Ненавидеть он будет после

Сказать, что неуютно себя чувствует, – ничего не сказать. Это, пожалуй, можно было бы сравнить с ощущением чужого взгляда на голой заднице, скажем, в общественном душе после плаванья или силовых тренировок, но Стайлз не голый. Всего-навсего на всеобщее обозрение выставлен. Не на витрине, но за хлипким столиком тематического кафе, в которое буквально за шкирку Стилински притащила его девушка. Как там было? "Мы уже месяц вместе, так почему бы тебе не познакомиться с моими друзьями?" Да потому что они придурки, твою мать! Потому что её лучшая подруга сейчас наглаживает носком своей узкой туфли его лодыжку и улыбается слишком уж доброжелательно, скорее, скалится даже, накручивая на палец белокурый локон. Кузен Малии, тупой качок баскетболист, косится исподлобья, изредка отпуская едкие фразочки и хмуря лоб. Его друг, по совместительству товарищ по команде, впялился в телефон и строчит смски со скоростью света, то и дело поправляя пальцами поставленные лаком пряди причёски. Хмурит брови, и Стайлз готов поклясться, что их форма вовсе не от природы такая идеальная. Помнится, Малия говорила, что он скрытый гей или открытый би… Хер его разберёт. Если она вообще про него говорила, конечно. А вот Коре, младшей из всех Хейлов, которая только-только выползла из колледжа после трёх адских пар, и вовсе откровенно пофигу, куда её припёрли на ужин. Ей бы просто поспать, что девушка и пытается сделать, устроившись в самом углу дивана и щекой прижавшись к столешнице. Сама Малия унеслась по сверхважным делам в дамскую комнату, прихватив с собой разрывающийся вибрацией мобильник. Стайлз скривился и подумал, что это, должно быть, надолго. К сожалению, угадал, и ему не осталось ничего, кроме как изображать хорошего парня перед Дереком, на чьи широкие плечи была возложена обязанность присматривать за вечно ищущей себе приключения на хорошенький зад кузиной и её подругой Эрикой, которую Стайлз помнил ещё по школьным годам и не питал никаких иллюзий. Такие сучки редко меняются, разве что причиной пересмотра некоторых взглядов не становится кирпич, удачно отвалившийся от стены прямо над крашеной макушкой. – Стилински, а Стилински… – начинает в очередной раз лезть к Стайлзу с тонкой пакостной ухмылочкой, и тот закатывает глаза, надеясь, что весь этот цирк скоро закончится. Жуткий завал с дипломным проектом никто не отменял, и это, пожалуй, тот самый случай, когда он предпочёл бы многометровый мерцающий на экране ноутбука файл общению с этими… людьми. Держит себя в руках, отчасти потому что одобрение семьи важно для Малии, отчасти потому что кулак этого хмурого парня, Дерека, размером примерно с половину усыпанного родинками лица Стилински. – У меня имя есть. Эрика продолжает ухмыляться, повернувшись полубоком к кузену своей подруги, ненавязчиво проводит ноготками по рукаву его куртки, и Стайлз в какой-то мере сожалеет, что не бьёт девчонок. Его нервозность возросла просто до критического уровня, и, кажется, ему вот-вот сорвёт башню. Слишком много стресса. – Не коси под дурочку, Рейес, мы в старшей школе вместе ходили на английский, математику и, кажется, ещё что-то… Экономику! Точно же! – Вспомнив, Стилински так радуется, что даже вскидывает кулак вверх и тут же затихает под недоумёнными взглядами. Чересчур увлёкся и сморозил лишнего. Неловко улыбается и почёсывает затылок, чтобы хоть куда-то пристроить ладонь. А теперь ещё и Хейл, витавший где-то в своих мыслях, переводит на него недоумевающий взгляд. "Полный кретин" – вот что Стайлз может прочитать в его прищуренных глазах, даже особо не вглядываясь в них. Нервозно цепляется за край стола, едва не переворачивает собственную чашку сладкого капучино и пускается в путаные объяснения. Почему-то именно перед Дереком. Не то потому, что он вроде как её кузен и может доложить дядюшке, что парень его прекрасной единственной дочурки идиот, и было бы неплохо забрать Малию назад домой, не то потому, что перед Эрикой он успел опозориться ещё в школе. Примерно с десяток раз. – Ну… Я это к тому, да… Я Стайлз. Ещё раз приятно познакомиться, чуваки и Эрика! Ой, я, кажется, забыл про Кору?.. – бормочет, а сам спешно припоминает, не попадались ли ему на eBay кеды с режущей кромкой в подошве. Было бы крайне круто обзавестись подобными и, отвлекая окружающих трёпом, спешно шоркать ногами по полу, чтобы в случае чего иметь возможность провалиться под землю не только на словах. Даже Джексон перестаёт насиловать экран и отрывается от оживлённой переписки, или что у него там? Его взгляд почти такой же, как у Дерека, разве что ехидства намного больше. Вот-вот моргнёт – и покатится по его резным, скульптурно