***
Волосы у Падме не в пример красивее ее собственных. Сабе расплетает тугую косу и расправляет их по спрятанным под тонкой ночной сорочкой плечам, одну за другой вытаскивая длинные шпильки. Когда дневная суета заканчивается, Королева превращается из мудрой правительницы Набу в ее ровесницу, устало вытягивающую отекшие после очередного званого приема ноги. — Сабе, ты когда-нибудь была влюблена? Вопрос застает ее врасплох, заставляя глупо замереть с занесенным над головой Королевы гребнем. — Моя госпожа? Отраженное в зеркале девичье лицо недовольно морщится. — Мы одни. Ты можешь звать меня Падме. — Простите… прости. Нет, не была. Мои родители считают, что мысли о противоположном поле в таком нежном возрасте — напрасная трата времени, а потом… — Потом ты стала моей тенью. В голосе Королевы слышится сожаление, но второй раз взглянуть в зеркало Сабе не решается. Вместо этого она опускает голову и проводит гребнем сквозь мягкие, темные пряди, чувствуя, как ее щеки горят. — Когда я еще была законодателем, я встретила юношу, Пало. Он никогда не расставался со своим альбомом и звал меня самым прекрасным цветком в садах Тида. Увы, наши пути разошлись… Сабе не знает куда спрятать глаза. — Подожди, если ты никогда не была влюблена, значит ты никогда не целовала… — О Сила… Сабе очень хочется сделать шаг назад, откланяться и поскорее сбежать из королевской спальни, но ладонь Королевы сжимается на ее запястье. — Я шучу. Пожалуйста, не уходи. Твои родители правы, любовь — это не то, с чем стоит торопиться. Поднявшись на ноги одним выверенным движением, она отбирает у Сабе гребень и едва ли не силком садит ее перед зеркалом, улыбаясь. — Моя очередь. Но пообещай мне, Сабе. — Да, Коро… Падме? — Я стану первой, кто узнает о твоем избраннике.***
Капитан Панака любит торжества почти так же, как хатты — расставаться с нажитыми непосильным трудом кредитами. Обычно любой выход Королевы в свет сопряжен с долгим и упорным планированием. Состав личной охраны Ее Величества, выбор служанок в свиту, проверка пути следования кортежа. Набу — мирная планета, однако Панака как никто другой знает, какой осмотрительности им стоит этот мир. — Сэр? Повернувшись на голос, он опознает говорившую почти сразу же. Едва заметный шрам на виске, темное пятно на радужке правого глаза, родинка чуть пониже рта. — Сабе. Она становится рядом с ним, опираясь локтями о парапет обрамляющего центральную залу балкона. Закатное солнце красит Тид в алое, принося с собой первую вечернюю прохладу. — Что-то произошло? Отрицательное покачивание ее головы заставляет Панаку наконец-то расслабиться. На этот раз они так и не покинули дворец, а за их спинами в такт музыке двигаются пары из служанок Королевы и молодых офицеров гвардии. Девочка нуждается в отдыхе среди друзей, без необходимости прятать лицо под толстым слоем традиционных белил. — Ты должна танцевать вместе с остальными, Сабе. Старики навроде меня дурная компания для молодежи. — Я не хочу подавать кому-то ложную надежду. Тем более, между нами, сэр, всего семь лет разницы. Под ее не в меру серьезным взглядом Панаке удается удержать улыбку лишь сущим чудом. Она старается. Ее верность Королеве может поставить под сомнение только слепец, остальное же придет со временем и упорными тренировками. — Леди Сабе, — его поклон отзывается едва заметным румянцем на ее щеках, — вы не откажете мне в танце? Перед тем, как вложить в его протянутую ладонь свою, она колеблется всего секунду, а затем принимает вызов со всем достоинством королевского двойника.***
