— Ну и что ты думаешь? — Альбрехт наклонился вперёд и, не выпуская покрытой клеем чёрно-белой фотографии, упёрся локтями в край стола.
— Ты правда хочешь знать моё мнение? — Фридрих вопросительно вздёрнул бровь. — Не боишься услышать то, что я думаю об этом?
— Нет, не боюсь! — Голос Альбрехта дрогнул, но он продолжил делать незаинтересованный, забавляющий Фридриха, вид.
— Тогда подожди ещё немного, я почти закончил, — он отложил прочитанные, исписанные мелким аккуратным почерком страницы и поднял с колен последний помятый лист.
В отличие от остального текста, предложения на последней странице были по нескольку раз перечёркнуты и переписаны, а разного размера буквы выходили за пределы белых клеток. Если всё то, что Фридрих читал до этого, было одним сплошным потоком мыслей и чувств, идущих из самого сердца, то эта заключительная часть начинала казаться ему неуместной и неправильной. Эти строки означали совсем не то, что должны были, но он не мог понять почему.
Он попытался рассмотреть слова под толстым слоем чернил и даже перевернул страницу, надеясь, что буквы отпечатались на другой стороне, но так и не смог разобрать ни слова.
— Альбрехт?
— Да? — Он отодвинул некролог, в который только что вклеивал фотографию молодого темноволосого парня с длинным шрамом, рассекающим нижнюю губу, и посмотрел на Фридриха, указывающего пальцем куда-то в конец листа.
— Что здесь было написано?
— Ничего особенного. — Штайн пожал плечами. — Я просто решил немного исправить концовку, только и всего.
— Ты уверен? — Фридрих подвинул в сторону стул и, оказавшись прямо напротив него, всматривался в его сосредоточенное лицо. — Тогда посмотри мне в глаза.
Фридрих чувствовал, когда Альбрехт лгал или пытался уйти от ответа. Он мог бы назвать себя предсказуемым, и оказался бы прав, но с Альбрехтом всё обстояло иначе. Он научился закрываться в себе и оставлять слова недосказанными, но ему не всегда это удавалось. Иногда, эта защитная оболочка давала трещину, и Фридрих мог видеть его настоящего: одинокого, чем-то подавленного и потерянного. Таким он видел его и сейчас – обиженным, недооценённым ребёнком.
Его детская история про благородного безымянного рыцаря, спасающего жителей маленького королевства от дракона, была пропитана романтичными мечтами о светлой любви и была полна красочных описаний подвигов этого храброго мужчины. Хотя никто из жителей не называл его по имени, Фридрих знал, чьё имя было бы у каждого из них на устах.
Почему-то он подумал, что Альбрехт не дал рыцарю имени не только из-за того, что стеснялся бы показать матери или отцу свою историю, но и потому, что какая-то часть его считала, что если он сравнит себя с этим сильным и искусным мужчиной, отец только рассмеётся ему в лицо. А затем серьёзным голосом объяснит своему непутёвому сыну, что для того, чтобы стать кем-то значимым в мире мужчин, он должен будет приложить немало усилий для продвижения по служебной лестнице, вершиной которой было звание офицера СС.
Альбрехт как-то сказал, что он никогда не питал иллюзорных надежд насчёт своих родителей и ещё будучи ребёнком понимал, что их не интересовало то, чем он занимается до тех пор, пока Хайнриху Штайну не показалось, что пора браться за воспитание сына. Он рассказывал ему про политическое положение в стране, военную технику и оружие, не забывая упоминать о великолепной работе, проделанной Фюрером для блага страны. Хайнрих был уверен, что Германия будет величайшей державой, возглавляемой сильным лидером, а остальное было лишь вопросом времени. А времени для Альбрехта всегда было недостаточно. Ему нравилось слушать истории отца не потому, что его интересовало то, о чём он рассказывает, а потому, что только так он мог побыть с ним хоть немного и на какой-то короткий промежуток времени почувствовать себя нужным. Но и это ощущение вскоре проходило, возвращая его к своим терзающим мыслям.
Даже сейчас он сидел, понурив плечи, слегка склонив голову и поджав губы. Он всегда делал так, когда был расстроен, и Фридриху это было прекрасно известно. Его вопрос про перечеркнутый конец истории, мысленно вернул Альбрехта в то время, когда он был маленьким ненужным мальчишкой, которого хвалили за те вещи, о которых они даже и не знали. Но если бы они тогда прочитали эту историю до конца, то смогли бы гордиться им больше, если они вообще хоть когда-то им гордились.
«Храбрый рыцарь спас прекрасную принцессу из лап огнедышащего дракона и вернул её во дворец к своей матери и отцу. Король слёзно просил его остаться, но рыцарь улыбнулся и, вежливо отказавшись, покинул маленькое королевство, чтобы отправиться на поиски новых приключений, и для того, чтобы стать самым сильным и отважным мужчиной из всех живущих».
Фридриху не нужен был ответ Штайна, чтобы понять, чем бы закончилась его история, если бы он не хотел угодить отцу. Рыцарь бы остался жить в королевстве, окруженный благодарными ему людьми и больше никогда не был одинок. Именно этого хотел бы и Альбрехт, и Фридрих собирался дать ему это. Он не мог позволить ему оставаться в этой тьме и дальше, разрушая самого себя. Не после того, как он привязался к нему настолько, что порой ему казалось, будто он задерживает дыхание, когда смотрит в его голубые, цвета осколка льда, глаза. Он не мог объяснить причину своей привязанности, как и не мог уверенно сказать о том, что он действительно чувствовал. Но сейчас всё это не имело значения.
Альбрехт натянуто улыбнулся и посмотрел своими грустными глазами в его.
— Альбрехт… — Сердце Фридриха на мгновение замерло, а затем пропустило удар, причинивший ему боль.
Он поднялся со своего стула и, обойдя стол, остановившись возле Штайна, потянул его на себя. Альбрехт не сопротивлялся, и легко поднявшись, уткнулся лбом в его грудь. Его маленькие ладони сжимали жёсткий китель Ваймера; хрупкое тело дрожало, но он не позволил себе плакать.
Фридрих нежно обнимал его рукой, а второй гладил по затылку и шептал, что всё будет хорошо и, что он больше не одинок.
«Храбрый рыцарь спас прекрасную принцессу из лап огнедышащего дракона и вернул её во дворец к своей матери и отцу. И вскоре, принцесса, полюбившаяся ему всем сердцем, стала его женой. До конца дней своих они жили душа в душу и он стал самым счастливым мужчиной из всех живущих».