вылепленным скулам каплями желчи. Стайлз знает этих двоих последние полчаса, и, кажется, эта история зарождения взаимной неприязни самая быстрая в его жизни. Он даже дотошного Харриса в школе невзлюбил только со второго урока. – Ты всегда такой придурок? Да. Точно. С этим холёным красавчиком они очевидно не поладят. Ни сейчас, ни даже напившись вместе через пару месяцев. А раз так, то к чему Стилински терять время, пытаясь навести мосты, которых никогда не будет? – А ты брови щипчиками выдёргиваешь или эпилятором своей девчонки, пока та не видит? Джексон открывает было рот, переваривает и краснеет. Багровеет, скорее, покрываясь несимметричными яркими пятнами, и стискивает в кулаке свой телефон. Опирается свободной рукой на столешницу, придвигаясь поближе к Стилински, и тому кажется, что он попытается сожрать его. Раззявит пасть, как змея, и заглотит. – Что ты сказал, мелкий педик? – Стайлз вздрагивает от последнего даже хлеще, чем мог бы от пощёчины. Подскакивает на диване, острой коленкой врезается в столешницу и охает от боли. – Думаешь, то, что ты хлюпик, означает, что можно тявкать, не опасаясь получить в морду? Да я… – Джексон, уймись, – резко прерывает злобное шипение своего друга Дерек, и Стилински вдруг с ужасом понимает, что тот на него пялится. Прямо в упор взглядом сверлит, грозясь проделать сквозную дыру от лобной доли и до макушки. Словно хочет… раскусить его. Раздавить, как плотную ореховую скорлупу, и добраться до мягкого, ничем не защищённого ядра. Уитмор вскакивает на ноги, желваки на его скулах так и ходят, он то злобно косится на Стайлза, то не менее злобно на Дерека и, стиснув кулаки, выбирается из-за стола, едва не толкнув недовольно окликнувшую его Эрику. Выходит на улицу, как следует хлопнув входной дверью, и Стилински начинает было думать, что тот совсем свалил, но вовремя замечает его небрежно брошенную на спинку сидения кожанку. Светло-серую, не такую брутальную, как у Дерека. Мало что вообще может сравниться по брутальности с нахмурившим брови Дереком. Стайлз виновато улыбается сначала Эрике, потом глядя куда-то на подбородок Хейла, и слегка пожимает плечами. – Да, как-то дерьмово вышло, – и, заметив, как красноречиво приподнимается тёмная бровь, тут же добавляет, примирительно подняв ладони, – Я вроде как виноват, но извиняться не буду. Даже не смотри так на меня, чувак. Лучше сожри меня, серьезно. Но к этому говнюку я не пойду. Эрика, ухмыляясь, ловко забрасывает подушечку жвачки в рот и, подмигнув Стайлзу, поправляет свою белую майку, оттягивая её чуть вниз. Стилински против воли косится. – Красивая цепочка, кстати. – Только цепочка? – обидчиво надувая губы, интересуется эффектная блондинка, и Стилински больше всего сейчас хочет, чтобы черти, унёсшие Малию, вернули её обратно. Возможно, тогда ему станет не настолько неловко. Хотя бы на одну десятую от общего числа. – Сиськи тоже ничего, – нервно хмыкнув, старательно изображая снисходительность, кивает Стайлз и, тут же сообразив, что ляпнул, испуганно зарится на всё ещё сохраняющего молчание Дерека. – Это ничего, что я только что оценил твою подружку? Эрика, кажется, тоже замирает в ожидании ответа, даже поворачивается к пригубившему свой напиток Хейлу. Тот не торопясь делает большой глоток, Стайлз даже залипает на мгновение, следя за движением его кадыка, и, отставив пивную кружку, равнодушно пожимает плечами: – Она не моя девчонка. – Оу, а я почему-то подумал… Ну, вы вроде как сидите рядом и… – Стайлз, как и всегда, когда понимает, что морозит какую-то чушь, пытается изобразить что-то своими шебутливыми ручонками и с облегчением выдыхает, заслышав, как в противоположном конце зала кто-то от души шибанул дверью о стену. Должно быть, его девушка наконец-то уладила все свои проблемы и возвращается назад. Он оказывается прав. А Малия оказывается зла, как разъярённая волчица. Стилински сам не знает, почему именно это сравнение приходит ему на ум, но когда дочка Питера Хейла возвращается к их столику и с размаху плюхается назад, рядом со Стайлзом, тот невольно отдёргивает свой локоть и вообще стремится занять как можно меньше пространства. Малия выглядит настолько рассерженной, что её вовсе не хочется приобнять за плечи или, заигрывая, сжать обтянутое тонкими джинсами упругое бедро. Нет уж, спасибо, не при Дереке. Но, о'кей, он её парень, он же должен спросить: – Всё в порядке? – Всё просто фантастически, Стайлз. Отец хочет, чтобы я приехала на выходные и все два дня проторчала вместе с ним и какой-то дальней тётушкой из… Тут Малия вопрошающе смотрит на Дерека, и тот, очертив пальцем гранёные стенки кружки, подсказывает: – Из Южной Каролины. Девушка