Здесь умирают хорошие ребята

Вот засада. Джон Стейнбек определённо столкнулся с проблемой, и он не совсем уверен в том, что происходит. Ему бы хотелось, чтобы всё закончилось как можно скорее. Задание было довольно простым: выследить дуэт эсперов, досаждающих Гильдии, и, используя столько силы, сколько необходимо, вынудить их прекратить заниматься этим. Действительно просто, и более того, Стейнбеку посчастливилось работать с давним знакомым, так что даже не пришлось привыкать к новому напарнику. Но это в теории всё было просто, на деле же эсперы принесли куда больше хлопот, чем ожидалось, это и поставило Стейнбека перед лицом нынешней проблемы, которая заключается в том, что он, напуганный и раненый, прячется за обломками, которые когда-то были зданием Службы охраны рыбных ресурсов и диких животных США, находившегося где-то в абсолютной глуши штата Монтана. Вдобавок ко всему его сейчас окружают: огромное количество растений, призванных самим Стейнбеком и неким Уолтом Уитменом, чья способность, к сожалению, в какой-то степени сводила на нет способность Стейнбека; кричащий Уиллиам Фолкнер и то, что вызывало его панику: то, что было когда-то Лавкрафтом. Стейнбек считает, что у него не такой уж и большой выбор. Большей частью ему кажется, что что-то случилось с тканью космоса и ему хотелось бы громко кричать во вселенную, но привлекать к себе внимание, вероятно, не самая лучшая идея. Ему не хочется умирать, особенно от руки (щупальца? конечности?) чего-то, что было его напарником. Не так уж и велик у него выбор. За неимением чего-то еще, что могло бы ему помочь, Стейнбек запускает руку в карман, достаёт телефон и делает экстренный звонок. Телефон звонит в Калифорнии, и Фицджеральд ожидает услышать отчёт о проделанной работе, когда берёт трубку. Но его перебивают, прежде чем он успевает сказать “алло”. — Фицджеральд, — голос Стейнбека напряжен. Фицджеральд не оставит панику незамеченной, хотя Стейнбек и пытается заставить себя успокоиться. — Да? — спокойно отвечает Фицджеральд. — Когда ты говорил мне, что Лавкрафт будет странным, ты не думал, что, возможно, стоит дать мне НЕМНОГО БОЛЬШЕ ГРЁБАНЫХ ДЕТАЛЕЙ?! Он… он просто… Что я должен делать, я не… — голос Стейнбека трещит, и за шумом, доносящимся из телефона и паническими хрипами Стейнбека, он слышит ещё крики людей и что-то, определённо похожее на звуки разрушений. Фицджеральд секунду раздумывает. Да, план определенно катится ко всем чертям, особенно если Стейнбек паникует. Но разве это не было главной причиной, по которой он послал Лавкрафта на задание? Нет лучшей подстраховки в бою с сильным врагом, чем самые настоящие боги. — Он превратился в древнее божество? — Что бы это ни было, это не божество. Значит, да. — Ну, — начинает Фицджеральд, не совсем уверенный в том, что же он должен сказать. Он никогда не видел Лавкрафта в гневе. — Успокойся и не стой у него на пути, в конце концов он вернётся в прежнее состояние. Не переживай! “В конце концов. Вернётся. Хорошо. Я. Это. Отлично”. Пошли бы вы на хрен, сэр. Быть раздражённым куда лучше, чем беспокоиться за собственное будущее, так что он прицепится к этой эмоции, пока не найдёт что получше. Стейнбек продолжает бормотать себе под нос, бесцеремонно вешая трубку и выглядывая из-за обломка бетона, за которым он прячется. Да, да, всё в полном порядке. Чем бы ни стал Лавкрафт, он продолжает уничтожать всё в пределах досягаемости. Фолкнер уже мёртв, один из двух выбыл. И очевидно сильно искалечен. Уитман же все еще сражается, и он ещё меньше рад присутствию сверхъестественной хреновины, чем Стейнбек. Против Уитмена Стейнбек мало что может сделать, особенно беря в расчёт то, что их способности плохо сочетаются друг с другом. Это выяснилось, когда Стейнбек попытался взять под контроль слишком много растений, а получил кучу крови из-за вырванных из шеи виноградных лоз. “Листья травы” Уитмена причинили куда меньше вреда этому новому странному Лавкрафту, чем Лавкрафту-человеку и особенно Стейнбеку, и это.. неплохо. Некоторая часть загадочных растений все ещё росла там, где у Лавкрафта теоритически находился левый бок, но, похоже, что