Часть 1
15 октября 2016 г. в 10:09
Кастиэль смутно помнил, что было на той стороне. Вокруг двигались мутные пятна, похожие на силуэты людей. Они перешептывались и обходили его стороной. Иногда тени подбирались совсем близко, но Кас не мог пошевелиться от сковавшего его страха. Он боялся обращаться к ним, чувствуя опасность, исходящую от призраков. А потом была вспышка. Она началась откуда-то сверху, пока не поглотила силуэты своим светом.
В следующее мгновение Кас очнулся в больничной палате, освещенной утренним солнцем из широкого окна. Ему потребовалось полминуты, чтобы вспомнить, как он очутился здесь и почему так яростно чешется его левое запястье. Он разочарованно откинулся обратно на подушки.
Ничего не вышло. Глупая и бессмысленная попытка суицида. Кас, разозленный на себя за слабость, схватил с прикроватной тумбочки пустую вазу и швырнул ее в стену. Захотелось кричать. «Как можно было так облажаться?!» – чуть не задыхаясь от ярости, подумал он.
На шум тут же прибежала медсестра и, охнув, побежала обратно за доктором. Кажется, в палату через открытую дверь заглядывал кто-то еще, но Кас был не в состоянии замечать что-то вокруг. Он был сломлен своей неудачей. Выяснилось, что Кас провалялся в отключке три с половиной дня. Он потерял много крови, и если бы брат не пришел пораньше с работы и не вызвал скорую, его план сработал бы. Все бы уже закончилось.
Он не помнил, когда это началось. Кастиэль просто устал. Его перестало что-либо интересовать, и он совсем перестал улыбаться. А когда брат или отчим пытались поговорить о его состоянии, он бормотал что-то вроде «Мне здесь осточертело», или вовсе замыкался в себе еще больше, потому что знал, что его не поймут. Наверное, ему стало бы легче от слёз, но он обнаружил, что и эта эмоция ему больше не дается. Он не знал, как бороться со своей апатией, да и не чувствовал в себе особого желания что-то изменить.
Габриэль пришел на следующий день после своей смены в кафетерии. Он выглядел изможденным и, похоже, разрывался между тем, чтобы разразиться обвинениями, или взять себя в руки и поговорить спокойно. Он положил пакет с какими-то продуктами на тумбочку и присел на стул рядом с койкой брата.
– Как ты, Кас? – осторожно начал Гейб. Его голос хрипел то ли от волнения, то ли он опять простыл на своей работе.
Кастиэль нервно усмехнулся.
– Всё нормально, Гейб. И было бы еще нормальнее, если бы ты не вмешивался не в свое дело.
– Что ты несешь, Кастиэль? Я твой брат, мне надо было… я должен был…
– Ты ничего мне не должен. Ты мне не отец.
Габриэль тяжело посмотрел на Кастиэля, но он выдержал этот взгляд. Он был настолько безразличен к тому, что сейчас чувствовал его старший брат.
– Что случилось с тобой? Как… как можно настолько не ценить жизнь? Я понимаю, я постоянно на работе, Чак не просыхает, но… – он пытался осторожно подбирать слова, будто боялся нового взрыва со стороны Кастиэля. – Это же не выход. Ты мог бы поговорить со мной. Раньше ты всегда мне рассказывал, если что-то тебя тревожило. Помнишь?
– Габриэль. Меня больше ничего не тревожит. Ты доволен?
Гейб обессиленно опустил голову. Он не знал, как говорить с этим подростком. Вроде недавно он и сам вышел из этого возраста, но не мог понять, что двигало его братом. Жажда внимания? Подростковая озлобленность на весь мир? Это было важно, и Габриэль действительно хотел разобраться и помочь. Но у него оставалось всего часа четыре для сна перед следующей сменой на работе, поэтому он отложил это до завтрашнего дня.
– Твой врач сказал, что выпишет тебя через пару дней. Я приду завтра. Тебе принести что-нибудь?
Кастиэль сухо качнул головой и отвернулся к запорошенному снегом окну. Зима наступила рано в этом году, и к концу ноября стало совсем морозно. За ночь окно украсилось узорами, и Кастиэлю пришло в голову, что они чем-то похожи на шрамы на его руке. Он услышал, как открылась дверь в его палату.