Шум в общей спальне служанок может значить лишь одно. Закрыв за собой дверь прикосновением ладони к настенной панели, Сабе останавливается рядом с как всегда сидящей в стороне Эйртае и отвлекает ее от увлеченного чтения книги с крохотного экрана датапада вопросом: — Рабе обзавелась очередным поклонником? — Да, — вздох Эйртае по тяжести может сравниться разве что с поступью фамбаа. — На этот раз ее избранник кто-то из гвардии. — Чудесно. Капитан Панака будет в восторге. — Ты не знаешь еще и половины проблемы. — Сабе! В голосе Рабе столько энтузиазма, что Сабе поневоле начинает предчувствовать худшее. Увы, все пути к отступлению ей оперативно отрезают Дорме, Корде и Саче, довершая осаду перекрещенными на груди руками. Им определенно что-то нужно. — Рабе, Эйртае говорит… — Эйртае слишком много сплетничает! В ответ на не такое уж безосновательное обвинение вновь занятая своим датападом Эйртае демонстрирует обидчице розовый кончик языка, получая взамен ощутимый тычок локтем в бок. — Значит, ты уже знаешь? — Отчасти. Как зовут счастливчика? — Расмус. Это выражение на лице Рабе Сабе видит уже, кажется, в сотый раз. Свои не самые лестные комментарии она, впрочем, пока держит при себе, ожидая когда будет сделан завершающий ход усердно разыгрываемой партии. — Он пригласил меня завтра на прогулку до водопадов. А вот и упомянутая Эйртае проблема. — Ты знаешь, что до конца тренировок нам запрещено покидать дворец. — Сабе, пожалуйста, поговори с капитаном Панакой. На кону моя судьба! Сабе очень хочется устало потереть переносицу, но вместо этого она лишь качает головой. — Нет. Во-первых, он ни за что не согласится, ну, а во-вторых, у нас есть обязанности перед Королевой. Мы поклялись, Рабе. Ее плечи разочарованно опускаются. — Я знаю. Извини. Я больше не буду просить о глупостях. От вида расстроенной Рабе Сабе чувствует себя по-настоящему скверно. Одно дело — быть уверенной в собственной правоте, а совсем другое — пожинать ее плоды. — Если это поможет, я спрошу капитана насчет следующей недели. — Сабе… — Честно, это не проблема. Иногда даже он способен идти на уступки. — Спасибо! Прежде чем Сабе успевает отреагировать, ее едва не сбивает с ног новый ураган эмоций крепко обнявшей свою спасительницу Рабе. И это сторицей окупает даже предстоящую беседу с Панакой. — Расскажи мне о нем…***
Когда по Тиду с триумфом проходит армия Торговой Федерации, в покоях Королевы царит абсолютный порядок. Ее служанки в напряженной тишине пакуют наряды и драгоценности. Гвардейцы с бластерами наготове несут дозор за массивными резными дверями. Атака на дворец теперь лишь дело времени, и как бы тщательно они не готовились, ее исход заранее предрешен. — Падме, пожалуйста! В голосе Сабе явственно слышится мольба, и именно она заставляет Панаку отвлечься от наблюдения за внутренним двором. У окружения Королевы осталось не так много путей к отступлению, но пока что он все еще может вывести их из-под удара малой кровью. Если Ее Величество перестанет артачиться. — Ты просишь меня о невозможном. Я не оставлю Набу. Они уже успели обменяться нарядами, делая происходящее абсурдом в глазах любого, кто не знает о двойниках. Сейчас Королева и Сабе похожи друг на друга словно близнецы. Одинаковые выражения лиц. Одинаково сжатые в кулаки ладони. — Я куплю необходимое время, заняв твое место. — Сабе, ты же знаешь, что я никогда и ни за что не попрошу ни одну из вас о том, что не готова сделать сама. — Мы дали клятву защищать тебя! Это — наш долг! Будто бы по понятному только им сигналу, все остальные служанки останавливают свою работу и, обернувшись к Королеве, коротко, в унисон, кивают. Поневоле Панака чувствует себя среди них лишним. Случайным свидетелем сцены, в которой ему нет места. — Сенатор Палпатин прислал нам на помощь джедаев. Раздражение Сабе очевидно даже несмотря на толстый слой белил. — Если они до сих пор не сумели добраться до дворца, то их взяла в плен Торговая Федерация! Силы ради, послушай меня… — Сабе, я не брошу Набу на милость победителей. Пока я здесь, они будут вынуждены искать компромисс. Нам нужно продержаться лишь до того момента, когда послы Республики сумеют выполнить свою миссию. — Падме, они мертвы! Последнее