они не были в силах его остановить. Стейнбек наблюдал за всем этим и старался не привлекать вообще никакого внимания к себе. Так куда безопаснее, и если гигантское-стрёмное-осьминогоподобное создание обратит внимание на Стейнбека, то он, скорее всего, потеряет самообладание. Ему сложно даже смотреть на это, не говоря уже о том, чтобы разбираться лицом к лицу. Он с осторожностью наблюдает за развитием поединка между Уитменом и Лавкрафтом. У Уитмена дела идут неважно: ему удаётся перехитрить несколько щупалец, преследующих его, но не удается уйти от следующего и его крик тонет в звуках ломающихся костей ног. Стейнбек непроизвольно вздрагивает. Уитмену мало что остается после этого: растения, с помощью которых он пытается сбежать, недостаточно быстры. Стейнбек не смотрит, вместо этого он снова прячется за стену, последующие пару секунд слушая треск костей. Он прячется, пока всё не затихает, затем рискует высунуться вновь. Ничего с ним не происходит. Ничто не происходит с ним и в последующие десять секунд, поэтому Стейнбек решает, что он может и выйти из укрытия. Лавкрафтовская масса разрозненных конечностей и плоти ведёт себя таким образом, которое Стейнбек лучше всего мог бы описать словом “потерянный”. Стейнбек делает шаг вперед, все еще не зная, что же он собирается сделать. На самом деле ему бы хотелось шагать в обратном направлении, но он также был уверен в том, что если он оставит Лавкрафта, то точно огребёт проблем. Так с друзьями не поступают. Неважно, если друг сейчас довольно ужасающ. Чудовище поворачивается в сторону Стейнбека, и тот замирает. — Л-л-л-л-лавкрафт? — Возможно, если он будет вежлив, Лавкрафт ему ответит и также перестанет быть ужасающей массой физически невозможного бреда. Возможно, если бы он смог проглотить ком, стоящий в горле, всё было бы лучше. Возможно, если бы он делал лучшие выборы в жизни, ему бы не пришлось сталкиваться с вопросом как заставить жуткое чудовище перестать быть таковым. Долгая пауза и никакого ответа. Что-то двигается с места. С низким, леденящим кровь шумом, неприятно хлюпающая масса, которой стал Лавкрафт, уменьшается, щупальца и конечности отваливаются или сворачиваются вовнутрь самих себя и исчезают, становясь Лавкрафтом-человеком, нетвердо стоящим на ногах. Он всё еще смотрит на Стейнбека, который отошёл так далеко, как только смог, пока не был остановлен куском бетона. Лавкрафт не делает ничего, только поворачивается в его сторону. — Я всё, — говорит Лавкрафт, звуча так, словно ему требуются огромные усилия для того, чтобы составлять фразы и затем выдавать их без скатывания в нечленораздельное мычание, — Ты должен… Я устал, — он едва делает шаг вперёд, тут же спотыкается и вырубается еще до того момента, как его тело ударяется о землю. Стейнбек стоит, дрожа, чуть больше времени, чем хотелось бы. Он не может сказать, как много понадобилось ему времени, чтобы взять себя в руки, но в конце концов это происходит. Двигаясь на автопилоте, чтобы скрыть беспокойство и нервозность, он подходит к Лавкрафту. Нерешительная проверка пульса показывает, что Лавкрафт определенно жив, и что небольшая тряска за плечи не разбудит его. Им нужно возвращаться. Лавкрафт слишком тяжелый и неуклюжий, его не поднять без посторонней помощи. Еще пульсирующая рана на шее Стейнбека вновь оказывается полезной: он машинально вкладывает семя в рану и поднимает Лавкрафта за руку, древесные лозы делают оставшуюся часть работы. Намеренно погрузившись в туман забвения, он совершенно забывает о мертвецах. Пускай их обнаружит полиция, нет ничего, что позволит обвинить его, ну а на руках Гильдии всегда была чья-то кровь. Стейнбек оттаскивает Лавкрафта к трейлеру, закидывает его внутрь и тотчас же трогается с места. Не лучший план быть найденными на сцене убийства двух эсперов правительства. По крайней мере, это то, что знает он. Он боится того, что представляет собой Лавкрафт, но у него не хватает духу что-то с этим сделать. Лавкрафт все еще тот, за кем он должен присматривать. Поэтому Стейнбек изо всех сил пытается не думать о чем-то еще, кроме выбора лучшей дороги до нынешней базы Фицджеральда.

