В поисках Геноса.

Генос был чем-то постоянным. Даже если квартира Сайтамы превращалась в кучу щебня, а бытовая техника становилась металлоломом, и его проще было купить новый, чем чинить, Генос заводился в новой квартире, как таракан. Он тут же находил общий язык со стиральной машинкой, с роботами, охранявшими жилой комплекс, с соседями. Смешно сказать, но в его отсутствие Сайтама даже попытался завести собаку, хотя позже понял, что выгуливал бы ее тоже Генос. Он не беспокоил учителя уборкой и бытовыми проблемами, был чем-то вроде хорошего соседа, который никогда не жалуется на брошенные у двери носки и не пытается переключить канал, который смотрит Сайтама. Генос был удобным прежде всего, и, если изначально Сайтама воспринимал его как помеху, потом как полезного компаньона и соседа, со временем это чувство деформировалось во что-то другое. Особенно это было заметно в его прошлой квартирке, которая казалась тесной и для него одного. И вот странно — стоило в ней появиться Геносу, и будто прибавилось места. Как две шестеренки, которые умудрялись крутиться, не задевая друг друга. Вскоре Сайтама и сам уже не понимал, почему поначалу был настолько против переезда Геноса к нему. И все же, с каждой их фразой, с каждой прогулкой в магазин, с каждым утром вместе, с каждым обедом и пожеланием друг другу «спокойной ночи» Сайтама ощущал, как между ними протягивались почти невесомые паутинки. Пока однажды утром не обнаружил, что их квартирка стала подобием клубка, центром которого были он и Генос. Сайтаме теперь предстояло этот клубок осторожно распутать и не порвать при этом; за дело он принялся с ленцой, прерываясь на спасение мира и чтение манги. И когда казалось, что вот-вот он поймет разгадку, найдет, куда уходят эти нити, ему позвонили из Ассоциации Героев. Все знали, что Лысый Плащ и Кибердемон живут в одной квартире, что ближе него Геносу только Стенч. Поэтому, когда телефон Стенча не отвечал, именно Сайтаму разыскали и попросили забрать «тело» Геноса из лаборатории ассоциации. Сайтама почти не помнил тот день. Просто он был таким обычным — жара и затишье. Генос ушел в магазин часа три назад и все не возвращался, но Сайтама не беспокоился — дремал, устроившись под вентилятором. Когда зазвонил телефон, он и решил было, что это Генос решил наконец сам спросить, стоит ли покупать арбуз, если он идет без скидки. Но с незнакомого номера заговорил глухой голос, похожий на автоответчик. — Геноса убили сегодня. Сможете подъехать и забрать его останки или оставить до Стенча? «Аппарат абонента выключен, или находится…» Сайтама бежал туда в чем был — в спортивных штанах и майке, даже тапок не надел. В Ассоциации его не пытались остановить, не спрашивали, зачем он пришел — умер герой S-класса, само собой, весь штаб был на ушах. Было, в сущности, все равно, как это случилось, почему так произошло, кто именно это сделал. Рассматривая обломки на столе, Сайтама пытался понять только, можно ли их восстановить? Все не могло закончиться так. Стенч когда-то говорил ему, что череп Геноса почти так же прочен, как макушка Сайтамы — его невозможно раздавить. А пока жив мозг, Геноса можно чинить бесконечное количество раз, были бы детали. Но черепушка была похожа на брошенное на проезжую часть яблоко. Выпавший из глазницы механический глаз — и тот был сплюснут. — Вы дозвонились до Стенча? — не отводя взгляда от аккуратно разложенного на блестящем столе лабораторной металлолома, спросил Сайтама. — Он, знаете, почти волшебник. Как-то от Геноса осталась одна голова на позвоночнике, но Стенч и тогда его вытащил… Главное, чтобы мозг был цел. Мозг еще можно спасти? Вы ведь поместили его в… ну, знаете… в раствор. — Не было мозга, — произнес наконец один из людей в белом халате, то ли доктор, то ли инженер, то ли просто человек со странным стилем. Сайтама повернулся к нему так, будто тот только что сказал, что это у самого Сайтамы после вскрытия мозга не обнаружилось. — А куда же он делся? — не понял Сайтама. — У Геноса был мозг. Знаете, ему как-то черепушку почти вскрыли, настолько, что оттуда вытекать что-то начало, и… Там точно был мозг. Он пульсировал. — Это не мозг. Просто органическая имитация, похожая на мозг по виду. По сути, вообще гриб, — с воодушевлением заговорил другой доктор, тыкая в какие-то записи. — Просто поразительно. Сайтама смотрел на него секунду-другую, затем выдохнул с облегчением: — Значит, это не Генос. Не знаю, что там снова придумал Стенч, но у Геноса мозг был. Иначе как бы он смог быть Геносом. Простите, ребята. Напугали вы меня. Это не то… — Значит, забирать не будете? — прервал доктор, что показывал ему записи, и как-то сам воодушевился, обрадовался. — Да ладно вам. Я не знаю, что с этим делать. Генос вернется, а у меня подделка его трупа дома… В шкафу мне его держать, что ли, — говоря все это, Сайтама понимал, что не сможет выбросить подобие Геноса, как разбитую приставку или кружку. Подумал было, в какой контейнер его вообще запихивать (пластик, органика, железо?), но быстро мысль эту отмел. — Спрячьте его, лады? Он же вам нужен. Наверняка Генос у Стенча. Наверняка Стенч знает, что происходит и кому понадобилось подделывать Геноса. Вернувшись домой, Сайтама погрузился в эмоциональный вакуум — смотрел телевизор и не понимал происходящего на экране. Читал мангу и вскоре вспоминал, что где-то все это видел уже. Покупал рис и яйца, опаздывал на распродажи на день, но и не сказать чтобы расстраивался. Что-то рассинхронизировало его с миром — он не попадал в него, как сбившаяся со своего ритма шестеренка. Футон Геноса пустовал, киборг не возвращался. Глядя ночами в серый темный потолок, Сайтама видел отпечатавшееся где-то на сетчатке: расплющенный череп с вытекшим глазом. И каждый раз говорил себе: «Нет. Это был не Генос. Они сами сказали, что какой-то гриб вместо мозга. Генос был парнем умным, у него не мог быть там обычный гриб». Но Генос не возвращался день, другой, третий, и навязчивое видение катастрофы заставило Сайтаму надеть свой белый плащ супергероя и отправиться на его поиски. Не то чтобы он не верил в то, что Генос сам найдет дорогу домой, просто сидеть и ждать было невыносимо. Сайтаме как никогда хотелось отыскать своего соседа и, не ругаясь и не говоря: «Заставил ты меня поволноваться», просто позвать Геноса вернуться вместе. Мир Сайтамы сошел с орбиты без этого киборга и неуклонно падал вниз, готовый вот-вот разбиться. Оказалось, что привыкнуть к присутствию Геноса намного проще, чем к его отсутствию. *** — Где-то распродажа? — Кинг почти не удивился: раньше Сайтама жил у черта на рогах, но в большом городе они все равно часто пересекались. Теперь они соседи, правда в последнее время Сайтама перестал заглядывать, а Кинг рассудил, что лучше оставить его одного. — Ну, всегда где-то распродажи, — пожал плечами Сайтама, комкая в перчатке листок, будто вырванный из какого-то блокнота. — Иногда интересные, иногда не очень. Знаешь, я даже не сразу вспомнил, за чем Генос отправился в тот вечер. Но, кажется, это были фрукты. Сайтама рассказывал это с улыбкой. Закончив, достал из кармана замятый листок из тех, что обычно бесплатно раздавались в супермаркетах: в каких числах и на что ждать скидки. Ткнул в одно из цветастых объявлений о том, что в четверг будут продаваться фрукты со скидкой в тридцать процентов. — Ты ходишь по старым распродажам? — не понял Кинг. Чутье подсказывало ему, что нужно пожелать Сайтаме хорошей прогулки и валить домой. — Да нет, просто ищу кое-кого. Для Кинга происходящее стало чуть более понятным: Сайтама ищет того, кто убил Геноса, показалось ему, и он выдохнул с облегчением. Потому что для Сайтамы с его безмятежной улыбкой, казалось, и в самом деле отмотали время назад, до смерти Геноса. Так нельзя притворяться, он выглядел странно — выбитым из колеи, но не человеком, пережившим смерть близкого друга, и Кинг был бы последним, кто поверил, что Сайтама относился к киборгу как к бытовой технике. В любом случае — убивший Геноса враг представлялся ему кем-то невообразимо сильным, и Кинг предпочел бы находиться как можно дальше от места встречи этого монстра с Сайтамой. Желательно за толстыми стенами убежища, в которое был превращен жилой комплекс для героев А-класса. — Тогда не стану мешать. Если что — ты все-таки не сиди один. Заглядывай иногда, — этим Кинг как бы закончил со своим долгом друга, но Сайтама, кажется, и не слышал. Он смотрел на смятую страницу журнала, думая о чем-то своем. И непонятно было, вспоминает он Геноса или размышляет над тем, что можно было бы приготовить изо всех тех невероятно дешевых фруктов. Сайтама играл в тот вечер. Игра его затянула, приходилось разрываться между следующим туром и распродажей. Стоило Сайтаме неимоверным усилием воли оторваться от приставки и сказать, что он готов — он обнаружил квартиру пустой, а на тумбочке у входной двери записку от Геноса, который обещал пулей смотаться туда и обратно. И Сайтама поверил. Они часто бродили этими маршрутами, особенно после переезда, когда магазины стали ближе. Не то чтобы в жилищном комплексе для героев А-класса не было распродаж, скорее в них не было ни смысла, ни огонька. Десять процентов скидка на фисташки по пятницам? Ну что это за скидки? Вот сорокапроцентная скидка на креветки с пяти вечера до десяти минут шестого — это уже почти спорт. Вряд ли Генос понимал вкус этих распродаж, ему просто нравилось быть полезным и помогать. Каждым своим днем, прожитым в одной квартире с Сайтамой, он будто доказывал свою полезность, в его отсутствие квартира зарастала пылью, посуда в раковине покрывалась плесенью, копилась грязная одежда. Сайтама умел поддерживать себя в дисциплине и порядке. Он то ли хотел понять, как пагубно на его доме скажется отсутствие Геноса, то ли показать ему при возвращении: «Смотри, как ты нужен этой квартире, как ты нужен мне». Сайтама и сам покрывался пылью и зарастал плесенью без Геноса. Воспоминания об обломках механического тела были как болезненные покалывания в затекшей руке. Но Сайтама знал, нутром чувствовал, что это не Генос. Возможно, потому что все не могло закончиться так просто. И, проходя по улицам, он заглядывал в стоки для дождевой воды, на крыши зданий, в особенно мрачные подвалы и каждый раз думал, что Генос тут. Ведь Сайтама же герой, и у него должно быть супергеройское чутье. Но с каждым новым местом поиска Сайтама обманывался, терял веру в себя. Какой смысл быть героем, если, когда действительно нужно, от супер-удара никакой пользы. Все, что он мог, — это побыстрее обыскать город. Он настолько увлекся, что, наткнувшись на Соника на каком-то чердаке, просто разочарованно цыкнул и снова закрыл дверь. Если бы какой-нибудь прибор фиксировал передвижения Сайтамы по городу, то схема этого пути была бы похожа на бесконечные петляния вокруг одного прямого маршрута — от дома Сайтамы до магазина, где была распродажа. — Героям А-класса теперь тоже нужно по подвигу в неделю, или у вас в месяц, как более продвинутым? — старался поддеть его Соник. Учитывая, что до этого ниндзя попытался отнять листы, по которым Сайтама ориентировался, и тот снова сломал его катану, не вынимая из ножен, теперь он вел себя сравнительно тихо и не так действовал на нервы. Хотя Сайтама все-таки предпочел бы, чтобы Соник убежал за новой катаной, и, чтобы не ввязываться в спор, сказанное просто проигнорировал. Тот дождался, когда он проверит канализационный люк, прежде чем продолжить: — Слышал, что случилось с твоим киборгом. Надеюсь, ты попытался сдать его по гарантии? По-любому он был бракованный. Какой нормальный киборг будет бросаться на все, что движется? При том, что от него постоянно какие-то обломки оставались. Из чего он, блин, был сделан, из олова? Алюминия? Из ржавых автомобилей со свалки? — Тебе совсем нечем заняться, наверное? — с намеком на сочувствие спросил Сайтама, не оборачиваясь, но листок с начерченным маршрутом снова успел убрать от Соника вовремя. — Тебе тоже, похоже. Ходишь тут со своим скучающим лицом. Ты заблудился и забыл, где супермаркет? Или без своей горничной даже свою задницу найти не сможешь? — Наверное, в детстве тебя много