морщится и кивает, вдруг светлеет лицом, бросая на кузена умоляющий взгляд. Дерек тут же понимает, куда дует ветер, и хмурится: – Нет. Даже не проси. Я не стану звонить Питеру. И врать, что ты сломала позвоночник на физ-ре, тоже. И нет, на тебя не нападали дикие животные, олени не таранили машину. Ты едешь. – Но… – Попытка протеста слабая, скорее, даже нежелание капитуляции, но младшая из всех Хейлов всё-таки пытается. – Кора тоже едет. Та сразу же отрывается щекой от столешницы и, пару раз осоловело моргнув, во все глаза пялится на Дерека: – Что?! Нет! Я не выдержу! Сорок восемь часов в обществе престарелых маразматиков и Питера! – Мой отец не маразматик, – тут же натурально скалится Малия, и Кора отвечает ей, скорчив полную сарказма гримасу. – Я и назвала его просто "Питер". Заметь, ни слова на "ко" и с окончанием "еный". – Что ты сказала?! Стилински и вовсе вжимается лопатками в угол, уворачиваясь от просвистевшей буквально у его уха вскинутой ладони. Ещё случайной затрещины ему не хватало, спасибо. – Дерек, твоя кузина плохо слышит. Может, свозишь её к Дитону? – Эй, – тут Стайлз просто не может не встрять, пусть даже и знает, что наверняка пожалеет. – Дитон же вроде как ветеринар? Не наверняка – уже жалеет, что слова нельзя поймать за ускользающие кромки букв и затолкать обратно себе в глотку, для верности запихав в свой непомерно большой рот кулак. Чтобы наверняка не сморозить ещё что-то. – Дерек, успокой их, – лениво, словно не её подруги вот-вот вцепятся друг другу в волосы, просит Эрика и остро заточенным, покрытым красным лаком коготком проводит по предплечью старшего за этим столом Хейла. Который делает очередной глоток и кивает. Кора уже успела подняться на ноги, и теперь их с кузиной разделяет только хлипкий стол и сантиметров тридцать свободного пространства между лицами. Легко можно дотянуться рукой. Дерек же невозмутимо поглядывает то на одну, то на вторую, открывает было рот, чтобы сказать что-то, но обе девушки зыркают в его сторону, и тот вдруг кивает. Отодвигает свою кружку в сторону и поступает как настоящий мужик. – Отлично. Мне нужно… – Хейл оглядывается по сторонам и, заприметив невзрачную дверь, из-за которой только что вышла Малия, светлеет лицом. Стилински догадывается сразу же. – Да ты серьёзно, чувак?! Не бросай меня с ними! Стайлз действительно не хочет оставаться единственным обладателем члена в зоне боевых действий. Потому что, как подсказывает его нифига не обширный опыт, именно его в итоге сделают крайним. В чём бы то ни было. – Эрика тебя прикроет. Как ты там сказал? Теми самыми сиськами, которые "тоже ничего". Дерек, как и Джексон до этого, сбрасывает свою куртку и, оставшись в белой, облепляющей его тело просто до неприличия, майке, потягивается, продемонстрировав всем присутствующим изогнутые края чёрной татуировки, выглядывающей из-за лямок. Стайлз залипает даже на мгновение. На мгновение только лишь потому, что Малия, переключившаяся с Коры на него, вдруг с силой, невесть как взявшейся в хрупкой с виду девчонке, дёргает его за ворот рубашки: – Так ты пялился на её сиськи?! – Её голос, кажется, немного вибрирует даже. Стилински зло косится на Дерека и, не удержавшись, липнет на чересчур широкой, белозубой ухмылке самой Эрики. Малия злится и, дёрнув его ещё раз, локтем задевает свою так и не опустошённую полностью чашку кофе… *** – Ты!!! – Стайлз врывается в мужской толчок буквально спустя пять минут после Дерека и обвиняюще тыкает на того указательным пальцем, – Ты подставил меня! Хейл, неторопливо моющий руки, даже бровью не ведёт, продолжая задумчиво оглядывать своё отражение в зеркале, должно быть, решая, стоит побриться или пока и так сойдёт. – Но ты же выжил. – Это нарушение бро-кодекса. Нельзя бросать парня один на один с кучей разъярённых девчонок! – Мы с тобой не "бро", – всё с той же невозмутимостью отбривает Хейл и, перекрыв краны, оборачивается к Стилински. – И потом, не покусала же она тебя. – Нет, – съезжая, бурчит Стайлз и разводит руки в стороны, демонстрируя Дереку свою изгвазданную рубашку. – Всего лишь облила кофе. – Она не специально. Тут же заверяет его Хейл, и Стайлз, приблизившийся к единственной раковине, отматывает сразу несколько бумажных полотенец, чтобы хотя бы попытаться замыть пятно. – Откуда ты знаешь? – Потому что иначе она бы выплеснула его в твоё лицо. Ну или за шиворот. – О, это так утешает. – Стилински морщится, ощущая, как футболка под рубашкой, тоже вымокшая, прилипает к боку и холодит кожу. Мерзко. – Я и не собирался утешать. Дерек отчего-то не спешит уходить. Не то потому, что ждёт, когда предоставленные сами себе девчонки успокоятся или же их