слово повисает в тишине тревожным предзнаменованием их судьбы, и мысленно Панака соглашается с Сабе. Паре джедаев едва ли по силам совладать с военной мощью Торговой Федерации. Набу обречен. Королева обречена. Будто бы подтверждая его опасения, пол под их ногами вздрагивает от взрыва. — Капитан Панака, — лицо Королевы, как и ее голос, лишены даже тени эмоции, — пожалуйста, прикажите гвардейцам сложить оружие. Мы капитулируем. Она ставит на кон все во имя призрачной надежды. — Как вам угодно, Королева. С поклоном Панака выходит из ее покоев, напоследок замечая, как служанки занимают свои места за спиной Сабе, надежно пряча среди идентичных друг другу пешек истинную Королеву.***
— Он такой милый! Непозволительно громкий шепот Рабе наверняка слышен даже предмету ее восхищения, а потому Сабе бросает на нее свой самый осуждающий взгляд, отчаянно пытаясь удержаться от улыбки. Джедаи представлялись ей совсем другими — умудренными опытом стариками, — но их спасители на поверку оказались бесконечно далекими от этого образа. В особенности после трех дней, проведенных в узком пространстве корабля. Слава Силе, что по крайней мере Эйртае хватает такта не глазеть на молодого падавана настолько бесцеремонно. — Это приключение не идет на пользу не только благоразумию Падме. Чтобы ее слова нельзя было прочесть по губам, Сабе прикрывает рот ладонью, делая вид, что прячет зевок. Эйртае подхватывает игру без малейшей нужды в объяснениях и наклоняется ко мнимой Королеве, расправляя пышную юбку церемониального платья. — По крайней мере, безрассудство Рабе куда менее опасно. С этим утверждением крайне сложно не согласиться. Увы, спор с Падме свелся к короткому приказу, противоречить которому не решился даже капитан Панака. Запертая на корабле Сабе хорошо понимала ее — нет ничего сложнее смиренного ожидания, пока твой дом держат в заложниках готовые на все ради безоговорочной победы враги. — Мне искренне жаль бедного джедая. Выражение лица Эйртае меняется всего на миг, но Сабе безошибочно узнает в нем улыбку. — Мне тоже, но я не думаю, что для него такое внимание в новинку. Он действительно очень милый. — Эйртае, и ты тоже? — У Рабе нет шансов. От скрытной беседы их отвлекает писк дверного интеркома. Пользуясь тем, что все внимание джедая сосредоточено на постороннем звуке, Сабе поспешно распрямляет спину и сцепляет ладони в замок, безупречно имитируя голос Падме: — Войдите. Капитан Панака явно пришел с дурными вестями. Когда обучение служанок лишь начиналось, они практиковали сложную науку чтения чужих эмоций именно на нем, быстро наловчившись отделять беспокойство от раздражения. — Ваше Величество, мы получили сообщение с Набу. Непроизвольно Сабе подается вперед, но тяжелый взгляд Панаки напоминает ей о том, что она не имеет права выдать себя даже одним неосторожным жестом. — Отправьте его на консоль в моей спальне, капитан. Я посмотрю запись в одиночестве.***
День коронации Королевы Джамилии едва не становится днем национального траура. Падме любима народом Набу. Они до сих пор, десять лет спустя, видят в ней свою спасительницу. Ту, кто подарил им мир и благополучие. Ту, кто укрепил их положение в Республике через канцлера Палпатина. — Капитан! Видеть Сабе отдельно от служанок Падме непривычно даже для него. Как и следовало ожидать, известие о своей новой роли в свите королевы Джамилии она восприняла крайне тяжело, первым делом подав формальное прошение об отставке. Панака, разумеется, ответил на него отказом. — Сабе, все в порядке? — Да, сэр. Королева наконец-то утвердила окончательный список гостей сегодняшнего приема. На экране протянутого ему датапада вместе с перечнем имен почему-то высвечивается еще один документ. Бегло пробежав по его содержимому глазами, Панака вопросительно переводит взгляд на Сабе, ожидая объяснений. — Корде необходима помощь с тренировкой мимики. Эйртае связалась