Эй, Микки

Осень. Депрессивная. Хмурая. Дождливая. Но первые её деньки выдались на удивление тёплыми и ласковыми. Ну почти. Видимо, у природы хорошее настроение. Но не у меня. Несмотря на относительное тепло, ветер всё-таки был холодным. И от его промозглых "объятий" не спасали даже тёплые лучи солнца. Йен, мой лучший друг - невольно кривлюсь на этом "друг", словно на языке перекатывая, (лучший, ага, всего лишь) - уже добрых сорок минут торчал в парикмахерской. Со своими волосами он любил экспериментировать (не только со своими - невольно касаюсь кончиков волос, которые вчера вот точно так же обкромсали в салоне) и старался обновлять или менять кардинально стрижку хотя бы раз в несколько месяцев. Этакий модник. Не буду врать, что хоть одна была ему не к лицу. Хм, ни один цирюльник ни разу не налажал. Но, как говорится, "раз в год и палка превращается в револьвер". Альфа, довольно улыбаясь, выскочил из салона, проведя ладонью по волосам, задорно мне подмигнул. Покрутился вокруг своей оси, мол, на, зацени, как офигенно меня подстригли. Угу, я оценил. Как бы в голос не засмеяться. Маскирую смешок за кашлем в кулак. - Ну, привет, кхм, членоголовый. - Эта стрижка "под грибочек", - чуть с запинкой отвечает мне. - Ну, да, может, и грибочек. У нас просто восприятие по-разному работает. Затылком ко мне повернись, - достаю из кармана куртки мобильник, - сейчас зафоткаю тебе твой причесон. Йен поворачивается спиной, выпрямляясь по стойке "смирно", как будто палку проглотил. Навожу на него камеру телефона, запечатляя на память для правнуков. Будет над чем поржать. Затем пихаю парня в плечо, тыкая экран ему практически под нос. - Пф, и правда, гондон какой-то, - задумчиво выдыхает, но расстроенным не выглядит. - Ага. Еще и подстригли неудачно, - проблеял я. Главное, не ржать. Смотрим друг на друга. Хлопаю ресницами как какой-то омега. А, ну да. Словно по команде начинаем смеяться как два идиота, привлекая к себе внимание стайки омежек, стоящих неподалёку. Йен кому-то подмигивает, и парочка очаровашек призывно нам улыбается. Собственно говоря, а почему бы не улыбнуться двум симпатичным альфам. Двум. Альфам. Ага. Мысленно чертыхаюсь. Это прилипчивое "ага" у самого уже в печенках сидит. Но искоренить этого паразита так и не получилось. Да я курить быстрее бросил. Впервые попробовал эту дрянь лет в восемнадцать. Никогда не привлекало, но почему бы и да. Не успел вдохнуть едкий горький дым, как пошло, можно сказать, не в то горло. Из глаз брызнули слёзы, горло сдавило спазмом, начал кашлять, сжимая шею ладонью. Чуть не обблевал весь подъезд. И сразу бросил. Практически не начав. Но вот это навязчивое "ага" хуже сигарет. Так просто не бросишь. И не то чтобы мешало очень, но влезает оно в каждое предложение где надо и не надо. - Эй, Микки, ты там завис? - вытаскивает из раздумий голос друга. - Ага, - отвечаю не думая и слышу насмешливое: - Ну, тогда перезапускайся и пошли. И мы идём. К Йену. Предварительно забежав в супермаркет и накидав в корзину разных вредных гадостей. Расплачиваемся на кассе. Пока шароёбились по супермаркету, на улице начался дождь. Ну как дождь, ливень. Йен подзывает свистом такси, припаркованное практически в паре метров. - До улицы "N" за сколько? - Двести пятьдесят, - отвечает ушлый таксист, заставляя поперхнуться. - За сто никак? - делает попытку сторговаться друг. Но в итоге посылает водилу лесом. Достаёт из кармана смартфон, набирая номер диспетчера, написанный на двери у недавнего таксиста. Узнаёт цену до нужного адреса и просит прислать именно автомобиль с таким-то номерным знаком. Мол, в прошлый раз он нас вёз. Остались довольны сервисом. Заканчивает разговор и поворачивается ко мне, довольно лыбясь. - Ну, пошли. За семьдесят доедем. Хм, поражаюсь человеческой жадности. Мог бы подвезти за сто. Но теперь, через диспетчера, поедет по счетчику за семьдесят. Во дела. Пока добегали от супермаркета к такси и от такси к подъезду, успели изрядно промокнуть. Лило как из ведра. *** Стою посреди ванной комнаты, тщательно вытирая мокрые волосы. Йен вальяжно расположился на диване, попивая только что купленное пиво. Дождевые капли стекают с волос, заползая под сухую переодетую футболку. Руководствуясь странным порывом, а надо бы мозгами, касаюсь его волос, слегка