пороли, — Сайтама остановился, впервые взглянул на Соника внимательнее и, кивнув сам себе, прибавил: — Или мало. — А тебя? — Серьезно, ты же ниндзя. Ты должен уделять больше времени тренировкам, а не шляться за мной по городу, — не отрываясь от листов, Сайтама перехватил новый удар и играючи завернул Соника так, что его оторвало от земли и прокрутило в пике, прежде чем он, издав приглушенный вскрик, шмякнулся об асфальт. Сайтама задержался только узнать, поднимется ли тот, и стоило Сонику пошевелить пальцем — отправился дальше. Ходить по магазинам было экономичнее со своим пакетом. И у них с Геносом было пакета три на такие случаи, четвертый не так давно порвался. Они, конечно, не были какими-то эксклюзивными или сделанными под заказ, но, остановившись напротив переулка, Сайтама даже улыбнулся находке, будто обнаружил нитку, что идет из распустившегося свитера самого Геноса. Пакет, который они обычно брали в магазин, лежал в переулке, и внутри него что-то уже начинало загнивать, но все еще было похоже на бананы и персики. Это мог быть не пакет Геноса, кто-то просто мог не донести мусор до контейнера, и все-таки Сайтама впервые наткнулся на что-то, что будто подтверждало реальность того, что Генос, настоящий Генос, его киборг, тут проходил. Сайтама вмиг стряхнул с себя оцепенение прошлых дней, побежал в переулок, мимо этого пакета, дальше, в узкие улочки между офисами с похожими на грибы наростами кондиционеров. Вскоре, за вторым поворотом, его ждало развороченное здание, обнесенное желтой лентой. Конечно, она не могла остановить Сайтаму, а вот об обломки он едва не споткнулся, уставившись на руины. Толстая шерстяная нитка свитера, что был на Геносе, оборвалась, оставив Сайтаму один на один с мусором из устаревших листовок и перегнивающих фруктов, которые Генос, заметив опасность, оставил в стороне. Потому что не хотел, чтобы они тоже попали под удар, наверняка думал, что войдет в дом, поставит покупку в раковину и на вопрос, что так долго, пожмет плечами: «Очереди». А теперь вот запропастился куда-то. «Он может быть под завалами», — и прежде, чем Сайтама осознал реальную возможность этого, он уже заглядывал под бетонные плиты, из-под которых в разные стороны разбегались букашки и мыши. Конечно, Геноса тут не оказалось, но было не по себе от мысли, что Генос может где-то лежать, беспомощный, поломанный, пока остальные принимают за него какой-то найденный на улице лом. Мысль эта и заставляла перебирать каждый камень, заглядывать в провалы канализации. В конце концов, где Сайтама будет его искать, если уйдет отсюда? Но в поисках этих он наткнулся на то, что видел изначально, но не придал значения как чему-то, с происходящим не связанному. Пакет с продуктами был ниточкой, а алтарь с цветами, свечками, плюшевыми игрушками и гаечными ключами — досадное недоразумение, выросшее тут непонятно для чего. Сайтама брезгливо одним пальцем поворошил эту горку мусора — искать под ней смысла не было — и почти двинулся дальше, но, уже отвернувшись, вписал для себя в единую картину эту горку. Его смутили гаечные ключи. Разве их кладут на алтари? Кому вообще на алтарь кроме цветов могут положить болты и гайки? Без особой почтительности Сайтама развернул первую попавшуюся картонку без рисунка, которая должна была быть чем-то вроде открытки, но там оказались слащавые стихи о том, как потускнел мир и зашло солнце. Открыл другую, но так же отшвырнул, и это продолжалось бы еще долго, но из-под наваленного хлама показался уголок фотографии в рамке. Сайтама и так знал, кого увидит, если разгребет цветы и картонки посланий. Ему пришлось подняться и отойти на несколько шагов назад, чтобы увидеть всю картину целиком: разрушенный дом, оцепленный желтой лентой, пакет с фруктами и алтарь. Место, где погиб Генос. Сайтаме бы очень пригодился компьютерный мозг, который мог сложить два и два, потому что у него как раз не сходилось. Эти руины, и место, и алтарь — значит, тут нашли ту пустышку, что показали ему вместо Геноса. Но пакет с гниющими персиками был его; Сайтама в этом был уверен, потому что какой еще дурак оставит гнить купленные на распродаже персики? Фрукты вообще удовольствие дорогое, Сайтама их себе только по скидкам и позволял. Ничего не складывалось, как Сайтама ни старался понять, где в таком коротком промежутке мог потеряться его Генос, настоящий. Как сквозь асфальт провалился. Сайтама на всякий случай даже вернулся и заглянул в канализационный люк, но и там не было никого. Толстая нитка распустившегося свитера привела его к обрывкам оного и к мысли о том, что все сойдется, если сказать себе, что тот металлолом, что показывали ему в начале недели, и Генос, что ушел за продуктами, — это одно и то же. Сайтама чувствовал, как от размышлений вспрела лысина, и капельки пота поползли к вороту костюма. Но. Геноса могли похитить. Тут же, оставив вместо него пустышку, чтобы его не искали, приняли за мертвого. А самим делать с Геносом что-то. Скорее всего, разобрать на запчасти и узнать, как он работал. Значит, надо искать похитителей. Кому вообще могло понадобится разбирать Геноса? Не получилось ли, что и Стенча тоже похитили, потому что кто же лучше всего знает свое изобретение, если не он? Сайтама ударил кулаком по открытой ладони. Тогда все сходилось — ведь Стенч пропал и не отвечал на звонки. У Сайтамы снова появилась цель, сложная, конечно, но это было лучше тупика, из которого он только что выбрался. — Я ж говорил, что он тут. Сайтама даже не понял, что это о нем. Только когда собирался идти дальше, а его беспардонно дернули за плащ — обернулся обругать того, кто его задерживал, но остановило даже не то, что плащ держал Гомо-Зек. Выражение лица у него было какое-то беззащитно детское, несмотря на всю ту косметику, которой было украшено. Будто он помощи у Сайтамы попросить хотел, или, что странно, жалел его. Вроде какое-то одно горе у них на двоих. Зомбимен стоял чуть поодаль, на куче бетонного лома и крошки, приготовленной к вывозу, и курил. Его привычно-отмороженное выражение лица внушало некоторое подобие спокойствия. — Лысик, — осторожно обратился Гомо-Зек, и Сайтаму передернуло, он осторожно забрал край плаща, на всякий случай отодвинулся. — Ты что, не идешь? Скоро начнется же. Разве малыш Генос не был твоим малышом? Сайтама не совсем понимал гейский язык и больше размышлял над тем, обозвали его только что самого пидором, или это фраза нейтральна, чем над тем, куда и зачем должен идти. В Гомо-Зеке что-то еще было не то — вместо обычной полосатой формы на нем было черное платье с вырезом на груди и черная же фата. Но, опять же, кто их знал, этих геев, может, у них так принято — раз в год одеваться как на похороны. Одет же Зомбимен как всегда. — Слушайте, я занят, — брезгливо осмотрев край плаща, начал Сайтама. — Как бы привет, рад был увидеться. Но у меня дело. — Да, прости-прости, ты хотел погрустить, а тут мы, — тут же спохватился Гомо-Зек. — Но Лысик… — Прекрати меня так называть. — Но Плащик, вместо того, чтобы оставаться один на один со своим горем, разве ты не хочешь разделить его со всеми? Мы понимаем тебя и поддержим. — Каким горем? — переспросил Сайтама, осматриваясь в поисках предлога, чтобы смотаться. Казалось, шаг в сторону, и Гомо-Зек снова схватится за его плащ. — Блин, задрали, — взорвался Зомбимен, выкинув неприкуренную сигарету. — Сайтама! Ты на похороны вообще собираешься или так и будешь тут на коленях ползать? — Чьи похороны? — насторожился Сайтама, уже почти все придумавший и собиравшийся сказать: «Слушайте, у меня тут кошка убежала, надо б ее отыскать, пока ее не сбили, так что бывайте». Пока Гомо-Зек картинно залился истерическими слезами, Зомбимен выплюнул: — Геноса, конечно. Тебе звонили. И писали. А у тебя будто крыша поехала. На звонок ты ответил: «Спасибо, но мне не нужен новый холодильник или пылесос». Письмо, видимо, тоже не прочитал. — Ты ничего не понимаешь! — продолжал плакать Гомо-Зек. — Плащик совсем с ума сошел от горя! Он заперся в своем внутреннем мире! Он забыл про Геноса и его смерть, и теперь… — Они что?.. — переспросил Сайтама, не понимая еще, — собрались хоронить ту груду металлолома? Он настолько растерялся, что даже пропустил пощечину от Гомо-Зека. *** У Геноса не было родственников, зато была толпа фанаток. К счастью, похороны были закрытыми и неофициальными, с охраной и входом как в дорогой клуб. Сайтаму остановили у дверей, но Зомбимен отодвинул охранника, буркнув: — Совсем свихнулись, они жили в одной квартире. — Ну извините, не признал, — потупился тот, вернувшись к спискам. В толпе одетых в черное они с Зомбименом смотрелись странно, и первое время Сайтама решил, что на них оборачиваются из-за этого, пока не расслышал шепотки. «Тело забирать отказался», «На звонки не отвечал». — Они с Кибердемоном соседи или как? Я хочу сказать, они ведь жили в однокомнатной квартире. Слышал, Кибердемон во всем его слушался. — Кибердемон был киборгом. Конечно, просто соседи, какие человеческие чувства могут быть у робота? — Разве он не был человеком и роботом? — Нет, говорят, что мозга в теле не было. — Тогда что мы хороним? Груду металла? Сайтама и сам этого не понимал. Не только то, зачем хоронить кучу металла. Человек в принципе такое существо — он привязывается к животным, иногда больше, чем к людям, с которыми работает несколько лет. И привязывается к технике — к барахлящему телефону, к затертому плееру, к потрескивающей рисоварке. Настолько, что тащит чинить в ремонт любимое устройство, даже если давно дешевле купить новую. Сайтама был как раз из таких людей. Он перерыл руины своей прошлой квартиры в поисках старой микроволновки и игровой приставки. Он мог относиться к технике безалаберно, но любил ее как что-то свое, родное. Ему казалось, что он так же привязан и к Геносу, как к удобной технике. Но от потери техники не бывает такой тоски. К тому же теперь оказывалось, что кто-то похитил Геноса, который, чем бы ни был, а был его, Сайтамы. Сайтама очень не любил, когда посторонние трогали его вещи, а тем более ломали их. Зомбимен провел его в первый ряд, указал на стул рядом с Фубуки, за которой на заднем ряду устроилась вся ее банда, и отмахнулся: — Пойду покурю, пока тут не началось. — Курение вредит здоровью, — напомнил Сайтама. — Чьему здоровью? — с серьезной миной пожал плечами Зомбимен. Сайтаме отчего-то казалось, что он и не вернется. А еще он не понимал, что сам-то тут забыл, зачем теряет драгоценное время на похороны обманки Геноса, пока настоящий где-то ждет его? Может быть даже уже дома. — А ведь много людей собралось, — не садясь, еще обдумывая новый план, чтобы слинять, который на этот раз звучал как: «Я ж забыл, у меня дома утюг включен», Сайтама осмотрелся. Вторая часть плана состояла в том, чтобы продолжить: «И без меня тут справитесь». — Ты ведь будешь скучать? — обратилась Фубуки. Сайтама не мог не заметить, как сгрудилась ее банда, прислушиваясь к разговору. — Просто знаешь… У тебя лицо такое, будто тебе все равно. Слухи ходили, что ты чуть ли не рехнулся от горя. — Буду скучать по кому? — на всякий случай уточнил Сайтама. Вдруг Фубуки куда-то уезжает надолго? Но по хмурому взгляду исподлобья сообразил, что речь все-таки о Геносе. — Да брось… Я не знаю, зачем все это. Все понимают, что там… — он указал на традиционную урну, в которую обычно ссыпали прах покойного, — нет Геноса. Зал затих так внезапно, будто покойник вернулся к ним, возродившись из пепла. Сайтама, вместо того чтобы извиниться и благоразумно сесть на предоставленное место, только больше разозлился. Устремленные на него взгляды только бесили. Он не понимал, что вообще тут делают все эти люди и что за фарс тут устроили. Урна с прахом? Каким к черту прахом, Генос был киборгом, пустышка, подброшенная вместо него, тоже была железкой. Что там было сжигать? Оставалось только заявить, что последним желанием Геноса было развеять его прах над морем или что-то в этом роде. — Да что с вами всеми? — переспросил Сайтама. — Вы же вроде не глупые. Вы же вроде должны понимать… — Я говорила им об этом. Хоронить эту железку — все равно что тостер закапывать с почестями! Я рада, что хоть