разнимет вернувшийся Джексон. Или всё куда хуже, и он решил переброситься парой тройкой слов со Стайлзом без свидетелей. И второй вариант куда менее желателен, учитывая многословность Дерека и размер его бицепсов. – А что тогда собирался? Обрисовать радужные перспективы на будущее? Ну так спасибо, мы как-нибудь сами разберё… – Это всё ненадолго, – Хейл остаётся невозмутимым и перебивает так, словно Стайлз и не говорил ничего. Просто срезает его реплику на полуслове и продолжает наблюдать за ним через отражение в зеркале. Именно так они сталкиваются взглядами первый раз. Стайлз даже вздрагивает от того, что на мгновение ему чудится алая вспышка на тёмно-зелёных, ничем особо не примечательных радужках Хейла. Смаргивает наваждение и нервозно ведёт плечом, возвращаясь к пятну на расстёгнутой уже рубашке. – Что ты имеешь в виду? – спрашивает ровно, сосредотачиваясь на клетчатой ткани, в волокно которой уже успел въесться стойкий пигмент. – Ты и Малия. Это ненадолго, – снисходительно повторяет Хейл и скрещивает руки на груди. Стайлз непонимающе хмурится и опускает глаза на пятно, которое больше не кажется ему проблемой. И зачем он вообще попёрся в толчок? Мог бы ограничиться салфеткой и дотерпеть до дома. – Это ты так решил? – спрашивает, глядя на сероватый колпачок дозатора, который выплюнул ему в ладонь слишком много воняющего не пойми чем мыла. Стайлзу даже чудится какая-то неявная угроза, но Дерек, отпустив какую-то неясную усмешку, подходит ближе и, долго не раздумывая, берётся за худое плечо Стилински. Сжимает его и легко разворачивает. Стайлз, взмахнувший рукой и послушно крутанувшийся на пятках, чувствует себя совсем мальчишкой рядом с ним, неуклюжим подростком, которого парень постарше сейчас запихает в шкафчик или ещё куда похуже. – Ты в моём личном пространстве, – предупреждающе приподнимает брови и, перехватив чужое запястье, сжимает его своими пальцами, чтобы избавиться от хватки. И есть кое-что, удивившее Стайлза. – И ты горячий. Ненормально горячий. Взгляд Дерека меняется, становится куда более насмешливым, и Стилински соображает, что только что ляпнул. Распахивает рот, кривит губы и пускается в ненужные объяснения, проклиная накатившую нервозность: – О мой бог, нет! Я не имел в виду "сексуальный"! А только то, что на твоей ладони яичницу поджарить можно. Это как-то… ненормально? Хейл продолжает тихонько веселиться и, оскалившись, почти по-доброму уточняет, едва пряча ухмылку: – Так значит, не сексуальный? Стайлз потеет. Краснеет. Жалеет, что не может слиться с больно надавившей на его поясницу раковиной, к которой он прижался в попытке оказаться как можно дальше от Дерека. У него находятся тысячи острот в ответ на издёвку Хейла, но он не может выдавить из себя ни одной. Не то потому, что боится за своё лицо, не то потому, что его голос будет дрожать слишком сильно, и это лишь даст новый повод для не очень-то дружеских подстёбов. Дерек мученически выдыхает и, закатив глаза, отпускает плечо Стайлза. Делает шаг назад и, перед тем как уйти, окидывает притихшего мальчишку долгим пристальным взглядом. – Это ненадолго, Стайлз, потому что у вас обоих есть секреты. Ты обманываешь её, она что-то недоговаривает тебе… Хейл многозначительно подёргивает бровями и берётся за дверную ручку. – Я не понимаю, о чём ты сейчас, чувак. – Стайлзу многого стоит выдавить из себя эту простую фразу, и теперь его лёгкие, кажется, готовы сжаться до размеров теннисных шариков. Дерек не говорит ничего больше, только напоследок дарит Стилински одну из своих лучших издевательских ухмылок. *** Стайлз остаётся один. Без укатившей к папочке недовольной Малии и даже отца, который, пойдя навстречу одному из офицеров, взял его ночную смену. За окном стремительно сгущается синий, градиентом перетекая в чёрно-фиолетовый, и холодная октябрьская ночь готовится вступить в свои права. И Стилински-младший прекрасно знает, что сделать с обломившейся ему свободой. Знает, чем занять себя, когда от страха быть пойманным коленки не сводит. Когда совершенно точно к нему не заявится взбалмошная подружка, и отец не заглянет пожелать спокойной ночи. Стайлз знает… О, да. Предвкушает и нервничает одновременно. Потому что чёртов Хейл был прав, и у Стилински есть один маленький, но настолько постыдный секрет, что узнай о нём вспыльчивая кузина Дерека, она бы тут же его бросила да ещё и растрепала всей округе. Нет, этого Стайлз определённо допустить не мог и поэтому был вынужден скрывать свои… наклонности. Голосок в его голове пакостно хихикает, словно напоминая о специфике этих самых "наклонностей", но Стилински только отмахивается от него и, прихватив полотенце да пару тёмных