со мной напрямую в обход обычных каналов. — И потому ты просишь об увольнении? — Да, сэр. Впервые за всю свою службу при дворе. Панака прекрасно знает, почему они поступили именно так. Если бы Эйртае или Падме отправили официальный запрос с Корусанта, он еще мог бы сказать «нет», сославшись на необходимость Сабе оставаться рядом с новой Королевой, но увольнение было совсем иным, личным делом. — Хорошо. Сабе явно не ожидала, что он сдастся без боя. Ее правая ладонь дергается вверх, к датападу, замирая на полпути, когда Панака авторизирует прошение прикосновением большого пальца ко встроенному ДНК-сканеру. — Спасибо, сэр. — Не стоит благодарности, но Сабе, пожалуйста, не забывай, кому теперь принадлежит твоя лояльность. Всего на миг выражение ее лица меняется, с головой выдавая ее истинную горечь, однако затем она привычно берет свои эмоции под абсолютный контроль. — Конечно, сэр.***
— Корде, не двигайся! Голос Рабе звучит крайне раздраженно. Над сложной высокой прической она работает уже около часа, аккуратно оборачивая пряди темных волос вокруг спрятанного под ними конуса и закрепляя их невидимыми неопытному глазу шпильками. Падме же помогает Корде репетировать речь. — Суверенитет Набу — лучшая демонстрация того, что демократический процесс действительно приносит свои плоды… — Постарайся сделать ударение на «лучшая» и «действительно». — Суверенитет Набу… Сабе отходит к панорамному окну, становясь плечом к плечу с Эйртае. — Я даже и не подозревала, как сильно скучаю по всему этому. Ответом ей служит приподнятая в шутливом удивлении бровь. — Мне казалось, что капитан Панака не будет давать тебе ни секунды покоя. Он был крайне настойчив, прося Падме о твоем переводе ко двору королевы Джамилии. — Эйртае, ты знаешь, о чем я. — Знаю. Все мы хотели бы, чтобы ты осталась с нами. Ладонь Эйртае ложится на плечо Сабе, едва ощутимо сжимаясь в жесте поддержки. Они выросли вместе. Они повзрослели вместе. Служба Падме объединила их и сделала ближе чем иные сестры. — Почему-то мне кажется, что это — затишье перед бурей. Лишняя нотка в ее голосе заставляет Сабе повернуться лицом к Эйртае, ловя чужую тревогу. — Слухи? — Пока ничего определенного, но я знаю, что Падме тоже готовится к худшему. — Эйртае, если нужно, я останусь так долго, как это потребуется для того, чтобы обеспечить вашу безопасность… — Сабе, — ее пылкую речь Эйртае прерывает одной мягкой улыбкой, — ты служишь королеве Джамилии. Мы справимся. — Но… — Никаких «но». Я не хочу выслушивать еще одну лекцию от Панаки. — Он не сможет удержать меня. — Ты серьезно недооцениваешь нашего капитана. За их спинами Рабе вновь отчитывает Корде, а Падме отчаянно пытается восстановить мир. На миг Сабе позволяет себе прикрыть глаза, улыбаясь. Совсем как в старые времена. — Кажется, мне пора. — О да. — Эйртае убирает свою ладонь с плеча Сабе и касается коммуникатора на запястье левой руки. — У тебя чуть меньше часа для того, чтобы мы были готовы к выходу. — Мне понадобится помощь Силы… — И все твое самообладание.***
Получив новости с Корусанта, он деактивирует голопроектор лишь пересмотрев запись добрый десяток раз. Корде и Версе мертвы. За высоким окном его кабинета полуденное солнце отбрасывает глубокие тени от зданий Тида. Город кажется Панаке ровно таким же, как и десять лет тому назад, когда они только начинали играть в большую политику, силясь спасти Набу от посягательств Торговой Федерации. Завершить мысль ему не позволяет сигнал дверного интеркома. Панаке не нужно даже смотреть на фид с камер для того, чтобы узнать имя своей гостьи. — Сабе, — в ответ на звук его голоса уголки ее губ на миг опускаются, — войди. Вместо того, чтобы занять свое привычное место в кресле напротив него, она останавливается у стола и закладывает руки за спину точно так же, как и в их бесконечно далекую первую встречу. — Корде и Версе погибли. Он знает