у кого-то тут нашлись мозги. Удивительно, что это у тебя, лысый. Сайтама даже не сразу нашел ее глазами — пришлось опустить взгляд вниз, к тому же Тацумаки сидела от сестры подальше, и получалось, что спины телохранителей Фубуки совсем ее закрывали. Внутри Сайтамы постоянно скакала какая-то стрелка, только что он готов был объяснить им то же самое, сказав, что еще рано хоронить Геноса, потому что то, что им подсунули, лишь обман, и сам киборг еще жив. Но теперь стрелочка снова дернулось, и получалось, что, не зная этого, Тацумаки говорила так о самом Геносе, а не о том хламе, что им подбросили. Хоронить Геноса — все равно, что тостер. — Рот закрой, — еще растерянно, не агрессивно, приказал Сайтама, уже не такой прямой, как в начале. — Я не то хотел сказать. Если Генос однажды умрет — конечно, соберетесь, может даже в том же составе, произнесете кучу пафосных слов, хрен с вами… Но Генос же не умер. Понимаете? Я блин с ним в одной квартире жил, я видел его в таком состоянии, что с него осыпалось тело до позвоночника и в черепе была вот такенная трещина. То, что вам подсунули — не Генос. Было же вскрытие! У Геноса был мозг, он был человеком с броней, а не тостером. Возможно, довольно дотошным, болтливым, надоедливым, но человеком! А не тостером, блин! Если вы принимаете людей с любой внешностью, полом и ориентацией, то зачем оскорблять Геноса только потому, что у него тело железное? Я просто не понимаю, зачем устраивать такие почести пустышке, которую подсунули вместо Геноса? Там же не было мозга. Сорвавшись на крик к середине диалога, Сайтама снова притих к его концу. Что-то снова не сходилось, настойчиво билось в сознание, орало: «На меня посмотри, обрати внимание на меня! Ну же! Давай же! Посмотри на меня!» Дотошное и надоедливое настолько, как если бы было результатом общих усилий Геноса и Соника. — Сайтама… — осторожно начала Фубуки, пока в зале снова рождался звук и движение, схожее с шумом волн во время прибоя. — Так ты не понял?.. Сайтама, это не подделка, просто раньше ты видел Геноса, и тебе казалось, что это мозг, а когда он сломался, и его смогли вскрыть, они узнали… Тацумаки, до этого лишь пинавшая кресло впереди от досады в ожидании, во что выльется эта истерика, первой оказалась между сестрой и Сайтамой, подняла руку вверх и, светясь зеленым, прошипела сквозь зубы: — Только попробуй. Сайтама ничего и не собирался делать, только объяснить ей, что это не так, и насколько надо быть дураками, чтобы верить этой пустышке. И осекся. Возможно, его жест и правда выглядел агрессивно, он уже открыл рот извиниться, когда волна прибоя из глухих шепотков дошла до него, накрыла с головой. Бэнг осторожно, будто и сам боялся попасть под раздачу, взял его под локоть. — Пойдем-ка. Мы знали, что ты не в себе. Просто подумали, что ты будешь жалеть, если пропустишь его похороны. В дверях Сайтама столкнулся с Зомбименом, который, похоже, выкурил не меньше пачки за это время. — Что, уже кончилось? — без особого сожаления переспросил тот. — Ну ладно, я… — Слушай, ты ж в курсе. Ты мне одно скажи, — немного растерянный случившимся, оборвал его Сайтама. — Кто эти похороны оплатил? Кто их заказывал? Ассоциация? Снова хочет на этом сделать шоу и заработать? Я ж, блин, не то чтобы против, все-таки оно потом героям в зарплату идет, но я бы… — Ты о чем? — перебил Зомбимен, заглядывая ему в глаза так, будто проверял, не пьян ли Сайтама. — Ассоциация предлагала оплатить похороны. Но он отказался, он хотел сделать их закрытыми, и именно он просил, чтобы ты присутствовал. Это старик Стенч все устроил. Теперь все снова рушилось. Сайтаме говорили, что Стенч исчез, а ведь именно он мог, глянув на обломки сказать, что эта рухлядь не Генос. Значит, посмотрел — и оплатил похороны. Ему-то зачем всех дурить? *** Почему-то никто не хотел искать Геноса, никто не верил, что он живой. В конце концов, эти люди ведь были героями, к тому же некоторые высшего ранга, но при этом предпочитали думать, что похороны — лучшее решение проблемы. А вернувшемуся Геносу сказать: «Но мы же думали, что ты умер. Что ты и вовсе не был человеком». Генос, может, их простит, да ему, пожалуй, будет все равно, а вот на Сайтаму он бы если и не обиделся, то немного разочаровался. Сайтама почти представлял сказанное с напускным безразличием: «Все в порядке, учитель, вы же не знали». И меньше всего Сайтаме хотелось быть из толпы тех, кто бросил Геноса. Иногда казалось, что в то, что Генос выжил, верил он один. Ошарашенный этой мыслью, он остановился посреди улицы так внезапно, что в него врезался пешеход, обругал, но прошел дальше, опаздывая куда-то. В последнее время у Сайтамы было ощущение, что он играет в детективную игру в шлеме виртуальной реальности, и кодовые слова для выхода из этой игры — «Генос умер». Как только эта мысль подбиралась к нему ближе, она хватала его за горло, душила в приступе паники. Он понимал, что есть вероятность того, что куча железа, проломленный череп и гриб вместо мозга и есть Генос, осознавал, что в этих поисках только цепляется за соломинку, но пока она не оборвалась — Сайтама готов был упрямо верить, прослыть у других психом, если был шанс, что в конце пути Генос снова вернется к нему. Уже не так быстро, глядя под ноги и иногда пиная попадавшийся мусор, он поплелся домой, и в голове была такая же пустота, как в холодильнике последние пару дней. Квартира перестала быть чем-то родным и уютным. Тут не хотелось ни спать, ни есть, ни прибираться. Геноса ей очень не хватало. Сайтама никогда прежде не был у Стенча в лаборатории, хотя Генос и звал его с собой, но пойти с ним казалось долгой и бесполезной тратой времени. Генос по своей инициативе оставил телефон и адрес лаборатории, где его можно было найти, когда он уходил на плановый осмотр. Эти осмотры больше напоминали визит к родителям, и от того Сайтаме было еще более неловко. Наверняка Стенч догадывался о том, что между Сайтамой и Геносом что-то густеет, и это было еще одной причиной не ходить к профессору без крайней меры. Оказывается, Генос записал телефон и адрес на картонке из-под сувенирного печенья. Ее привез как-то Кинг из своего путешествия, Сайтама сказал, что красивая упаковка и, конечно, забыл про свою фразу до этого момента. Генос запомнил, вырезал картинку и оставил, а на обороте записал адрес, чтобы превратить кусок картона из бесполезного мусора во что-то важное. На матовой поверхности был изображен традиционный японский сад, с колоннами, алыми кленами и дорожками, выложенными галькой. Назвав картинку красивой, Сайтама думал о том, что у него никогда не будет такого сада — дорого, да и ухаживать за ним лень. «Ну и ладно», — заключил тогда Сайтама. Он видел, как Генос записывал адрес, как положил на полку с мангой, чтобы и не потерялось, и Сайтама запомнил. Казалось, бытовые, ничего не значащие жесты, а сейчас этот кусок картона коснулся пальцев Сайтамы как последнее прощание. Он сел на пол, привалившись к стене, держа записку обоими руками. Конечно, ничего важного там не было — телефон и адрес аккуратным, механическим почерком Геноса, будто на принтере отпечатанном. Тут же небольшая схема, как туда добраться, начинавшаяся со слов: «Садитесь на автобус номер шестьдесят три и едете до конечной…». Сайтама слишком привык к нему. Ему казалось, что в его доме Генос будет всегда, не покинет, и, поверив в незыблемость его присутствия в своей жизни, Сайтама не торопил события, не пытался разобраться в том, что их связывало, в конце концов не делал ничего, чтобы удержать Геноса. И ничего не сделал, чтобы спасти. Даже от трупа его отказался. У Сайтамы в детстве был щенок. Во время прогулки он вырвал поводок и убежал. Сайтама искал его допоздна, и когда какая-то старушка посочувствовала ему и сказала, что знает, где его собачка, а привела к раздавленному колесами трупу, Сайтама, оглушенный этим, с полминуты стоял, бессмысленно глядя перед собой. А потом, откачнувшись назад, уверенно произнес: — Это не моя собака. Моя была не такой. И отправился искать дальше, уверенный, что найдет. Происходившее сейчас пугающе напоминало то детское воспоминание. «Это не моя собачка. Моя была не такой плоской и вообще живой». «Это не Генос, потому что Генос был киборгом, а не простой машиной». Но нет, Генос не мог быть машиной, нельзя внушить технике те эмоции, что мог испытывать он. Да он был более живым, чем Сайтама, чувствовал острее. Он-то для себя наверняка давно разобрался в происходящем и не торопил учителя. Ожидал, когда тот сам поймет. Если бы Генос умер, Сайтама организовал бы ему совсем другие похороны. Если бы Генос изначально был машиной и никогда толком и не жил, Сайтама бы… Он и сам не знал, что он бы делал. *** — Понаставят роботов входы охранять, друг на пару вопросов зайти не может, — пожаловался Сайтама разбитой охранной машине. В игре «Найди пять отличий лаборатории хорошего ученого от лаборатории злого гения» Сайтама бы точно проиграл, потому что и у тех, и у других были органы в банках, флегматичные крысы в клетках и роботы в охране. Да и в целом лаборатория производила мрачное впечатление и представляла для Сайтамы целый лабиринт. Но первое, на что он наткнулся из более-менее узнаваемого и связанного с Геносом, была смотровая. Она была так похожа на ту комнату в морге, только темнее и проводов масса, но так же холодно, и по центру такой же металлический стол. Везде по лаборатории — красное аварийное освещение, но ни намека на то, что недавно тут кто-то был. Сайтама искал даже не Стенча, а хотя бы ниточку к месту, где может быть профессор: в конце концов хватило же ему времени организовать похороны, хотя сам он на них не присутствовал. Что-то по-прежнему не сходилось и именно Стенч мог это прояснить. Один разговор с ним — и все встало бы на свои места. Видимо, включены были не только защитные системы, потому что проходя одну из комнат, захламленную больше, чем его кладовка перед тем, как до нее добрался Генос, Сайтама замер от знакомого мягкого оклика: — Учитель? Только один человек в мире называл его так. Сайтама так же отчаянно, как до этого не верил в то, что Генос умер, теперь не мог поверить, что это не ловушка. Конечно, Стенчу незачем его обманывать, но вдруг ловушка индивидуальная, и кому-то послышится голос дочери, кому-то бабушки, а ему — Генос. В этом бардаке оказалось сложно отыскать и выключатель, и источник звука, но Сайтама очень старался, переворошив эту кучу мусора, перекидывая из одного угла в другой, пока голос Геноса продолжал: — Так и думал, это вы… Зачем вы пришли? Я задержался? — Что ты помнишь последнее? — спросил Сайтама, рассматривая попавшийся ему под руку механический глаз — черный белок с желтой радужкой. — Что? Как приехал сюда на плановую проверку. Сайтама хотел возразить, но понял, что все получается логичным: Геноса подменили еще до того вечера. Он был у Стенча за несколько дней до тех событий и, если так подумать, иногда начинал вести себя странно в последующие дни, бывало путал что-то или забывал. Просто Сайтама был недостаточно внимателен, чтобы заметить это. Он принялся копать с новым энтузиазмом. — Да, похоже на то. Просто кое-что случилось, пока тебя не было, я немного разволновался. — Учитель, это точно вы?.. От вас странно слышать «разволновался». — Блин, Генос, ты просто не знаешь, что я прошел! Я между прочим почти сорвал твои похороны! Он выплыл как-то незаметно, из всей кучи несвязного хлама, и Сайтама почти перекинул его дальше, несмотря на сияющий мягким синим экран, но Генос заговорил, и этот голос отозвался движением эквалайзера на экране: — Какие глупости… Зачем меня хоронить? Я ведь тут. — Генос? — растерянно спросил Сайтама у телевизора. Попробовал ущипнуть себя, и хотя получилось больно — он не проснулся. — Да, учитель? — снова синусоиды на экране, отражающие звук. — Ты где? — О чем вы? Прямо перед вами. — Тогда подними руку. — Простите, не могу. Профессор разобрал меня пока что, ему нужно было что-то сделать с самим телом… Что-то. Я забыл. Но он скоро вернется, я попрошу закончить с ремонтом побыстрее. Простите, что заставил вас волноваться. — Если он забрал тело… То есть, я хочу сказать — опиши себя сейчас, Генос. На что ты похож. — А вы не видите? — Тут темно, — соврал Сайтама. В тишине ему представлялось, как поджимает губы Генос. Силиконовые бесцветные губы с железом, которое вместо мускулов делало их подвижными. — Голова, очки как для виртуальной реальности, позвоночник, соединённый с реактором. Зачем вы спрашиваете? Можете просто включить свет. Он у входа, слева. Впрочем, я сам могу включить, я подключен к системе лаборатории, но… разве у нас не зажжено аварийного? Сайтама разговаривал с телевизором, который говорил с ним так, будто был настоящим Геносом. Это напоминало абсурдный кошмар, но отрекшись от этого, назвав сном, Сайтама так же сном назвал бы и адрес, записанный на картонке, о рисунке на котором он когда-то отозвался хорошо. — Я ничего не понимаю, — признался Сайтама. — Все в порядке? — голосом Геноса забеспокоился телевизор. — У вас в интонации что-то… — Мне нужно поговорить со Стенчем. — Его нет сейчас. Но о чем вы говорили раньше? Что значит — меня похоронили? Как? Зачем? — Пустышка, — отозвался Сайтама, осторожно поставив телевизор на пол. Он теперь, найдя хотя бы подобие Геноса, не хотел оставлять его одного в этом хламе, будто в помойке. Одного Геноса он уже позволил выбросить. — Кому могло это понадобиться? Какая-то несмешная шутка… — все еще обеспокоенно проговорил Генос. — Ничего. Я найду ответственного за это. Пока ты тут… Лечишься, — пообещал Сайтама, на последнем слове сглотнув ком в горле. — Давно меня не было? Как же уборка? Стирка? — Я пока сам справлюсь, — заверил Сайтама. — Отдыхай. Правда. — Мне все равно кажется, что что-то не так… Я не понимаю чего-то. — Как и я, — кивнул Сайтама. — Нам обоим нужен Стенч. Сможешь с ним связаться? — Конечно, — согласился Генос, но Сайтама и на это не питал надежд: в конце концов, он звонил Стенчу, но у того телефон последние несколько дней оказался выключен. Гудки так же отражались синусоидами на экране, а вот голос по ту сторону — прямой линией. — Да, Генос? Случилось что-то? — Не совсем. Тут Учитель Сайтама, и он хотел бы спросить… Генос еще договорить не успел, когда послышались гудки. Стенч ответил, но сразу бросил трубку — и это только прибавляло сомнений. — Это странно… может быть обрыв связи? — растерялся голос Геноса. Сайтама устроился удобнее. Теперь, когда он нашел какую-то частичку Геноса, хотя бы и такую малую, уходить не хотелось. Хотя, казалось, стоит пошарить еще, и при должном навыке можно будет собрать из валявшегося хлама нового Геноса, главное найти мозг. Скорее всего, этот телевизор должен быть к нему подключен. — Слушай, — снова впав в задумчивость, обратился Сайтама. Все равно, что разговаривать с Геносом по телефону. Не было ощущения призрачности собеседника, но в то же время Сайтама не чувствовал и облегчения от осознания того, что был прав, что Генос еще жив. Возможно, оно должно было наступить тогда, когда найдется тело и мозг. — Помнишь, еще до того, как ты ушел на плановый ремонт, у нас был разговор. Ты сказал, что если я захочу побыть один и посмотреть видео для взрослых или еще что-то… То нужно просто попросить тебя сходить в магазин, ты поймешь. Помнишь, что я ответил? — Почему вы решили поговорить об этом сейчас? — Я же говорил, что недавно чуть было не поверил, что ты умер. — И жалели о том разговоре? Почему? — Ты его помнишь или нет? — Помню. Вы ответили, что не смотрите эти видео. Они вас не возбуждают. Дело было не в разговоре, просто своей неуместностью больше всего запомнился именно он. А теперь, даже когда Сайтама получил подтверждение своей уверенности в том, что Генос есть, ему хотелось проверить себя же, чтобы не разочароваться. И ответ был верным, значит это был именно тот Генос, что разговаривал с ним пару недель назад. Именно тот, что притащился к нему на прошлую квартиру с огромным рюкзаком и наглой уверенностью, что Сайтама пустит, не откажет. Тот же, что возвращался всякий раз с ремонта, кроме последнего. У Сайтамы появилась новая теория, которая объясняла и почему Генос в таком состоянии, и когда его могли подменить. Геноса мог похитить сам Стенч, и старика можно понять: после каждого столкновения Генос казался все более хрупким, это было опасно. Стенч мог припрятать его до момента, например, изобретения более совершенной брони, и это, опять же, многое бы объяснило. А тем временем подсунуть фальшивку вместо Геноса, и, когда того убили, Стенч не стал, конечно, объяснять, что Генос у него. Казалось, до этого мир был раскрашен в алые цвета пожарной тревоги, а теперь успокаивался, светлел, белел, и Сайтама чувствовал себя как никогда спокойным с телевизором в руках. Даже не задумывался о том, как он выглядит тут, среди кучи хлама. Кто его тут увидит? Стенч? Можно будет улыбнуться и сказать, что все в порядке, он никому не откроет секрет профессора, если тот позволит приходить общаться с Геносом. Но чувство потери не проходило. Не остаточное, оно было слишком сильно, и из разговора по телефону это начинало напоминать спиритический сеанс. Снова алый цвет вползал в мир, и Сайтама, поднявшись и отряхнувшись как ни в чем не бывало, предложил: — Давай поищем… Остального тебя. А то мне странно разговаривать с тобой, пока ты такой. — Простите. Вам непривычно, все равно, что говорить со мной, пока я расчленен. — Ну да, — неуверенно согласился Сайтама, осторожно поставив телевизор на пол. — А ты сам-то меня видишь? — Нет, мне жаль. Визуальные сенсоры пока в ремонте. — Вот как… их я тоже поищу, твои сенсоры. В конце концов ничего особенно сложного в тебе же не было — главное найти отвертку побольше и коробку с болтами и гайками. — Я бы предпочел дождаться Стенча, — осторожно проговорил оставленный телевизор. — Не поверишь, Генос, но я бы тоже предпочел его дождаться. Я бы вот просто очень хотел этого, но, как ты убедился, он не горит желанием общаться. — Обрыв на линии? — еще раз предположил Генос, но больше не мешал. Для человека, который не мог найти ни второй носок по утрам, ни скорость поезда, выехавшего из пункта А в пункт Б, Сайтама оказался вполне неплохим детективом. По крайней мере он сразу понял, что Генос не умер, и пусть искал тут не его, а Стенча — все-таки почти нашел. Сайтама сортировал попадавшийся ему мусор. То, что могло быть частью Геноса — в одну кучу, то, что явно было хламом — в другую. По тому, как выросла куча предполагаемых деталей от Геноса, киборг должен был получиться ростом под два метра и с такой шириной плеч, что в дома входил бы, выбивая дверные проемы. И, немного освободив пол по центру, наткнулся на толстый провод, покрытый мягкой изоляцией. Один его конец вел как раз к телевизору, второй утопал в куче хлама. Не раздумывая даже, Сайтама поднялся и дернул за него, чтобы освободить тот конец, что уходил под металлолом, но не рассчитал то ли силу, то ли длину провода — вспыхнуло, запахло паленой проводкой, и в руках Сайтамы остались лишь обрывки. Он обернулся осторожно, так, будто телевизор еще мог работать без электропитания, но экран был черным. Сайтаме впервые показалось, что он если не убил Геноса, то похоронил уж точно. Он подхватил с пола обрывки, сначала соединил их как мог, будто два конца веревки, на пол снова посыпались искры. Вспомнив, как обычно делают в кино, угоняя машины, Сайтама разложил проводки на полу, начал скручивать между собой похожие. В перчатках было неудобно, но Сайтама не хотел проверить, ощутим ли для него будет удар током от такого провода, если он их снимет. Телевизор не починился — как машина, которая не хочет заводиться, он заговорил, и Сайтама по началу не разобрал, сильнее прижал проводки. Но это уже не было голосом Геноса, вещал какой-то телеведущий. Из проводника в потусторонний мир телевизор превратился в самый обычный зомбоящик. Сайтама придавил провода ногой, поднял технику с пола, но, конечно, снова что-то оборвалось, экран погас. На всякий случай Сайтама, будто ребенок, отломал боковую крышку от телевизора, чтобы убедиться, что мозга, который он мог случайно обесточить, нет, опустил обратно, постаравшись и крышку прикрепить. Вряд ли Генос мог быть среди этого хлама, и, возможно, в самом деле был где-то в виде позвоночника с головой без глаз, но не тут. И путь Сайтамы на этот раз пролегал к той комнате, из которой шел провод. Проводов там было как паутины под ванной Сайтамы до того, как там разобрался Генос. Но снова ничего важного или напоминающего киборга, и Сайтама двинулся дальше. Третья комната оказалась настоящим кошмаром — Сайтама так и замер на пороге, не решаясь зайти внутрь. Освещение тут было синюшное, придававшее картине морозца по коже. По стенам располагались стоящие вертикально столы, вогнутые внутрь, и на каждом было по Геносу, всего где-то штук двадцать-тридцать механических тел. Оправившись от первого шока, Сайтама даже обругал себя — не было ничего страшного в том, что у Стенча были готовые сменные тела для Геноса. Во-первых, можно модернизировать их, во-вторых, подсунул же он недогеноса Сайтаме, как раз одного из таких, а в третьих, Генос иногда прибывал в таком состоянии, что Стенч, взявшись чинить его полностью, мог не успеть до момента, когда умер бы мозг. По сути, ведь от Геноса оставался только один орган — все остальное было просто инкубатором. В порядке вещей, что у Геноса была куча сменных тел, тем более что они не ходили, прибираясь в лаборатории и не загалдели: «Сенсей? Сенсей!» при появлении Сайтамы. Это были именно пустышки, бездушные оболочки, выключенные и лежавшие тут просто хорошо скроенной техникой. Они были так похожи на кукол в детском отделе. Фигурки с Геносом, что выпускала Ассоциация, выглядели и то живее этих манекенов. И все же Сайтама не решался пройти внутрь, странная паранойя начала беспокоить его — будто стоит коснуться любого из приготовленных тел, и оно оживет, позовет знакомым голосом: «Учитель?». И это будет сродни ожившему трупу, даже хуже. Эта комната могла склонить чашу внутренних весов Сайтамы в сторону мнения, которое ему не нравилось. Поэтому он просто осторожно закрыл дверь и отправился на поиски мозга — ведь, казалось бы, теперь чего проще: поместить мозг Геноса в черепушку одного из этих ребят, и пусть запускается, ведь это будет уже не бездушный манекен, а привычный ему киборг. Сайтама обошел лабораторию раза три. Сначала спешил проверить все, во второй раз уже осмотрелся внимательнее, в третий заглядывал под шкафы и в ящики столов. Мозга Геноса не было и там. С другой стороны, раз отсутствовал Стенч, то и Геноса мог забрать с собой. Но он же ответил на звонок, спросил, не случилось ли чего у Геноса здесь… Или, может, лаборатория была не одна? Знал ли об этом сам Генос, и если знал, то почему не оставил других адресов? Сайтама выбрался на улицу огорченным, с единственной мыслью, что Стенч не сможет прятаться от него вечно. Да и вообще это выглядело странно и подозрительно: раз он связывался с другими людьми, оплачивая похороны, раз он принимал звонки от Геноса, получалось, будто бегал он только от Сайтамы, хотя тот, конечно, не хотел ничего плохого и даже почти не злился на Стенча. Ему просто нужно было знать, что происходит. Сайтама свято верил в то, что Стенч так поступал не из злого умысла. Тот, к кому так хорошо относился Генос, не мог предать его или желать ему зла. Даже если именно Стенч подменил Геноса на обманку, даже если он разобрал и спрятал его, Сайтама все равно готов был поверить, что это из благих побуждений. И все же, за несколько дней жизни с ненастоящим Геносом он почти ничего не заметил, и из-за этого злился уже на себя. Как можно было перепутать Геноса с тем механическим болванчиком, что жил в его квартире несколько дней? Только то, что он убирался, готовил и без конца повторял: «Учитель то, учитель се», не значило, что можно принять его за настоящего. Тогда чем был настоящий Генос? Кроме страсти к уборке как к тому, чтобы быть полезным, кроме привязанности к Сайтаме и уважению к Стенчу, кроме чувства справедливости и желания мести, что было в Геносе такого, что отличало его от того робота? И тогда появилось странное чувство жалости к тому, кто умер вместо Геноса, случайно. Не как к разбитому хорошему