тряпок из комода, отправляется в душ, мимоходом глянув на настенные часы в коридоре: вполне успевает к ближайшей трансляции. То, чему он планирует посвятить вечер, достаточно грязно и вместе с тем волнующе, и его щёки приятно покалывает от разлившегося по коже лёгкого румянца. Он быстро моется, хватается за бритву, проводит все необходимые, пусть и не очень приятные, манипуляции со своим телом и, наспех растеревшись полотенцем, закусывая губу, подрагивающими от нетерпения пальцами берётся за принесённые с собой шмотки. Скорее, за полупрозрачные, отлично растягивающиеся полоски ткани, зажмурившись на мгновение, нагибается и осторожно, чтобы не порвать тонкое кружево, натягивает откровенно женские, кокетливые трусики до середины бедра. Помедлив, касается своего розового, перестающего быть вялым члена и гладко выбритого лобка. Пальцы с обкусанными ногтями, подрагивая, проходятся по нежной мошонке, потирают кожу под ней и, одёрнувшись, возвращаются к белью, натягивая его до конца. Узкая полоска ткани, рассчитанная прикрывать нежную девичью промежность, больно давит на яйца и меж ягодиц. Стайлзу это даже нравится. Томная нотка тянущей сладковатой боли. Разводит ноги пошире и, чтобы усилить натяжение ещё больше, немного сгибает ноги в коленях, отводя задницу назад. Головка наливается кровью, упирается в тонкую прочную преграду, сдавливается, и Стайлзу хочется с нажимом провести по ней прямо через кружево. Но он сдерживает себя, в какой-то мере не хочет портить себе развлечение и намного быстрее, не отвлекаясь больше на томление в паху, натягивает чёрные плотные чулки. Резинка больно впивается в бедро, размер явно маловат, но он даже не обращает внимания на такие мелочи. Останавливается у двери, вслушивается в тишину коридора, чтобы ещё раз удостовериться, что никого нет, нажимает на ручку, предварительно обернувшись и небрежно отбросив влажное полотенце на крышку корзины с грязным бельём. Оно ещё понадобится ему после. Не спеша, наслаждаясь тем, как прохлада прокатывается по коже, проходится по коридору от ванной до своей комнаты и, оказавшись внутри, гасит свет. Шторы были сомкнуты заранее, и комната погружается во мрак. Ненадолго, впрочем, ровно до того момента, пока Стилински, клацнув пару кнопок на ноутбуке, не выводит тот из режима гибернации и опускается на четвереньки, чтобы не глядя нащупать под кроватью твёрдый бок плотной картонной коробки. Хранить её в таком месте было рискованно, но домашними делами его отец последний раз занимался, дай боже, в прошлой жизни, а Малия ни за что не полезет в рассадник пыли и грязных носков. Вытаскивает искомое, протирает крышку первой же попавшейся футболкой и, отодвинув ноут подальше к стене, принимается аккуратно раскладывать свои сокровища по натёртому до блеска столу. Стайлз не из тех, кто мечтает о гонорее или ещё какой срани, подцепленной из-за антисанитарии. Разобравшись с этим, не глядя на клавиатуру, вводит пароль и удобно устраивается в кресле. Откидывается на спинку и, съехав чуть вперёд, широко разводит ноги, упираясь в пол одними только кончиками пальцев. Неустойчиво, то и дело боится завалиться. Запускает браузер, лезет в одну из закладок и, прежде чем загрузится, ещё раз оборачивается через плечо. Стыд волной поднимается. Печёт в груди. Логин, пароль. Быстрая оплата с левой карты, предназначенной как раз для покупки всяких незаконных штучек, и высвечивается мелькающими процентами индикатор загрузки. Стайлз успел как раз к началу трансляции. Качество так себе, явно не дотягивает до указанных HD, но это ничего. Массивное кресло, смахивающее на гинекологическое, пока пустует, а кроме него в кадр попадает разве что низкий столик, разложенные предметы на котором стыдливо прикрыты плотной салфеткой. Стилински облизывает губы и разворачивает общий чат, в котором то и дело появляются новые сообщения. Некий XXX спрашивает, когда уже. EEE отвечает, что через пару минут. Стайлзу уже не достаётся букв, и его сообщение отображается как от "173". Да и похуй на ники, конфиденциальность ценится куда выше. Особенно в кружке таких вот анонимных извращенцев. Пока не началось, Стилински бегло просматривает анкетные данные модели, которая будет развлекать вовсе не высокую, но достаточно искушённую публику сегодняшним вечером. Сто семьдесят четыре ростом и пятьдесят шесть весом. Кроссдрессинг, игрушки, фистинг, двойное проникновение и минет. Стайлз удовлетворённо кивает и даже не смотрит на прикреплённое фото. Какая ему к чертям разница, как выглядит лицо, если пялиться он будет преимущественно на задницу? На задницу и все те предметы, что в ней окажутся. А ещё Стилински порой страшно завидует этим