так, будто без остановок бежало марафон длинною в три мили, но и он все-таки не может удержаться от смеха. Этот дурак Карма… Безрассудный, отчаянный Карма, с которым отчего-то так весело и легко. Шиота смотрит в янтарные глаза, светящиеся радостью, и улыбается пуще прежнего. Берет Карму за руку, ведет по ступенькам на первый уровень, а оттуда – в уборную, огибая маленькие столики. Здесь места меньше, и пространство гораздо теснее по сравнению со вторым уровнем, однако туалеты одинаковые, что не может не радовать – у хозяина заведения отдельный жирненький пунктик на чистоте. Акабанэ умывается, и Нагиса следует его примеру, освежая лицо прохладной водой. – Это было незабываемо, – с улыбкой произносит Карма. И Шиоте настойчиво кажется, что он прощается. – Не могу с этим поспорить, – пожимает плечами Нагиса. – Подобных «сюрпризов» никогда еще в моей жизни не случалось. И все слова куда-то пропадают мигом, будто падают в пропасть всей гурьбой, сорвавшись с дряхлого деревянного моста между двух гор. Парни выходят из уборной, пересекают первый уровень, стараясь не глядеть в сторону Накамуры и Терасаки, и не перестают улыбаться. Это что-то из разряда отчаянно-обреченного – когда все подошло к нежеланному финалу, ведь заканчивать ничего не хотелось, но… приходится? И эти грустно-теплые улыбки – гребаное олицетворение благодарности за испытанные чувства и подаренные эмоции. У обоих. Акабанэ Карме девятнадцать, и он на хую вертел свою не вовремя проснувшуюся поэтичность. Он не понимает, почему молчит сейчас, когда они оба идут так до безобразия медленно к выходу из бара. Не понимает, почему Нагиса смотрит себе под ноги и также не произносит ни звука. Не понимает, и ему хочется убивать. Это гребаная несправедливость. Почему же не найти нужные слова, когда это больше всего нужно, когда больше всего этого хочется? Блядство. Карма улыбается. Его все бесит, но он улыбается, потому что это делает Шиота, а он не может противиться улыбке, которая сама собой появляется на его лице после одного только взгляда на аквамариновое чудо. А может… Оно и к лучшему. К черту. Зато у Кармы по-прежнему не будет слабостей. Да… Это же, блять, самое главное. Шиоте Нагисе семнадцать, и его тело скулит, сдавленное клеткой ребер, стоит только парню открыть дверь на улицу и вдохнуть промерзлый декабрьский воздух. Ветер бьет в лицо, покалывая щеки языками-лезвиями, растрепывая волосы, грозясь сорвать чертову юбку, но Шиота делает шаг навстречу, ступая на влажный асфальт и придерживая Карме дверь. Холодно. Больно. И по-детски хочется так вцепиться в него, снова прижаться к груди, почувствовать тепло и не отпускать… Попросить его номер, что ли? Нет, нет, не то… Все идеи кажутся глупыми трюками, не стоящими ни капли внимания Нагисы, если ситуация касается Акабанэ. А она только его одного и касается. Западня… Шиота чувствует себя зажатым в угол мальчонкой, у которого оказывается потерян дар речи. Отчего же… Так паршиво на душе. Нагиса не может посмотреть на Карму. Знает, что не сдержится и… наверняка по своему обыкновению совершит какую-нибудь недостойную глупость. Но как же, черт, все-таки хочется коснуться его, столь близкого, но все же невыносимо далекого. Карма переводит взгляд на Нагису и слабо ухмыляется. Вмиг замерзшие пальцы все равно тянутся к бледному лицу и бережно берут за подбородок, заставляя парня посмотреть вверх. И Шиота повинуется. Голубые глаза блестят, и, кажется, в них отражаются все падающие снежинки до единой. Акабанэ не понимает. Искренне не понимает, почему Нагиса столь мил. Но хватит, пожалуй, молчания. Карма чуть наклоняется и бархатным поцелуем накрывает губы Шиоты. Ласково, бережно и