пылесосу, нет. Сайтама вдруг признал человеческую личность в той технике, что обманывала его, три дня притворяясь Геносом. Возможно, та техника и в самом деле считала себя Геносом, обладала его памятью. И могла имитировать чувства Геноса, раз оставила пакет с фруктами в переулке и отправилась защищать город. «Сайтама, это не подделка, просто раньше ты видел Геноса, и тебе казалось, что это мозг, а когда он сломался и его смогли вскрыть, они узнали…» Сайтама все равно не верил. Он рисовал свою картину мира, в которой пока все сходилось, оставалось только найти Стенча и спросить его, когда вернется Генос. И даже если придется ждать долго — это ведь не конец, и Генос еще существует. Стенч и в самом деле неплохой парень. Он знал, что Сайтама будет скучать и волноваться. Знал еще до того, как это понял сам Сайтама и потому подсунул ему фальшивого Геноса. Сделанного настолько искусно, что Сайтаме даже стало не по себе, когда он понял, что за три дня не раскусил обмана. Фальшивка и в самом деле заслуживала похорон, раз была так хорошо создана. Возможно, это новая функция Геноса — что-то вроде теневого клонирования, когда много самостоятельных Геносов, и только у одного из них мозг. Если они будут так же сильны, то этими роботами можно заменить всю верхушку организации супергероев. Сайтама вернулся домой, потому что там был знакомый холодильник, знакомые магазинчики в округе, и вообще квартира не выглядела как лаборатория безумного ученого. Странно, что у Стенча еще не нашлось ходящих свободно мартышек с мозгом в стеклянном шаре вместо черепушки и подопытных крыс-киборгов. Должен же Стенч на ком-то экспериментировать, раз тело Геноса — такая сложная техника. Откуда он брал деньги вопросом не было — у Геноса они всегда водились, наверняка еще до спасения мира где-то подрабатывал, а так как по физиологическим особенностям и характеру в порно работать не мог, вряд ли это было чем-то зазорным. Да и вопросом этим Сайтама задавался больше потому, что волновался — хватит ли Стенчу на новый ремонт или стоит предложить ему своих денег? Но мир не мог оставить Сайтаму в покое дожидаться возвращения Геноса. Зомбимен позвонил день на третий после похорон, нехотя спросил: — Ну как, пришел в себя или меня тоже за продавца пылесосов примешь? — Какая разница? Если ты вдруг начнешь продавать пылесосы, то я их вряд ли куплю, но, наверное, ты звонишь рассказать что-то важное. Это касается Геноса? — Возможно. Мне кажется, если звонить тебе сейчас по чему-то, что не касается Геноса, то ты просто трубку брать не будешь. Прах отправили Стенчу, если тебе это интересно. Но я не поэтому звоню. Помнишь ту штуку, что убила его? Сайтама задумался, попытался мысленно прокрутить последние дни, и понял, что не просто не помнит. Он никогда и не видел того, что его убило, да и не спрашивал. А Зомбимен прав, возможно, и стоило бы, в конце концов та штуковина разнесла дом и убила имитацию героя S-класса. — Я не спросил даже, что его убило, — признался Сайтама. — Но если вы знаете, где оно, то я готов подъехать туда и разобраться. — Вот. Так и знал, что тебе будет интересно. Заодно и полегчает. «Штуковина» оказалась вроде вышедшего из-под контроля робота. Она была по графикам похожа на механическую блоху на сотне мелких ножек. После убийства она зарылась в землю и продолжала планомерно вгрызаться в почву, выкидывая на поверхность горы песка. Сайтаме и не хотелось в этом разбираться, его волновало только местонахождение робота и то, что именно он уничтожил подделку Геноса. Что-то подсказывало, что именно после этого в планах Стенча что-то пошло не так, и пришлось отложить возвращение Геноса домой. Хотя, впрочем, Сайтама просто не хотел признаваться себе в том, что пожалел Геноса-робота, потому что тот был слишком похож не просто на человека, а на человека ему знакомого и близкого. — Кто позвал Плащика? После того, что он сказал и сбежал с похорон, — тут же вскипел Гомо-Зек. — Эта штука не просто убила героя S-класса, а вскрыла черепушку, которая должна была выдержать ядерный взрыв. Как ты думаешь, что тут делает герой, уничтоживший охранную систему роботов Стального Рыцаря, — напомнил Зомбимен. — Эй, они сами взорвались, — поправил Сайтама, вспомнив о том, сколько стоили машины. — Говорили, что эти роботы смогут заменить со временем героев, так что я-то не в претензии, — пожал плечами Бита. — Если бы их не разнес лысый, как-нибудь ночью по ним прошелся бы я. Но вот эта штуковина… Как думаешь, Генос мог бы вынести охранную систему комплекса? — Может перепрограммировать? — предложил Зомбимен без энтузиазма. Они стояли посреди насыпей песка, и из воронки в центре периодически гейзером поступала новая порция. — Да ладно? Генос? Если Генос что и ненавидит, так это киборгов. Он с ними и разговаривает-то только оторвав им руки и ноги. Остальные трое переглянулись, и Сайтама понимал, почему — он говорил так, будто Генос еще жив, а все трое не так давно были на его похоронах. Ну и ладно, общественное мнение мало волновало Сайтаму, даже если это было мнение кучки героев классом выше. — Я привел его, потому что он наверняка захочет отомстить, — пожал плечами Зомбимен. — Если он теперь засядет дома в игры гамать, то на улицах может и не станет опаснее, просто геройствовать будет скучнее. — Вы, ребят, за меня волнуетесь, что ли? — фыркнул Сайтама, направляясь к той воронке, что иногда еще фонтанировала песком. — Да не стоит. Серьезно, я провел свое расследование и выяснил, что Генос еще вернется. Так что не надо вокруг меня бегать. Все по старому. Он забрался в воронку, бесстрашно спрыгнув внутрь, даже не дождавшись интервала между выбросами песка. — Конечно, он вернется, — пережевывая слова, согласился Бита. — Стенч сделает ему другого робота, раз этот киборгом не был. — Ну да. Просто подумал, что для Плащика должно быть обидно узнать, что его сосед оказался машиной с искусственным интеллектом, а не живым человеком с металлическим телом, как он предполагал. Я сам эту информацию долго… Из воронки показалась сначала лысая макушка, потом плечи в белом плаще, герои тут же замолкли. — Слушайте, а может, и фонарик у кого-то есть? А то там темно, как у меня в трубах канализационных. Я, конечно, могу идти на звук, но как потом выбираться — хрен его знает. Получив вместо фонарика телефон, Сайтама снова забрался внутрь, опять просто отпустив руки и рухнув в темноту. *** Что-то шебуршилось, копалось внутри котлована. Он не сужается, а радиусом был таким, что тут мог бы и танк проехать свободно. Со слабым светом от телефона Сайтама не мог высветить сразу обе стены и потолок. Наверное, тут нормально себя чувствовал бы только Зомбимен: после выброса песка он бы просто восстанавливался с состояния лежащего скелета до человека и шел дальше. Сайтама же только глаза прикрывал во время кратковременных песчаных бурь, и то наверняка зря. Потом раскапывал ноги, которые до колен утопали в наносном песке, и шел дальше. Машина не то чтобы жуткая — наверняка встреть ее Сайтама на светлой улице в обычной обстановке, она показалась бы даже комичной, если бы не размер. Но в темноте тоннеля перед Сайтамой вспыхнули два алых глаза, и что-то затарахтело, загремело, развернулось к нему как к постороннему, всем корпусом. И вызвало при этом такое землетрясение, что весь еще не вырытый грунт погреб под собой эту махину с Сайтамой вместе. Тот и не волновался, хотя сам откопаться не успел — под ногами начала шевелиться земля, его потащило вверх, и вскоре стало непривычно светло: машина выбралась на поверхность. Оно было похоже не совсем на металлическую черную блоху, как на чертежах, скорее на военный корабль с кучей ножек, загребавших песок. — О, Лысый его выманил, — присвистнул Бита. — Кажется, я что-то похожее уже видел, только оно летало над городом, и ничем хорошим это тогда не кончилось. — Ты собираешься его убивать? Что если Лысик нашел себе нового робота? — предположил Гомо-Зек, рассматривая спокойную фигуру в светлом плаще на вершине машины. Сайтама немного удивленно осмотрелся: сначала по сторонам, потом наконец обратил внимание на то, на чем все это время стоял. Пораскинул мозгами и пошел ближе к центру машины. Далеко не зашел, и, осмотревшись еще раз, прошиб корпус насквозь, сделав в земле еще одну воронку. Машина крякнула, лапы по песку зашевелились быстрее. Сайтама и не помнил сейчас о том, что именно из-за этой штуковины все началось, именно из-за нее у него времени не было раскрыть обман с подделанным Геносом, именно она сорвала какой-то важный эксперимент Стенча. Наверняка важный, потому что вряд ли старик решил просто поиздеваться и проверить, заметит ли Сайтама, что у него вместо человека говорящий пылесос ходит по дому. Были какие-то моменты, отличавшие даже ту машину от этой. Эта тоже вела себя совсем как запутавшееся животное, которое из-за своих размеров мешает людям жить. Совсем как насекомое, оно попыталось атаковать, занеся несколько лап, покрытых гусеничными звеньями, но Сайтама переломал их не как живому организму, а как вышедшей из-под контроля технике. Даже не как монстру. И уже после этого нанес второй удар — что-то взорвалось, задымило, корпус наконец накренился, и она рухнула на песок. Смерть железного тела была похожа на агонию живого, и Сайтама не мог не сравнивать эту машину, ту, которая изображала Геноса, и реального Геноса. Чем был, по сути, сам Генос? Мозгом, у которого было железное тело? Сайтама никогда не спрашивал его о прошлом, пропускал мимо ушей, когда Генос пытался рассказать. Какая-то семья, которой больше не было, какой-то дом, уничтоженный город и месть — все, что Сайтама знал. Маловато для человека, жившего с Геносом столько времени в одной квартире, ходившего на одни распродажи и почти полюбившего его. Но Сайтаме и не было это интересно. Он не считал себя закрывшимся в себе эгоистом — он сам никогда не рассказывал Геносу про родителей или о том, почему они никогда не звонят и не волнуются о нем. Ни о своем детстве, ни о том, что было до становления героем. Собственное прошлое так же мало значило для него, как прошлое чужое. Но это было раньше, когда еще могло быть будущее, было время ответить для себя на все вопросы, распутать ту паутину, что образовалась из невесомых нитей от Геноса к Сайтаме и обратно. Ему казалось, что еще не поздно, будут разговоры и другие вопросы, найдется из чего делать выводы. — Я совершенно не умею обращаться с дорогой техникой, — зачем-то рассказал Сайтама агонизирующей машине и, прицелившись, пробил третью дыру, после которой та заглохла. — Полегчало? — было первым вопросом, которым встретил его Зомбимен. — Я же говорил, я и не переживал, — пожал плечами Сайтама, но по нему не было заметно: наоборот, казалось, что он снова ушел в себя. *** Сайтама упустил Стенча. Когда он вернулся в лабораторию, та была уже наполовину пуста, а маленькие машины-жучки забирали стулья, компьютеры и всякий хлам и несли куда-то. Они бросались врассыпную, когда Сайтама пытался идти за ними. На секунду ему даже показалось, что Стенчу просто не понравилось, как привязался к Сайтаме Генос, или что тот пытается понять, как себя в связи с этим вести, и он свернул лабораторию и снова забрал куда-то Геноса. Может быть, тому тоже сказали, что учитель мертв, возможно, даже устроили какие-то показательные похороны с роботами-марионетками остальных. Это раздражало ужасно. Сайтаму хватило только на то, чтобы написать Стенчу небольшое косноязычное письмо о том, что он клятвенно обещает и дальше относиться к Геносу как к хорошему компаньону, лучше за ним присматривать, да и просто вызывал профессора на серьезный разговор. Сайтама слабо верил, что это сработает — скорее всего роботы так же свалят весь хлам в большой комнате вместе с этим письмом, и оно истлеет прежде, чем Стенч его прочтет. Но телефон, оставленный Геносом, по которому можно было связаться со Стенчем, не отвечал, и одновременно с этим подозрительно запищал уносимый одним из роботов аппарат. — Удобная фигня, грузчиков не надо. И самому приходить тоже. Наверняка от Стального научился, — проворчал Сайтама, забравшись в один из полупустых сейфов, но робот