раскрепощённым парням, которые не стесняются порой даже слишком извращённо ебаться на камеру, едва ли не выворачиваясь наизнанку. Завидует, потому что спит с девушкой и кончает, только представляя твёрдый член в своей заднице. Завидует, потому что боится разочаровать отца и наверняка не вынесет его взгляда, если тот когда-либо догадается о пристрастиях своего сына. Завидует, потому что… Динамик издаёт невнятный звук, шорох, и из-за алой, привлекающей к себе внимание ширмы-пледа показывается тот самый паренёк, профайл которого мельком просмотрел Стилински. Тощий, с выпирающими ключицами, должно быть, гибкий и весь по-девчачьи хрупкий. В короткой широкой юбке, напоминающей балетную пачку, и белых нейлоновых чулках, зафиксированных подвязками. Патлатый, светловолосый и, как и сам Стайлз, усыпанный родинками. Чат тут же оживает, и Стилински едва успевает глазами следить за уходящими вверх сообщениями: "Привет, милашка". "Какой хорошенький". "Приподними юбочку, детка". "Детка" изображает застенчивость, опускает явно подкрашенные ресницы и, ухватившись за край подола, тянет его наверх, демонстрируя всем смотрящим маленький аккуратный член и бритые, совсем как у Стайлза, яички. И пояс. Пояс для чулок. Стайлз жадно пялится и тоже думает заказать себе такой же. И ещё много-много всего. Когда-нибудь обязательно. Когда съедет. Чат после небольшой заминки снова оживает, неизвестные пользователи рассыпаются в пошлых и не очень комплиментах, а Стилински тянется к столу, на ощупь отыскивая тюбик со смазкой. Она ему скоро пригодится, было бы неплохо разогреть в ладонях. Стайлз предпочитает не участвовать в переписке, а только наблюдать за тем, как мальчик, словно заводная кукла, выполняет все приказания своих анонимных господ. Пускай только на полчаса. "Хватит кокетничать, покажи нам себя". Живая секс-кукла разворачивается и, как следует прогнувшись, локтями оперевшись о подставки для раздвинутых ног, демонстрирует свою тощую, лишённую соблазнительных девичьих округлостей, попку. Гладкую, бледную, показавшуюся из-под задравшейся жёсткой юбки, с тёмной сжатой дыркой. Словно он и не растягивал себя на камеру десятки раз. "Сними эту хрень", – просит всё тот же пользователь, и Стайлз с ним согласен. К чёрту трепыхающуюся сетку. Он хочет всё видеть. "Детка" тут же выпрямляется, берётся за резинку плотно обхватывающего его талию пояса и, оттянув её, стягивает юбку через голову. Отбрасывает в сторону. "Покажи нам, что у тебя припрятано". С готовностью комкает салфетку и излишне театрально пугается, прикрывая узкой ладошкой рот, глядя на разложенные разнокалиберные дилдо, пробки и виброшарики. Стайлз невольно переводит взгляд на свой стол и отвинчивает пробку на тюбике. Почти новый, только начатый. Выдавливает прозрачную вязкую жидкость на пальцы, пробует её подушечками и щедро мажет по своей промежности прямо поверх давящих трусиков. Делает их абсолютно мокрыми, влажными, как у возбуждённой девчонки, и его член, заснувший было после манипуляций в ванной, оживает снова. Стайлзу нравится ласкать себя так. Воображая всякие непристойные вещи. Представляя, что на него тоже смотрят, совсем как на того мальчика, играющего на камеру. Мальчика, который уже забирается на кресло и по просьбе, высказанной в сообщении, позволяет детально рассмотреть себя. Камера приближается, снимает всё крупным планом, и Стилински, закусив губу, сдавливает открытый тюбик в ладони, полностью покрывая её прохладным веществом. Прижимает перепачканные пальцы к своей промежности, пару раз ритмично сжимает яички, легонько дёргает за них, шлёпает сам себя и только после этого через кружево указательным давит на отверстие. Выходит больновато, он специально не трогал его несколько дней, представляя, как сделает вместе с моделью. "Разведи половинки". Дырка модели приоткрывается, демонстрируя розовые края, и Стайлз проходится пальцем меж ягодиц. Давит, но не царапает. "Возьми пробку, которая розовая, начнём с неё". Мальчик послушно тянется, цепляет небольшую конусообразную штуку, диаметром примерно в два сантиметра, и вместо того, чтобы смазать её, просто облизывает, проходясь по мягкому латексу языком. У Стилински есть что-то вроде… Он нащупывает её не глядя, пробегаясь ладонью сразу по всем своим сокровищам, и внутри обливается сахарной похотью. Да, пожалуй, его секрет вовсе не тянет на "недомолвку". Находит нужный предмет, сжимает в ладони и, дождавшись, когда модель на экране приставит пробку к своему анусу, делает то же самое, только ведёт ей всё так же, как и пальцами, поверх трусиков, собирая смазку. Мальчик с накрашенными глазами играется ей, водит туда-сюда, вверх-вниз, покручивая, то