Сабе слишком хорошо для того, чтобы принять спокойствие ее тона за безразличие. — Грегар связался со мной. Она коротко кивает, пряча за этим простым жестом облегчение. Отчасти Панака понимает ее — служанки бывшей Королевы знают друг друга не один год, а потому смерть любой из них — тяжелый удар, в котором он тоже не хотел бы оказаться пойманным посередине гонцом. — Я… уведомила их семьи и распорядилась о транспортировке тел на Набу. — Полагаю, что они решили назначить дату похорон сами? — Да. Повисшая тишина давит не хуже внезапно усилившейся в разы гравитации. В последние годы их общение крайне редко заканчивалось подобным дискомфортом, однако во всех правилах бывают свои исключения. — Сабе, — она встречает его взгляд с явной неохотой, — ты не виновата. — Я знаю… сэр. Опять это движение уголков губ. Будто бы осознав свою промашку, Сабе разворачивается и делает шаг к двери, заставляя Панаку действовать, повинуясь не голосу разума, а импульсу. Когда он прижимает ее к себе, последние барьеры осыпаются к их ногам пылью, и она отчаянно хватается за его китель, вздрагивая от беззвучных рыданий. В конце концов, разделенное на двоих горе болит гораздо меньше.***
Сабе стыдно признаваться в этом даже себе самой, но ей нравится быть любимой. Ей нравятся понятные только им двоим знаки. Ей нравятся подарки, которые она нередко находит рядом с датападами, детализирующими недельный распорядок Королевы. Ей нравится просыпаться за час до рассвета, блаженно вытягиваясь против чужого тела. — Падме, — голопроекция улыбается, поневоле перенимая живой энтузиазм подруги, — ты была права. Это стоило ожидания. — Я рада, что ты счастлива. Пожалуйста, передай полковнику, что если он обидит тебя, его не спасет от моего гнева даже Канцлер. — Надеюсь, что после таких угроз он не решит сбежать в Дикий Космос. — Если решит, то это будет его потеря. — А ты не сможешь и дальше находить отговорки против моего визита! — Об этом… Заминка в голосе Падме заставляет Сабе невольно податься вперед, одновременно гася ее улыбку. — Что-то произошло? — Ничего плохого, не волнуйся! Но… эта линия связи безопасна? — Абсолютно. Ты же знаешь, я всегда шифрую наши голозвонки. — Иногда я искренне радуюсь тому, что паранойя Панаки передалась и тебе. — Эй, не меняй тему! Падме примирительно поднимает раскрытые ладони, а затем почему-то делает глубокий вдох и выдох, вновь заставляя Сабе напрячься. — Мы с Эни… Энакином два дня тому назад поженились. — Падме! В это единственное слово Сабе удается вложить одновременно и радость, и осуждение, и неприкрытое беспокойство. Голограмма выглядит не лучше, пытаясь спрятать весь богатый спектр эмоций за натянутым смехом. — Я знаю, что ты скажешь. Мы сделали глупость… — Несусветную глупость! Что будет если об этом узнает Совет джедаев или, упаси нас Сила, Сенат? — Сабе, мы знали, на какой риск шли, и не доверяем эту тайну любому. — Падме, ты ставишь на кон свою карьеру! — А что бы сделала ты ради того, чтобы быть с тем, кого любишь? Этот вопрос заставляет новый протест застрять в горле Сабе, в конце концов ограничивая ее коротким ответом: — Я поступила бы так же. Облегченный выдох Падме почти ощутим. — Спасибо. Пожалуйста, пока не говори об этом ни Рабе, ни Эйртае. — Разумеется, но это еще не значит, что я дала вам свое благословение. — Я подготовлю Эни к твоему неодобрению. В конце концов ни у одной из них не получается сохранить серьезное выражение лица. Перед тем, как потянуться к единственной кнопке на голопроекторе, Сабе вновь ловит взгляд своей Королевы, добавляя к прощанию: — Падме, пожалуйста, береги себя. — Ты тоже, Сабе. Я попытаюсь остановиться в Тиде перед отбытием на Корусант. — Тогда до скорой встречи. — До скорой. Завершив голозвонок, Сабе оборачивается к полумраку спальни за ее спиной и произносит: — Как долго ты слушал? — Где-то с момента о Диком Космосе. Почему я должен