оказался умнее — сначала наклонил, вытряхнув его оттуда, а потом шустрее товарищей убежал с сейфом куда-то. Сайтама не мог придумать нового способа проследить, куда все уносят. Но еще оставалась надежда на то, что Стенч — дядька хороший, и не закончит все так просто. *** Сайтаму привлекло одно из интервью очевидца, которое показывали по телевизору в полдень. Киборг, на этот раз лишенный человеческой внешности, больше похожий на машины Стального Рыцаря, зачистил какое-то гнездо то ли террористов, то ли монстров, то ли… Сайтама их уже не разбирал. Он и героев все никак не мог запомнить, кроме тех, кого уважал и видел в деле лично, но разновидностей их было, как покемонов, и когда Сайтама запоминал новых, старые выпадали из памяти. Не так давно Сайтама купил робота-пылесоса, из тех, что небольшими тарелками кружили по дому, заметая мусор. Не потому, что скучал по жужжанию и тому, что кто-то убирается за него, просто лень было пылесосить самостоятельно, а новый ранг позволял такие траты, хотя на них и ушла вся премия за очередную вылазку «спасти мир». Генос отсутствовал пятый месяц, Сайтама уже не воспринимал каждый новый стук в дверь как его возвращение, погрузился в более привычное одиночество, но все еще оставлял чашку для Геноса, не выбрасывал его футон, сколько бы места тот ни занимал. Пылесос не разговаривал, много места не требовал и вряд ли мог показаться Геносу его заменой, но гости Сайтамы все норовили то нарисовать пылесосу черно-желтые глаза, то шили ему розовый фартук. Пока не поняли, насколько эти шутки раздражали Сайтаму. Герои-киборги не были редкостью — тот же Технорыцарь или Стальной с его роботами, киборги же попадались и среди злодеев. Возможно, если бы Сайтама за свою жизнь видел только двух киборгов — Геноса и того, что показывали на экране, когда демонстрировали съемку с уличных камер, он ничего бы и не заметил. Но он видел достаточно, чтобы понять, что у этих одна технология. Отчаявшись отыскать Геноса, Сайтама искал его создателя, Стенча, в надежде, что профессор ответит на несколько вопросов и, возможно, после разговора по душам и обещания быть внимательнее и аккуратнее вернет ему и Геноса. Новый герой и для Сайтамы оказался надеждой, но в поиске Стенча. Проблема была в том, что киборг не был записан в Ассоциации, значит, и найти его было сложнее. Сайтама пытался вспомнить, кто из героев еще погибал за последние полгода-год, и понимал, что как бы ни был силен враг, даже если с ним не справлялись, то максимум попадали в больницу. И на фоне этого особенно странно было, что именно Генос, с ходу попавший в S-класс был чуть ли не случайно раздавлен вышедшей из-под контроля машиной для рытья тоннелей. Это было настолько абсурдно, настолько походило на дурной сон, что Сайтама теперь, столько месяцев спустя, даже и не вспомнил бы, с чего все началось и почему он теперь живет один. Но выслеживание Стенча для него теперь превратилось в охоту за вечным врагом. Из тех, с которыми только чай пить, выслушивая их коварный план по порабощению мира, а потом отрубать электричество у их пафосной «машины смерти» и снова отправляться домой. Именно Сайтама, на тот момент без пяти рангов герой S-класса, дал установку на поимку нового киборга, зная, что тот не будет причинять вред людям, попытавшимся его арестовать. Именно потому, что свято верил в то, что именно Стенч сделал нового по той же технологии, что и Геноса. Сайтама сильно преуменьшил свое влияние, потому что когда человек, уже считавшийся непобедимым, просит других задержать для него опасную машину, те, кому задание досталось, начинают думать, что Сайтама не может справиться сам. Хотя на деле Сайтаме просто было лень и не хватало терпения отслеживать киборга по всем городам. Получилось странно, и встречу пришлось начать с оправданий: — Это… как бы. Они не специально. Я попросил их закинуть тебе мой номер телефона, а они тебя закинули сюда, вот, — Сайтама попытался улыбнуться. В кабинете, где из мебели были только стол и два стула, прикрученные к полу шурупами, напротив киборга в массивных наручниках, он чувствовал себя следователем. Тот молча сверлил его взглядом. При близком рассмотрении стало понятно, что Стенч перестарался. Весь образ нового киборга как бы кричал: «Я не Генос, я не имею с Геносом ничего общего». Только характер такой же мрачный. Волосы у него были темные, глаза тоже с черными белками, но красной радужкой, черт его знает, что там с руками, но как Генос постоянно носил короткие рукава, этого не видели ни в чем, кроме шорт. — Я имею ввиду, тебя отпустят. Я им объяснил. Киборг так же молча протянул ему скованные руки. — Но раз уж ты тут, то я хотел поговорить! — поспешно добавил Сайтама. — Слушай, ты очень похож на одного киборга. Я уверен, что у вас обоих один создатель. — Профессор говорил не подходить к вам, — впервые заговорил киборг, и его металлический голос резанул Сайтаму этой непохожестью на Геноса. В то же время он будто видел перед собой его негатив, и от этого странно-тоскливо тянуло внутри. Он уже почти готов был заплатить этому киборгу, чтобы тот жил у него дома, и останавливала только надежда на возвращение Геноса. — Я не знаю, с чем это может быть связано. Просто раньше тот киборг жил у меня, а потом Стенч его забрал. Именно поэтому я и искал тебя. — Наверное, на то были причины, — пожал плечами киборг, не опуская протянутых рук с наручниками на них, все еще намекая на то, что разговор не продолжится, пока его не освободят. — Да не было никаких причин. Забрал Геноса на ремонт, оставил мне замену, а его так и не вернул… Ну, я не уследил за заменой немного. Но все же… Думаю, я заслуживаю хотя бы разговора. Я ж ему ничего плохого не сделаю. Киборг молчал, продолжая держать на весу руки в тяжелых наручниках, и Сайтама не выдержал первым, достал ключи и расстегнул их, те шмякнулись об стол, сделав в нем вмятину. Сайтама почти был уверен, что киборг мог бы и сам их снять при желании. — Я только одно могу сказать. — Одно и надо. Адрес профессора Стенча, — оживился Сайтама, но, будто и не услышав его, киборг продолжал: — Я живу в его лаборатории. Профессор никуда не отлучается, лаборатория только одна. Вы правы, мое тело создано Стенчем. Но в той лаборатории нет больше других киборгов. Я имею ввиду разумных, а не роботов-механиков, уборщиков и прочего. — Да нет, — отрицательно покачал головой Сайтама. — Генос должен быть. Куда он денется… Хотя все могло быть хуже, чем я думал, мало ли… Что, даже мозга нет? Ну, где-нибудь в баночке? В какой-нибудь пыльной кладовке? Своими выразительными глазами киборг смотрел на него как на идиота, который почему-то отнимает его время. Что-то горячее зашевелилось в душе Сайтамы, что-то беспокойное. Что, если с Геносом могла быть какая-то более серьезная неполадка? Такая, которая не поддавалась ремонту, и можно было только заменить его полным роботом, без человеческой основы? Что, если правда существовала опасность, и Стенч не хотел рассказывать о ней Сайтаме, да и кому бы то ни было, потому что это было его провалом, как ученого? Что, если мозг Геноса, будучи помещенным в механическое тело, постепенно умирал сам по себе, потому что не принимал жизни без тела? Почему Сайтама вообще решил, что все в порядке? Тогда и имитация похорон обретала смысл: Стенч хотел почтить память умирающего Геноса, воспользовавшись смертью подставного. Что, если Стенч не отвлекал внимания Сайтамы, а в самом деле планировал заменить киборга полным роботом? И те дни просто проверял, заметит ли подмену Сайтама? А память робота добавлял настоящему Геносу. Сколько в действительности времени вместо киборга с человеческими чувствами в одной квартире с Сайтамой жил просто робот? Сайтама зябко поежился, но продолжил гнуть свое: — Стенч может не хотеть со мной видеться, но сам передай ему, что это нечестно. Я должен знать, для меня Генос был не менее важен, чем для него. И я… я все еще не похоронил его и не отказался от мысли, что Генос вернется. Я устал думать о том, что все происходящее могло значить, я хочу ответов. Даже если они не смогут уложиться в десять слов, — Сайтама улыбнулся, но поздно вспомнил, что шутку эту мог бы понять только Генос, а не совершенно чужой ему киборг. В конце концов, если мозга Геноса у профессора нет, то чей в черепушке этого? Такой вариант тоже не стоило отметать. Сайтама знал, что ничего киборг Стенчу не передаст — характер не тот, колючий и неуживчивый, как у подростка. А вот проследить за одним роботом было намного проще, чем за кучкой в разные стороны разбегающихся «грузчиков». Какие-то еще мысли посещали лысую голову Сайтамы, пока он прятался по кустам, петляя за киборгом. Он задумывался о том, что Стенч может прятаться совсем не от него, или не только от него, и стоит вызвать профессора на разговор, как ворвутся серьезные ребята с автоматами. Впрочем, когда это ребята с автоматами были для Сайтамы проблемой? На входе снова ждал робот-охранник, с которым Сайтама поздоровался как: — А, я тебя помню, я тебя уже ломал. Но ничему не научившаяся машина и в этот раз попыталась его не пустить. Нужно было оставить Стенчу денег на ремонт, возможно тогда он не обижался бы так сильно. В этот раз все прошло не так гладко: этот бункер не выглядел покинутым, более того, у Сайтамы осталось ощущение, что какие-то опыты он прервал. Лаборатория реагировала на него как на вирус или врага — пыталась пускать ядовитый газ, перекрывала входы и выходы, и Сайтаме приходилось как можно осторожнее открывать их, хотя двери все равно ломались, скручиваясь в гармошку, да и в стенах оставались пусть небольшие, но дыры. Сайтама понял, что почти дошел до места, когда путь к бункеру ему закрыл киборг, за которым он следил, чтобы попасть сюда. — Я к Стенчу в гости, — развел руками Сайтама. — Я даже печенье к чаю принес. Только оно раскрошилось уже немного. Киборг молчал, сверля его злым взглядом. — Да ладно. Я пять месяцев терпел эту неизвестность. Я не могу снова просто уйти. Я знаю, что потом происходит. Я уже видел, как роботы растащили одну лабораторию на запчасти. Я понимаю, что это выглядит настырно, но… Генос был мне не чужой, все-таки. Пока киборг, готовый к бою, хранил мрачное молчание, кран бункера за его спиной отвернулся, дверь отворилась через секунду после выключения тревоги. — Все в порядке, — успокоил киборга выбравшийся оттуда Стенч в белом халате и домашних пушистых тапочках. — Сайтама прав, Генос ему не чужой, он имеет право знать. Вы уверены, что хотите этого? — Вы ведь прятались не потому, что я мог быть не уверен. Это вы уверены, что не хотите, чтобы я знал, — Сайтама внешне был спокоен, даже приподнял пакет с печеньем, осмотрелся в поисках чайника. — Но лучше уж знать что-то, чем ничего не знать. — Мне кажется, ты и сам уже обо всем догадываешься, просто признать не хочешь, — вздохнул Стенч, выдвигая из стены металлический обеденный столик. Сайтама, так и замерший с печеньем в руках, спросил, сам от себя не ожидая этого вопроса: — Генос не вернется, так? Стенч будто постарел лет на десять за секунду: ссутулился, осунулся, сел в потертое кресло, обитое красным плюшем, указал Сайтаме на табуретку напротив, попросил: — Спроси по-другому. Спроси, умер ли Генос. Тогда я смогу ответить, что нет, не умер. — Ну слава Богу, — выдохнул Сайтама и с преувеличенной суетой взялся вываливать обломки печенья в одну из алюминиевых емкостей, похожих на те, что стоят у кресел в зубном кабинете. — Значит, я спокоен. Конечно, это было ложью, и Стенч тоже это понимал, но предпочитал молчать, пока Сайтама не заговорит сам, показав, что готов. И, помусолив печенье, не чувствуя его вкуса, толком даже не прожевав, Сайтама опустил руки на стол и уже не так бодро уточнил: — Но он не вернется. Стенч только кивнул, сам хлюпнул носом, без слез, отвернулся к мензурке, поставил ее на огонь. Что-то внутри надорвалось, не выдержало напряжения, Сайтама механически потянулся за печеньем, достал из упаковки, но до рта не донес — раскрошил в пальцах прямо на стол. Собравшись с духом, велел твердо: — А теперь по порядку. — Когда-то давно у меня была семья. Жена и сын. — По порядку, который касается