сжимая. Саммерс поворачивает ко мне голову, вопросительно приподнимая бровь. - Тебе бы полотенце, горчичники потом ставить не буду. Быстро мотнулся в ванную, взяв полотенце, и швырнул им в Йена. - Морду, - говорю, - утри, нах мне потом твои бактерии. - Хорошо, папуль, - надрывно ржет. Какая это по счету у него бутылка? *** Домой вернулся за полночь. Не помню как добрался до спальни. Нужно было остановиться на второй. Кстати, да. Пора бы заканчивать со всем этим спектаклем, но, Господи, как же неохота. Мы с Йеном год назад познакомились... *** Я никогда не был обделён вниманием омег. Точнее сказать, начиная с первого курса. Высокий, статный, широкоплечий красавчик, не перекачанный, но и не тощий. Настоящий альфа. Омеги буквально вились вокруг, а хотелось бы, чтобы вились далеко не омеги. В детстве, да и лет до шестнадцати, я рос обычным омежкой. Да-да, именно омегой. Стройный, тонкокостный, симпатичный. Родители нарадоваться не могли. Вскоре отдали на танцы и на балет, дабы развить гибкость, растяжку и пластичность. Вот так всегда дети зачастую исполняют мечты родителей. Балет терпеть не мог. Поначалу даже ревел, истерил, но потом всё же втянулся. В четырнадцать взыграл пубертатный период. Я начал интересоваться альфами, впрочем, они тоже на меня засматривались. Всё шло гладко - свиданки в киношке, первая любовь, стыдливые неумелые поцелуи у подъезда. Я тогда так широко раскрывал рот, что альфе, наверное, показалось, что я хочу отожрать ему пол-лица, но никак не поцеловать. Впрочем, косяки бывают у всех. А потом в шестнадцать с половиной я, видимо, чем-то "обидел" гормоны, и они взбунтовались против меня. Резко вытянулся, раздался в плечах, возмужал. Настолько, что уже никак не тянул на хрупкого омежку, даже с большой натяжкой. Да и на бету, собственно говоря, тоже. "Бедный ребёнок", - причитал папа, утирая слёзы платочком. "Видимо, кашей перекормили", - подкалывал отец, похлопывая по плечу. Ну, видимо, той, которой некоторые в детстве мало ели, а я, наоборот, много. Да еще и с добавкой. Водили по врачам. Сбой гормонов, говорили один за другим. Перерастёт, утверждали они, всё нормализуется со временем. Время шло, но перерос я только папу. Да и отца, если честно, на полголовы тоже перерос. Мальчики больше не засматривались, наоборот, старались обходить десятой дорогой. Да и фиг с ними, с мальчиками. Некоторые пытались гнобить. Но балет и танцы быстро сменились дзюдо. И попытки меня задеть тоже сменились на полный игнор и редкие шепотки за спиной. Пофиг, прорвёмся, думал я. Но пришедшая течка думала иначе. С годик помучился. Потом были попытки знакомиться с парнями покрупнее. В клубе. Там всё-таки темно. А темнота - друг молодёжи. Один раз так познакомился, что чуть по лицу не получил. После седьмого "Я не сплю с альфами" плюнул и купил себе вибратор. Окончил школу омегой. Переехал в другой город уже под видом альфы. Знакомый отца подправил парочку документов для поступления, заменив статус "О" на "А". Новый город - новая жизнь. А ошибки всё старые, причитал я, регистрируя анкету на сайте знакомств. Имя: Микки. Возраст: Двадцать четыре. Статус: Омега. Не соврал нигде. Но фотографию загрузил семилетней давности. Где еще выглядел как мальчик-колокольчик. На удивление, мне писали и писали много. Большую часть я отбраковывал - "этот старый, этот наоборот мелкий, а вон тот вообще извращенец". На этом же сайте я нашел анкету Йена. Сначала даже подумал, что фотка не его. Что такой красавчик на таком сайте-то делает. Но общение завязал. Пара месяцев дружеской переписки, и его просьба встретиться. И я согласился. Идиот. Ага. С большой буквы. Оделся в нейтральные цвета. Набрызгался спреем, нейтрализующим омежий запах. Не хотелось, чтобы соседи или, не дай Бог, случайно встретившийся знакомый всё просёк. Перекрестился и направился к месту встречи. "Такой же, как на фотографии", - думал я, глядя на стоящего у фонтана альфу. А потом как в слюнявом романтическом фильме. Поток ветра, и я уже жадно вдыхаю его запах. Так "повезти" могло только мне. Видно, судьба умеет прикалываться. Я стоял в прострации, абсолютно не замечая, как Йен начал подходить ко мне ближе. Сердце забилось где-то в висках, а потом рухнуло вниз, булькнув в желудке. - Ты брат Микки? Хм, брат? А