внезапно бежать от тебя? Панака делает шаг в отбрасываемый ночником круг света, явно пытаясь сгладить неловкость от своего появления, однако выражение лица Сабе так же далеко от радушия, как сарлакк от образчика гостеприимства. — Если я дала тебе ключ-карту от своих комнат, это еще не значит, что тебе можно полностью игнорировать интерком. — Мне казалось, что между нами нет тайн. — Только когда это — мои тайны. На Падме твоя монополия не распространяется. — Прости. Сабе знает, что его сожаление более чем откровенно. — Извинения приняты, но, — остановившись впритык рядом с Панакой, она приподнимается на цыпочки и едва ощутимо касается губами колючей щеки, — сегодня тебе придется спать в собственной постели.***
Они никогда не говорят о будущем. Долг перед Набу сильнее любых личных привязанностей, а потому Панака прекрасно знает, что у них не будет ни своей семьи, ни детей. Голова Сабе покоится на его коленях. Пальцы ее левой руки переплетены с его собственными. — Сабе. — Хм? Она отвлекается от чтения дневных докладов с явной неохотой, наклоняя голову так, чтобы без труда видеть его лицо. — Ты не думала о том, что случилось бы с нами, если бы мы оставили все это позади? — Службу Королеве? Тид? — И то, и другое. Его вопрос явно заставляет ее задуматься. Панака не торопит Сабе с ответом, вместо этого откладывая свой датапад и проводя свободной рукой сквозь распущенные темные волосы. — Сказать по правде, я не знаю. Мы скорее всего сошли бы с ума от скуки. Отчасти она права. После долгих лет ходьбы по лезвию виброножа «мирная» жизнь показалось бы любому пресной и унылой, однако даже в рутине есть своя красота. — А еще мы перестали бы быть собой. После этой фразы шутливая отповедь замирает у него на губах. Все до глупости просто. Без своей ответственности, без вечных тревог о благе не только Королевы, но и всего сектора, они превратились бы в совершенно других людей. И едва ли полюбили бы друг друга. Наклонившись, Панака целует Сабе, мягко, осторожно, не нарушая границ между благодарностью и страстью. — Спасибо. — За что? В ее удивлении нет ни капли неискренности. — За твой неиссякаемый рационализм.***
Эйртае встречает ее в шлюзе медицинского центра на астероиде Полис Масса. Сабе хватает одного взгляда на ее лицо для того, чтобы понять, что скрытое в короткой голозаписи послание на самом деле правда. Падме мертва. Падме убили во имя торжества едва созданной Империи. — Мне очень жаль… Я не могла отправить сообщение раньше. Слова Эйртае кажутся Сабе пустыми и бесполезными. Рефлекторно она делает шаг вперед, чувствуя, как чужие руки обнимают ее, привлекая ближе. К знакомому запаху духов добавляется еще что-то терпкое… И смерть. — Тише. Тише. Слезы приходят сами собой. Увы, они не делают боль утраты меньше, лишь на время притупляя ее остроту. В конце концов Сабе удается совладать с тяжелым комком в горле, ожесточенно пропихивая его глубже, глотая как глотают горькую микстуру. — Спасибо. Только убедившись в том, что худшее миновало, Эйртае с явной неловкостью делает шаг в сторону, мягко качая головой. — Тебе не за что благодарить меня. Я не уберегла ее. — Не ты одна. Путь по стерильным белым коридорам они проделывают в абсолютной тишине. У одних из дверей дозор несет пара солдат, облаченных в форму без опознавательных знаков. При виде Эйртае они расступаются, пропуская ее и Сабе внутрь. — Бейл Органа. — На безмолвный вопрос Сабе Эйртае отвечает привычно коротко, даже не поворачивая головы. — Он один из немногих оставшихся у нас союзников. Странно, но первой Сабе замечает не Падме, а Рабе. Ее глаза красные и припухшие. Ее пальцы крепко держат безжизненную ладонь. — Сабе, слава Силе… К несчастью, Сабе будто бы лишается способности слышать. Покоящаяся на операционном столе Падме почему-то кажется ей спящей, умиротворенной, готовой вот-вот открыть глаза, улыбаясь своим подругам… — Мои