Геноса, — поправился Сайтама. — Это напрямую касается Геноса, — заверил Стенч. — У меня была семья. Но на город напал киборг. — То есть Генос — ваш сын, а не просто подобранный на руинах парень? — Можно и так сказать, — согласился Стенч. — Но это случилось лет пятнадцать назад. И сыну было пятнадцать тогда. А Геноса я создал пять лет назад. — Геносу тридцать? — предположил Сайтама. — Почему нельзя просто сказать, что вы взяли мозг сына и создали его киборгом? Не сказав, что вы его отец. Он ведь и так считал вас благодетелем и родителем. — Сайтама, не было никакого мозга. Все сгорело, — холодно отозвался Стенч как человек, давно это для себя осмысливший. — И жена, и сын… К тому же мозг не пролежал бы столько лет. Знаешь, почему я один использую эту технологию? Почему ее не пытался украсть или выкупить Бофои? Потому что он понимал, что нет такой технологии. Нельзя поместить мозг в машину и верить, что он будет жить. Все равно что вшить человеку газонокосилку в желудок, надеясь, что она будет измельчать пищу за него. — Я видел и не такие чудеса, — отрицательно покачал головой Сайтама. — Я видел таких монстров и такие изобретения, что робот вокруг мозга… — Вот вам мое признание — так не бывает, — вздохнул Стенч, чуть повысив голос. — То есть?.. — начал Сайтама, но застопорился. Он не понимал, как же это не бывает, если Генос — был. — Понимаете… Генос не умирал потому, что и не жил. Я создал киборга, спроектировал в него личность своего сына, его мотивацию и поведение. Отдал ему воспоминания моего сына. Конечно, я совершил чудо, но я не оживлял своего сына. Просто заменил его машиной. — Геноса убили вы? — пропуская мимо себя другую правду, опомнился Сайтама. — Что? Нет, конечно! Разве я мог бы… Я знал, что совершил ошибку, но… разве это не доказывает чудо творения, что человек смог полюбить машину? Разве это не доказывает, что Генос был не просто машиной. Разве не делает его человеком? Сайтама сглотнул, стряхнул с рук крошки, уточнил неловко: — Кто полюбил? — Простите, я не должен был в это соваться, — опомнился Стенч. — Я догадывался, ведь вы так фанатично верили и искали Геноса, что я не мог собраться с духом и сказать вам, что он просто очеловеченный робот. Сайтама будто услышал это впервые. Вздохнул, попытался откинуться на спинку и чуть не свалился с табурета. — Но у Геноса же был мозг. Я видел его, — схватившись за стол, будто тот был доказательством, выпалил Сайтама. — Все должны были верить, что Генос — человек с железным телом. Поэтому я и придумал глупую выходку с мозгом. Не мог же я достать часть человеческого тела для этого… Сайтама все еще помнил, ведь не так много времени прошло — Генос, чистивший картошку в большую кастрюлю, задумавшийся о чем-то своем, отблески ножа на его лице. Он ведь думал, и не единицами и нулями. О чем-то там мечтал, к чему-то стремился. Где в нем начинался или заканчивался человек? Разве человеком его делал только мозг? — Слушайте, — сглотнув, продолжил Сайтама, глядя в свое кривое отражение в поверхности стола. — Как насчет самого Геноса? Он знал, что он только машина? Знал, что никакого мозга нет? И прошлое не его, и месть тоже… Стенч от этого вопроса расстроился окончательно, и старческое лицо его сморщилось, глаза оплыли вниз, к чашке. — Нет, Генос тоже считал себя человеком. Машина, полюбившая человека, конечно, нонсенс, но… я пытался вложить в него эмоции и внушить, что они настоящие. Так что я думаю, что по-своему он тоже вас любил. — Ладно, — Сайтама вскочил, хлопнул себя по коленкам. — Спасибо за честность, и что наконец уделили мне минутку. Кстати, а новый киборг тоже лишь машина или с человеческой основой? — Конечно, он человек, которому дано железное тело, — слишком громко соврал Стенч. Сайтама только кивнул на это. Даже если киборг был создан по той же технологии, он не был в полной мере Геносом. Странно, но у этих железок был характер. Для Сайтамы даже у простейшей приставки или компьютерного игрового злодея был свой характер, и ему проще было поверить в человечность Геноса. В конце концов, все эти девочки-киборги из манги, в основе которых тоже не было человеческой личности, лишь ее имитация. Сайтама же готов был признать Геноса реинкарнацией сына Стенча. — Последний вопрос, — снова впав в свой ступор и глядя куда-то перед собой, а не на профессора, продолжал добивать себя же Сайтама. — Если Генос только машина… Я ведь говорил с ним потом… после похорон. У вас там, в лаборатории. Разве его нельзя было восстановить и снова вернуть ко мне? — Все знали, Сайтама. В том числе вы. Значит, об этом рассказали бы и Геносу. Что, если я вот сейчас скажу вам, что вы робот, созданный четыре года назад по человеческому образу и подобию, но никогда не живший? Сайтама задумался, пожал плечами: — Скажу, что круто. — Ну… Генос другой. Боюсь, его это сломает. — И вы просто отключили его? Дали время пожить голосом в экране, а потом отключили? — Это было гуманнее. Я не выбрасывал его — у меня по-прежнему все технологии и несколько его тел, и разум его просто дремлет. Я устроил ему похороны. Понимаете, это ведь не человек в коме. Это машина. — Как скажете, но вот у меня остался ноутбук от Геноса, и, мне кажется, иногда ему грустно без дела. Стенч печально улыбнулся: — Кажется, это Генос и правда о нем, которую вы, молодой человек, знали с самого начала, перестроили ваше мировоззрение и научили видеть в технике живое. Но я создатель. Я знаю, какие проводки подсоединял, чтобы он был одержим местью, и через какую микросхему шла любовь к вам. Это грубо говоря, конечно. Я любил Геноса как свое удачное творение, но я не на секунду не верил в то, что вернул себе сына. За это мне тоже было стыдно перед вами, ведь получалось, что я вас обманывал. Я-то знал правду. — Да бросьте, — Сайтама попытался изобразить улыбку, получилось криво. — Вы и правда отличный профессор. Если бы не вы — не было бы никакого Геноса. И мне все равно, был он только роботом или человеком. Стенч смотрел так, будто не верил ему. Сайтама сглотнул — действительно, с момента того звонка с просьбой забрать тело Геноса из морга было ощущение, будто его положили на огромную резинку рогатки и оттягивают-оттягивают, и чем дальше, тем больнее будет приземление. Сайтама оттягивал пять месяцев, и теперь в полной мере ощущал, что такое чувствовать себя живым. Этой жизни бы немного и Геносу, чтобы самого Сайтаму так не мандражило, и он не был бы просто имитацией человека. Сайтама еще пытался цепляться за фантастические теории, находить другие варианты, но один за другим их отметал. Правда наконец поставила его в тупик, и заветное: «Генос умер» — прозвучало. — Ладно, профессор. Я больше вас беспокоить не буду. Вы уж извините, — Сайтама снова поднялся, на этот раз тяжелее. Так, будто долго решался на это. — Спасибо, что рассказали. Видите, все не так страшно, как казалось. — Думаете? — рассматривая пробирку с чаем, задумчиво спросил Стенч, глядя на Сайтаму, растерявшего прежнюю уверенность. Тот задумался на мгновение, но закивал: — Да. Да, так намного лучше. Знаете, ждать его было немного… неудобно. Теперь просто заведу посудомойку, умную стиральную машинку, пылесос уже купил. И что-нибудь из них научу разговаривать. Все в порядке, мне правда полегчало. Вы же сами сказали — Генос и не жил. А, у меня же его вещи остались… — Я заберу, — согласился Стенч, скорее всего понимая, что Сайтама не сможет их выбросить. *** Сайтама не копался в вещах Геноса, только осторожно разложил их по шкафам после похорон, как в музее. И туда же убрал его «дневники». Конечно, Сайтама видел их, еще когда Генос был жив, и можно было заглянув через плечо узнать, что же он пишет, но там не было ничего интересного и, по мнению Сайтамы, Генос и вовсе зазря бумагу изводил. В основном там были сухие факты о том, во сколько сенсей лег спать, что смотрел по телевизору и что готовил на ужин. Раз их нужно было отдавать Стенчу, и тот из исследовательского интереса мог заглянуть и прочитать о Сайтаме что-то вроде времени, когда и на сколько он уходит в туалет, и какой журнал берет с собой туда, он предпочел пролистать, убедившись, что ничего такого в журнале нет. +++ «Сенсей ведет себя странно. Возможно, начал что-то подозревать. Большую часть времени он смотрит телевизор, читает или спасает мир, но, когда эти занятия исчерпываются, он иногда внимательно и задумчиво смотрит на меня. Когда я спрашиваю, в чем дело — будто просыпается, отвечает, что просто задумался и начинает какие-то дела, но нехотя. Наверное, стоит поговорить с ним о том, что я не угроза для него. Если ему неприятно, то я пойму. Но, боюсь, после этого придется уехать. Мне все время хочется сказать — вы же видите, я не такой странный и повернутый, как Гомо-Зек или этот ваш сталкер в трико. А потом мне кажется, что я как раз повернутый больше их всех вместе взятых. Профессор говорил, что это может быть просто увлечение, как звездой кино. Интересно, никогда не увлекался звездами. Профессор советовал увеличить дистанцию между нами и попытаться понять — Сайтама-сенсей для меня прежде всего кумир или что-то большее. В любом случае, я не представляю, что мог бы дать ему и ради чего нарушать то, что есть у нас сейчас. Что изменится? Мы будем ходить вместе по магазинам, вместе засыпать и вместе готовить ужин? Но мы уже так делаем, больше мне от сенсея ничего не нужно. К тому же я не чувствую ревности, хотя, возможно, и не к кому». +++ «Поправка к отчету от первого октября — я чувствую ревность. Мне кажется, или этот странный ниндзя норовит надеть более обтягивающее трико или и вовсе пройтись голым? Он всегда так ходит, или только если Сайтама рядом? Надо будет разъяснить ему, что учителю нравятся девушки, каким бы женственным ни был парень» +++ «Поправка к поправке отчета к первому октября. Девушки учителю тоже не нравятся. Наверное, учителю не нравится никто. Ему уютно как есть, вдвоем в этой квартире, и вряд ли он потерпит кого-то третьего. Когда я думаю об этом, я чувствую себя счастливее». +++ «Интересно, знает ли Учитель, сколько для него самого значит отдать мне последний кусок? У меня ведь даже желудка как такового нет». +++ «Если Учитель столько жил один, сколько он сможет терпеть мое присутствие в своем доме? Может ли это быть навсегда?» +++ «Возможно, я испытываю ревность именно потому, что не могу требовать большего, чем жизнь в одной квартире. Учитель сказал, что его не интересуют фильмы для взрослых. Интересуют ли его живые люди? А киборги?» +++ «Я ничего не чувствую. Когда Учитель несет меня в ремонт — не чувствую его тепла или прикосновений. Только датчики реагируют. Кажется, это должно быть как-то по-другому, но это было так давно, что я почти забыл. И кажется, что, когда тебе отрывают руку — это очень больно. Во всяком случае, когда я спросил профессора, можно ли вернуть коже чувствительность, он ответил, что не рискнет экспериментировать над тем, кто второй раз на неделе пришел к нему ремонтироваться. Похоже, будто он меня отчитал». +++ «Учитель всегда разговаривал во сне. Но сегодня это было что-то особенное и не такое несвязное, как обычно. Кажется, все в порядке, и он не выбросит меня на улицу, если все узнает». +++ «Как люди любят друг друга? Как они это делают? Я имею ввиду не физиологию. Мне кажется, что из-за особенности тела со мной что-то не так. И с учителем тоже что-то не так. Он смотрит фильмы, иногда ужасы, иногда мелодрамы, и вот там люди любят как-то по-другому. Я не могу понять, и мне не у кого спросить — я извинился перед профессором и сказал, что он был прав, для меня учитель лишь кумир. Возможно, это и в самом деле так. Я не хочу целоваться, не хочу прогулок под луной. Немного хочу хотя бы раз по-настоящему спасти его. Зачем мне сила, если я не могу спасти человека, которого больше всего хотел бы защищать? Если он всегда справляется и без меня, и за меня? Если он сам столько раз меня спасал. Но мне хватает того, что учитель не прогоняет меня. Разве это нормально? Разве во всех этих фильмах любят так?» +++ «Странное чувство опасности на грани, когда учитель убирает тетради со стола. Кажется, что он заглянет, узнает что-то, за что