и дело надавливая на отверстие, раскрывая понемногу, и наконец, легонько надавив, вталкивает в себя. Постанывает, закусывает губу, нажимает ладонью, и пробка, проникая до основания, отлично садится, затыкая собой его тело. Стайлз едва может прочитать ободрительные, один пошлее другого, комментарии и трясущейся ладонью отодвигает жёсткую полоску влажной ткани в сторону. Ёрзает задницей, потираясь о подставленную пробку, и, съехав ещё немного, облизывая губы, вводит её в себя. Сначала немного неприятно, тянет, давит на стенки даже, но, оказываясь внутри, прекрасно его запирает. Трусики возвращаются на место, Стилински принимается с нажимом наглаживать себя через них и жадно пялится на экран: что же следующее? Следующим некий SSS требует сладкого мальчика взять в свой прекрасный рот и как следует заглотить живой горячий член. Который тут же появляется в поле зрения. Камера фиксирует только сам орган и густо поросший тёмными волосами подтянутый живот обладателя этой дубинки, который едва заметным жестом опускает кресло пониже и, сжав тёмный, налитый кровью член у основания, приставляет его прямо к ждущим распахнутым губам. Модель не спешит брать его сразу, облизывает, неплотно обхватывает губами и пробует маленьким высунувшимся языком, ведёт по головке, толкается в уретру, и Стайлз испытывает острый приступ зависти. Его большой жадный рот наполняется слюной, а напряжённая челюсть ноет. Он тоже хочет… попробовать. Какой он на вкус, живой, рельефный, пахнущий мускусом и возбуждением член. Хочет попробовать взять в рот и освоить глубокую глотку. Хочет, но… вынужден довольствоваться реалистичным фаллоимитатором, схватив который, прижимает к своим губам. И тут же морщится, ощущая синтетический привкус. Но лижет его, покусывает, пытается повторить все движения прокачанной порно-куклы в студии и сам не замечает, как свободной рукой начинает неторопливо, болезненно уже даже, надрачивать свой сдавленный тканью член. Стайлз прикрывает глаза и под пошлые громкие звуки представляет солоноватый привкус на языке. Хотел бы он взять в рот? Определённо да. Он увлекается настолько, что в уме даже перебирает всех своих знакомых геев, которые могли бы… И почему-то первым в его памяти всплывает Джексон с его кислой рожей и идеальными бровями. Джексон, конфетный настолько, что Стайлз его не хочет. Определённо, Уитмор – кем бы он там ни был, би или нет, – не тот, с кого Стилински хотел бы стянуть штаны. По инерции следующим он представляет хмурого кузена своей девушки и… Стонет, воображая вдруг, что бы с ним сделал Дерек, если бы узнал, что именно Стайлз скрывает от Малии. Что бы он сделал, если бы зашёл прямо сейчас? Если бы увидел тихого задрота Стилински в бабских шмотках и с пробкой в заднице? Он бы въебал ему или же выебал, а после, схватив за плечо, уволок на кровать и заставил бы взять в рот вовсе не холодную искусственную игрушку. Стайлз так ясно представляет себе всё это, что сжимает бёдра и, поскуливая, жмурится, не желая расставаться со своей фантазией. Отвлекся от происходящего на экране и, очнувшись, понял, что сладкого ухоженного мальчика обхаживают уже двое. Первый, тот самый амбал, вставляет ему по самую глотку, а другой, затылок которого только и видно, лижет его всё ещё не освобождённый от пробки зад, не то дразня, не то подготавливая сжавшие розовое основание пробки мышцы. О, и это Стилински тоже бы с удовольствием попробовал. Он бы хотел, хотел стоять на четвереньках или же грудью лежать на матраце, выпячивая оголённый зад, и закусывать кулак, едва не рыдать от смущения и удовольствия, ощущая, как влажный горячий язык проникает в него. В его розовую, уже раздражённую пробкой дырку, которая наверняка готова принять нечто большее. Стайлз не может перестать фантазировать, представлять чёртового Хейла в его этой пижонской кожаной куртке и трещащей на широкой груди белой майке, представлять, как снял бы её с Дерека, а тот пихнул бы его в плечо и завалил на спину, не позволив приняться за штаны. Такие парни, как Дерек, любят всё контролировать. И наверняка он бы сам вытащил свой член – в фантазиях Стайлза он толстый, тёмный, куда больше, чем у самого Стилински, – и приставил бы его к раскрытой игрушками дырке. Возможно, отпустил бы пару ехидных комментариев, заставив покраснеть, закрыться ладонью, и взял бы его. Стайлз готов кончить только от этого. Только воображая само проникновение и как мучительно больно ему было бы первые несколько минут. Как тянуще сладко стало бы после, когда Дерек вкатил бы ему по самые яйца и, натянув на себя, начал брать, с каждым рывком бёдер заставляя Стилински проезжаться по гладкой простыне. Стайлз не