соболезнования. От чужого прикосновения Сабе вздрагивает и едва не отшатывается, вовремя узнав голос. — Магистр Кеноби. Джедаи. Конечно, во всем, что касается проклятого Скайуокера, всегда замешаны они. Похоже, приказ 66 уничтожил Орден не так окончательно, как твердит по всем каналам головещания император Палпатин. Будто бы чувствуя ее раздражение, Эйртае тянет Сабе за собой в сторону, подальше от чужих глаз и ушей. — Мне нужно связаться с Куаршем. Если нас действительно предали, он должен… — Не будь глупой, — жесткость ее голоса заставляет Сабе вскинуть голову, внимательно глядя в глаза Эйртае. — Ты сама сказала мне месяц тому назад, что он передает информацию Палпатину. — Один раз и только во имя блага Падме! — Ты действительно веришь в эти сказки даже сейчас? Оглянись вокруг, Сабе. Все, что ты видишь — плоды и его трудов. — Но Энакин… — Энакин никогда не умел действовать самостоятельно. Кто держал его поводок в последний год? — Палпатин. — Правильно, — будто бы пытаясь подчеркнуть важность сказанного, Эйртае кивает. — Кто держит поводок твоего драгоценного Панаки? С ее логикой как и раньше удивительно сложно спорить. Сабе вновь опускает голову, отчаянно стараясь примирить непримиримое. Он не мог предать ее. Он не мог предать Падме. — Я должна убедиться. — Хорошо. Вернись на Набу. Поговори с теми из гвардейцев, кому ты веришь, поговори с самим Панакой, но я обещаю тебе, Сабе, ты все равно придешь к нам. Потому что в моих словах — правда.***
Путь погребальной процессии по Тиду устелен цветами. Когда ховеркар с телом Падме медленно проплывает мимо них, Сабе протягивает вперед ладонь с зажатыми между пальцев жесткими стеблями, позволяя им упасть на мостовую. Панака следует ее примеру. Они не видели друг друга уже добрых две недели. Едва получив новости с Корусанта, он пришел к ее дверям, не зная, что сказать, но на пороге его встретил протокольный дроид с коротким, бесстрастным сообщением. Леди Сабе покинула Набу. Будто бы в унисон его мыслям она вновь исчезает. Оглянувшись, Панака успевает заметить край ее плаща среди скорбящей толпы, однако на этот раз у нее не получается скрыться прежде, чем его ладонь сжимается на ее предплечье. — Что происходит? Сабе даже не пытается вывернуться из его хватки, вместо этого свободной рукой поправляя глубокий капюшон так, чтобы он надежно скрывал ее лицо. — Я не должна была приходить. — На похороны Падме? Панака сам с трудом верит в сказанное, но тронувшая губы Сабе горькая ухмылка едва не подтверждает его опасения. Они были подругами… — Нет. К тебе. Час от часу не легче. — Сабе, послушай, что бы ни случилось, ты можешь довериться мне. — Разве? — oна даже не пытается скрыть свое осуждение и… что-то другое. Разочарование? — Что еще ты рассказал своему новому хозяину? Название моей любимой оперы? День нашей годовщины? А, нет, прости, Императора Палпатина волнуют лишь тайны, которыми Падме поделилась со мной, а не с тобой. Опять это. Чувствуя нарастающее раздражение, Панака отпускает ее, позволяя сделать два шага назад. Обе ладони Сабе сжаты в кулаки. Зафиксированный на нем взгляд полон неожиданного холода. — Ты не хуже меня понимаешь, что он все равно узнал бы о них. — Поздравляю. Ты сделал карьеру на ошибке моей ближайшей подруги и обрек ее на смерть. Последнее обвинение равносильно хлесткой пощечине. За кого она себя принимает? Он любил и уважал Падме не меньше любого из ее двойников. Он клялся ей в верности еще когда проклятые служанки были стайкой непослушных девчонок. — Не переступай границы дозволенного, Сабе, — на его угрозу она реагирует новой ухмылкой. — Падме погибла во время родов. — Если от этой мысли тебе крепче спится, Куарш, то продолжай лгать себе. — Сабе, еще одно слово и… — И что? Ты ударишь меня? Арестуешь? Брось. У тебя не хватит духу. Ярость заставляет его преодолеть расстояние до Сабе за считанные секунды. Она не двигается с места, с вызовом глядя на него сверху вниз и сгибая кисть правой руки так, чтобы в нее легко скользнула рукоять виброножа. — Уходи. Это короткое слово застает ее врасплох, на секунду позволяя Панаке вновь увидеть ту Сабе, которую он полюбил. Принципиальную, храбрую, готовую на все ради своих подруг. — Во имя памяти Падме. Уходи. Ее рука вновь расслабляется, а затем она приподнимается на носочках, касаясь его губ своими. Уже через несколько мгновений Сабе становится частью толпы, оставляя Панаку наедине с непривычным чувством пустоты.***