будет стыдно, может быть отругает и назовет извращенцем. И в то же время хочется, чтобы заглянул. Но его не интересуют записи, не интересует, чем я занимаюсь. Я говорю, что сегодня постираю занавески, но, если отправлюсь после этого гладить выстиранное белье — он и не заметит разницы. Нет, я уверен, что ничего не выдумал. Учитель очень долго жил один, но не просто терпит мое присутствие. Ему со мной уютно, а разве не на этом строятся все удачные отношения?» — Алло, профессор? Тут в общем так неудобно получилось… Я, когда переезжал, выкинул случайно вещи Геноса. Да, понимаю, глупо, простите, что я вас побеспокоил. Сайтаме все время казалось, что Стенч распознаёт его ложь и только делает вид, что поверил. Сначала он хотел вырвать последние листки, а остальные дневники отправить Стенчу, ему ведь наверняка будет интересно, что записывала его машина. Но, прочитав до конца дневник, Сайтаме вдруг стали дороги и глупые записи о том, во сколько он поел, что смотрел по телевизору. Когда Генос был жив, его словоохотливость раздражала, теперь же наоборот — дневники восполняли его отсутствие, но, по сути, это был все тот же спиритический сеанс, что и тогда с говорящим телевизором. Сайтаме снова казалось, что его обманули. Робот не мог это писать, не мог так чувствовать, а зная о том, что назревало между ними, Стенч предпочел бы не говорить Сайтаме о смерти мозга Геноса, назвав того изначально роботом. Но ни телевизор, ни микроволновка, ни снующий везде пылесос не могли задумываться о том, как любят люди и что именно испытывают к ним они, машины. У них какие-то другие схемы. И исходя из этого Сайтама не мог ставить Геноса на одну ступень с ними. Он мало что в этом понимал, и все больше склонялся к тому, чтобы продолжать оценивать мир по своему мировоззрению, а не исходя из научных методов. Какие к чертям научные методы, если на прошлой неделе из коллектора вылез какашковый монстр и попытался захватить водоочистные сооружения, чтобы отмыться от всего, что человечество смывает в канализацию, а заодно и всем подгадить. В дурдоме, в котором каждый день просыпался Сайтама, то, что у робота в микросхемах родилась искра человечности и развилась во что-то большее, чем нули и единицы, вполне могло происходить. И тогда он возвращался к мысли о том, что Генос умер, и разум его отказывался ее принимать. Генос был роботом и разговаривал с ним и после похорон, и это не было подделкой, это был именно он. Стенч ведь не сказал, что стер его, просто выключил и не мог включать. И тут Сайтаме снова становилось не по себе — Геноса не могли включить потому, что он бы просился обратно в квартиру учителя, потому что не представлял своего существования вне ее. Все основные эмоции и реакции, черты характера могли заложить в эти бесконечные микросхемы, проводки и спайки, но любви Генос учился сам, вряд ли ему могли ее тоже впаять под черепушку. Спокойнее было бы считать Геноса просто роботом, но Сайтама так не мог. И до записей из дневника не мог, а теперь тем более. Это все равно, что снова бросить Геноса, одного, выключенного, вынужденного век провести в бесконечном сне. Когда-нибудь, может быть, потомок Стенча и включит его снова, и Генос спросит, сколько он проспал и где теперь живет учитель Сайтама. И тогда он приходил к выводу, что это именно он потерял Геноса, не смог спасти. Если бы тот не отправился в магазин один, если бы его не раздавило — никто не узнал бы, что Генос не был никогда человеком. И не было бы причин забирать его, выключать для того, чтобы сохранить его в покое, не дать сойти с ума. Однажды оказывается так, что — тебя нет рядом. Ты можешь быть с ним двадцать два часа из двадцати четырех, слышать, как он запускает стиральную машинку, пока ты плещешься в ванной рядом, просыпаться с ним на соседних футонах, но в тот самый, переломный момент — и не оказаться рядом. А он в этот момент разбился. И мир вместе с ним треснул, и трещина дошла до Сайтамы, и его самого расколола. А он еще и не заметил, он в это время аниме смотрел или в игры гамал, уже и сам не помнил… Сайтаму постепенно глухой волной накрывало осознанием собственной вины за случившееся. Не важно, чем или кем фактически был Генос — для всех остальных, а прежде всего для Сайтамы и для себя самого, он был человеком. И черт возьми, все-таки эмоций у этого куска железа было больше, чем у самого Сайтамы, хотя он-то точно был человеком. А скучал Сайтама совсем не по удобной технике. После всех покупок Генос, если бы правда вдруг решил вернуться, мог бы просто сесть и ничего в его доме не делать, И Сайтама все равно был бы счастлив. После всего осмысленного, заново пережитого, из чернейшей бездны тупика, поток мыслей снова вернул Сайтаму к тому, с чего начиналось его расследование – Генос не исчез, Генос по-прежнему был где-то в этом мире, просто спал. И даже спал не безвозвратно. Стенч мог его разбудить, просто не хотел. Ведь по-настоящему непоправимое могло произойти уже после этого, когда Геносу рассказали бы, кто он есть на самом деле. И Сайтама все равно не считал ситуацию безвыходной. Сайтама высидел дома на этот раз всего дня три, к вечеру последнего позвонил Стенчу, как старому приятелю, и панибратски сообщил, что зайдет завтра с утра, попросив отключить робота-охранника, чтобы не пришлось его снова ломать. Сайтаме казалось, что дела снова идут в гору, весь мир снова был прост и понятен, и странно было раздувать надуманную, по его мнению, трагедию из случившегося. Генос не умер, и игра в виртуальную реальность снова запустилась для Сайтамы, только вместо драки его ждал разговор с главным боссом. А Стенча он по-прежнему считал человеком добрым, и был уверен, что тот его поймет. Стенч же ждал его упрямым сварливым стариканом у железных ворот бункера вместо робота-охранника, не смягчился даже увидев коробку с сувенирным печеньем. Хотя для Сайтамы раскошелиться на что-то дорогое, не просто без скидки, но и стоившее дорого только за счет того, что испечено было в виде котиков, — уже было подвигом. Генос бы понял. Но Стенч не был Геносом, он был лишь сварливым драконом, охранявшим замок с киборгом, и, конечно, Сайтама мог все тут разнести, вытащить из бункера все, что напоминало бы Геноса, но он-то понятия не имел, как с этим обращаться. Только Стенч знал, как запустить свое изобретение. К тому же не был злодеем, Сайтаме и за прошлые-то свои визиты к профессору было стыдно так, что никаким печеньем не загладишь. — Я знаю, зачем ты пришел, — еще не открывая дверь, сообщил Стенч, и из гениального ученого вдруг превратился для Сайтамы в сказочного волшебника. — Это еще одна причина, по которой я не хотел тебе ничего говорить. Знал, что ты явишься просить. — Ну хоть чаем угостите, в прошлый раз очень понравился, — соврал Сайтама, в прошлый визит не отпивший из единственной чашки ни глотка. Да и в этот раз вряд ли стал бы пить — мало ли, что профессор раньше в чашке смешивал. Они как-то затейливо врали друг другу, зная, что оба знают о лжи, но простят обман. — Генос не вернется — это мое последнее слово. Поверь мне, я бы тоже хотел, чтобы он продолжал функционировать, но… Наверное, менее вежливым тоном Стенч пытался показать, что Сайтаме здесь не рады, но тот наклонился ниже, негромко спросил: — Скажите, профессор, а ваше новое изобретение умеет… любить? — Если тебе нужно, чтобы тебя любили, то вовсе не обязательно использовать для этого роботов, — заметил ему Стенч, сделав вид, что не понял. — Так и будем у дверей разговаривать? — Тебя, пожалуй, только впусти, и ты не уйдешь, пока не уговоришь. Это довольно безрассудно. Разве ты не понимаешь, что это для блага Геноса? Ты же не хочешь ему вреда? — Думаю, вы к Геносу относитесь все-таки как к сыну. И как отец недооцениваете его. Позвольте мне поговорить с ним еще раз. — Разве тебе от этого не будет больнее? — Да плевать уж на меня, — махнул Сайтама той же рукой, в которой были печенья. Если бы кто к нему пришел с дорогой едой, Сайтама бы даже Соника в дом впустил, а они со Стенчем вроде бы врагами не были. — Давайте будем оба беспокоиться за Геноса. Просто, профессор, ну правда, глупо же между забвением и надеждой выбирать забвение. Не попробовав. — Ты что? — прищурился Стенч. — Ты собрался Геносу сказать, кто он такой? — Ну да, — легко согласился Сайтама. — Он же робот, вы сами сказали. Если что — отмотаем назад, сотрем и, так и быть, снова отключим его спать в тишине и покое. Но профессор, глупо же хоронить такое отличное изобретение. Понимаете… Сайтама порылся в полупрозрачном магазинном пакете, достал оттуда тетради с аккуратным почерком Геноса, будто на принтере отпечатанными записями, протянул Стенчу открытые последние страницы. Для Сайтамы это было сложно — показывать то, что он хотел спрятать, но после долгих раздумий он решил, что это же Стенч, он Геносу как отец, ему можно. Профессор начал читать быстро, пробегая взглядом по строчкам, но вскоре взгляд перестал метаться, вчитался, он забрал дневник из рук Сайтамы, и тот на секунду испугался, что профессор так и заберет тетрадь «для науки» и больше не отдаст. Но Стенч пролистал на несколько страниц вперед, потом заглянул в начало, закрыл тетрадь и, подумав, предложил: — В обмен на записи. — Генос обидится, если узнает, что я продал вам его дневник. — Даже в обмен на его жизнь? — Он не поверит, что вы могли торговаться его жизнью, профессор. Ну так что?.. Сможете ли вы за сто лет повторить настолько удачный опыт, как Генос? Или ему теперь спать, пока его не откопают ваши преемники, всю славу забрав себе? — Заходи в конце недели, — толком и не ответив на его вопрос, кивнул Стенч, взгляд которого теперь блуждал. — Нет. Не так… Лучше заходи в конце месяца. У меня появилась одна идея… Если она сработает — Генос к тебе вернется. — Эй, а если нет? — А чего ты теряешь? — напомнил Стенч. *** Лето выдалось дождливым, совсем не жарким, прямо как любил Сайтама, экономивший на вентиляторах и кондиционерах. Бесконечный дождь отбивал и всякое желание куда-то собираться и идти, и вытащить его из дома могли только грандиознейшие распродажи со скидками не меньше тридцати процентов. Ручка негромко скрипнула, снова что-то записывая, Сайтама даже удивленно обернулся — он не представлял, что о нем можно записать сейчас, но наткнулся на внимательный взгляд черно-желтых глаз и сделал вид, что смотрит на настенные часы, а не за тем, что мог писать Генос. — Опять дождь, — чувствуя неловкость, сообщил Сайтама так, будто это было написано ему на часах. — Ничего, я повесил белье сушиться на кухне. — Слушай, Генос, — Сайтама снова решил, что вот теперь, в разгар разговора о погоде и сохнущем белье, самое время поговорить. Обсудить то важное, что он едва не упустил. — Я заглядывал как-то в твои тетради, случайно, и я хочу чтобы ты знал — я не собираюсь выгонять тебя. Более того, я… — Блин, а разве этот пылесос не сдох? Ты ж не говорящий покупал! — ворвалось в их разговор. Генос замер, будто выключился, взгляд его поблек, система стирала последние пять минут памяти. — Твою мать, — выругался Сайтама. С друзьями поговорил, супергероям объяснил, СМИ устроили триумфальное возвращение Геноса, сообщив, что найденный тогда в городе разбитый киборг был лишь уловкой, чтобы обмануть всех тем, что Генос был обычным роботом, но на самом деле!.. А вот с Соником, конечно, разъяснительную беседу провести забыл. Сайтама цыкнул, отложил мангу. — Слушай, Слоник. — Соник. — Прикинь, я помню. Так вот, Слоник. Пошли выйдем, нужно кое-что важное обсудить. — Что, и не заставишь записываться у своей секретарши? Генос все еще смотрел в одну точку, его время отматывалось назад, отнимая у него последний разговор. Сайтама вздохнул, решив, что ничего, соберется с мыслями и поговорит с ним потом. Время есть. Он вышел на улицу к Сонику через окно, как раз когда к Геносу вернулось сознание и, никого в комнате не обнаружив, он позвал: — Учитель. Потом опустил взгляд на тетрадь, в которой было записано: «Кажется, последние несколько дней Учитель хочет поговорить о чем-то важном. Надеюсь, это не о том, что я должен съехать». — Когда я успел это написать? — хмурясь, уже сам у себя спросил Генос.