чувственно, будто пытаясь собрать в этом прикосновении все частички зимнего тепла. Нагисе кажется, что его губ касается перышко – столько нежности, столько… прощания. Шиота жмурится. Ему вовсе не хочется плакать. Карма не открывает глаз. Ему вовсе не хочется задержать это мгновение как можно дольше. Но… ничто не вечно, так ведь говорят? – Спасибо за очаровательный день рождения, – Карма проводит тыльной стороной ладони по щеке Нагисы, отрываясь от его персиковых губ. Теперь и его губы тоже – персиковые. – Тебе спасибо, Карма-кун… – Шиота ежится, вновь опуская взгляд. – Что пришел сюда сегодня. – Угу, – Акабанэ приподнимает уголок губ. – Я… пойду, наверное. А ты скорее заходи внутрь, а то замерзнешь совсем. – Да… Спасибо, что заботишься. Будь осторожен, хорошо? – Нагиса теряется. Ему хочется сказать так много, хочется так много предложить, но с губ срываются только простые осколки фраз. – Хорошо. До встречи, Нагиса-кун, – и, получив в ответ одобрительный кивок, Карма шагает вперед. Спустя короткое время слышится звук захлопнувшейся двери, и Акабанэ ничего больше здесь не держит и не просит оглянуться назад. Он тяжело выдыхает, останавливаясь. Изо рта вытекает витиеватым потоком пар, и Карма спешит убрать руки в карманы пальто. Ухмыляется. Что ж… В жизни все возвращается на круги своя. Однако, ему действительно казалось, что в этом баре сегодняшней ночью он чувствовал себя живым. Ну какая же ирония. Акабанэ устремляет взгляд вперед, шумно сглатывает, поправляет сиреневый шарф на шее и идет прямо. Около километра пешком, а там уж можно заказать такси. Для начала нужно проветриться и выбить из головы назойливые мысли и сожаления, особенно те, которые кричат об упущенной возможности. И Карма устает сам от себя. Да, он понимает, что сейчас поступил, как полнейший идиот, но не понимает, боже, почему. Почему он всегда находил, что сказать, кому простелить дорогу лести, с какой интонацией кому съязвить, а сейчас не нашел ни единого слова, ни одной фразочки, которая позволила бы ему наладить общение с Нагисой. С таким прекрасным, милым, интересным Нагисой… «Какой же ты дурак, Карма». Шиота был прав, как никогда. – Хей! Акабанэ оборачивается на звонкий голос и видит бегущее к нему хрупкое создание, чьи яркие несуразные хвостики неустанно болтаются туда-сюда. Нагиса держит рукой постоянно раскрывающийся воротник куртки и совсем не бережет свое дыхание, поспешно хватая холодный воздух открытым ртом. Еще один дурак! Так же заболеть в секунду можно… Но Карма, черт, улыбается. Улыбается, как никогда. Шиота все разрешил сам, в этот раз оказавшись сильнейшим из них двоих. И Акабанэ восхищается им всем своим испорченным сердцем. Нагиса, наконец, догоняет Карму и, положив тому руку на плечо, пару секунд кряду пытается привести дыхание в порядок. Мех на капюшоне его куртки так забавно колышется на ветру, а Акабанэ, черт, не может отвести от него теплого взгляда. – Я подумал, что это неправильно – вот так все заканчивать, – произносит Нагиса, настойчиво смотря в глаза Карме. – Поэтому… Позволишь мне проводить тебя? Акабанэ пока еще не понимает этого чувства, теплотой расползающегося по всему его телу, однако он точно знает, что черта с два позволит себе еще хоть раз смолчать, когда Нагиса будет стоять прямо перед ним. – Разумеется. И не только проводить. Думаю… тебе уже слишком опасно возвращаться домой, где бы ты ни жил. Да, пожалуй, останешься у меня на ночь. И без отговорок. Карма снова коварно ухмыляется, а Нагиса просто сияет от радости, когда тот берет его за руку, согревая прикосновениями замерзшие пальцы, и уверенно ведет вперед. Шиота без толики сомнений воодушевленно следует за ним.