Глаза у малышки определенно от Падме. Сабе наклоняется над колыбелью, а девочка приоткрывает в улыбке по-младенчески беззубый рот. — Леди Сабе, вы уладили свои дела на Набу? Тон Бейла Органы предельно вежлив, однако Сабе знает, что он ждет ее ответа. Альдераанцы могут быть ужасающе практичны, предпочитая доводить деловые сделки до логического конца в кратчайшие сроки. — Да. Меня больше не держат посторонние обязательства. — В таком случае мое предложение остается в силе. Лее понадобится телохранитель и наставник. Сопротивление остро нуждается в шпионах. Малышка обхватывает подставленный большой палец своей пухлой ладошкой. — Кто дал ей имя? Сейчас Сабе нужно видеть лицо Органы. Когда он смотрит на колыбель, в его глазах появляется что-то неуловимо похожее на любовь, и этого, по сути, достаточно для решающего выбора. — Падме. Перед тем как умереть, она успела… — Для меня будет честью служить Принцессе и вашему дому.***
— Мофф Панака, экипаж фрейтера. В последний год так называемое «Восстание» заметно осмелело. Сектор Чоммель до этого момента они обходили стороной, видимо считая его недостаточно важным узлом снабжения, однако все рано или поздно случается впервые. Император не зря требует от исполнителей своей воли неусыпной бдительности. Опасная риторика сторонников неконтролируемого хаоса, похоже, понемногу начинает переходить от слов к действиям. Повернувшись лицом к пленникам, Панака привычным жестом закладывает обе ладони за спину, оценивая каждого из них. Не густо. Большая часть потенциальных повстанцев выглядит заранее смертельно напуганной. Они не продержатся и десяток минут в компании пыточных дроидов, а это значит, что вытащить из них что-то действительно стоящее не сможет даже сам Палпатин. Расходный материал «благородного» Восстания. — Распо… Стоящая позади своих собратьев по несчастью женщина заставляет его осечься. Сабе. Первой мыслью Панаки становится глупое «она постарела», а затем он заставляет себя присмотреться поближе. Как и большинство королевских двойников, при необходимости она умеет менять свою внешность едва ли не до неузнаваемости, прибегая к трюкам, которым он сам когда-то научил ее во дворце Тида. Нет, это несомненно она. Белесая полоса шрама на виске, крохотное темное пятно на радужке правого глаза, едва различимая родинка чуть пониже сжатого в упрямую линию рта. Ничего непоправимого. Ничего, что мог бы заметить по-настоящему посторонний наблюдатель. Будто бы чувствуя его взгляд, Сабе поднимает голову и улыбается одними уголками губ. Почти как в старые времена. — Распорядитесь освободить их. Общий выдох облегчения пленников смешивается с удивленным шепотом офицеров. —…И конфискуйте их корабль. Выражение ее лица остается безупречно спокойным. Сабе не хуже Панаки понимает, что сейчас они стоят по разные стороны баррикад, и он не может подарить ей свободу не взяв ничего взамен. — Вы слышали моффа! Сегодня ваш счастливый день. Шевелитесь! Дважды просить пленников не приходится. Сабе замыкает импровизированную колонну и за миг до того, как за ее спиной закрывается металлическая переборка двери, она оборачивается, коротко кивая. «Спасибо». В ответ Панака лишь качает головой. «Уходи». Если она попадется ему еще раз, то от застенков имперской тюрьмы ее не спасет даже его глупая сентиментальность.