– Ты что-то забыл, Гейб? – начал было Кастиэль, но, обернувшись, осекся, увидев перед собой мальчишку лет десяти в больничной пижаме и с косынкой на голове. Он с интересом разглядывал его пострадавшую руку, и Кас смущенно попытался спрятать ее под одеяло, хоть рука и была перевязана и не было видно раны.
– Привет, – невозмутимо поздоровался ребенок. – У тебя есть шоколад? Отец не приносит мне сладкого, одни овощи и виноград. Ненавижу овощи, они совсем безвкусные.
Кас удивленно уставился на мальчика, но потом потянулся к пакету, оставленному Габриэлем, и пошарил в нем.
– Держи. Брат принес мне две плитки, – Кастиэль протянул ему молочный шоколад, и ребенок с восхищением взял ее в руки. – Он у меня сладкоежка. Сколько себя помню, у него всегда в заначке были конфеты и хотя бы пара плиток шоколада. Но не горького, его он терпеть не может.
– Я тоже! – мальчик уже вскрыл упаковку и откусил одну дольку. – Я Дин. А тебя как зовут?
– Кастиэль. Кас, – подросток с интересом наблюдал за новым знакомым. – Тебе нельзя шоколад, так ведь, Дин? Ты серьезно болен.
Дин округлил глаза, но тут же понял, что его выдала косынка на голове. Он виновато посмотрел на Каса и спрятал недоеденную шоколадку в карман.
– Пожалуйста, не говори никому.
– Конечно, не скажу. Ведь виноват буду я. Но ты бы поберег себя.
– Зачем? Я все равно умру, – парень угрюмо посмотрел в глаза подростка. – Так доктор сказал папе, я подслушал их разговор в коридоре.
– Никто не может знать наверняка.
– Я знаю, – упрямо сказал Дин, а потом, опустив глаза в пол, чуть слышно прошептал, – я знаю, что умру, и мне очень страшно. Ты даже не представляешь.
Кастиэль и вправду не мог представить, но он почувствовал острую необходимость как-то подбодрить Дина. Он хотел, чтобы у парня была надежда, что он еще будет жить. Он протянул Дину руку, и тот подошел поближе.
– Не нужно ничего бояться, Дин, – заговорил Кас, мягко смотря на ребенка. – В страхе нет никакого смысла, так же, как нет его в пустом заявлении доктора, что ты непременно умрешь. Да пошли к черту все их прогнозы! Они ничего не знают о тебе, ты сам выбираешь, будешь ты жить или нет. И знаешь почему?
Дин покачал головой, завороженно прислушиваясь к Касу.
– Ты во много раз сильнее, чем думаешь, Дин. Об этом никто не догадывается, но я вижу, – он со знанием дела кивнул головой и продолжил. – Ты будешь здоров, если сам этого захочешь всей душой. Но ты должен забыть о страхе, потому что с твоими силами тебе бояться нечего. Смейся и улыбайся как можно чаще, смех отпугивает любые болячки. Придется посидеть на прописанной тебе диете, но она поможет тебе в укреплении твоих сил, – добавил Кас, когда Дин поморщился. – А когда меня выпишут, если хочешь, я буду приходить, и мы будем гулять в парке за больницей и смотреть комедии.
Дин широко улыбнулся, его глаза сияли. А Кастиэль сидел и изумлялся своим же словам. Откуда они взялись?
– Спасибо тебе, Кас. Я буду делать, как ты сказал, чтобы поправиться. И чтобы снова есть шоколад, – он легко обнял Кастиэля за плечи и направился к двери. – Я зайду к тебе еще вечером, хорошо?
Кас кивнул и с удивлением обнаружил, что и сам улыбается мальчику в ответ. Дин задумчиво вынул из кармана оставшуюся половину шоколадки и кинул ее подростку в руки. Потом он махнул ему рукой и вышел в оживленный коридор больницы.
Кастиэль поднялся с койки и подошел к окну, где узоры начали таять под слепящим зимним солнцем. «Удивительно… – подумал он и посмеялся сам с собой. Он отломил дольку молочной сладости и закинул ее в рот. – Этот мальчишка только что меня спас».