***

Лавкрафт просыпается, лёжа на полу переднего отсека фургона, его голова покоится на пассажирском сиденье, и это сбивает с толку по целому ряду причин. Он бессвязно бормочет себе под нос, и быстро проверяет все суставы, убеждаясь, что сейчас он находится в человеческой форме, прежде чем он хотя бы попытается открыть глаза. Когда же наконец Лавкрафт набирается сил, чтобы показать, что проснулся и открыть глаза, всё, что он делает — чуть приподнимается, чтобы взглянуть на Стейнбека. Он изучает его так внимательно, как может, всё ещё истощенный трансформацией. Стейнбек довольно быстро замечает это, и с любопытством смотрит в ответ, прежде чем возвращается к дороге. Лавкрафт раздумывает. — Я думал, ты оставишь меня. — А я думал, что ты меня убьёшь, однако ты тут, а я жив, так что мы квиты. — Я не убил бы тебя. Мы работаем вместе, — Лавкрафт зевает. Он не стал бы убивать Стейнбека. Лавкрафт считает, что он выше этого, неважно, в какой он форме и насколько он раздражён. — Как я и сказал. Мы квиты. Кстати, ты спал где-то… тридцать часов. Вместо беспокойства о том, чем же является Лавкрафт по отношению к человечеству, Стейнбек решает побеспокоиться о том, как кто-то может спать больше суток без пробуждения для приема пищи или чего-либо еще. Это куда более приятная повседневная и человеческая проблема, о которой можно беспокоиться. — На следующем съезде мы возьмем еды, думаю, тебе нужно поесть. — Мм. Спасибо, — он не засыпает снова, но вместо Стейнбека смотрит теперь на спинку кресла, стоящего перед ним (сон был бы куда более продуктивным). Стейнбек дает ему примерно две минуты передышки, прежде чем заговорить снова, на этот раз чуть более неуверенно: — Так… твоя способность. Это ж невозможно. — Это так. Ты в какой-то степени прав. Это не способность, это то, что я есть. Раньше лишь Мелвилл и Фицджеральд знали об этом, но теперь он может добавить к ним ещё одного. — И никто не предупредил меня об этом, потому что... — Мало кто соглашается остаться со мной, если знает об этом. Фицджеральд сказал мне, что с тобой мне проще всего будет работать и ты вряд ли отреагируешь слишком бурно, если тебе доведётся видеть, как я меняю форму. Думаю, он был прав, — и доказательством этого был тот факт, что сейчас он трясется на кочках, сидя в Росинанте, а не просыпается где-то на поле боя в компании двух мертвецов. По сравнению с остальными Стейнбек и правда повёл себя довольно сносно. Он даже не попытался убить его, а это была довольно распространённая реакция. Наоборот, он вел себя очень порядочно, если коротко говорить, сильно превосходя ожидания. Лавкрафт был странно этому рад. Ему нравился Стейнбек, было бы досадно, если его сотрудничество с ним окончилось так неприятно. Он также не привык к людям, которые, узнавая о том, что они работают с неким древним божеством, продолжали беспокоиться о его самочувствии; эту перемену он приветствовал. Он решил, что Стейнбек определённо ценный друг. Придя к такому заключению, Лавкрафт облокачивается на переднее сиденье и зарывается лицом в сгиб руки. Достаточно размышлений для сегодня. Стейнбек замечает это: — Не усни снова, Лавкрафт. — Не усну. Скажи пожалуйста, когда мы остановимся за едой. — Конечно, — кивает Стейнбек. Трейлер продолжает свой весёлый путь по шоссе