может дышать, его глаза слезятся, а пальцы – чёртовы непослушные пальцы – дрожат. Он во все глаза пялится на экран, тискает себя, и когда амбал жёстко хватает парнишку за волосы, пару раз прокатив по его глотке, резко выдёргивает свой член и кончает тому на лицо, весь содрогается от скрутившей тело судороги. Сперма толчками выплёскивается из его сжатого ноющего члена, проступает сквозь кружево, медленно растекается по пропитанной смазкой ткани, и Стайлз действительно чувствует себя выебанным. Но всё ещё недостаточно грязным. Поэтому он тянется вниз, нащупывает пробку, вытягивает её из себя и заменяет одним из коротких толстых дилдо. Вводит в себя и безжалостно трахает свою покрасневшую от такого напора саднящую дырку, цепляется второй ладонью за подлокотник, приподнявшись, садится на фаллоимитатор, как на настоящий член. Ёрзает задницей по креслу, вгоняя поглубже, наконец-то освобождает и не думающий опадать член и как следует отдрачивает себе. Мнёт, крутит, гладит. Мизинцем даже осторожно толкается в мокрую от прозрачных выступающих капель уретру и кончает ещё раз. Куда круче первого. Перед глазами всё кружится, монитор становится блеклым размазанным пятном, а ресницы слипаются от слёз. Наслаждение такое острое, что он едва сдерживает крик, закусив кулак только, запихивает его назад в глотку. Приходит в себя и осторожно сползает с отъезжающего кресла на пол. Становится на колени перед столом, пару секунд пялится на не желающую закрываться алую, блестящую от слюны дырку порно-актера и захлопывает крышку ноутбука. Комната погружается во тьму, а Стайлз всё ещё слышит его крики. Мерзко становится не сразу, примерно после того, как он вытащит из себя чёртову игрушку и стащит заляпанные трусики. Он начнёт ненавидеть себя позже, примерно после того, как включит свет и медленно, словно весь вечер подрабатывал на ближайшем складе, потащится в ванную. Начнет ненавидеть, как только коснётся больным взглядом собственного отражения. Но у него ещё есть минута. Минута, которую он предпочитает провести в думах о хмуром мудаке, который даже не представляет, что в мокрых фантазиях Стайлза только что трахнул парня своей кузины. *** Джексон – который, кстати, ни хрена не гей, оказывается, что бы там ни утверждала Малия, – что-то нашёптывает своей девушке, клубничной блондинке Лидии, на маленькое аккуратное ушко, и та игриво улыбается ему в ответ. Коры в этот раз нет, но на её месте восседает долговязый кучерявый парень со странным ассиметричным лицом, которое ещё и кривит то и дело посредством остро вскинутой брови. Стайлзу он нравится чуть меньше, чем Кора, и чуть больше, чем Джексон. Айзек Лейхи. Малия так же, как и в прошлый раз, до своей крайне увлекательнейшей поездки к папочке, устроилась по левую руку от самого Стилински. Дерек снова напротив. Стайлз избегает его взгляда. Да господи, Стайлз избегает его всего! Предпочитая упорно делать вид, что его девушка – единственная Хейл, кого он знает. Слишком стыдно. Слишком явно эмоции отображаются на его чересчур подвижном лице. Стайлз боится спалиться, как никогда в жизни. Глупо. Иррационально. Но всё-таки боится, пусть и на сто процентов уверен, что нет посвященных в его маленький грязный секрет. Уверен, но когда Дерек обращается к Малии, спрашивает о незабвенном дядюшке Питере, Стилински отводит взгляд. Пялится на Айзека, и тот реагирует тут же. Потягивается, демонстрируя всем собравшимся свой мешковатый растянутый свитер, и зубасто скалится Стайлзу. Неприятный тип. – Что, поцеловать меня хочешь? Стайлз нервно хихикает и, найдясь с ответом, демонстративно ведёт ладонью по плечу своей девушки: – Прости, чувак, мои мысли уже заняты. Кое-кем другим за этим столом. Кое-кем, носящим фамилию Хейл. Айзек, ничуточку не обиженный выпадом, приподнимает бровь, привнося ещё больше гротескной асимметрии в свои черты, и кивает вдруг в сторону, указывая на Дерека. Стилински замирает, а Малия начинает смеяться. Остальные подхватывают, и Стайлз испытывает ни с чем несравнимое облегчение, понимая, как только что мог спалиться. Нежные девичьи губы касаются его щеки, цепкие ладони обвиваются вокруг торса, и Стайлз тоже может улыбнуться. Может застыть с чёртовой ухмылкой на губах, стоит ему только взглядом метнуться к тому, кто сидит напротив. Стоит ему только заметить приподнявшуюся бровь Дерека. Невысказанный вопрос. Стилински нервно сглатывает, и чёртов Хейл, хмурый, заросший щетиной, как настоящая зверюга, понимающе хмыкает, поднося высокий пивной бокал к губам. Малия завлекающим шёпотом предлагает ему сбежать куда-нибудь. Стайлз готов бежать, да. Немедленно. Возможно, тогда сдохнуть ему захочется чуть поменьше.