почему бы и нет. - Да. Братишка его. Знаешь, а Мик не придёт. Он истинного встретил, - ага, вот только что и встретил. - Вот, меня отправил предупредить, а то по телефону как-то не то. - Ну, поздравь его от меня, - задорно улыбнулся он, разворачиваясь на пятках и направляясь в сторону кинотеатра. А мне казалось, что я падаю в пропасть и до земли совсем чуть-чуть осталось. - Слушай, может, в кино сходим, всё равно билеты пропадают? И я согласился. "Хьюстон, отбой тревоги. У меня раскрылся парашют". Впрочем, с тех самых пор у нас завязалась дружба. О "брате" он больше не спрашивал. Но поржал над тем, что нас одинаковыми именами назвали. Я же пожимал плечами: традиция у нас такая - внуков в честь дедушек называть. Зато зовешь ужинать одного, а спускаются сразу двое. *** Йен никогда не задавал вопросов, на которые я не смог бы ответить. Или не хотел бы на них отвечать. Его не интересовало, куда я пропадаю раз в несколько месяцев. Он не спрашивал, чьим омежьим запахом пропахли мои квартира и одежда. Я же в свою очередь не спрашивал, когда он начал буравить мне спину нечитаемым взглядом. А главное, когда закончит. Но эти взгляды становились всё невыносимее. А алкоголь в его доме стал появляться чаще. Спросить хотелось, но тогда бы вопросы начали задавать и мне тоже. Ни желания, ни ответов по-прежнему не было. Зато был зуд в заднице и, казалось бы, бесконечная смазка, стекающая по бёдрам. Был прежний вибратор, ставший мне буквально близким другом за все те течки, проведённые с ним вместе. Была фотография Йена и запись наших с ним разговоров. Все мои "омежьи дни" проходили под негласным девизом "Дрочи и плачь". Банально хотелось человеческого тепла. Хотелось Саммерса. Хотелось снять с себя маску лжеца, казалось, она давно вросла в кожу. Переключаю вибрирующую в заднице игрушку на третий режим. Рука ритмично надрачивает член, подводя к финалу. "Сходим сегодня на футбол", - следующая аудио запись. И я устало откидываюсь на влажные от пота и смазки простыни. Когда это всё закончится? *** "Нам нужно серьёзно поговорить", - набираю сообщение и тут же его отправляю, пока не стёр. Натягиваю на себя джинсы и любимую серую футболку. На всякий случай беру с собой кастет. Вдруг разговор будет более серьёзным, чем я планирую. Пока ехал в такси, то и дело рассуждал, с чего начну, а главное, как он отреагирует. Пару раз просил таксиста развернуться обратно. Никогда еще тишина в подъезде не была такой угнетающей. Никогда еще дверь его квартиры не выглядела настолько устрашающе. Мне даже показалось, что кнопка звонка укусит меня за пальцы. - Эй, Микки, прекрати насиловать звонок и проходи. В квартире царила атмосфера из разряда "здесь настолько романтично, что ты лишний". - Если бы ты предупредил, что у тебя намечается интим, я бы перенёс разговор, - произношу я, а сам думаю о том, что если бы я перенёс встречу, то больше бы о ней не вспоминал. - Судя по выражению твоего лица, "интим", хоть и вербально-церебральный, мне обеспечен. Не напрягайся, Мик. Ага, как же. Не напрягайся. Я словно натянутая струна, которая вот-вот лопнет. "Хьюстон, у нас проблема. Мне нужен запасной парашют. Я опять падаю". Йен сидит за столом, опираясь локтями о столешницу и подперев руками подбородок. Буравит меня всепонимающим взглядом и улыбается. Что-то я его радости не разделяю. - Йен, я... - Пару месяцев назад, когда ты у меня телефон забыл. В общем, твой папа очень удивился наличию у тебя брата. Брата-альфы. И если бы где-то в мире был конкурс по вранью, ты бы стал финалистом, с конкурсом трусости - так же. Но знаешь, Микки, если бы каждого человека в этой вселенной попросили бы указать на ничего дальше носа своего невидящего, непроходимого дурака, не замечающего элементарных вещей, все до единого, абсолютно не мешкая, показали бы на меня. "Хьюстон, мне кажется, я завис в воздухе. И пока еще не известно, страхует меня тонкий волосок или крепкий канат". - Я всё обдумал, Мик, - вспоминаю его недельный запой, видимо, хорошо обдумывал. - Ты мне нужен со всеми своими особенностями. По крайней мере, если тебя сжать в объятиях покрепче, ты не развалишься у меня в руках, - Йен вскочил со стула, сжимая меня практически до хруста. Это были самые крепкие объятия в моей жизни. "Я больше не падаю, Хьюстон. Я лечу".